Прозренный и зубной

Кому надо, тот знает, где он, чудотворный родник Василия Прозренного. Но лучше промолчит - а то жаждущие исцеления совсем загадят святое место. Мне помог найти удивительный источник местный историк Евгений Барбашов - да и то по причине нашего давнего знакомства. Чужаку он ничего бы не показал. Пока петляли по оврагам, спускающимся к Оке, Евгений Станиславович рассказывал о личном опыте, связанном с чудесами, происходившими у родника. Вода из Василия Прозренного не исследована, однако чудесные ее свойства подтверждены множеством свидетельств.

Сам Барбашов живет невдалеке от святого места, у самого берега Оки. А рядом живет соседка, 90-летняя старуха Мария Петровна, которую на улице прозывают “Хохлушкой”. Так вот бабушка в 85 лет из-за развившейся катаракты на 100% потеряла зрение. Повезли бабушку в Калугу, в офтальмологическую клинику. Там врачи говорят: “Это возрастное, необратимое. А операцию в таком возрасте делать опасно для жизни...” Дочь Марии Петровны, уже пожилая женщина, конечно слышала о роднике, что под горой. Но не верила. А тут уж на все пойдешь ради здоровья; если водой из родника помочить глаза - хуже-то не станет. И повела она слепую и немощную мать под гору, в Василию Прозренному.

Интересно вот, что. Святой родник за время советской власти несколько раз пытались закопать - так боролись с народной верой. Но он всякий раз выходил на поверхность. В связи в человеческой, как всегда, не слишком разумной деятельностью на поверхность выбилось еще несколько родничков. Так вот “Хохлушка” хоть ничего и не видела (а дочка не знала точно, какой из родников целебный), святой родник нашла по наитию. Про поздние роднички бабушкаговорила: “Нет от них силы...” Помолилась, умыла глаза, и с собой воды взяла. Видеть бабушка не стала, но регулярно, каждое утро водичкой глаза умывать не забывала.

Прошло два месяца. И вот сидит “Хохлушка” у своего дома, на скамеечке, на солнышке греется. И вдруг громко так говорит: “Тульский рабочий. Гжелка” - “Ты о чем, мать?” - спрашивает зять; он невдалеке в огороде копался. “А посмотри: у тех-то, которые за оврагом выпивають...” Зять сбегал в дом за биноклям, навел инструмент и видит: Мужики за оврагом (а это метров 150 от дома “Хохлушки) разложили газету “Тульский рабочий”, на ней закуска и бутылка водки “Гжелка”... Бабушку повезли снова в Калугу, зрение проверять. Врач обследовал ее глаза и заявляет: “Вы в какой клинике операцию делали? Небось, за кордоном?” - “От святой водички...” - “Да не дурачьте вы меня! Чудес в нашей профессии не бывает...” Так он и не поверил, что операции не было! А “Хохлушка” по сей день здравствует. И радуется Божьему свету. Только вот книжек читать не может и телевизор не смотрит. Потому как хорошо видит лишь то, что очень далеко.

Еще пример, касающийся родных Барбашова. У его пожилой мамы, Эммы Николаевны, случился гипертонический криз: сильно скакнуло давление и она совершенно ослепла. Мама вообще-то атеисткой была, при коммунистических идеях воспитывалась. Но предложению сына попробовать святой водой полечиться отнеслась терпимо. Евгений Станиславович только предупредил, что помогает только при условии веры и молитвы (так старожилы говорили). Примочки мама делала недели три. И молилась весьма усердно (выучила молитву, что сын дал). И постепенно зрение стало возвращаться. Вообще Барбашов собрал много свидетельств исцелений от Василия Прозренного. Но рассказал мне только о случаях, свидетелем которым стал он сам.

Как историк Барбашов к роднику подошел с научной стороны. Он попытался прежде всего выяснить, что это за “Василий Прозренный” такой. Старики-то хоть и поклоняются, но толком не знают о Василии ничего. И ему открылись удивительные факты. Дело в том, что Евгений Станиславович “докопался” до языческих времен.

Года-то эти края населяли вятичи, самое колдовское и самое загадочное племя из всех славянских племён. Вятичи, заселив верховья Оки в конце первого тысячелетия н. э., переняли культуру еще более архаичного населения края - балто-славян Мощинской культуры. В результате этого славянское племя на долгое время изолировалось от остальных родственных племён, не желая вступать ни в какие государственные или религиозные союзы. Однако христианизация вятичей все же состоялась. Для успешности процесса православные миссионеры использовали классический подход: объекты христианского культа располагали ровно в местах языческих капищ. Так случилось и с родником, позже получившем имя Василия Прозренного. Барабашов провел целое историческое исследование, в результате которого пришел к следующим выводам:

- Над источником раньше стояла древняя церковь Василия Анкирского. Это была одна из древнейших церквей Белёва. Родник называется Василием Прозренным, но христианская церковь не знает такого святого. Здесь мы имеем дело не столько с топонимической, сколько с этнографической загадкой. Возникновение древней Васильевской церкви относится, по всей видимости, к началу христианизации Земли вятичей. Князь Василий Васильевич Белёвский в 1543 г. сделал эту церковь “ружною”, дав ей пашни и сеножати. Землю за этой церковью закрепили и давали по грамотам и Иван Грозный, и его сын Федор Иванович, и царь Михаил Фёдорович. Особый интерес представляет икона Василия Анкирского (письма XV в.), хранившаяся в этой церкви в серебряно-позолоченном окладе чеканной работы. На окладе иконы находилось много серебряных привесков с изображением глаз. Замечательно то, что икона эта издавна известна не под именем Василия Анкирского, а Василия “Прозрителя”.

