Приильменье

Апостолы утешения

...Больше четырехсот лет назад в этих краях произошли события, которые коренным образом повернули ход истории. До Шелонской битвы и Коростынского мира существовали мелкие недружелюбные страны, населенные славянами. После сражения и соглашения уже можно было говорить о русской нации и российском государстве. Да, именно в сельце Коростынь родилась наша Россия!

Обычная в сущности история - славяне грызлись между собой и во времена Рюрика, и сейчас грызутся. Ну, разве что убивать друг дружку перестали, да и то лишь относительно недавно: бендеровцев и власовцев еще помнят наши деды... Битва на Шелони как-то всегда старались держать в тени, не слишком акцентируя внимание на ее подлинной сути. И российские, и советские историки рисовали историю нашего государства как путь к единению. Хотя на самом деле даже самый консервативный историк не рискнет заявить, что дорога была одна. Существовали перепутье и всякий раз славяне стояли перед выбором. Но то, к чему мы пришли сейчас - с президентом, наделенным царскими полномочиями, чиновниками с мышлением опричников (“кто нам неугоден - замочим в сортирах!”) и боярами-олигархами - этап нашего крестного пути. Мы достойны их ибо дозволили им управлять нами именно так. Я не верю в масонские заговоры и “протоколы” каких-то там мудрецов. Но я верю в то, что установление истины относительно нашей природы и наших корней приблизит нас к пониманию нашего предназначения - не как абстрактного “российского народа”, а в качестве каждой отдельной личности. Ведь каждый из нас - уникальное созданье Божье, ЧЕЛОВЕК. При нынешнем-то правлении мы - “население”, “электорат”, “налогоплательщики” и т.п. Вот, откуда и во мне тоска и по Великому Новгороду и по вечевому колоколу, в который каждый мог позвонить, созывая люд, и сказать: “Братья, тут мне в голову мысль пришла...”

Известие о том что новгородское духовенство устраивает крестный ход от места Шелонской битвы к селу Коростынь, покоя не давало несколько лет. Когда наконец мне посчастливилось пройти данным путем, выяснилось, что “новгородское духовенство” представлено всего лишь одним священником и несколькими его светскими сподвижниками. Батюшку зовут отцом Николаем. Полное имя - Николай Николаевич Епишев. Именно этот человек придумал саму идею крестного хода, а так же стал инициаторам установления поклонных крестов на местах ключевых событий истории того времени. О. Николай - иерей, настоятель Покровской церкви, что в селе Борисове. Успенский храм в Коростыни батюшка окормляет, то есть приезжает служить сюда раз в неделю. Есть и еще один храм в его приходе. Это обычная практика, ибо приходы маленькие и на каждом священнике по несколько храмов. Это хорошо еще, что о. Николай в селе живет (Борисове), другие-то батюшки вообще из городов наезжают на свои приходы, зачастую - изредка.

Крестный ход, от памятного места, где стряслась достопамятная битва между новгородцами и москвичами, начался необычно. К нам присоединились детишки из детского дома, который находится в деревне Велебицы. Прошли мы с детьми через Скирино, Велебицы, Песочки; значительный путь - 7 километров. Молились об упокоении душ падших воинов. Дети поняли суть события - и не только потому что батюшка объяснил - детский дом работает под эгидой Церкви. В нем воспитываются дети петербургских наркоманов, пьяниц и прочих заблудших душ. Они слишком много страдали, а потому внемлют страданиям людей всех времен и народов. Местные жители (почти на всем пути) смотрели на нас приблизительно как телята или курицы. Ощущение, что люди погружены в свои заботы напрочь и ничего дальше своего двора не видят. Великая депрессия... Расстались с детишками у деревни Хвойная; нам, взрослым, предстоял путь еще в 38 километров.

