Кинешма и Наволоки

Город бесприданниц

Кинешма неуловимо напоминает горделивую Москву как минимум одним качеством: здесь такие же “безбашенные” водители. Они ведут себя как полноценные бонзы: на пешеходных переходах давят на газ, а так же с уверенностью въезжают на тротуары, с видимым удовольствием наблюдая, как из-под колес выскальзывают шустренькие пешеходы.

В сущности вся наша страна такая - здесь нигде не чувствуешь себя расслабленным. Сидишь дома с пивом, чипсами и детьми у телевизора - в любой момент к тебе ворвутся боевики и положат на пол. После выясниться, что это судебные приставы, и они ошиблись дверью. Но никто не извинится. В сущности это картина развитого феодализма: водители в Кинешме возможно так не вели бы себя если бы не знали: “сегодня ты за рулем - а завтра в каком-нибудь зиндане”. А потому наслаждайся, представляя себя хозяином жизни, вознесшимся над смердами! Азия...

С эдаким азиатством в головах боролся Островский. И продолжает бороться уже после окончания своего земного существования. Получилось ли победить тиранию? Ну, по крайней мере уже 110-й сезон в Кинешме работает драматический театр. Естественно он носит имя Островского. Здесь традиция: каждый сезон начинается премьерой пьесы Островского. Первый сезон открывался пьесой “Бедность - не порок”. Последний, 110-й отметился премьерой “Бешеных денег”. Тенденция, однако...

Что Островский противопоставлял затхлости и лицемерию русского общества? Чистую женскую душу. Чем заканчивался благородный бунт героини? Ее трагической гибелью.

Еще картинки из жизни сегодняшней Кинешмы. Суббота, “свадебный” день. К ЗАГСу, что на Волжской набережной, аккурат рядом с театром, подъезжают “свадебные поезда”. По маркам автомобилей, по нарядам невест можно оценить уровень жизни брачующихся. Уровень более чем скромный. Только одна невеста выглядела вполне гламурно (хотя я и сам не до конца понимаю смысл модного словечка, однако приходится применять). Подруги невесты представили ее: “Она - дочь кинешемского “мясного короля” - директора колбасного цеха!” Боже мой, подумал я... неужели и она будет разгонять прохожих на тротуарах?..

...Окраина Кинешмы, мрачный “спальный” район с чарующим названием Томна. В продуктовом магазине пожилой солидный мужчина и юная тонконогая девушка (я стою за ними в очереди) затовариваются. Выглядит это странно: он спрашивает ее, что она хочет, прекрасное создание сообщает, и мужик уже заказывает продавщице. Они взяли: бутылку водки, полторашку пива и "кило банан". Мужик созданию: “Ты разве не закусываешь?” - “Все равно...” И какая-то опустошенность читается в глазах девушки. Отчаяние. Ясно, что девушка “сдалась”. Ее взяли с “панели”. Таких юных и несчастных созданий я в Кинешме приметил немало. И тут вспоминается “Бесприданница” Островского, Лариса Огудалова, обманутая и преданная мужественным, но бессовестным судовладельцем Сергеем Сергеевичем Паратовым. Юное создание, разыгранное в “орел-решку” богатеями Кнуровым и Вожеватовым...

“Бесприданницу” в Кинешме в последний раз ставили в 1957 году. А ведь это, без сомнения, лучшая пьеса Островского! Для постановки не находится в Кинешме хорошей трагической актрисы. Последним гением, сыгравшим Ларису, была Комисаржевская. Но она умерла почти 100 лет назад. Здешний театр знаменит тем, что здесь играли Москвин, Пашенная, Садовские, Гоголева. Театр - гордость Кинешмы. И Островский - тоже гордость, ведь здесь он черпал вдохновения для своих творений. Надо ведь учесть еще, что, когда гениальный Протазанов захотел снимать “Бесприданницу” (в 1937 году), он для натурных съемок выбрал именно Кинешму.