В начале XVII в. церковь была перенесена в старый острог и поставлена рядом с Никольской церковью. В указной с прочётом грамоте царя Михаила Фёдоровича от 27 сентября 1634 г. говорится об этом: "...а стояла церковь Василия Пресвитера близко городовой осыпи, подле рову, и как де бывали в Белёве осады от литовских воинских людей, и для приступов снесена от городской стены с того старинного места и поселена де та церковь в старом остроге..."

Барабашов, покопавшись в летописях, обнаружил, что Василий Анкирский был Ангел-хранитель и у Владимира-Крестителя, новокрещённое имя которого было Василий. Интересный факт отмечен в "Повести временных лет": “По божественному промыслу разболелся в то время Владимир глазами и не видел ничего и не знал что делать: "Если хочешь избавиться от болезни этой, то крестись поскорей; если же не крестишься, то не избудешь недуга своего” - говорила ему жена-царица. Владимир ответил: "Если вправду исполниться это, то поистине велик бог христианский". И повелел крестить себя. При крещении, когда епископ Корсунский возложил руку на его голову, тотчас же прозрел Владимир. Он же, ощутив своё внезапное исцеление, прославил бога. Крестился же он в церкви Святого Василия"

- ...Есть сведения, что Владимир-Святитель здесь бывал. По всей видимости, именно балты в IV веке основали на этом городище святилище, а вятичи переняли его как бы по наследству, тем более что у балтов и славян боги были одинаковые. Таким образом, можно предположить, что неизвестный христианской вере Василий Прозренный есть князь Владимир, крестивший Русь. В пользу этого говорит и такой факт, что вятичи позже всех приняли христианство, и не ранее середине XII века, когда на Руси уже сложился культ Владимира Святого...

Глаза от источника лечили во все времена, в известное время - тайно. Когда-то родник был заключен в сруб, но он почти сгнил. Вообще пейзаж вокруг источника печален: слишком много мусора вокруг, в особенности - пластиковых бутылок. Дело в том, объяснил Барабашов, что старики до сих пор боятся рассказывать о чудодейственных свойствах родника; они на своем веку видели столько надругательств над святыней, что привыкли никому не доверять. А молодежи на все наплевать. Вот они и устраивают здесь, на высоком берегу Оки, пьяные оргии.

Вообще с проблемой кощунства по отношению к древним святыням Евгений Станиславович сталкивался слишком даже часто. Несколько лет назад он с группой исследователей открыл в лесу объект поклонения вятичей, “Синий камень”. Этот громадный валун (весом в три тонны) когда-то был принесен сюда ледником; согласно легендам он обладал чудодейственной силой. Лежал себе этот объект в лесу и никого не трогал. Разве только историки часто про него писали в научные журналах. А три года назад камень исчез. У Барбашова есть версия: в Белеве была воинская часть, и, когда она ликвидировалась, военные решили взять камень “на память”. Кто-то из старших офицеров украсил святыней свою дачу...

С еще одним удивительным раритетом Барбашов поступил мудрее. В 2002-м году он вместе со своими учениками (он преподает краеведение в Доме детского творчества, а исторический кружок носит название: Вятичи”) отыскал удивительный камень, который в народе называли... “зубным”.

Когда-то под селом Сныхово, на высокой горе стояла часовня Косьмы и Демьяна. А возле нее лежал камень, который согласно верованиям излечивал от зубной боли. Метод лечения простой: приходили - и грызли камень зубами... В Средневековье святые Козьма и Демьян считались покровителями врачевания, а потому ничего случайного здесь нет. По рассказам старожилов, когда громили часовню, камень с горы сбросили в Оку. Река за десятилетия сменила русло и камень “замыло”. Ныне покойный краевед Игорь Некрасов затеял переписку с сыном местного священника Федором Ивановичем Никольским и тот сообщил приблизительное местонахождение камня.

Искали долго, почти половину лета. Прощупывали дно баграми, жердями, даже вручную. Камень нашелся уже когда почти отчаялись и разуверились в его существовании. Исследователи были вознаграждены щедро: когда камень трактором выволокли на берег и отмыли, на нем обнажились... рисунки. По всему видно, что они сделаны рукой древнего человека, а сохранились они потому что рисунки выдолблены в твердой породе. Приехали серьезные исследователи (в частности археолог Юрий Екимов) из областного центра и датировали рисунки: они были созданы... в III тысячелетии до н. э.

На камне изображены: две рыбы, причем одна несет в себе икру; беременная бобриха (внутри нее тщательно прорисован плод); фаллос. Последний как бы покрывает бобриху. В древние времена фаллос считался символом плодородия. Что означают рисунки и для чего их выдалбливал древний человек, можно только предполагать. Возможно, бобер - тотемное животное племени, которое здесь жило. Бобер являлся и предметом охоты доисторических людей. Как минимум можно с уверенностью сказать, что камень являлся предметом поклонения людей не менее четырех тысяч лет.

Археологи были в восторге уже потому что в Европейской части России ближайшим к Сныховскому камню артефактом являются наскальные изображения на берегу Белого моря. В Центральной России подобных вещей найдено не было вообще. Камень, чтобы его не утащили (археологи тут же предложили забрать его с собой), хотели поместить в городской музей. Однако музейное начальство было против: “Не хватало нам еще булыжников!” И целый год он пролежал в районном отделе образования. Сменилась в районе власть, и новое начальство пошло навстречу Барбашову и приказало-таки поместить “Зубной камень” в музей. Теперь он лежит в музейном коридоре при входе, как бы встречая всех посетителей. Так надежнее...