Место битвы - излучина реки Шелонь, у деревни Скирино. Раньше она была “Секирино”, но название решили смягчить. Рядом в Шелонь впадает речушка Дряна, названная так потому что для новгородцев “дело здесь было дрянь”. Рядом, в Велебицах, церковь Иоанна Богослова. Московские правители не любили Новгород, но Иван Васильевич велел построить храм во имя апостола Любви. Вообще крестный ходи заходит в несколько селений и в некоторых есть церкви. Все восстанавливаются, ремонтируются, везде мы встречали рабочих. Батюшка отслуживал в церквах молебен, рабочие с любопытством смотрели. Священника мы встретили только в одной церкви, новострое, что в районном центре Шимск. О. Яков, дородный и деловитый батюшка, приветствуя о. Николая, ворчал: “Все ходят, ходят...” Да, о. Яков не ходок, а строитель. Но ведь и строится-то шимская церковь за казенный счет. Зато мне стало ясно, почему о Николай в своем рвении один: большинство священников не стремятся смотреть за границы своих приходов, они сосредоточены на хозяйственных проблемах. Да, стройка нужна. В том же Коростынском храме, которую окормляет о. Николай, тоже шла работа: специалисты ремонтировали кровлю на куполах, красили кресты. Но ведь кроме храма существует еще и небо и звезды...

- ...Все спрашивают, зачем крестные ходы? - Говорил на привале о. Николай. - А мы просто восстанавливаем нить, которая соединяла Россию в одно целое...

Об этом мы беседовали в одной из церквей, в селе Горцы. Так село назвали, когда в Россию сослали чеченов во времена Кавказской войны (не нынешней, а тогдашней, 150-летней давности). Ныне в селе новые “горцы”, цыгане, которых здесь несчетно. Никто их ниоткуда не выселял, сами себе нашли пристанище. Цыганские девочки гордо несли хоругви по Горцам, батюшка благословлял и окроплял святой водой всех. Под одним Богом ведь ходим.

На следующий день после крестного хода в Коростынской школе состоялись научные чтения, посвященные Шелонской битве. Их тоже о. Николай организовал. Особенно запомнилось выступление профессора-историка Михаила Николаевича Петрова. Он рассказал о том, что кровавые междоусобицы были характерны для всего “цивилизованного” мира XV века. И Франция, и Германия тогда тоже стремились к объединению. Именно в эту эпоху Макиавелли писал свой трактат о сильном государе и сильном государстве. В русских землях, в среде священства шла политическая дискуссия между т.н. нестяжателями и иосифлянами о том, какой будет Русь. В итоге победили последние, что помогло усилению Московии.

Новгород со своим населением в 40 000 тогда превосходил Париж и Лондон. Но поднималась Москва и множились ряды ее союзников. Новгород хранил свою независимость, но, когда сила его ослабла, новгородцы призвали править собой ставленника польского короля Казимира (изгнанного из Киева Михаила Олельковича). Москва взяла верх, она заставила подписать Новгород кабальный мирный договор. Но с того самого 1471 года Русь (теперь уже в лице Московского государства) воспринималась не как поставщик пушнины, а как сильный игрок на поле мировой политики.

Но здесь есть один коварный момент. И последователи Нила Сорского (нестяжатели), и адепты Иосифа Волоцкого выступали за единодержавие, то есть за власть иерарха, который стоит над группой лучших умов нации. В итоге Московское государство (в особенности при внуке победителя Шелонской битвы Ивана III, Иване IV Грозном) пришло с самодержавию, к управляемой “вертикали власти”, движение которой зависит от любого каприза (а то и маниакального приступа) “отца всех народов”. Всего несколько лет смутного времени, наставшего после падения казалось бы незыблемого престола - и Русь безнадежно отстала от Европы. Более того: 400 с лишком лет прошло, а Русь все еще “строит вертикаль”, ее правители пытаются удержать народы, стремящиеся к независимости. И методы борьбы все те же: “Недовольны? Карательную экспедицию на вас! В крови потопим!”