Однажды кто-то заметил Островскому, что он в своих пьесах идеализирует женщину. На это драматург ответил: “Как же не любить женщину, она нам Бога родила”. Судьба у драматурга была такой, что он не мог не писать о бесприданницах. Александр Островский, полюбив простую девушку Агафью Ивановну из мещанской среды, ввёл её в свой дом на правах жены. Разгневанный отец лишил сына всякой материальной помощи. Тяжелое положение семьи (у Александра и Агафьи родилось четверо детей), составляло основное содержание жизни драматурга в 1850-е годы. Благодаря Агафье Ивановне “при ограниченных материальных средствах, в простоте жизни было довольство быта”. Островского ждал страшный удар: все дети, рожденные в этом браке, умерли. В 1867 году умерла любимая жена...

Островский знал, о чем писал: он в течении тринадцати лет был в Кинешме почетным мировым судьей. Заведующая музейной частью театра Островского Валентина Алексеевна Щукина раскопала сведения о том, что случился в Кинешме в середине позапрошлого века трагический эпизод: молодой человек из ревности - прилюдно, на набережной - застрелил молодую женщину. Жаль, архивы к Костроме сгорели (а Кинешма состояла в Костромском уезде), поэтому имен установить невозможно. Зато народная молва хранит имя кинешемской купчихи Евдокии Ларионовны Барановой. У нее был сын Тихон, который в дом привел юную супругу Катерину. Девушка на вынесла издевательств свекрови и покончила собой, сбросившись с высокого обрыва. В те времена это были громкие дела. Ныне они наверняка утонули бы в океане криминальной хроники, где если убивать - так десятками, если идти на самоубийство - то с бомбой...

Чем живет современная Кинешма? По сути это большой 100-тысячный город с некогда развитой промышленностью. Самые успешные предприятия здесь - заводы “Электроконтакт” и “Поликор”. Экономической основой Кинешмы были текстильные фабрики, которых было весемь; свертки полотен даже на старинном гербе города изображены. Некоторые прядильно-ткацкие фабрики работают и сейчас - это “Томна”, “Красная ветка” и “№1”. Спасла их чеченская война, потому что войскам требовался перевязочный бинт, который и сейчас производится в неимоверных количествах. Зарплаты на фабриках такие, что молодежь туда не тянется. Точнее, хозяева фабрик, совеременные “Кнуровы” и “Вожеватовы”, жируют, на крутых иномарках прохожих распугивают, а их дети по ночным клубам “тусуются”. Подавляющая масса населения попала в касту “бесприданниц”. Высшее счастье для бедных податься в столицу и найти там хоть какую-то работу. Обидно, но уезжают наиболее активные и способные...

Лет пять назад Кинешму пытались “подсадить” на наркотики. По Волжской набережной слонялись сомнительные личности и предлагали гуляющим за копейки “ширнуться”. Не получилось. Уровень наркомании в городе не превышает средний по стране. Правда в конце прошлого случилась вспышка, и за осень в состоянии наркотической комы в реанимацию попали 62 кинешемца. Это связали с завозом в город крупной партии синтетического наркотика триметилфентанила (в просторечии “крокодила”). Органы изъяли в общей сложности 196 граммов “крокодила”, а ведь он в 2500 раз сильнее героина! Получился “рекорд России”, большего количества “крокодила” нигде не изымали. Власти посчитали случившееся случайностью и просили народ не беспокоиться.

Вроде и можно не беспокоиться. Однако настораживает то, что центр Кинешмы буквально напичкан всевозможными увеселительными заведениями и казино. Даже старое здание театра - и то теперь оборудовано по сомнительное заведение с интригующим названием “Фантом”. По вечерам по улицам слоняется, ну, очень много подвыпившей молодежи. У Кинешмы судьба особенная. Еще во времена Островского богатеи ездили в Кинешму “отрываться”; здесь всегда был своеобразный русский “Лас-Вегас”. Имелись в Кинешме дома терпимости, рестораны, кабаки. Ну, а разве теперь не имеются?..

Ну, а теперь впору рассказать о театре. Оно находится в здании, которое в народе именуют “элеватором”. Потому что театр громаден и неказист, как кремлевский дворец съездов. Главный режиссер театра Юрий Яковлевич Резниченко рассказал, что строилось театральное здание в 70-е годы для того, чтобы партийная верхушка могла проводить помпезные собрания. “Элеватор” был построен по “южному” проекту; теперь только одно отопление обходится в миллионы. Конечно трудно советских правителей винить в недальновидности - они же верили в то, что скоро будет коммунизм, при котором и морозы станут послушными - однако нынешним правителям от этого не легче.