P.S. Святой мученик Василий принадлежал к знатным гражданам Анкиры. В царствование императора Юлиана Отступника, за исповедание и проповедь христианской веры, он был схвачен и отослан в Константинополь, где подвергся тяжкому испытанию: с воина Христова срезали кожу в виде ремней и кололи тело его раскаленными железными спицами. Святой Василий мужественно претерпел все эти мучения, будучи подкрепляем Божественною силой. Наконец мучители ввергли его в раскаленную печь. Сохраненный силою Божьей невредимым от огня, Василий в узах отведен был из Константинополя в Кесарию и здесь осужден на растерзание зверям. С горячею молитвою ожидал святой Василий мученического венца и стяжал его, после того как был растерзан львицей.

Новая доля старых Дольцев

Дольцам досталось: здесь больше двух десятилетий назад пролило свои “слезы” чернобыльское облако и край получил статус “зараженного”. Читай - проклятого. Народу стали платить “гробовые”, но это не радует. Побежали отсюда, из Дольцев люди в “чистые” края. Этот процесс аккурат совпал с развалом СССР, и в Дольцах оказалось много т.н. “беженцев”, а, если сказать более мягко, русских людей, переехавших из Средней Азии на историческую Родину.

И так получилось, что в Долецкой школе коренной дольчанкой оказалась одна только Галина Аблогина, директор. И в подчинении у нее - приезжие из Кахахстана, Таджикистана и Узбекистана. Как видно, российские власти определили им для жительства не самый, мягко говоря, перспективный регион. Печально было созерцать великолепное двухэтажное здание детского сада, который построить-то построили (это был последний вздох советской власти), да не успели запустить. Этот садик и по сей день пустует, пугая молодежь пустыми глазницами окон. Пока строили новый садик, старый закрыли, и в результате целый куст деревень остался без садика вообще. Еще один повод молодежи удрать...

Совхоз местный, носящий название “Алтухово”, хотя прежде и гремел на всю страну, сильно пошатнулся. Однако нашлись в соседнем районе два брата (их фамилия Жуковы), которые взялись восстанавливать здешние сады. Дольцы издавна славились великолепной и ароматной антоновкой. Только беда в том, что новым инвесторам много работников не нужно, а потому многие дольчане подались на заработки в большие города. Там унижают, обманывают, поселяют в бараках и подвалах. Но мужики терпят, ибо тамошняя жизнь на их взгляд по любому лучше деревенской.

Но ведь что-то надо делать! Галина Николаевна всегда интересовалась традиционной народной культурой. Она помнила стариков, которые славились знанием великого множества народных песен, плясок. Много рукоделий в Дольцах бытовало. Сама Галина Николаевна родом из маленькой деревеньки Верхние Дольцы (в дух километрах от центральной усадьбы), так во времена ее детства там жила дюжина мастеров. Сейчас - ни одного. А детишек в Верхних Дольцах всего-то двое. Все как-то быстро забылось. Оказалось, что “самым старым” пожилым людям не селе всего-то 70-72 года, и они ничего не помнят - потому что много работали, а перенять традиции у своих родителей у них просто не было времени. Случилась, можно сказать, катастрофа, оставившая древний край без традиций. За селом (у животноводческого комплекса) есть святое место, древний родник. В старину он, говорят, почитался: там даже праздники устраивались. Но вышло так, что люди просто-напросто забыли даже название родника! И день, когда положено праздновать, тоже забыли... Но что особенно печально, пришел в запустение и животноводческий комплекс. Получается, селяне потеряли все...

Тем не менее Галина Николаевна продолжала искать. Детей в школе все меньше и меньше (сейчас - 52 ученика), перспективы обозревать страшновато - школу того гляди переведут в разряд малокомплектных, а после, возможно, и прикроют. Однако появилась в школе новая учительница. Звали ее Шарафат Нугматовна Гоппа. Сама она - дочь татарки и таджика, муж у нее - грек. Про себя же она говорила: “Мы - русские...” По образованию она скульптор, но куда беженке из Душанбе пристроиться? Только в глухую деревню - учителем...

И вот две женщины (Галина Николаевна и Шарафат Нугматовна) нашли друг друга. Они пришли к выводу о том, что надо развивать в школе творческую составляющую. Пробуждать в детях творцов. Для этого решено было открыть два новых класса: “изотворчества” и “изоискусства”. В первом развивалось классическое направление, во втором - народное. Для этого Галина Николаевна специально получила третье, художественное образование (еще она учитель начальных классов и русского языка). Ни одного ремесла в Дольцах не сохранилось, однако имеется множество специальной литературы, по которой можно было изучит все. Дети нововведения восприняли с радостью и стали засиживаться в школе допоздна. Как впрочем засиживаются и сейчас. Оказалось, почва для добрых зерен уже была готова - потому они с легкостью и проросли.

Еще одна приезжая, учитель химии и биологии Лилиана Ивановна Попугаева, решила развивать экологическое направление. И она продвинулась больше всех. Всего пару месяцев назад она выиграла “президентский” грант - как раз на развитие экологической темы. Не отстали и другие. Учитель труда Лариса Петровна Аниканова открыла секцию кружевоплетения. Теперь все девушки в Дольцах умеют плести на коклюшках. Географ Елена Викторовна Аносова стала вести изобразительное творчество.

В материальном плане учителя ничего с дополнительных занятий не имеют. Зато есть удовольствие от общения с высоким (и не слишком) искусством. Тем более что Долецкую школу приметили, даже выставки в областном центре стали устраивать. Здешние глиняная игрушка, кружева, тряпичные куклы, изделия из теста пользуются успехом. А дети, почувствовав, что и они что-то значат в этом мире, стали потихоньку избавляться от “комплекса медвежьего угла”. И не такие уж Богом забытые теперь Дольцы! А высокие чиновники удивляются: “откуда в селе, никогда не отличавшимся высокой культурой и традициями, появился эдакий творческий потенциал?” И дети здесь такие активные!

А теперь, когда братья-инвесторы начали поднимать долецкие сады, у молодежи появилась надежда, что они и здесь найдут достойные рабочие места. Радиация вроде бы пошла на убыль...

