У истоков Дона

Загадки верховьев Дона

Истоки великих рек – места всегда заметные. Они значимы уже потому что реки истекают с высот, а у “равнинных людей”, коими являются русские, всегда было особое отношение к горам. А уж сколько легенд ходит вокруг верховьев Дона!..

Без сомнения можно утверждать, что урочище Стрешнево – одно из красивейших мест России. Здесь когда-то было значимое поселение Московской Руси, укрепленный город, призванный защищать Московию от набегов кочевников со стороны Дикой степи. В урочище Стрешнево находился старый Данков. Из этого города родом царица Евдокия, супруга Михаила Романова. Старый Данков был разорен и сожжен во время одного из поздних нашествий ордынцев, и город не стали восстанавливать на старом месте, перенесли чуть ниже по течению Дона.

Еще относительно недавно Стрешнево было жилым селом. Но так получилось, что дорог сюда так и не построили, село захирело и обезлюдело. И, как память о былом, остались только громадный (но безжизненный) храм, сельское кладбище при нем, да колодец, который считается святым. Вид от храма великолепен: тонкий, но стремительный Дон (в районе Стрешнева он совсем еще молод) делает вокруг Стрешневской горы широкую излучину, и безлесные дали просматриваются вокруг на добрых два десятка километров. Люди здесь появляются редко. Но попавшему сюда без сомнения повезет: только здесь можно явственно ощутить величие и одновременно заброшенность России. Только здесь можно понять, почему мы, русские, так порабощены пространствами, которыми владеем…

Здесь все говорит о том, что верховья Дона – земли исконно русские. Об это говорит и топонимика, трактующая названия. Особенно интересны в этом отношении имена… камней. Дело в том, что в верховьях Дона довольно немало всяких каменных нагромождений, но мало леса. В степи камни всегда притягивают внимание, ибо взгляду только и остается “цепляться” за них. Камни принес сюда, по всей видимости, ледник. Первые люди, заселившие Среднерусскую возвышенность, сделали камни предметом поклонения. Им давались разные названия, среди которых встречаются “Конь-камень”, “Баран-камень”, “Свинья-камень”, “Баш и Башиха”. Нам неизвестно, какие верования были у первобытных людей, заселивших верховья Дона. Мы вообще не знаем, кем кто они, и откуда пришли. В верховьях Дона открыты и исследованы несколько стоянок человека каменного века; они относятся к разным культурам, но общее для всех доисторических культур одно: все древние стоянки располагались вблизи от наземных каменных образований.

Есть сведения и о том, что камни в дохристианскую эпоху являлись предметом поклонения славян. Два столетия назад появились первые научные исследователи “русских” камней. В “Русском историческом сборнике” в 1832 году Федор Глинка (известный поэт и декабрист) подробно описал свою коллекцию камней со странными знаками, которые он собирал по Среднерусской возвышенности. На некоторых обнаруженных Глинкой камнях были загадочные письмена. Причем эти “письмена” напоминали руны, какими когда-то пользовались викинги, варяги-русы и булгарские жрецы. На камня были изображены даже свастики, распространенные среди арийских племен совсем в древние времена. В XIX веке, к сожалению, этим камням, собранным Глинкой, мало кто придал значение. Позже часть его коллекции попала в Тверской краеведческий музей, где бехозно лежала во дворе. В годы Великой Отечественной войны эти камни непонятным образом пропали.

В том же XIX веке археолог П.А. Путятин нашел камень с непонятными лунками и точками. В расположении этих точек ученые увидели созвездия Большой Медведицы, Гончих Псов, Волопаса и Дракона. Слепок с камня Путятин отослал известнейшему французскому астроному К. Фламмариону, который пришел к выводу, что древние люди обладали глубочайшими астрономическими знаниями.

Самый, пожалуй, “раскрученный” мегалитический памятник Верхнего Дона – Конь-камень. Он упоминается с XV века - о нем говорится в описании путешествия в Кафу русского купца Голохвостова в 1499 году: “Клалися в судно на Мече у Каменного коня”. Меча – правый приток дона. Вес основного блока Каменного коня в верховьях Дона более 20 тонн. Он установлен на трех каменных опорах на берегу Мечи около села Козье. Его еще с XIX века описывали многие исследователи. По своему внешнему виду Конь-камень совершенно не походит на лошадь, но это название объясняется, конечно, не внешним сходством, а теми свойствами, которые приписывались лошадям. Лошади еще в глубокой древности почитались как животные, полные силы и энергии, символами силы производительной. Остатки этого почитания сохраняются, как ни странно, в наше время: мы, сами не задумываясь о смысле обычая, прикрепляем ко входам в наши жилища лошадиные подковы.