Время поговорить у нас было, потому что запланированный спектакль отменили. Юрий Яковлевич очень просил не указывать истинной причины, по которой спектакль был отменен. Просил написать: “Было холодно”. Однако я, кажется, обязан писать правду. А она заключается в том, что на спектакль (пьесу Островского “Воспитаница”) был куплен всего один билет. И зритель, которого известили об отмене, еще извинялся за то, что не привел с собой друзей. Юрий Яковлевич посетовал на то, что в городе крайне мало театральной публики. Почему вообще в Кинешме появился театр? Да потому что после смерти Островского город буквально болел театром, чуть не половина кинешемцев участвовали в любительских труппах. И в конце концов богатеи собрались - и выкупили складское помещение, переоборудовав его под профессиональный театр. Теперь там, в историческом помещении сомнительное заведение “Фантом”. Там театру было уютно, но власти решили по-своему. Теперь два зала “элеватора”, вмещающих 800 зрителей, выглядят как Гулливер в стране лилипутов.

Детский билет на спектакли стоит 30 рублей, взрослый - от 50 до 70. Для кинешемцев это большие деньги. Только на премьеры более-менее собирается народ. Но много ли премьер возможны при труппе в двадцать человек? Раньше, в советское время, театр много гастролировал. И в Кинешму приезжали театральные коллективы со всей страны. Теперь актеры - самая нищая каста страны. Ведущая актриса театра, заслуженная артистка России Кристина Тенякова в месяц получает 3900 рублей. Зарплату рядовых актеров озвучить стыжусь. Недавний выезд части труппы в город Ковров был значительным событием. Приехали утром, дали дневной спектакль, а после вечернего спектакля “упаковались” в театральную “Газель” и всю ночь тащились до дома. Потому что денег на гостиницу нет.

...Актерам театра Олегу Игнатьевичу Рябцову и Евгению Ивановичу Чудецкому я был вынужден объяснять смысл не до конца мною понятого слова “гламур”. Ей-богу, как в рай попал, ведь здесь еще говорят на нормальном русском языке! Актеры и даром готовы играть, потому что они служат искусству, а не “золотому тельцу”. Однако реальности более приземлены. Заслуженный артист России и Узбекистана Рябцов имеет четырех детей, младшему из которых 9 лет. Он “классический” провинциальный актер: играл в Иванове, в Мичуринске, в Фергане. В Кинешме уже 22-й год, и здесь переиграл всего Островского. Рябцов слишком хорошо знает, что хотел сказать Островский: и в его время честным людям несладко жилось.

Крутиться провинциальному актеру приходится ой, как живенько, чтобы выжить! И Рябцов, и Чудецкий подрабатывали электриками, плотниками, работниками сцены. Были и художниками: в 6 утра встаешь, рисуешь афиши - а в 11 на репетицию. Они немного похожи на Счестливцева и Несчастливцева. Потому что Рябцов - комедийный актер, Чудецкий больше трагик, мечтающий сыграть короля Лира. Но еще Станиславский боролся с амплуа, а потому актеров выровняли. Как в творческом плане, так и в материальном. В сущности артистов опустили ниже плинтуса, ведь они меньше дворника теперь зарабатывают. Этот Новый Год для заслуженного артиста России Чудецкого выдался счастливым. Его ангажировал один богатый армянин: нарядил его в “шкуру” деда Мороза и таскал по всем родственникам - с 6 вечера до 3 ночи. Чудецкий принес домой семь тысяч рублей. Недавно Чудецкий впервые в жизни попал в санаторий: обострилась язва и дали бесплатную путевку. Вылечиться не удалось, так как бесплатно было только проживание и питание. За все процедуры нужно было платить. Даже анализ крови сдать не удалось, ибо стоил один анализ 500 рублей. А вы говорите - искусство...

Русский “Манчестер”

Вождь мирового пролетариата Ульянов, придумывая словосочетание “русский Манчестер”, имел в виду Иваново-Вознесенск. Основатель ленинизма руководствовался тем фактом, что в его времена экономика Иваново-Вознесенска сплошь была построена на текстильных мануфактурах. Как британском Манчестере XIX века. Нынешний областной центр Иваново - уже не “город невест”, ибо здесь есть и тяжелая промышленность, и лесопереработка, и развлекательная индустрия, и много чего другого. В общем, полноценный мегаполис, со всеми преимуществами и грехами.

