Филевский П.П. История Таганрога:
Участие вновь приобретенных владений в исторической жизни Росси.
Взятие Азова было весьма торжественно отпраздновано в Москве. Для народа были приготовлены разныя развлечения, а для войска триумф, почести и денежныя награды. Триумфальная арка была украшена разнообразными символами, взятыми из греческой мифологии и эпизодами из азовских походов с надписями в роде такой:
Ах, Азов мы потеряли,
И тем бедство собе достали.
Эта надпись была помещена над изображением паши. Народ был доволен и развлечением и тем, что тяжелый поход окончен. Патриоты русские искренно ликовали, потому что давно уже не слышали об успехах оружия русскаго, так как последния военныя предприятия оканчивались большею частью неудачею, как например походы в Крым при Царевне Софии и первый поход под Азов Петра I-го. Петру нужна была та помпа, с какою праздновалось покорение Азова, ею он популяризировал свое дело: патриоты радовались победе, народ доволен был счастливому окончанию похода, но немногие понимали, к чему все это делалось и что за этим последует. А последовало новое смелое предприятие, которое и было настоящею целью походов, походы были только первою ступенью.
Когда турки были выбиты из своей твердыни Азова, Петр считал себя хозяином на Азовском море, а для того, чтобы действительно господствовать на нем, нужен был флот и нужна была крепость, где бы этот флот мог находить охрану и опору. Выбор места для такой крепости был сделан еще 27 июля 1696 года в 4 часа пополудни — местом этим был Таганрог, это был выступ в море, с одной стороны примыкавший к заливу, образуемому водостоком Дона, а с другой стороны Миусским лиманом. В то время это было место пустынное, мрачное и угрюмое по своему безлюдно и внешнему виду. Тогда там было становище рыбаков, но прежде оно было оживлено торговым италианским населением и известно было под именем Порто-Пизано, а по мнению некоторых изследователей называлось Палестрою. По некоторым сведениям в то время стояла старая генуэзская башня на крутом мысе Таганрога. Но первое мнение гораздо основательнее. Сам Петр Палестрою называл Долгую косу. Чтобы создать из нагого морского выступа крепость и гавань, конечно, надо было сделать Многое, что и было поручено инженерам де-Лавалю и Боргсдорфу, назначено для работ из украинскаго населения 20000 человек, присмотр над каковыми был поручен думному дворянину Щепкину.
В тоже время Петр энергично принялся за сооружение флота, но уже не для временных целей, как в прошлом году, а для господства на Азовском море и даже быть, может, Черном; такого флота, который мог бы защищать берега России и нападать в водах чужих; операционным пунктом этого флота был Таганрог. Но для сооружения флота нужны были средства, а их не было у Царя, надо было прибегнуть к исключительным источникам. Царь распорядился, чтобы флот быль снаряжен всею русскою землею. Помещики, духовенство, торговое сословие, посадские и лица освобожденные от повинностей — все должны были по мере сил участвовать в создании перваго русскаго флота. Землевладельцы более крупные, имевшие не менее 100 крестьянских дворов, должны были явиться в Москву и разбиться на группы для кораблей, каковые на их долю придутся, с правом самим вести это дело, выбирая для этой цели мастеров и распорядителей: такия группы назывались кумпанствами. Дворяне составили таких кумпанств 42, а духовенство 19. Кумпанства назывались по имени именитейших лиц в них участвовавших, так были кумпанства патриарха, митрополитов, монастыря Троицко-Сергиевскаго, князя Одоевскаго, Шереметева, Черкасскаго, нменитаго человека Строганова. Некоторые в отдельности составляли несколько кумпанств, как например патриарх или именитый человек Строганов составляли три кумпанства. Прочия повинности для сооружения флота несли деньгами. Кумпанства при сооружении кораблей пользовались поддержкою и содействием правительства с помощью котораго добывали себе заграницею и в России сведущих мастеров и лучший материал. Построенные корабли принимались особенными сведущими лицами, требовавшими полной доброкачественности в строении, оснастке и вооружении. Мастера постоянно прибывали, нанимаемые русскими послами, из Венеции, Австрии, Голландии, Швеции и Дании. Постройка кумпанствами производилась, как и правительством, преимущественно в Воронеже.