Возле села Долгое можно найти еще один удивительный памятник природы, который в народе называют “Синим камнем”. Почему камень “синий” никто толком не знает, он имеет выраженный светло-серый оттенок. Однако, если обратьъится к научной литературе, нетрудно выяснить, что синий цвет в славянском язычестве означал “неведомую, колдовскую силу”. На церковно-славянском языке “синец” - “бес”. Здесь не обошлось без влияния христианской церкви, так как после христианизации все языческое становилось “бесовским”. Финская исследовательница Арья Альквист в своей работе, посвященной Синим камням, указывает на тот факт, что топоним “Синий камень” чрезвычайно распространен по Среднерусской возвышенности.

В “Рязанских губернских летописях” за 1866 год, изложена любопытная версия возникновения Синего камня. По преданиям, в окрестностях села Долгое располагалась крепость разбойника Кудеяра. Когда казаки подступили к ней близко, обложили ее хворостом и подожгли. Атаман зарыл золото, серебро и множество драгоценных камней в землю и поставил на это место свою любимую лошадь. А так как он не желал, чтобы животное сгорело, то превратил его волшебством в камень. Сам же Кудеяр попытался убежать, но был схвачен и брошен со склона. С тех пор место, на котором лежит Синий камень, называют еще и Черным яром.

Жители села Долгое сохранят память об обряде обряд, который когда­то бытовал в этих местах. Раньше молодожены перед свадьбой приезжали к этому месту для того, чтобы прикоснуться к нему и загадать желание. Вешали на камень венки из цветов. Существовало поверье, что камень приносит будущим супругам счастливую жизнь. Еще местные верят, что в ночь на Ивана Купалу к Синему камню слетаются ведьмы на шабаш. Целую ночь они танцуют около костра, который горит синим пламенем, а в полночь земля под камнем разверзается - и клад Кудеяра на миг становится виден. Но горе тому, кто попытается завладеть сокровищами! Ведьмы схватят, закрутят, и провалишься ты прямо в ад!..

Самый, пожалуй, интересный природный памятник верхнего Дона – урочище, называемое “Дурные камни”. Это целая скальная группа в районе села Бигильдино. Место безлюдное, дикое; здесь даже земля не возделывается, реликтовая степная растительность буйствует в долине речки с ужасающим названием Паника (левый приток Дона). “Дурные камни” – целый скальный массив, нагромождение однородный камней на северном берегу Паники.

Общий закон для данной местности: никогда к Дурным камням не ходить. Мы его нарушили – исключительно в целях научного любопытства. В нашей группе был специалист-антрополог. Он (точнее, она) с точностью установила, что Дурные камни наверняка были местом некоего культа. На одном из самых крупных валунов антрополог нашла углубления, явно сделанные человеком, а так же выдолбленные желоба. Специалист объяснила: здесь когда-то совершались жертвоприношения, а по желобам стекала кровь. Вряд ли в жертву приносились люди; скорее всего здесь убивали животных. На том же камне едва различимы какие-то знаки. Время вкупе с дождями и ветрами изрядно поработало над камнями, а потому совершенно невозможно различить, что изображают знаки. Вопреки общему мнению (все утверждали, что нас подстерегает беда за нарушение “табу”) на обратном пути с нами ничего не случилось. Может, пока не случилось?

Возле камней с дурной славой лично я не испытывал никакого дискомфорта. Специалисты сказали, что из приборы не показывают никаких отклонений от нормы. Но мы были возле Дурных камней днем. Возможно, ночью свойство местности кардинально меняется…

В селе рассказывают всякие “страшилки”. Якобы со стороны Дурных камней по ночам доносятся душераздирающие крики. Из рассказов пожилых жителей села Бигильдино:

– Говорят, в старину жили здесь девочка Анюта из бедной семьи и мальчик Иван из богатой. Дети все делали вместе: играли, ходили по грибы и ягоды. Через несколько лет переросла их дружба в более серьезное чувство. Родители Ивана были против их отношений, и нашли сыну невесту своего круга. Когда карета с молодыми подъехала к церкви, Анна увидела любимого, шагающего под венец с другой. От горя девушка взбежала на камни и бросилась с высоты вниз. Иван долго искал свою подругу и, придя на место, где они когда­то играли детьми, обнаружил ее бездыханное тело. Каждый день бывал у камней Иван и оплакивал свою возлюбленную… С тех пор лощину прозвали Анютиной, а камни – “дурными”…

– Я еще маленькой была, мне бабуля все наказывала не ходить к “дурным” камням. Место это нехорошее. Если ночью прийти туда, можно услышать плач, а на камне будто проступает силуэт девушки. Да и днем с прогулками по валунам надо быть аккуратнее: вечно то ногу подвернешь, то споткнешься да ушибешься больно. Я лишний раз туда не хожу, да и внуков не пускаю… Года два назад приезжала в наши места то ли секта какая­то, то ли община. Так они эти камни считали “золотыми” и верили, что камни счастье им принесут. Разбили палаточный лагерь, сказали, что “город благоденствия” здесь будет основан. Только сейчас и след их простыл… Плохое это место, и ничего путного здесь не организуешь!..

- Это было недавно. В нашем селе дискотека была, а парень один из соседней деревни Масловка припозднился. Чтобы срезать путь домой, через Дурные камни пошел. И там встретилась ему девушка. Говорит, красивая она была... Разговорились они, а парень вниз посмотрел: у девки вместо ног – копыта! Ну, он бегом до своей Масловки!..

Надо и верить этим странным рассказам? Мне лично думается, что не слишком-то и надо. Порой мы сами придумываем нелепые, но красивые истории – чтобы только украсить наш мир. Частенько люди видят и слышат то, что хотят видеть и слышать. В этом греха нет. Но только есть одна “закавыка”: если хотя бы одна история из ста окажется правдой, мир способен перевернуться. А потому надо уважительно относиться и к нашим легендам, и к нашим суевериям. В том числе и к камням, разбросанным по необъятной России. Нас не будет –а камни останутся. Они, немые свидетели всего, что было на Земле, знают намного больше, нежели самый совершенный из созданных человечеством компьютеров.

Город ветхих снов

Много путешествую по России, но редко бывает такое, что меня пытаются избить… за то, что просто прохожу по улице. Это случилось в Данкове, возле городской бани. Гулял, фотографировал виды на реку Дон… вдруг из подвала выскочили двое изрядно пьяных мужиков, которые с криками: “Мы тебе, урод, покажем, как по нашей территории ходить!!!” пытались меня повалить и забить ногами. Коротко скажу: у них не получилось. Я же после попытался разобраться, что с этим городом происходит…

В мэрии Данкова вполне здраво заявили: “В семье не без урода”. Ну, что ж… Если даже чиновники считают, что “уроды” - явление нормальное (правда, я не знаю, кого они имели в виду под “уродами” - тех мужиков, или меня, имевшего наглость гулять с фотоаппаратом по улицам…), значит, здесь и обсуждать нечего.

Данков – ну, очень тяжелый город. Хотя внешне он прекрасен. Многочисленные храмы Данкова буквально парят над городом, тихие домишки прилеплены к холмам, и над всем разливается аромат русской провинции. Если только не учитывать людей города… Я общался со многими. Не скажу, что они агрессивны. Но во многих из них я чувствовал какую-то напряженность, недоверчивость. Будто бы они намерены всеми силами оберегать свою самость от вторжения извне.

Бывали и светлые моменты. Шел я по одной и старинных улочек, Чапаева, и увидел очень красивый домишко: он весь был в причудливой резьбе. Решился постучать. Мне открыли и очень любезно приняли. Хозяева – весьма пожилые люди: Татьяна Ивановна и Василий Иванович Покровские. Резьбой занимается Василий Иванович, причем он в трудах и сейчас, несмотря на преклонный возраст (он 1913 года рождения). Не может Василий Иванович без работы, а, когда супруга его называет “дедом”, очень даже злится. Никакой он не “дед”!