А вот Наволоки остались в “чистоте эксперимента”. Как была здесь мануфактура, так и осталась. Только разве в комбинат переименовали, впрочем корпуса остались прежние, построенные 130 лет назад купцами Миндовским и Бабакиным. Да и вообще за последнюю сотню лет здесь изменилось мало. Единственное - в нагорной части города построили “хрущобы”. Внизу, на берегу Волги, стоят дореволюционные “казармы для рабочих” (слово “казармы” придумано не мною, а купцами), в которых живут все те же рабочие. Впрочем у Наволок есть гордость: один из лучших в области спортивных комплексов. Комбинат успел построить его перед самым началом “перестройки” приведшей известно, к чему. Новые хозяева комбината не строят ничего.

Как и положено, меня просили не рассказывать о наволокской “чернухе”. Генеральный директор комбината Татьяна Каплина настаивала, чтобы я обязательно написал о том, что за последние два года объем выпуска продукции вырос втрое. Татьяна Владимировна - рекордсмен. За последние шесть лет, пока комбинат проходил процедуру банкротства, сменились шесть директоров. Больше года они не задерживались, хозяин их выгонял. Каплина “держится” третий год. Сама Татьяна Владимировна, кстати, из поселка Старая Вичуга, селения, жизнь которого тоже держались на текстильной мануфактуре. Там все развалено и разворовано. Здесь не развалено ничего. Естественен вопрос: а в Старой Вичуге - случилась катастрофа? Я бывал в этом поселке. Внешне он ничем не отличается от Наволок - такой же, мягко говоря, запущенный. А мужики оттуда все подались в Москву. И женщины уезжают в Подмосковье и нанимаются на тамошние прядильно-ткацкие фабрики. Скорее всего через десяток лет, если не случится чуда, Старая Вичуга опустеет. А 10- тысячные Наволоки все-таки будут жить. Весь вопрос - как. Еще относительно недавно в Наволоках жили 13 тысяч человек. За те годы, пока комбинат проходит процедуру банкротства, многие покинули город. Теперь падение замедлилось. И никто не знает: надолго ли.

Слово “хозяин” директор произнесла сама. Я было хотел похвалить Татьяну Владимировну за мужество, ведь обычно применяют эвфемизмы типа “инвестор” или “учредитель”. Но в этот момент Каплина осеклась: “Ой, вы, пожалуйста, про это ничего не пишите...” Непонятно... На комбинате есть музей. В нем с любовью рассказывается об основателях и первых хозяевах купцах Миндовском и Бабакине. Нынешний хозяин “засекречен”. Он что - боится? Кого? Самая распространенная фамилия в Наволоках - Смирновы. Здесь и народ такой - смирный. Криминал - и тот какой-то деревенский, с мелким воровством и пьяными драками.

Директор посетовала на две проблемы, которые стоят перед комбинатом. Первая - зарплата. Хотя мне и назвали среднюю заработную плату по предприятию 4,7 тысячи, факт, что основная масса рабочих получает намного меньше. Рабочие революционного Иваново-Вознесенска или ткачи Манчестера времен промышленной революции боролись за свои права. Бастовали, требовали, волновались. Иваново-вознесенцев образца 1905 года, впрочем, подначивали социал-демократы, создававшие в среде рабочих боевые “ячейки” (читай горьковскую “Мать”). Сейчас политической силы, реально заинтересованной в защите прав рабочих, нет.

Я вообще считаю, что отсутствие движения самообороны трудящихся (от произвола хозяев) - главная проблема современного российского общества. Наволокский профсоюз, как и везде в стране, “карманный”. Председатель профкома Светлана Смирнова уверила меня, что наволокская зарплата не отличается от средней зарплаты по “текстилю” всей области. Человек, который по долгу службы обязан защищать рабочих от работодателей, на пальцах мне объяснял причину бедности текстильщиков: с Нового Года на 25% подорожали газ, электроэнергия, красители. А цены на ткани поднялись на 3%. Нет ресурсов, чтобы повышать благосостояние рабочих... Хорошо еще, наволокский комбинат - один из немногих, где хотя бы есть трудовой договор! И рабочие обеспечены социальным пакетом... Впрочем профсоюзный лидер Смирнова выразила надежду, что лет через десять народ станет чуточку поумнее и задумается о том, кого выбирает.