Жаль, но Шарафат Нугматовна умерла. Она с семьей уехала на постоянное место жительства в Германию, но там ей довелось прожить совсем немного... Однако так получилось, что ту искорку, которая эта талантливая женщина заронила в дольчан, разрослась в немалый творческий огонь. Будем надеяться, этот огонь будет светить долгие годы...

Недавно закончила институт по специальности “изобразительное искусство” дочь Галины Николаевны, Ирина. Сейчас она в декретном отпуске. Выйдет - и тоже вольется в творческий коллектив. Здесь рады всем, кто неравнодушен к судьбе родного (для всех, в том числе и для “приезжих”!) края. Потому что Родина - это место, которому нужен ты.

“Надежда” non-stop

Можем ли мы побороть беспризорничество? Способны ли мы создать государство, в котором все дети, а вкупе с ними и родители будут счастливы? Сдается мне, что светлое будущее уже давно не маячит на горизонте. Мы просто отдаляемся от него...

Смотря что называть счастьем. Кто-то раздобыл бутыль технического спирта, засосал - и на весь вечер счастлив. И ему глубоко по барабану, что будет завтра. Сутра продерет глазищи - и снова на поиски “целебной” жидкости. Ну, а то, что в промежутках между периодами озабоченности еще можно и заняться любовью, приносящей вполне ощутимые плоды... Это не более чем побочный эффект. Государство - оно доброе. Оно позаботится о детишках...

Мы все давно поняли, что тот кусок Земли, на котором нам довелось жить, исполнен шизофрении. Правящие классы правят одним государством, а мы живем в другой стране. Впору уже им воскликнуть подобно Марии-Антуанетте: “Ах, народу не хватает хлеба? Так пусть едят круассаны!” Государственные умы задумали очередной нацпроект, призванный увеличить народонаселение. А в низах не знают, что делать с плодящейся нищетой. Даже кощунственная мысль в мою дурную голову закрадывается: чиновники сами заинтересованы в том, чтобы нищета плодилась - чтобы отчитываться об очередном этапе борьбы и получать за это зарплаты. Так же как и милиция заинтересована в разгуле преступности. И министры стимулируют процветание коррупции. Общий мотив действий нашей власти - имитация. Типа, значит, борьба идет. А денежки текут. Туда, куда надо чиновникам.

Столь мрачные мысли проснулись в моей голове после посещения тихого городка Белева. Здесь я вспомнил, что шесть лет назад уже писал про борьбу с белевским беспризорничеством. Тогдашняя статья называлась “Война XXI века”. С тех пор город не изменился. Все те же порушенные храмы и обшарпанные фасады домов на центральной улице. Как был город в упадке, там падение свое и продолжает. Потому что работящие мужики подались на заработки в Москву, многие уже и раздумали возвращаться, женщины - даже самые совестливые и трудолюбивые - не способны возродить родной край. Желание и цель есть, да руки не те.

Тогда директор Белевского детского дома Антонина Ланина в сердцах мне сказала: “Когда я переехала в Россию из Ташкента, я долго не могла привыкнуть... Русские - это такая нация, которая все-все-все вобрала в себя! И безмерную щедрость души, и подлость, и равнодушие. Равнодушие... Это самое страшное! Вы спрашиваете: с кем идет война? Наверное, мы сами с собой воюем...” Война продолжается и поныне. Белеву пришлось трудно вот, почему. В те годы сюда активно выселяли москвичей, которые продавали свои квартиры в столице и получали от подонков-риэлтеров халупы в глубинке. Значительная часть детей, находящихся в детдоме или в приюте составляли дети экс-москвичей, умудрявшихся пропивать свои доплаты за два-три месяца. Это был своеобразный “вирус” который мог заразить “пофигизмом” и местных. И он действительно заразил.

С тех пор случилось в городе два значимых события. Во-первых закрыли детский дом. Не потому что сирот не стало, а просто из-за непригодности здания. Детей же “раскидали” по другим детдомам области. Во-вторых, в этом году открыт социально-реабилитационный центр с обещающим названием “Надежда”.Под центр переоборудовали здание ведомственного детского садика железнодорожников. В Белеве даже железная дорога в упадке. Денег не ремонт собирали “с миру по нитке”; помогали все, кто мог, и теперь с гордостью можно сказать что здание “Надежды” - самое приличное в городе. До “Надежды” дети вынуждены были ютиться на втором этаже деревянного дома барачного типа. На первом этаже располагался центр помощи старикам.

По счастью за эти годы - даже несмотря на то, что два раза сменилась высшая районная власть - не поменялся начальник отдела социальной защиты. Валентину Зонтову поистине можно назвать “человеком на своем месте”, ибо она искренне переживает за каждого человека, оказавшегося в беде. Независимо от того, стрик ли это, ребенок или инвалид.

Шесть лет назад в районе и в городе насчитывалось 5249 детей. Примерно треть из них, как считалось, нуждалось в помощи - как правило, из-за низкого достатка родителей. Сейчас количество детей - 4212. По официальным данным 47% из них, 1980 человек, - бедняки. То есть уровень дохода почти половины семей района ниже прожиточного минимума. Вывод: район нищает. Некоторые социологи заявят, что статистика не учитывает доходов, не учтенных налоговыми органами. Те тысячи белевцев, которые постоянно пребывают в больших городах на заработках (так называемые гастарбайтеры) получают зарплаты в “конвертах”. Но ведь надо учесть, то “серые” зарплаты предусматривают уход работодателя от всевозможных налогов и полное отсутствие социального пакета. Человек, попавший систему полурабского существования, может в будущем рассчитывать на минимальную пенсию. А если он не дай Бог получит травму, его просто-напросто выкинут с работы и забудут.