Да, любой стране нужен лидер. В Новгороде 1471-го таковой оказалась вдова посадника Марфа Борецкая, поведшая не слишком умную политику по отношению к Москве (на Новгородчине до сих пор говорят: “Эх, опять послушались бабы, не сделали наоборот - и вот...”). Мелкие княжества предпочли подчиниться молодому и сильному Ивану Васильевичу, пробившемуся на великокняжеский престол при помощи жестокости и ума. Да, Ивану III можно вменить в заслугу, что он покорил Новгород. А вот Киев был потерян навсегда; он попал под власть Литвы еще в 1363 году. Еще в XVII веке жители Украины называли себя “русскими” (а москвичей - “москалями”). Хотя и у жителей Киевщины, и у жителей Новгородчины были общие корни и почти одинаковое наречие. Ныне Киев и Новгород - разные миры, можно сказать, они антиподы.

И вот еще о чем рассказал профессор Петров. Оказывается в Институте истории, что в Питере, отдел древнего Новгорода был расформирован еще в 1992 году. Нет у нас теперь подлинных специалистов по Новгороду! Получается, о. Николай, стремящийся бередить души, подхватил оброненное знамя...

И о. Николай, е его супруга Наталья Ивановна - ленинградцы. В Борисово они попали вроде бы случайно, батюшку рукоположил в священники и поставил на этот приход патриарх Алексий II (он тогда был митрополитом). Это было еще при советской власти, в 1987 году. У о. Николая в Ленинграде было больная мама, он хотел вернуться домой, однако Божье приведение привело сюда, на берега озера Ильмень. Борисово - село рыбачье, здесь народ озером жил во все времена и никогда не голодал. И на церковь люди привыкли смотреть как-то свысока. Чуть не понравиться священник - жалобы в епархию; попы в Борисове каждые два года сменялись. Но ничего, обвыклись батюшка с матушкой, народ их не гнал. А два года назад батюшка Коростынскую церковь взял про окормление. Священник оттуда малодушно сбежал, потому что Коростынь - село бедное, рыбу здесь не ловят, а колхоз развалился.

У батюшки три высших образования (торговое, филологическое и духовное), и вдобавок среднее музыкальное. Все это в жизни пригодилось. Как филолог он пишет статьи о Достоевском. Как “торговец” он умеет разыскивать деньги на восстановление храмов и установку поклонных крестов. Как духовное лицо он проповедует Слово Божье. Просветительская деятельность о. Николая - в особенности крестные ходы и чтения - особая миссия. Батюшка считает, что сейчас это очень важно - и вот, почему. История XV века как бы накладывается на историю века XXI; сейчас России очень важно устоять против разброда и не изменить вере.

Тут шальная мысль пришла. Не проиграй Новгород, не сдайся Москве - Вологда, Вятка, Заволочье, Псков... может не имели бы мы сейчас ту позорную картину, которую вынуждены переживать сейчас: в Москву со всех городов и весей едут на заработки мужики-гастарбайтеры. И кланяются москвичам, соглашаясь на самую тяжелую работу... Удручающая картина, можно сказать, “зловещий праздник бытия”. А ведь Новгород-то в свое время спасла именно Москва! Точнее, Центральная Русь, столицей которого был град Владимир. Это случилось в 1238 году, в годину нашествия татар. Русские князья, сдав Батыю Ростов, Ярославль, Тверь, Торжок, Дмитров, Кострому, Москву и много других городов, встретили русские князья татар на реке Сить. Они были наголо разбиты, Великий князь Юрий Всеволодович погиб на поле боя. Но татары в результате были измотаны и отказались от планов похода на богатый Новгород.

И вот прошло после Ситской битвы 233 года. Московия, сотрясаемая татарскими набегами и унижаемая поездками великих князей за ярлыком в Орду, существовала на постоянном военном положении. Новгород откупался от Орды и развивал свою демократию. Так продолжалось до той поры, пока Орда не ослабла, а Москва не почувствовала своей силы.