Постройка флота не только имела общее значение для России, но в данное время особенно важное, так как услуги его могли потребоваться очень скоро. Дело в том, что политический горизонт Европы того времени был покрыт тучами, носившимися по всем направлениям. Небо России тоже было мрачно. Как было уже упомянуто, азовские походы были продолжением крымских походов князя Голицына при Царевне Софии Алексеевне, вызванных участием России в благородном предприятии польскаго короля Яна Собесскаго — этого последняго рыцаря, который задумал крестовый поход против турок с целью выгнать их из Европы. Он с большими затруднениями и даже жертвами устроил союз: со слезами на глазах подписывал он уступку Киева на вечныя времена России, чтобы только сыскать такого союзника как Россия. Пока жив был Ян Собесский, идея его жила, с его-же смертью, хотя дело и продолжалось, но идея с ним умерла. Союзники стали преследовать, вопреки договорам, частныя цели.
После успехов Петра под Азовом, русский посол в Вене Возницын убеждал императора Леопольда I-го подождать с заключением мира и настаивал, чтобы это общее дело совместно бы и решилось, но имперские дипломаты предоставляли каждому союзнику действовать как угодно и продолжали свой сепаративный образ действия. Польша чувствовала себя слабою и шла на уступки; Россия и Венеция оставались изолированными. Возницын даже пустился на хитрости чисто австрийской политики: он вступил в переговоры с турецким дипломатом Маврокордато и посылая ему подарки, убеждал его быть требовательнее к Австрии в виду того, что император Леопольд не сегодня—завтра вступит в опасную борьбу за испанское наследство с Францией, и тогда Турция настоит на всем, чего пожелает. Маврокордато охотно получал подарки и даже жаловался, что ему холодно, вследствие чего и получил в подарок соболью шубу, однако не мог или не хотел помешать Турции и Австрии заключению Карловицкаго мира. Вслед за тем Турция потребовала от России возврата устьев Днепра и Дона, указывая на заключенный договор с Австрией и Польшей. Возницын сердился и говорил, что не уступит: «Война так война, Российский Государь и без союзников имеет достаточно сил воевать». Но Петр не мог настаивать так решительно: у него в уме уже складывалось громадное предприятие завоевания берегов Финскаго залива и Балтийскаго моря и ему нужен был мир на юге. Но в то же время борьба осложнялась новым элементом: в это время завязываются у Петра сношения с балканскими христианскими народами черногорцами, валахами и др. Балканские христиане зовут Петра к Дунаю, и обещают ему содействие; их посланные указывают на выгоды России удержать за собою берега Чернаго моря, которые создадут России Господство на Балканском полуострове. Петр склонен был поступиться берегами Чернаго моря у устьев Днепра, но все таки поручил малороссийскому гетману Ивану Мазепе собрать сведения о южных окраинах России, сопредельных с Турцией и о пристанях у Чернаго моря. Выражая готовность сделать устье Днепра нейтральным. Петр решительно отвергал возвращение устьев Дона и берегов Азовскаго моря — его план был даже овладеть Керчью. Дело пока на том и стало. России надо было быть на стороже, надо было усиливать армию и флот, опять нужны были средства, тогда по совету Алексея Курбатова введена была гербовая пошлина или так называемая «орленая бумага». В то же время Царя занимал вопрос о соединении каналом Волги и Дона, с каковою целью даже начались розыскания и Царю представлялись проекты этого грандиознаго дела: предполагалось провести канал между Камышенкою и Иловлею: адмиралу азовскому Феодору Матвеевичу Апраксину давалось поручение осмотреть шлюзы на Камышенке, где шла работа. Прорытие такого канала несомненно обещало большия выгоды как в стратегическом, так и торговом отношении — громадная река Волга со всеми своими притоками сразу сделалась живою артерией России в ея сношениях с внешними странами.