Но, как минимум, гастарбайтеры трудятся. И большинство из них действительно обеспечивает свои семьи. Правда Валентина Александровна заметила, что все больше семей, вынужденных существовать при длительном отсутствии отцов, разрушаются. И это еще одна “бомба” способная подорвать нравственные устои общества. Ох, сколько таких бомб! Впрочем большинство из детей, попадающих в “Надежду”, из других семей. Тех, кто вообще не хочет трудиться. Расскажу о нескольких детских судьбах. Разговор пойдет именно о тех ребятах, которые пребывают в центре в настоящий момент, а потому, чтобы не травмировать юные души, фамилии детей мы поменяли.

Таня Сидорова - круглая сирота. Мама у нее умерла от туберкулеза, отца девочка даже и не знает. Ей 13 лет и в своем возрасте девочка познала все “прелести” вольной жизни. Характер у Тани сложный, в припадке гнева может громко при всех заявить, что “у меня столько мужчин было, что вам за всю жизнь не перевидать”. Но в сущности она - ребенок, очень ранимый и не знавший родительской ласки в том возрасте, когда она необходима. Год назад у Тани была большая победа: она на празднике прочитала стихотворение из восьми строчек. Эта “знающая все” маленькая женщина глубоко страдает от комплексов и очень застенчива. Дальше - больше: Таня победила в городском конкурсе юных вокалистов. И поверила в себя, в то, что она может жить “как все”. Вот только не растеряла бы эту веру, ведь улица со своими соблазнами не устает притягивать...

Сережа Александров - тоже круглый сирота. Мама умерла от алкоголизма, отец по пьяни сгорел: мальчика в центр забрали из туберкулезного диспансера. Соцработники нашли двух его старших сестер, которые воспитывались в детских домах. Они ужа ведут самостоятельную жизнь, учатся. Сестры приехали, привезли брату кроссовки, джинсы. Мальчик был на седьмом небе от счастья, ведь он думал, что один на свете, как божий перст. Но одна из сестер на следующий день пришла в “Надежду” вдрызг пьяная. Как мальчик рыдал, сокрушался!.. Говорил: “Они как мамка будут, это тупик...” Десять лет пацану, а мысли-то какие взрослые...

Катя Жукова росла в семье, в которой были шестеро детей. Мама почти постоянно по тюрьмам “кочует” и в приюте выросли все ее дети. Когда мама рожала Катю, одновременно рожала ее старшая дочь. И так получается, что Катина “племянница” (и ровесница) уже на учете в службе соцзащиты. Вот такая получается преемственность поколений... Мама - типичный представитель той социальной группы, которая и является основным “поставщиком” детей в приюты и детские дома. Круг ее интересов ограничивается только пьянкой и гулянкой. Катеньку забрали из семьи в центр вместе с милицией - потому что мама ее сильно избила. Вообще трудно понять женщину, которая рожает шестого ребенка после того как ее лишили родительских прав по отношению ко все детям. Впрочем, в России мало что можно понять умом...

По данным отдела соцзащиты сейчас в неблагополучных семьях, проживающих в городе и районе, воспитывается 134 ребенка. Количество мест в “Надежде” - 25. И еще надо учесть, что кроме “неблагополучной” есть еще одна категория: “неполная семья”. Среди таких семей, которых на порядок больше, нежели “неблагополучных”. Очень много мам по разным причинам лишились работы. И отдел соцзащиты помогает таким мамам: с ними заключается контракт, согласно которому маме подбирается работа (хотя бы техничкой); она обязана на нее устроиться, а в это время ребенок содержится в центре. Еще маме в течение трех месяцев выплачивается небольшое пособие, а ребенок обеспечивается одеждой. Чаще мамы находят работу. Но через некоторое время абсолютное большинство срываются и вновь становятся на порочную дорожку. Не единожды Валентина Александровна встречалась с социальными работниками из европейских стран. Они приезжали изучать наш, российский опыт и удивлялись: зачем помогать плохим родителям и плодить иждивенцев? Да, на Запад тоже много таких... скажем так, сложных семей. И там не знают, что с ними делать. Однако там за жестокое обращение с детьми и оставление ребенка без надлежащего ухода предусмотрено довольно жесткое наказание. У нас же таких людей чуть не по головке гладят...

Отсюда тенденция: неуклонно растет социальное сиротство, то есть сиротство при живых родителях. И регулярно, раз в месяц (даже при совершенствовании института приемных семей) Белевский район поставляет в детские дома не меньше одного ребенка. И минимум один родитель в месяц лишается родительских прав. Даже несмотря на то что в “Надежде” весьма часто устраивают мероприятия с присутствием горе-родителей: чтобы родители посмотрели, какие их брошенные дети прекрасные и талантливые.

Работники отдела соцзащиты согласно плану устраивают рейды по неблагополучным семьям. На днях в деревне Березово изъяли из семьи двух малышей- Максима и Еву Ростовых. Вместе живут две сестры; одной 20, другой 22 года, но у обеих уже куча детей, в общей сложности шестеро (!). Сестры не работают, хозяйства не держат. Электричество давно отрезано за неуплату, печки - и те не топятся! А из продуктов комиссия нашли только две пачки макарон... Что характерно, и мама у сестер была такой же: нарожала и плевать. Пусть государство заботится.

Занимается такими семьями Любовь Воскресенская, которую в узком кругу зовут “матерью Терезой”. Она может сотни таких вот историй поведать, ведь они одновременно член опекунского совета и комиссии по делам несовершеннолетних. По мнению Любови Викторовны вернуть ребенка в кровную семью можно. Для этого необходимо только одно: решительная воля родителей. А воли нет... За последние десять лет только одна мама смогла восстановиться в родительских правах. И то лишь по той причине, что ей пить стало противопоказано; врачи сказали: “Выпьешь - умрешь”. Можно красиво рассуждать о том, что в глубинке нет работы, а если в колхоз устроиться - там гроши платят. Но ведь есть в деревнях и достойные семьи. Они и трудятся, и детей воспитывают, и дом у них - полная чаша.