Партия Марфы Борецкой приучала новгородцев к мысли о союзе с поляками. Была в Новгороде и промосковская партия, однако она была слаба - по причине того, что новгородцы считали Москву пропащей. “Литовская” партия послала к царю Казимиру посольство звать “на кормление” Михаила Олельковича, ревнителя православия и восстановителя Печерской обители в Киеве. Вече составило проект договора с Казимиром, по образцу договорных грамот с великими князьями. Согласно проекту королю не дозволялось строить костелов на Новгородчине, а Новгородская епархия приобретала автокефальность. Узнав о сепаратном сговоре, Иван Васильевич послал в Новгород посольство, которое с позором было изгнано. Мосты были сожжены.

Москва собрала незначительную силу (летописи сообщают цифру 7000), но это были профессиональные воины. Новгородцы отвыкли от воинственности и на войну противники Москвы вынуждены были гнать плотников, гончаров да перевозчиков. Всего в новгородское ополчение было собрано около 40 000 человек. Есть мнение, что летописцы приврали и численности войск так сильно не разнились, но суть не в этом. Первая стычка, аккурат у Коростыни, возникла 23 июня. Новгородцы думали напасть внезапно, на ушкуях - с озера. Москвичи вовремя заметили противника и бросились на них не мешкая. Они смяли новгородскую пехоту, идущую впереди, а конный отряд (наемных воинов) на помощь не поспешил; после они оправдывались тем, что их послали на псковичей, а с Москвой воевать было не велено. Было убито 500 новгородцев, многих взяли в плен. Пленным отрезали носы и губы - с тем и отпустили.

Изуродованные воины навели на Новгород оцепенение: татарский обычай, примененный москвичами, возымел действие. Надежда была на Казимира и к нему был послан гонец. А войско новгородское двинулось вверх по реке Шелонь - по левому берегу - в надежде соедениться с поляками и псковичами. Москвичи двинулись по правому берегу. Были моменты, когда войска оказывались друг от друга в досягаемости полета стрелы. Но не стреляли, а лишь переругивались через реку, поливая друг друга грязными словами. Московский летописец трактует это так: “Окаянные как псы лаяли износя хульныя словеса на самого великаго князя...” У речки Дрянь остановились ночевать.

А рано утром, в воскресенье 14 июля москвичи с ясаком “Москва!!!” бросились с высокого берега Шелони - и рванули в атаку. Новгородцы были убеждены, что враги утонут, однако москвичи попали на невесть откуда взявшийся брод. Крикнули новгородцы: “Святая София и Великий Новгород!”, и началась сеча. Новгородцы стали прогонять москвичей за Шелонь, они были воодушевлены своим значительным превосходством, но вдруг сзади на них напал отряд... конных татар! Больше двух веков для Новгорода татары были будто черти из ада, нечто не от мира сего... К тому же воевода москвичей Холмский приказал стрелять не в людей, а в лошадей; лошади у новгородцев едва оторваны были от мирных работ, они были не обстреляны. Среди новгородцев поднялась паника. “Господь ослепил их, - говорит современник, - поглощена была мудрость их; бежали в леса, бежали в болота, более счастливые, у кого кони были пошибче, летели без оглядки до тех пор, пока кони под ними не падали и не испускали дух; а некоторых кони донесли до Новгорода, да они со страху не узнали его и бежали мимо него...” И все еще раздавался у них в ушах страшный ясак: “Москва!!!”

Новгородцев погибло 12 000 человек. Были взято много пленных; так же москвичи захватили новгородские знамена и договорная грамота с Казимиром. К нему новгородские послы так и не пробились: их не пустили ливонцы, ненавидевшие как москвичей, так и поляков с литовцами. 27 июля великий князь прибыл в Коростынь; он готовился идти на великий город. Но в это время прибыли новгородские послы и били к нему челом: “Господин великий князь Иван Васильевич Всея Руси! Господа ради, помилуй виновных пред тобою людей Великаго Новгорода, своей отчизны! Покажи, господине, свое жалование, смилуйся над своею отчиною, уложи гнев и уйми меч...”