“Покровские” – старинная фамилия священников, служивших в Данковском уезде. За фамилию супруги в свое время пострадали… А впервые встретились они еще в 38-м, на станции Политово. Она жила в деревне Березовка, он – в селе Покровском, а на станции базар был. Познакомились (он угостил ее семечками) – и разошлись. А потом была война; на ней Василия Ивановича тяжело ранило, ноги перебило. И только в конце войны, когда его комиссовали, они встретились во второй раз. И вскоре поженились. И вот больше шестидесяти лет вместе! Оба работали бухгалтерами. Вместе строили свой дом на улице Чапаева. Раньше-то этот старый район города Богословкой звался. Василий Иванович вспоминает, что однажды, ребенком, он вместе с другими мальчиками наблюдал работу мастера, делавшего мебель. И мастер сказал детям: “Кто сейчас стружку съест – великим столяром станет!” Съел только он, Вася Покровский. Великим он, возможно, не стал. Тяжелое ранение не позволило освоить профессию столяра. Но что красоту такую в своем доме сотворил – факт. И вся улица уважает Покровских, потому что добрые они, трудолюбивые и порядочные.

А вы говорите: “В семье не без урода!” Нет, это не про Данков, это про что-то другое сказано. Правильнее сказать: не стоит город без праведника.

В литературе Данков, в отличие от своего соседа Лебедяни, представлен скупо. На интернет-сайте города горделиво вывешено стихотворение поэтессы Надежды Павлович, датированное 1918 годом:

“Данков и Дон, и мост на нем дрожащий,

Убогий строй далеких огоньков,

И тяжкий ход нависших облаков,

Вороний грай над городом летящий,

И падающий звон колоколов,

О, как ты памятен, мучительный Данков!

Ты город ветхих снов, ты сам ненастоящий!

Твои ворота кладбище; за ним

Гроба домов, базара голос грубый,

А на вратах прижал раскрашенные губы

К свирели сломанной уродец херувим.

И черных крыш обветренные трубы

Тяжелый, черный выдыхают дым...”

Если обратиться к современным хроникам города Данкова, они пестрят следующими сообщениями:

“В городе Данков за ограбление мирового суда задержан 26-летний молодожен. Вынесенными из помещения предметами мебели хотел обставить семейное гнездо. Из помещения вор вытащил стиральный порошок, щетку для мытья посуды, жалюзи и судейское кресло”.

“15-летний житель Данкова Алексей Митяшов приехал на велосипеде к городскому фонтану на “Бульваре влюбленных”. Через некоторое время там появился и его старый знакомый Сергей. Молодой человек недавно купил “четверку” и обкатывал машину на улицах Данкова. Увидев Алексея, Сергей, попросил дать ему велосипед покататься. Пока хозяин авто накручивал педали, Алексей забрался в машину и решив включить магнитолу повернул ключ в замке зажигания. Машина мгновенно завелась, и резко рванулась вперед. Перепугавшись, подросток попытался затормозить, но вместо тормоза нажал на газ. Неуправляемая машина понеслась прямо на отдыхающих у фонтана данковчан. Перед автомобилем оказался маленький ребенок, отец малыша одним прыжком перемахнул через капот и чудом успел вытащить свое чадо из-под колес. Тем временем машина налетела на лавочку на которой сидела 26- летняя Дарья Сафонова. Пострадавшую девушку с ушибом позвоночника доставили в Данковскую ЦРБ”

“Данковский районный взял под стражу троих жителей Данкова, подозревающихся в нарушении неприкосновенности жилища, совершенного с применением насилия, покушении на убийство и изнасиловании. Поводом к возбуждению уголовного дела стали события, случившиеся в Данкове в ночь с 18 на 19 июня. Трое граждан взломали двери в квартире многоэтажного дома и жестоко избили ее хозяина. Посчитав его убитым, налетчики обратили свое внимание на его жену и изнасиловали ее”.

“Продолжает оставаться высоким число тех, кому в результате злоупотребления алкоголем был поставлен диагноз “белая горячка”. Больше всего подобных случаев было зафиксировано в Данковском районе – 287…”

Накануне революции 1917 года в Данкове было около 4800 жителей. Работала больница, библиотека, казённая мужская и частная женская гимназии, дворянско-купеческий клуб, небольшой кинотеатр, а также 23 промышленно-ремесленных заведения, которые в основном занимались переработкой продукции сельского хозяйства. Еще одним видом промышленной деятельности была добыча камня частными предпринимателями. В общем, городок ниже стреднего, но с претензиями. С 1925 года Данков лишили статуса города и он стал хиреть.