Для примера. Побывал я в поселке Бобрики, в многодетной семье Евдокимовых. Мама, Вера Александровна, воспитывает семерых детей. Трудится она заведующей фермой, получает всего-то три тысячи. С четырех утра и до позднего вечера она на работе. Муж, Евгений Иванович, - экскаваторщик; он тоже много работает но мало получает. Но у Евдокимовых большое подворье; на нем много скотины. Земли они возделывают больше гектара и не только полностью себя обеспечивают (подпол буквально забит заготовками), но даже исхитряются продавать излишки овощей. Несколько лет назад Вере Александровне вручили орден “За заслуги перед Отечеством” II степени. В представлении написано: “за воспитание своих детей”.

И в Бобриках довольно много тунеядцев и пьяниц. Их здесь называют “бомжами”. Хотя места на ферме есть: требуются доярки и скотники. Чтобы в деревне жить, надо, по выражению Веры Александровны, “втюхивать”. То есть, много работать. А работать как раз многие и не хотят. В ночь перед моим приездом в Бобриковской школе произошло ограбление: украли сразу 10 компьютеров, которые только-только поставили в рамках нацпроекта. Возможно те самые “бомжи” и украли...

Если бы не служба социальной защиты, возможно, в Белеве случилась бы катастрофа. Я что заметил: чем тяжелее в регионе с экономикой, тем сильнее социальные службы. Они как бы гасят “побочные явления” от перманентных наших реформ. Разумен вопрос: а может службы социальной защиты прикрывают ошибки властей? Но здесь есть один существенный момент.

Первого ребенка, попавшего еще в старый белевский приют, который назывался “Милосердие”, звали Саша Говоров (фамилия подлинная). Его, тогда еще четырехлетнего малыша, сняли пассажирского поезда. Как он попал на поезд и почему Саша один, милиция не смогла выяснить. Все имущество, которое имелось при Саше, состояло из целлофанового пакета, в котором лежали две полулитровые банки: с вареной картошкой и чаем. Мальчик рассказывая о себе путался, но кое-что из его слов становилось ясно. А именно: они жили с мамой на одном из московских вокзалов, так как мальчик помнил много скамеек и высокие дома. Пакет с продуктами мальчик всегда держал при себе, всякий раз при попытке изъятия (картошка давно протухла) устраивал истерику. Объяснял он свое поведение так: “Нельзя выбласывать! Мама хоцет кусать, она меня найдет - покусает...”

Теперь этот “мальчик” - курсант военного училища. Учится хорошо, начальство несколько лет присылало благодарности.

Одна спасенная человеческая душа - это очень много. В Белеве спасено уже несколько десятков душ. А это уже великое дело. Но что будут социальные службы делать, если снежный ком беспризорничества превысит допустимую для общества массу?

Последний причал

...Вспоминаю пристань волжского городка Углич. С красивого четырехпалубного теплохода на берег сходят холеные иностранцы. Хлебом-солью да распевными песнями встречают их ряженые артисты. Закордонные гости вальяжно вкушают хлеб и с удивительной легкостью вступают в пляс. Ну, счастливые, сытые люди! По их разговорам понимаю: испанцы. Радостная нация! Они мне вспомнились в Доме престарелых, что в городке Белеве. Я с ужасом открыл для себя, что больные старухи с потухшими глазами моложе тех испанских туристов! Господи... за что нам такое страдание?..

Побыв в Доме престарелых всего-то один день, я понял, что его работники - практически святые люди. Глупо скрывать, что у пожилых людей зачастую портится характер. Здесь много психологических нюансов, - и “вкус к жизни” у человека, попавшего в казенный дом, притупляется, и старики зачастую уходят от молодых из-за неуживчивости -но в итоге медсестрам и нянечкам нужно утешить и успокоить каждого постояльца. Старики ведь как дети - так же горько переживают самую малую обиду и требуют внимания. У ребенка есть преимущество: даже самый хулиганистый пацан в сущности мил, особенно - когда спит. А созерцание глубокой старости вряд ли принесет положительные эмоции. Вот он, круг жизни и наша голая правда...

Ясно, почему испанские старики (среди тех, на угличском причале, я видел и немощных, но они все равно излучали жизненную энергию) такие “гламурные”. У них на высоте здравоохранение, пенсии позволяют провести остаток дней в путешествиях. А у нас - убийственные очереди в райсобесах, государственный обман со льготными лекарствами, пенсии на уровне республики Нигер. Ну, ладно, мужики: они давно поняли “политику партии и правительства” и дружно не доживают до пенсионного возраста. А как быть с женщинами, которые упорно хотят жить?

Нынешний директор Белевского дома престарелых Инна Репрынцева до назначения на эту должность работала заместителем директора Белевского психоневрологического интерната. Она честно признается, что там было интересней, ибо контингент молодежный; много там интересных и по своему талантливых людей (пусть и больных психически). А здесь... хоть и здоровый контингент в смысле психики, какой-то “мертвый дом” получается. Потому что постояльцы здесь только спят, едят, да сидят возле телевизора. По хозяйству из контингента помогает только один старик, Владимир Степанович Андрианов: он и продукты разгрузит, и огородик вскопает, и носилки с усопшим поможет снести. Пусть он бывший зек, сидевший за убийство своей жены. Но он добрый и отзывчивый человек, к тому же любящий людей. Но такой ведь один. Для остальных тяжелый труд - просто подняться по крутой лестнице на второй этаж. Здания-то в XIX веке строились, для детей. При Крестовоздвиженском монастыре в 1874 году решили основать школу грамотности для девочек. Кто ж знал, что по этим ступеням предстоит карабкаться внучкам и правнучкам этих девочек... Инне Алексеевне стыдно признаться, что первое, о чем она предупреждает пожилого человека, просящегося в Дом престарелых, - о крутых лестницах. Дому престарелых отдали в городе здание старой поликлиники. Там даже душ предусмотрен и комната психологической разгрузки, и даже лифт. Но средств, чтобы привести поликлинику в божеский вид, не отпустили. А значит остается старикам ютиться в “школе грамотности”.