И составлены были две договорные грамоты. По одной из них Новгород отрекался от союза с Казимиром; по другой Новгород попадал в зависимость от Москвы, отступался от ростовских и белозерских земель, обязывался заплатить великому князю 15 500 “деньгами в отчет”. Иван по милости скинул одну тысячу. Полностью исчезала церковная независимость Новгорода.

Некоторые историки утверждают, что Новгород покорила не Москва вовсе, а часть Золотой Орды, “Московский улус”. Мол, Азия поглотила европейский оплот славян. Вопрос сложен и вполне имеет право обсуждаться. Как-нибудь мы посвятим этому отдельный материал...

Новгородский вечевой колокол потерял свое звание в 1478 году; он был увезен в Москву. Вреде бы все, с сепаратизмом покончено. Но есть одна странная деталь духовной жизни Новгорода. Поставлен был новгородским владыкою московский протопоп Симеон, переименованный после принятия сана в Сергии. Как и нынешние москвичи, он был надменен и горд, везде он давал понять, что пришел пасти плененных и порабощенных. Пришел он в Сковородку (район средневекового Новгорода) и посмеялся над гробом почитаемого новгородцами владыки Моисея: “Что я буду этого смердьячего сына смотреть?!” Но, когда он расположился во владычных палатах, стали к нему по ночам являться усопшие новгородские владыки. А после уже и днем, будто наяву являлись. Они твердили: “Не по правилам ты осмелился сесть на новгородский престол! Оставь его...” Симеон сперва бодрился. А после Сергий-Симеон сделался как помешанный: выйдет из кельи без мантии, сядет под стенами Святой Софии, и глядит бессмысленно. Через десять месяцев его больного свезли в Троицкий монастырь. Москвичи впрочем придумали объяснение: новгородцы, мол, отняли ум у владыки волшебством. Приемников Сергия-Симеона усопшие новгородцы уже не беспокоили.

Рыбачья правда

Первое, что бросается в глаза, - жирные, внушительных габаритов коты. Они лениво расхаживают по деревне, решительно ни на кого не обращая внимания. Если они умеют думать, то, наверняка, уверены в том, что пребывают в кошачьем раю. Рыба... Ее здесь вдоволь. Но рыба рождает жестокую, беспощадную борьбу за право владеть ей: эта истина написана на мордах котов, буквально испещренных шрамами…

…В Устреку приехали под вечер. С озера надувал противный северный ветер, что, оказывается, очень хорошо для ловли плавными сетями: волны вздыбливают ил, рыба дезориентируется и легко попадается в ловушку. Вот, оказывается, откуда пошло выражение: “ловить рыбу в мутной воде”. В озеро готовились выйти большинство звеньев, несмотря на вчерашний День рыбака. Несколько группок мужиков, хоть и одеты они были в рыбацкие робы (здесь, в Устреке, даже огородных пугал наряжают в эти робы), явно продолжали пировать. Раза четыре к моей попутчице подходили, дыша перегаром, колоритные личности с обветренными лицами:

- Валь, дай полтинник!

- Нет.

- Ну, Валюш, войди в положение... ну, десятку хоть.

- Ты же знаешь, что на выпивку - не даю!

Жаждущие долго не отставали, скулили, будто шавки, а один даже применил метод кавалерийского наскока - “Да ты, ...., дашь, или щас дыру где-нибудь сделаю!” - но Валентина будто его не заметила. В общем-то, рыбаки абсолютно все незлобивы: озеро таких не терпит, а что до угроз - так это от пьяной дури. Потом сам жалеть будет. Ильмень и без того каждый год “забирает” несколько таких пьяных и дурных. Гибнут рыбаки, в основном, по этой самой дури.