Между тем турецкия дела оставались все в том же положении неопределенном, но более враждебном, чем миролюбивом. Надо было так или иначе с турками чем либо окончить; для этой цели Царь избрал опытного посольскаго дьяка Емельяна Игнатьевича Украинцева и послал его в Константинополь, но отправку посла Царь умышленно сделал демонстративною, чтобы показать свой флот туркам и убедить их, что разговоры, циркулировавшее тогда в дипломатическом мире о необыкновенной быстроте сооружения русскаго флота, не только разговоры, но и действительность. Это было тем более важно, что турки были убеждены в невозможности прохода для больших судов из Дона в море.
Весною в 1699 году 86 кораблей военнаго флота вышли из Воронежа, куда незадолго до этого был вызван каргопольский наместник Емельян Игнатович Украинцев и Прозоровский; первый отправлялся послом в Константинополь, а второй воеводою в Азов. Экипаж выступавшего флота был составлен из лучших солдат Преображенскаго и Семеновскаго полков. Главноначальствующим флотом был Ф.А. Головин, вице-адмиралом Крюйс. Царь был командиром на корабле «Апостол Петр. 24 мая флот был у Азова, где торжественно встречен войском и властями. Царь вышел на берег и с большим интересом осматривал все, что было сделано в его отсутствии после взятия Азова: крепость строилась как для безопасности города, так и для удовлетворения его стратегическим целям; по распоряжению Царя приходил сюда с Хопра и Медведицы лес для построек и починки судов, поэтому шла работа и в городе и на берегу. К стрельцам, которые во время стрелецкаго бунта в Москве приглашали татар вторгнуться в Азов, Царь отнесся снисходительно в виду их покорности. В то же время Царь Петр следил за обще-европейской политикой и в особенности за событиями французскими, накануне «войны за испанское наследство», что видно из письма к Виниусу. Оставшись довольным работами в Азове, 3 июля 1699 года Царь на 44 судах отправился к Таганрогу. Здесь работа шла также деятельно, но она была более сложная, чем в Азове и потому подвигалась менее быстро. Крепость, называвшаяся «Крепостью св. Троицы», строилась, но стены еще не были выведены; для прикрытия же флота берег был укреплен пушками. Город возникал. Ф. М. Апраксин получал указания о постройке магазинов, о посеве дубов, как некоторые думают, для кораблестроения, а по берегу садить ивы. Для удобства жителей Царь измышлял средства к отоплению и так как о каменном угле в окрестностях Таганрога тогда не могло быть и речи, то он поручил искать торф, а пока советовал употреблять камыш, как это делали турки. Советовал разводить сады и сеять травы, в особенности майеран и розмарин. Для построек наказывал готовить камень и кирпич, сколько возможно. Рыбным промыслом интересовался и выписывал из Таганрога балыки. 23 июля Петр I на корабле «Апостол Петр» вышел рукавом Кутерьмою в море. Затем он сам провел остальные корабли в открытое море. Эта процессия была большим торжеством; многие сомневались в том, что корабли могут пройти, турки с величайшим любопытством следили за всем этим; вопрос о свободном проходе судов был, конечно, существенно важен. В день апостолов Петра и Павла, 29 июня, весь флот уже был ни таганрогском рейде. В этот день своего ангела Царь устроил торжественный пир, на котором угощал своих товарищей и сотрудников моряков. Все начинания увенчались успехом и Царь ликовал. Пушечная пальба, музыка, фейерверки и веселый звон кубков сливались с плеском волн моря пустыннаго и безлюднаго, а угрюмые скаты Таганрога, оцепленнаго пушками, только отдавали эхо веселого торжества русского Царя вдали от сердца России.