Вторая проблема комбината и города более глубокая: родители не хотят оставлять в городе своих детей. Купцы, основавшие мануфактуру, брали в ткачи крестьян из нищих деревень. Теперь, через 130 лет, история повторяется. На комбинате сейчас работает 2500 человек. Около 500 из них возят автобусами из деревень Заволжья: там, в лесной стороне, такая нищета, что люди за счастье почитают устроиться на комбинат хотя бы в подсобные рабочие. А молодежь города Наволоки воспитывается в том ключе, что надо из этого города бежать. Удивительный контраст: совсем рядом, на том же высоком правом берегу Волги стоит прекрасный городок Плес. Там москвичи, а вкупе с ними иностранцы получают эстетическое и прочие удовольствия. А Наволоки напряженно борются за существование, теряя человеческие и духовные ресурсы. Получается, комбинат, послуживший причиной рождения города, - его проклятие?

...В самом конце разговора с директором я решился задать “сакральный” вопрос, считающийся вообще-то среди российских текстильщиков табу: если сырье в Ивановскую область везется из Средней Азии, зачем вообще иметь предприятия здесь? Не лучше ли комбинаты построить там? Тогда не будут узбеки да таджики Россию полонить, а себестоимость тканей снизится. Татьяна Владимировна не смутилась; ответила, что она сама была ткачихой, ее мать и дед был ткачами:

- В республиках Средней Азии пробовали строить комбинаты. Я и сама ездила в Узбекистан, в город Карши: мы просчитывали возможность перевода туда наших специалистов. Не “срослось”... Наших ткачих туда не заманишь, а те местные, кого мы обучали, не могут работать в таком темпе, как у нас. Ткачом надо родиться. Здесь веками выращивали тип “работника-текстильщика”...

Странно... Если у нас такие идеальные ткачихи и прядильщицы, почему мы так плохо живем? Я-то ответ знаю: потому что слишком хорошо живут хозяева российских предприятий и те, кто торгует - в частности и текстилем. Но ведь, кажется, мы сами позволили им так управлять нами...

Ткачиха, которую мне предоставили для общения, очень торопилась. Она только что закончила смену и... сразу должна была заступить на новую смену. Алла Слисарчук “зарабатывала” себе отгулы. Вообще, после разговора с Аллой Анатольевной, я понял, что всякое падение относительно и что Россия - не самая плохая страна. Дело в том что Алла Анатольевна - уроженка Украины и в Наволоки они приехала потому что на ее родине, в селе Карповец Житомирской области жизнь еще хуже.

14-летней девочкой Алла приехала в Наволоки учиться на ткачиху. В те времена со всего Союза съезжались девочки в Ивановскую область - потому-то Иваново и считался “городом невест” (а вкупе с ним и Наволоки). Тогда в середине 80-х, ткачиха зарабатывала втрое больше среднестатистического инженера. Но не заладилось: Алла вышла замуж, уехала н родину, там родила и трудилась в колхозе. Но там годами не платили зарплату. И решились супруги Слисарчук с двумя детьми податься в Наволоки - спасаться. Муж, Михаил, на комбинате работает помощником мастера. Здесь это самая высокооплачиваемая работа: 6, а то 7 тысяч в месяц можно получить.

Впрочем один только газ семье Слисарчук обходится в месяц почти в 1000 рублей. Детям - 12 и 14 лет, нужно думать об их достойном образовании. Чтобы более-менее на плаву держаться, семья Слисарчук возделывает огород. Держит кроликов, кур, откармливает поросят. Дат, так в общем-то выживают почти все наволокчане, которые хотят, чтобы их дети познали лучшую долю. Остается скрепить зубы - и к станку...