Валентина еще долго вглядывалась в озеро, пока катера и соймы, удивительно похожие на древние Новгородские ладьи, не нырнули за горизонт. А потом стемнело. Рыбаки выходят на лов в ночь. Больше рыбы идет и, к тому же, в ночной прохладе она не испортится. Придут около шести утра, так что есть время поговорить.

Семья Шитико - не местные. Валентина с мужем Владимиром и тремя детьми переехали сюда из узбекского города Ферганы. Когда-то, давным-давно, ее бабушка с дедушкой были посланы в Узбекистан устанавливать советскую власть, теперь же, как и многие миллионы русских, они стали лишними. Совершенно случайно она увидела объявление в газете, что колхозу имени Ленина нужен главный бухгалтер (а она всю жизнь проработала бухгалтером), к тому же предоставляли жилье, и недолго думая, они переселились сюда, на берег озера Ильмень. Под жилье дали полуразвалившийся дом, бывший некогда музеем, то ли рыбацкого дела, то ли Ленина (во всяком случае, стены были украшены партийной символикой). Но вскоре колхоз был признан банкротом и все развалилось.

Некоторые злые языки утверждали, что и Валентина в этом виновата. Но как-то не вяжется: сейчас у нее все получается, хотя, принцип работы новой ассоциации тот же (почти) что и в колхозе. За исключением того, что в обороте присутствуют “живые” деньги. Но два года назад, когда она написала заявление “по собственному”, все рабочие еще питались надеждами и говорили ей: “Ой, да куда ты пойдешь, здесь нигде нет работы...”

После развала колхоза рыбаки стали “единоличниками”. Им сказали: “Возделывайте землю!” На чем: на катерах? Здесь нет ни одного трактора, всю жизнь только рыбой и занимались. Звеньев, которые состоят из нескольких человек, катера (кто смог приобрести или выкупить) и двух лодок, насчитывалось 19. Первыми пришли коммерсанты со стороны. Они индивидуально договаривались с каждым звеном о том, что рыбу сдавать следует только им, и по назначенной ими, коммерсантами цене. Не знаю, может, это и хорошие ребята, но в деревне почему-то из прозвали “бандюгами”, тем более, что, по слухам, это и были представители криминального мира. Но, как известно, у нас многие из “братвы” легализовались и ведут вполне честный бизнес. Есть только одно “но”: впоследствии, когда в Устреке появилась вторая сила, в лице ассоциации рыболовецких крестьянских хозяйств, начались банальные наезды типа: “если по-нашему не сделаешь, мы тебя, такого-то нехорошего, чиста, уроем...”.

Никто не будет отрицать, что эпоха капитализации предусматривает жесткую борьбу, в которой нет “хороших” и “плохих” - все “хороши”, но то, что в ней стала участвовать Валентина, уже достойно внимания. Муж Владимир Васильевич - хороший человек, работяга, - но сам он за такое дело никогда бы не взялся. А началось все с одного мешка вяленой рыбы. Валентина купила его на рыбозаводе, владельцами которого уже стали вышеозначенные коммерсанты, и повезла реализовывать рыбу в Питер. На рейсовом автобусе. Рыба хорошо продалась и героиня наша подумала: “Куда же я деньги дену?” И купила два мешка рыбы - и так же, на тележке, поперла его в город на Неве. Потом возила по четыре мешка. Валентина говорит: “Я знаю теперь Питер получше любого ленинградца. Где, на каком рынке, в каком магазине, по какой цене принимают рыбу, как лучше продумать маршрут, чтобы к вечеру рыбу “раскидать...”