Между тем флот стал готовиться к эспедиции, которая должна была конвоировать посла Украинцева, в инструкции которому были между прочим такия указания: если султан на вечный мир не согласится — предложить перемирие, как он заключил с цесарем (императором Леопольдом) и венетами (венецианцами); Азову и Казыкерменю (в устьях Днепра) с принадлежащими к ним городками быть в державе Его Царскаго Величества непременно. Среди этих городов, принадлежащих к Азову, была и Троицкая крепость. Далее в инструкции говорилось, что надо указать султану на безчинства крымских татар, их грабежи и оскорбления русских, как на главную причину войны. Упомянуть, что русские и прежде ходили по Черному морю и даже брали с Константинополя дань. Далее, в случае упорств турецкой дипломатии послу давались советы снестись с патриархом и собрать данныя о возможности напасть на Балканский полуостров и овладеть Дунаем.
Затем флот, на котором находился и Царь, подождав некоторое время попутнаго ветра, вышел в море, но испытав значительный шторм, снова возвратился в Таганрог: здесь скоро были поправлены сделанныя повреждения и эскадра снова вышла в море. Далее путь был легкий и скорый.
Царь со своею эскадрою остановился у Керчи, ближе к Кубанской стороне т. е. к Тамани. Адмирал Крюйс послал в Керчь парламентера с извещением о прибытии царскаго посла. Мортоза паша удивлялся, почему посол прибыл с целым караваном судов и отвечал, что он не может пропустить посла чрез Керченский пролив и что он получил распоряжение от султана привезти посла сухим путем чрез Крым. Адмирал пригрозил, что в таком случае вся эскадра будет сопровождать посла в Черное море. Во время переговоров турки с любопытством осматривали русский молодой флот, который был для них полною неожиданностью. Грозно и грациозно стояла флотилия у ворот Чернаго моря, внушительно смотрели пушки с военных судов и весело хлопали флаги о мачты. У турок было только 4 корабля, которые не могли помешать русским привести в исполнение угрозы; паша поэтому стал готовить свои суда в качестве проводников для русской эскадры.
Во время этих приготовлений турецкие матросы приходили на русские суда и все до мельчайших подробностей осматривали и удивлялись, как такой флот и в такое короткое время мог возникнуть в России. Русские тоже интересовались видеть чужие края, они сходили в Керчь, где довольно дружелюбно были встречены адмиралом Гассаном, который, узнав, что большая часть служащих в русском флот голландцы и англичане, удивлялся, как они, будучи друзьями и союзниками турок, служат русскому Царю.
Адмирал Крюйс, не смотря на препятсвия, какия ему оказывали турки и татары, все таки успел измерить фарватер и даже несколько осмотреть керченскую крепость. Царь также побывал у турецкаго адмирала и считая, что дело улажено и что турки не посмеют воспрепятствовать Украинцеву отправиться в Константинополь, возвратился в Таганрог, где пробыл пять дней. В это время Царь присутствовал при освящении церкви. Из Таганрога он писал письмо Андрею Андреевичу Виниусу, которое помеченное Таганрогом приводим целиком:
«Min Her, письма твои два, писанныя июля 27, августа 3 чисел мне отданы, в которых пишешь о великих пожарах и о состоянии и против оных впредь, о чем уже некоторые указы послать велено. Здесь иного ничего нет писать, только что мы, слава Богу из пути своего возвратились августа 31 числа счастливо, которой отправлен был таким подобием. В 18 день пришли под Керчь, где турецкой обретался Асан паша с 9 галерами и с 4 воинскими кораблями, которые приняли нас зело ласково, но с великою частью боязни. Потом посылал посол наш о приеме своем, котораго они всякими образы трудилися, дабы он ехал сухим путем; но он весьма отказал в том, о чем хотя и много споровались, однако принуждены были взять с его кораблем и проводить до Константинополя с вышереченным флотом, о чем пространнее возвестим, когда будем сами. У вас пожары велики и тушильщиков много, а у нас больше пожары, да тушить некому!
С Таганрогу, сентября в 3 д. 1699 Piter».
Это письмо, дорогое для нас по месту написания, хранится в Государственном архиве министерства иностранных дел. Письмо было сложено пакетом и запечатано красным сургучем. Адрес на нем такой: «Отдать Андрею Андреевичу Виниусу», который и получил его 18 сентября.