Но повезло. Решением правительства в Данкове стали строить завод “Расткаучук”. Это был первенец кремний-органической химии нашей страны, предприятие союзного масштаба. Организация химического завода вызвала к жизни невиданные в городе масштабы и темпы промышленного строительства. В 1959 году Данкову вернули статус города. Жаль, но завод в результате “реформ” в стране встал. На предприятие пришли неэффективные собственники, которые не смогли удержать производство. В городе есть еще Доломитовый комбинат, но он экономику города не спасает. Отсюда, видимо, и раздражение данковских жителей. И зло они готовы выместить на любом чужаке. В случае со мной “злюкам” повезло: ну, зачем им пополнять и без того насыщенный контингент российский исправительных заведений?

…С другим данковским мастером сойтись оказалось значительно труднее, нежели со стариками Покровскими. Но дело стоило того: в Данковском музее выставлены работы Владимира Бердникова; они гениальны и странны одновременно. Это вырезанные из дерева картины, жанровые сценки, на которых можно увидеть простых мужиков и женщин, неказистые дома, напряженные какие-то дети. Знаете… сам я вырос в старой Москве, среди таких вот обветшалых домов и чудоковатых (но милых) людей. В работах Бердникова я узнал свое детство!

Как и все гении, Бердников в общении невозможен. Добавить к этому типичную “данковкую” нелюбовь к чужакам – прямо гремучая смесь получается! Начать с того, что, когда я связался с ним по телефону, он (поломавшись, естественно), указал несуществующий адрес, по которому я должен прийти. Такая, понимаешь, игра. Но я не лыком шит: уже зная, что к данковским людям нужен особый подход, я выяснил адрес через другие источники. Владимир Михайлович искренне удивился, увидев меня на пороге. Поскольку я победил в игре, то заслуживал снисхождения.

В процессе общения Владимир Михайлович раскрывался все более и более. Оказалось, никакой он не “бука”: просто у художников бывают такие периоды… скажем так, когда ни с кем не хочется общаться. “Творческий кризис” называется. В искусство Бердников пришел поздно. Работал учителем физкультуры, были мысли смутные желания… и вот однажды Бердников взял в руки деревяшку:

- …Сидел я сидел, резцом тыкал. Смотрю: рожа проявляется. Месяц я эту “рожу” высиживал. Получилась работа: “Домовой”. Теперь-то я этих “Домовых” в два дня режу! Пробовал я раньше рисовать. Почему-то это не по мне. А вот возьмешь деревяшку, всматриваешься, всматриваешься в нее, а разум-то работает! Я что заметил: все мои сюжеты из детства. Будто я из детства и не уходил. Я родился и вырос в центре Данкова, в доме, в котором ни водопровода, ни электричества не было. Такой был весь Данков, пока электростанцию на Дону не построили.

Я – дитя Победы, 46 года рождения. Отец был фронтовик, а там, на войне, к выпивке привык. Как выпьет – у него идея “просыпается”: “А напишу-ка я книгу о войне!” И стопка чистой бумаги на столе у него всегда лежала. Так она чистой и осталась… А у меня своя книга – в дереве… Мне есть о чем вспомнить. У нас в Данкове почти все население яркое было, выдающееся. Но чего-то всем им не хватало. Желания были, стремления, но вот до реализации все не доходило и не доходило… Сам я с детства мечтал стать великим спортсменом. Очень хотел установить мировой рекорд. Неважно по какому виду спорта, но обязательно чтоб мировой. Потому и пошел на физфак учиться. Там переболел сильно – и все, на спортивной карьере нужно было поставить крест.

Попал работать учителем физкультуры в село Теплое. Жил там на квартире у деда одного. Зубов у него нет, лицо как печеное яблоко… Андрей Степанович Лысиков его звали. Уникальнейший был человек! Работал он с четырех утра; встанет, выпьет “норму” самогона (стакан), воткнет в рот “беломорину”, прикурит, - и трудиться. Он столяром был и жестянщиком, “шабашил” по деревням. Работает полтора часа – и пять минут у него перекур: “норму” самогона выпьет, “беломорину” закурит, и сидит раздумчиво… Потом – снова за работу, и так, с перерывами на “норму”, - дотемна. А ведь в доме у него еще скотина была, огород. И везде он успевал.