Очень скоро денег стало столько, что на простом рейсовом автобусе, как “челнок”, Валентина не могла ее увезти. Не, знаю, наверное, азарт в этом какой-то есть, но, если начинаешь, как у нас принято говорить, “раскручиваться”, “закрутиться” назад невозможно - инерция сильна. Купили старенький, потрепанный “ЗИЛ”, на котором и стали отвозить рыбу на реализацию. Очень скоро ее “рыболовецкое крестьянское хозяйство”, названное “Шитико В.Н.” вмещало в себя еще один автомобиль, холодильную установку, катер, лодки. Сейчас в нем трудится десять рыбаков. Муж Владимир - как бы “менеджер”, сын Павел - рыбак и водитель, старшая дочь Наталья - приемщица рыбы. Ждут, когда младшая дочь, Надежда, подрастет. В их семье еще племянник Вадим - звеньевой рыбаков, зять Валерий - рыбак. Всей семьей они до сих пор живут в том самом бывшем музее. Дом давно требует ремонта, но Валентина считает, что на данном этапе нужно все свободные деньги вкладывать в развитие, а уж удобства - потом как нибудь...

В райцентре открыли небольшой перерабатывающий цех. Хотелось бы у себя, в Устреке, но, как я уже говорил, бывший рыбозавод здесь принадлежит другим людям. Есть еще планы: у известных лодочных мастеров (в деревне до сих пор сохраняется старинное ремесло строительства лодок) заказаны лодки - “ризцовки”. Шьются плавные сети.

Из 19-ти звеньев 8 было под контролем коммерсантов, 8 - в ассоциации (одно звено - “независимое”). И рыбаки одного из “тех” порешили перейти под крыло ассоциации. Иногородние товарищи банально на них “наехали”, то есть, посыпались угрозы. И в Адрес Валентины Николаевны тоже. Но Валентине к угрозам не привыкать - и она, и муж, и дети их слышать привыкли (однажды злодеи даже поджигали сарай для приема рыбы, который построен рядом с музеем; его чудом потушили, но с тех пор хозяева посадили во дворе злейшего пса). А мужикам это было впервой. И знаете, кто помог? Наверное, подумали вы, другие “коммерсанты”... нет! Помогла милиция. Ребята из Старорусского РУБОП быстренько разобрались с “теми”. “те” даже извиняться приходили.

Своя правда есть у всякого. Не во всем права, наверное и Валентина. И рыбнадзор всегда имеет к рыбакам какие-то претензии; так, при мне запрещен был лов плавными сетями с ячеей 30 миллиметров. Это обосновывалось тем, что в озере меньше стало малька. Почти по все видам рыбы введены лимиты. И все это, соответственно, отразится на благосостоянии рыбаков. Один «добряк» с бриллиантовым крестом, несильно наехавший на меня в Устреке, в сущности прав, заявив о том, что только правду писать надо. Я и написал правду. Только не всю. Есть некоторые вещи, которые реально могут опорочить достоинство порядочных людей, а потому этично будет кое о чем промолчать. Наверное, и та малая толика, что излилась на бумагу, кое-кому глаза все же поколет.

Я не заметил, кстати, что рыбаки в Устреке особенно зажиточные. Коты - да, а вот люди... Конечно, они побогаче простых крестьян, но лишь настолько, что не гонят, как все, самогон, а покупают в магазине водку. И у них есть свои интересы, которые как раз и взялась защищать Валентина Николаевна. О степени успешности защиты судить не буду, но, как минимум, рыбаки из ассоциации на другой день после Дня рыбака вышли в озеро все, за исключением одной бригады.

Немного позже я наткнулся на один редкий документ, рассказывающий о событиях более чем столетней давности, произошедших здесь. В 1903 году некий земский деятель И.В. Кучин в деревне Устрека на собственные деньги организовал “Ильменское кредитное товарищество” - первую рыбацкую кооперацию в Приильменье. Целью товарищества было избавление тружеников от гнета буржуазии. То есть, от посредников, наживающих немалые капиталы на эксплуатации труда рыбаков. “Ильменское товарищество” просуществовало до 1928 года, когда присланный сюда рабочий - путиловец А.И. Иванов приступил к созданию колхоза.

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Новгородская обл.