Для меня, постороннего человека, ключевым был вопрос: хотя бы кто-нибудь из стариков возвращался в свой родной дом, в семью, к повседневному труду? Нет, не было такого. Можно повесить над воротами Дома престарелых плакат: “Оставь надежду, всяк сюда входящий”. А на воротах поставить апостола Павла. Простите за грубую шутку... Здесь два корпуса: первый - для ходячих. Второй - для тех, кто ходит с трудом или вообще ходить не может. Официально он называется “корпусом милосердия”. В палаты первого этажа корпуса для лежачих мне не показали вообще. Наверное, не хотели травмировать мою психику.

Впрочем у директора есть повод и для гордости. Недавно приезжали в Дом престарелых ребята из фирмы, делающей гробы. Хотели заключить договор о долгосрочном сотрудничестве. Состоялся примерно такой разговор: “Ну, и сколько у вас умирает... клиентов?” - “Человек двенадцать” - “В месяц?” - “Ну, что вы... в год...” - “Ну, женщина... на вас не разживешься!” И гробовщики, чертыхнувшись, укатили восвояси. Здесь в сущности живут подолгу: одна бабушка - рекордсменка: уже 19-й год в казенных стенах держится. Путь у сестер и нянечек мизерные зарплаты. Зато они искренне заботятся о стариках. И кстати средний возраст персонала - всего-то 32 года.

Вообще-то Дом престарелых хоронит за свой счет. Бюджет расходов на похороны составляет одну тысячу рублей. В эту сумму входит омовение усопшего, одежда, гроб, его обивка, рытье могилы. Всякий раз Инна Алексеевна созванивается с родственниками и предлагает им похоронить бабушку за свой счет - достойно, а не за тысячу рублей (уж неизвестно как в эту сумму можно уложиться...). Результат ужасен: родственники не хотят тратиться на похороны... Недавно в Доме престарелых умерли два участника войны. Родные тоже не стали их забирать. А ведь внуки регулярно приходили за положенной старикам частью пенсии (на руки постояльцу выдается 25% пенсии, а для ветерана это - 3-4 тысячи)! С ветеранами история кошмарна. В Тульской области есть специальный Дом престарелых для участников войны. Но туда попадают далеко не все. Вот она, реальная судьба победителей...

Не так давно здесь, в Белевском доме престарелых скончался участник войны Василий Дмитриевич Руднев. Он бы так и жил себе на квартире в Белеве, но супругу его парализовало. А сын его - игроман, просаживает все, что имеет, в игровых залах. И Василий Дмитриевич попросился в Дом престарелых чтобы от сына спастись. Предлагали ветерану и жену парализованную перевести в Дом престарелых, но он был против - потому что она хоть и лежала, сыну не позволяла мебель из дома распродавать. Василий Дмитриевич дважды в день уходил в город - жену кормить - а там его сын за грудки: “Батя, денег давай!” В итоге старик от переживаний скончался...

Попадают в Дом престарелых по разным причинам. Но бюрократическая процедура типовая. Обычно старик приходит на личный прием к директору: “Доченька, не могу уж себя обслуживать... возьми, милая!” Инна Алексеевна посылает в районный отдел Социальной защиты. Там старик пишет заявление, и ему вручают “бегунок” - бумагу, по которой надо обойти врачей. Главный вердикт дает районный психиатр: он показывает интернат общего типа или психинтернат. Заключается договор, согласно которому старик соглашается за свое содержание отчислять три четверти своей пенсии. Если учесть, что на данный момент содержание одного постояльца в Доме престарелых обходится в 6.600 рублей в месяц (что существенно больше средней пенсии), основные траты по содержанию ложатся на государство, а именно - на областной бюджет. Если старик одинок и у него квартира по договору социального найма, квартира возвращается в муниципалитет. Деревенские дома, если это не собственность колхоза, так и числятся на старике. В связи с этим директор часто воюет с сельсоветами: они присылают старикам квитанции на уплату земельного налога. Ну, за что платить, если участком не пользуются землей? Обычно Инна Алексеевна взывает к совести властей. Пока это действенно. А что будет дальше, неизвестно.

Квартиры в городе как правило приватизированы. Ох уж этот квартирный вопрос! Из-за него, проклятого, и возникают конфликты, приводящие старика в “казенный дом”... Все от бедности нашей, конечно. Белев - нищий город. Здесь считается нормальной зарплата в 5 тысяч. Но найти такую работу очень непросто. А цены на недвижимость между тем неуклонно растут. Сейчас мы обратимся к судьбам конкретных стариков; они ой, как сильно перекликаются с проблемами нашего государства, погрязшего в “национальных проектах”!

Галина Борисовна Ткачева, 1939 г.р.: Воспитывалась в детдоме, всю жизнь проработала на консервном заводе. Муж умер, детей не было. Но была квартира в Белеве. И родственники мужа ее продали, а сами уехали в Москву. Куда старушку? В Богадельню! Галина Борисовна здесь уже четвертый год, и за это время никто из родственников к ней так и не приехал. Забыли. Бабушке только сокрушаться остается: “Эх, если бы муж был жив!.. Он меня в обиду не дал бы...”