Как стемнеет, сядет эдак в углу с “беломориной” – и философствует. Мыслей у него много, а слов-то мало. Думает, думает, и выразительно так произносит: “Жизнь – это ядрит твою мать!” Толстой и Гегель отдыхают! Андрей Степанович стал моим первым учителем жизни. Я его потом в дереве изобразил. Работа так и называется: “Памяти Андрея Степановича Лысикова, оптимиста”. Продал я эту работу. Деньги были нужны…

Начал-то я резать, когда в художники-оформители на завод пошел, лозунги писать. Время было свободное. Сейчас уже не то: встаю с утра – и режу, режу… нет такого полета мысли и чувств, как когда-то. “Профи” стал, за деньги тружусь, для прокорма. Когда над пустой доской сижу, я не выдумываю. Я просто вспоминаю детство, старый Данков. Взять работу: “Провинциальным чудакам – самодеятельным философам”. Был у нас такой городской сумасшедший, Аркаша. Появился он у нас после войны контуженный, и не в себе. Жил он в бане, ходил в ватных штанах, круглый год в резиновых сапогах (он рыбак, рыбу ловил для себя – жрать-то что-то надо…), и всегда в белой рубашке и при галстуке. А шляпа у него была – валенок переделанный. Интеллигент… Изъяснялся витиевато, высоким стилем. Мы, пацаны, за ним бежим, дразним: “Аркашка-дурак, Аркашка-дурак!” Он вроде не обращает внимания, но вдруг повернется: “Юноши, занялись бы лучше самосовершенствованием…” Я его изобразил с томиком Канта в руках: “Критика чистого разума”. А глаза отрешенные, где-то там… Я и сам – такой вот провинциальный персонаж

Я всегда стремился уехать из Данкова. Мне не нравились пыль и грязь. И лишь недавно понял: проблема не в твоем внешнем мире. И отучился я глубоко думать. Путь Толстой думает: “В чем моя вера? Для чего живем?…” А вот спроси у вишни: для чего она живет? Мне важнее знать, что в современном Данкове есть типажи. Вокруг много интересных людей, с чудинкой. И пока такие люди есть – мир живет…

…Современный Данков все же нивелируется. Своеобразная внутрироссийская “глобализация” в какой-то мере даже бедный Данков делает типовым городом. Гений Бердников живет при воде, при свете в стандартной многоэтажке - в районе, построенном при химическом заводе. Старая Богословка, непосредственно примыкающая к району химического завода – один из уголков старого Данкова, уходящая натура. Ах, как не хочется, чтобы мир “деревянных” картин Бердникова остался без источника вдохновения!

Русь возрожденная

Всегда радостно, когда в русской деревне творится что-то новое. А то ведь из глубинки поступает все больше негативная информация, могущая слабого духом ввести в депрессию. В старинном русском селе Перехваль появился ансамбль “Русь возрожденная”.

Основатель “Руси Возрожденной” Серафима Ивановна Суханова сейчас в больнице, у нее тяжелое заболевание. Как говорят на селе, Серафима Ивановна “всю себя отдала культуре, нервы у нее не выдержали…” Обычно случается так: уйдет лидер – и его детище хиреет, распадается. В случае с “Русью Возрожденной” подобного не произошло: благое дело подхватила другая женщина, Татьяна Борисовна Биленко.

Татьяна – приезжая из Украины, в Перехвали она живет всего несколько лет. Между прочем, влюбилась в это село, в его жителей, и уже не мыслит себя без этого во многом доброго мира. Она и поваром была, и агрономом; работала в торговле. Но вот, после того как пришла работать в клуб, буквально загорелась фольклором. Тем более что в перехвали и нечем уже заниматься… Дело в том, что здешний колхоз с жизнеутверждающим названием “Буревестник” медленно скончался, и работы в Перехвали не осталось совершенно. Это, конечно, беда. Но еще не повод “класть зубы на полку” и броситься в бега. Здесь – в особенности люди зрелого возраста - поступили иначе. Жители Перевали никуда не побежали. Люди развели побольше скотины, занялись своими огородами, садами. Здесь ведь прекрасные земли, замечательная природа… В такой благодати при любом раскладе не пропадешь!