Разумно было обратиться к главе Наволокского поселения (так теперь Наволоки называются благодаря новому 131-му закону) Анатолию Милютину. Задача главы сродни миссии президента России: он тоже должен вырвать подотчетную ему территорий из пут моноэкономики. Говоря иными словами, привлечь в город капиталы. Как бывший военный (он майор ВВС) Анатолий Алексеевич ценит ясность. Комбинат - частное предприятие, зависящее от капризов собственника. И теперь он мало влияет на город. Вся “социалка”, некогда принадлежавшая предприятию, давно перешла городу. Капиталистам “больные зубы” не нужны. В городской бюджет идет 10% от подоходного налога с зарплат и налог на землю. Зарплаты мизерные, земля дешевая - и в итоге город собирает 5 миллионов рублей. А нужно - 20. Денег на хватает даже на уличное освещение: ночами Наволоки погружаются во мглу. За последние годы город лишился паспортного стола, родильного дома, регистрационной палаты. То есть Наволоки становятся полноценным “заштатным” городишком. Обидно...

Городская власть готова сделать все что угодно, чтобы хоть какое-то производство создать. Были проекты, в частности строительства нефтеперегонного завода - но они провалились. Реально, что может здесь заработать, - цех по производству рапсового масла на базе разоренного свинооткормочного комплекса бывшего совхоза “Наволокский”. Но и это пока лишь идея, находящаяся в стадии переговоров. Проблема в том, что у городской власти много обязанностей, но нет прав. А деньги появиться могут только от налогов. Поскольку налоги минимальны (абсолютное их большинство уходит в Центр), получается замкнутый круг.

...Герман Леонидович Аккуратов в Наволокском центре внешкольной работы ведет странный предмет: инженерную графику. Имея два высших образования и художественный дар, он мог бы зашибать хорошую деньгу. Или просто почивать на пенсии, ведь Аккуратову уже 70. Но он целыми днями возится с мальчишками, учит их разбираться в чертежах и вообще объемно мыслить. Дело вот, в чем. Когда-то в самой большой “рабочей казарме” сделали училище от “Приволжской коммуны”, где обучали всем текстильным специальностям. Из-за нехватки жилья ПТУ закрыли, а “казарму” вновь переоборудовали под общежитие. Молодежь теперь обучают прямо на производстве, причем, на практику берут даже со школьной скамьи. Хорошо еще, действует небольшой техникум, где готовят специалистов среднего звена. А вот квалифицированных рабочих теперь готовить негде.

Герман Леонидович взял на себя обязанности целого ПТУ: он прививает мальчишкам инженерные навыки. Аккуратов верит: комбинат будет жить, не зря же он наращивает производство. И обязательно настанет момент, когда возникнет дефицит квалифицированных рабочих, способных овладеть иностранной техникой. Вот тут-то и пригодится интеллектуальный потенциал, который он закладывает в наволкских мальчишек. Аккуратов старый “волк”, и знает, что человеческий потенциал - главный капитал, которым владеет государство. И есть у него интуитивное чувство, что русский текстиль еще завоюет планету. Главное, чтобы у специалистов было правильное пространственное представление...

Не мог я не побывать и в “рабочей казарме”. Радует старое здание одним: стены его прочны и “казарма” наверняка переживет “хрущобы”, построенные в нагорной части. В “казарме” поговорили с прядильщицей, которая там живет. Назовем эту женщину Надеждой; настоящего имени назвать не могу, ибо сейчас у нас настолько “правовое” общество, что, пожалуй, ей может достаться за правду. Сейчас она в декретном отпуске, родила третьего ребенка. Когда уходила с комбината, заработок был пять тысяч. Сейчас подруги говорят, он упал до трех. Очень плохой хлопок приходит, хозяева экономят на закупках сырья, и потому производительность упала. Семью сейчас спасает то, что муж на “вахте” в Москве. А на условия проживания Надежда не жалуется: в “казарме” и них две комнаты и кухня. Раньше вообще в одной комнате ютились.

У Надежды мечта: зарабатывать 10 тысяч в месяц. Она знает, что мечта вряд ли сбудется, но мечтать, кажется, не вредно. Признаюсь: в Наволоках я видел много очень молодых женщин в состоянии, скажем так, сильного опьянения. У них мечты, кажется, уже нет. Потому что это поколение, воспитанное на слоганах типа: “Все - за “Сибирскую корону” или “Возьми еще немного “Клинского”, - уже не верит никому и ни во что. С другой стороны, на комбинате я видел много совсем юных и очаровательных прядильщиц и ткачих. Очень не хотелось бы их увидеть однажды в столице, на панели Ярославского или Ленинградского шоссе. А чего хотят те, кого мы выбрали в правители?

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Ивановская область.