Александра Гавриловна Муравьева, 1919 г.р.: Сама из деревни Семеновская. Раньше там было аж два колхоза, сейчас - пять жилых домов. Жила вместе со своим племянником, которого воспитывала с детства (свой ребенок у нее умер шести месяцев от роду). Думала, он ей отплатит за заботу. Не получилось: случился пожар, из-за которого сгорели и дом, и племянник. Сожительница племянника обложила Александру Гавриловну матом - и ушла восвояси. Помог сельсовет - пристроил сюда вот. Это случилось восемь лет назад. Здесь бабушке хорошо, кормят аж четыре раза в день. Дома такого обхождения не наблюдалось.

Мария Никитична Попова, 1922 г.р.: Ее сына Валерия в городе знали все: он был часовым мастером. Умер сын в 2003-м, и Мария Никитична переехала к невестке - но с условием: если не сойдутся характерами, внук Андрей, обустроившийся в квартире Марии Никитичны, вернет бабушку обратно. Характерами с невесткой не сошлись. А внук задумал свою комбинацию: убедил бабушку пойти в Дом престарелых. Обещал навещать, но так ни разу не появился. Плакала Мария Никитична здесь полгода. Ослепла от плача. Теперь привыкла. Правда, зрения уже не вернешь...

Григорий Филиппович Тарасов, 1939 г.р.: Едва поместили его сюда, упал - да так неудачно, что получил перелом шейки бедра. Месяца три в депрессии был, лежал и готовился умереть. Но заведующая отделением милосердия Наталья Петровна Колпакова убедила его таки в том, что жизнь не кончилась и надо ее любить в любых проявлениях. Достала специальное устройство для того, чтобы учиться ходить. Ничего - потихонечку расходился. А еще говорят, что сломанная шейка бедра - это конец... Григорий Филиппович попал сюда из деревни Зайцево. У него трое детей. Живут они на Украине. И что-то отца к себе не зову. Конечно, руки у крестьянина по земле тоскуют; жалко, что усадьба деревенская бурьяном зарастает. Но мужик должен терпеть. А что касается детей... Григорий Филиппович считает, что сам виноват в том, что воспитал их не должным образом.

Анна Ивановна Щербакова, 1925 г.р.: Жила в поселке Бобрики. Много трудилась, заработала хорошую пенсию. И однажды случилась в поселке трагедия: убили одну бабушку и избрали у нее “гробовые” накопления. И Анне Ивановне стало страшно жить в родном доме. Сын-то у нее был, да погиб. Вот и пришла она в Дом престарелых, проситься. Здесь с ней случился инсульт, перевели бабушку в корпус №2. Но в корпусе №1, “ходячем” все равно ее место держат.

Нина Ивановна Попова, 1910 г.р.: Хотя Нина Ивановна самая пожилая среди всех постояльцев и проживает в “лежачем” корпусе, она не устает заряжать всех доброй энергией. Представляете: на пороге своего столетия любовные романы читает! А недавно по дешевке купила себе дубленку и туфли новые; говорит: “Покрасуюсь еще, а туфли сношу...” Директор восхищается этой женщиной, которая даже про свой “последний причал” говорит с оптимизмом: “На миру и смерть красна!” Инна Алексеевна в психинтернате видела 25-летних обитателей, которые в своем завидном возрасте вели себя как закоренелые старики. Инна Алексеевна только в Доме престарелых поняла, насколько благородны русские люди. Не все, конечно, достойно принимают свою судьбину, но достаточно нескольких человек, которые заявят: “Подумаешь, попала... А жить-то все равно хочется!”, чтобы все вокруг заразились “вирусом вкуса к жизни”. Нина Ивановна сюда попала в 2005-м, потому что “силы кончились и переработала”. Ну, сами понимаете: в 95-летнем возрасте не всякий способен себя обслужить... И здесь она даже несмотря на свой позитивный настрой очень тоскует по родному дому. Как и все остальные скучают - буквально каждую ночь он во сне грезится. Потому что дома - сама себе хозяйка. Сейчас ее домик на краю Белева пустует. Муж у Нины Ивановны умер давненько, детей не было. А потому она привыкла надеяться только на себя. И втайне эта удивительная женщина надеется, что еще поживет в родном доме. Хоть немного, хотя бы денек. Здесь жить просто, сытно. Но тяжело. Стены давят...

Директор очень емко передала общее настроение современного общества: “перед пропастью...” Это она у стариков подслушала. Многие по молодости не жалеют о сказанных словах, о последствиях своих поступков. И совершенно не думают о завтрашнем дне. А за все в мире надо платить. Это касается и тех, кто дожил до преклонного возраста, а так же их детей, внуков, правнуков... Дом престарелых в российском варианте - подлинное дно общества. Человек, попавший на дно и не озлобившийся - великий человек. Лично я, увидев в “людях дна” море благородства, еще больше стал уважать русскую нацию.

А ведь какие палки в колеса старикам ставит государство! Дом престарелых, приняв пожилого человека, обязан помогать ему во всем. А за текущий год из 16 льготных рецептов, которые выписаны инвалидам, сотрудники дома смогли отоварить только 2. Зато замучили всякие проверки - особенно после ужасного пожара Дома престарелых в Краснодарском крае. При мне, например, приезжал с проверкой... инспектор по безопасности движения. Наверно, проверял, соблюдаются ли правила движения во внутреннем дворе. Вот если бы собрать хотя бы месячную зарплату всех проверяющих органов - и не ремонт старой поликлиники!.. Вполне средств хватило бы. Тогда бы старики имели бы шанс хоть немного пожить в более-менее достойных условиях. Да, размечтался... с такими мечтами недолго в психинтернат угодить! За подрыв государственного устройства. А очень бы не хотелось попасть в казенный дом...

Геннадий Михеев.

Фото автора.

Тульская область.