Татьяна очень стесняется того, что перехвальский клуб находится в старом и обветшалом доме. Да к тому же клуб делит помещение с сельской библиотекой. Тем не менее, и в таки условия в клубе, кроме взрослого ансамбля “Русь возрожденная” существует детский коллектив “Перехвалочка”, который тоже исполняет местный фольклор. Артистов из Перехвали знают далеко за границами – и не только района, но и области. Перехвальским и придумывать ничего не пришлось в плане репертуара: просто припомнили, что пели их матери и бабушки.

Участники – простые крестьяне. Екатерина Васильевна Шашкина работала в “Буревестнике” осеменатором. Александра Ивановна Филатова и Зинаида Михайловна Беляева – простыми разнорабочими. Так же и другие женщины – все честно трудились на благо страны. Конечно, государство и “отблагодарило” за доблестный труд далеко не щедро, но низкую пенсию женщины компенсируют ударным трудом на собственных огородах. Они почему собрались: просто хотелось петь. Причем, те песни, с которыми они сами росли, влюблялись, детей нянчили.

Вот только странно, что одевают женщины на концерты “горевой” костюм, с черными платками; в таких нарядах ходили женщины, у которых мужья отправились на войну. Впрочем, может они подспудно своим “горевым” нарядом отражают нынешнее состояние села? Вот, поправится жизнь в Перехвали – оденут “пару”, свадебный наряд.

Перехваль - село старинное. В нем живут потомки витязей, живших в городе Романцев. Этот город еще в домонгольский период защищал Русь от набегов кочевников из Дикой степи. Про него и в летописи написано: “... А что за Доном твоё, великого князя, Иваново-Романцево с уездом, и что к нему потягло, и нам великому князю в то не вступатися, а тебе не вступатися в нашу отчину, в Елечь, и во вся елецкие места, а Меча нам ведати вопче". Берега Дона и речки Перехвалки здесь высоки и отвесны, что служило надежной защитой городу. С юго-западной стороны город защищал глубокий овраг, который по сей день местные жители называют “Большой градский лог”.

Враги Романцев уничтожили. Древнее городище находится прямо за огородами современного села, а на месте, где стоял храм, стоит памятник – громадный камень. Перехваль – относительно недавнее название села. Его так обозвал Петр Первый, который, спускаясь на стругах вниз по Дону, захотел посмотреть на бывший знаменитый город, да судно с царем застряло на перекате. Петр сказал: “Да, перехвалили вас…”

От старого города оставались подземелья. Возле села, при тракте из Москвы до Ельца орудовала в позапрошлом веке банда под предводительством разбойницы Ани. Едва только подходили правительственные войска, чтобы поймать разбойников, те прятались в подземный ход, который уходил прямиком к Дону. Возвышенность, поросшая лесом, до сих пор носит название “Анина гора” – в память о легендарной разбойнице, которая подобно Робин-Гуду грабила только богатых, а бедных не трогала. С другой стороны – что с бедных взять?

Женщины, участницы “Руси возрожденной” помнят местный праздник “Кулички”. Он был своеобразен; после церковной службы мужики выходили на площадь, которую в Перехвали называют “Пажицей”, и начинали… колошматить друг друга кулаками. Под гармошку, с песнями! Дрались улица на улицу, и была примета: если верх одерживали те, кто живет на “верхних” улицах, гнали к Дону “нижних” – это к дождливому и урожайному лету. Если верх одерживали “нижние” – быть засухе. Сейчас уже не дерутся. Много гармонистов раньше было, а сейчас только двое осталось; по деревенски их кличут “Самурай” и “Король”.

В сельской школе есть музей. Большей частью он посвящен местному уроженцу, знаменитому писателю Василию Ряховскому, а так же его сыну художнику Юрию Ряховскому. Есть раздел, посвященный Виктору Ряховскому, парню, погибшему в наше время в Чечне. Он награжден орденом Мужества, медалью “За отвагу” (посмертно). Ряховские здесь фамилия распространенная… Жаль, но численность учеников в школе резко сокращается: сейчас и число снизилось до 40, и перспектив на прибавление не предвидится. Работы в Перехвали не осталось – и молодежь вынуждена искать заработки на стороне.

Невдалеке от села есть источник, который называется “Прощеный колодец”. Почему он “прощеный” – никто не знает. Но вода из родника считается целебной. И есть поверье. Если не бросать село не произвол судьбы, если прикладывать усилия к возрождению Перехвали, - Господь простит и возблагодарит. “Русь возрожденная” – первый шаг к святой цели. Очередь за последующими шагами.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Липецкая область.