5 сентября Царь чрез Азов отправился в Воронеж. Между тем в Керчи турки, очевидно, тормозили дело, придумывая разныя препятствия, даже сочиняя несуществующия преграды вроде подводных камней, которых при осмотре не оказалось. Наконец явился грек из Каффы (Феодосии) в качестве лоцмана, а пристав турецкий переехал на русский корабль с тем, чтобы сопровождать посла. С отъездом Царя придирки продолжались. Турки уверяли, что русским опасно итти открытым морем, что русские не знают пути; турки предлагали провести, если только русская эскадра подождет; притворная заботливость турок простиралась до того, что они предлагали вдоль крымских берегов провести русскую эскадру на канатах, но царский посол все отвергал; он доказывал, что русские прекрасно знают Черное море и показал им карту его; предложение вести на канатах даже обидело посла, и вообще он так настойчиво собирался итти, что несчастный Гассан—паша, измучившись в ухищрениях, просил по крайней мере, чтобы Украинцев дал ему письменное обязательство, что он идет сам по себе, против советов Гассана; этим паша несомненно разсчитывал оправдаться перед своими властями, от которых ждал не малой гонки; но Украинцев отвечал, что он идет вовсе не сам по себе, а но воле Государя. Делать было нечего, турецкий адмирал смирился, однако в виде конвоя послал несколько кораблей; но так как эти корабли ползли по своей неуклюжести и тяжести как черепахи и задерживали эскадру, то капитан Памбург, управлявший посольским кораблем «Крепость», уклонился от берега и, подняв все паруса, стрелою понесся в поперек Чернаго моря и чрез два дня был в виду города Ираклия в Анатолии, отсюда он взял к западу и вошел в Босфор. Здесь русский посол принялся за измерение глубины пролива и пристал к греческой деревне Новое, в ожидании турецкаго конвоя, который пришел на другой день вечером. Затем посол на султанских судах отправился в Константинополь, где и начались переговоры о мире.
Переговоры шли долго, Турки колебались и постоянно меняли свои требования. Союзники России не только не оказывали ей содействия, но некоторые, как Лещинский, посол Польши, относились враждебно, вероятно из вражды к союзнику своего государя Августа II, на престол котораго он тогда уже посягал. В течение этих длинных переговоров в турецкой столице русским флотом очень интересовались, осматривали его и даже султан посетил русския суда, но в то же время следили за ним, опасаясь каких либо разведок. Наконец, в начале июля 1700 года был заключен мир, главныя основания котораго, относящияся до устьев Дона и Азовскаго моря, были следующия: Азову со всеми старыми и новыми городками быть в державе Царскаго Величества. Землям между Перекопом и Миусом, также между Запорожскою сечью и Опаковым, быть в пусте; к Азову с кубанской стороны отделить земли на 10 часов конной езды, особыми знаками чрез обоюдных коммисаров. Отдельно в договоре поименовать уступку Таганрога турецкиe послы, не смотря на настояния русскаго посла, решительно отказались, говоря, что такого города у них не было и они его знать не хотят. Поэтомупосол Петра I удовольствовался добавлением к Азову старых и новых городков.
Уважаемый читатель! Предлагаем вашему вниманию дневниковые записи академика Санкт-Петербургской Академии наук, командированного для научных исследований юга Российской империи, Грузии, Северного Кавказа, а также Области войска Донского. Вашему вниманию предлагаются страницы дневника, касающиеся описаний нашего края и города Таганрога.
Несколько слов об авторе
Иоганн Антон Гюльденштедт (Гильденштедт) (1745-1781) - член Санкт-Петербургской Академии наук, естествоиспытатель и путешественник, из балтийских немцев на русской службе. Учился медицине во Франкфурте-на-Одере. Докторскую степень получил в 1767 году в Берлине. В 1768 году по приглашению Санкт-Петербургской Академии наук приехал в Россию. По заданию Российского правительства в начале июня 1768 года Гильденштедт осуществляет экспедиционные исследования юга Российской империи, четко осознавая собственные интересы и цели в регионе. Гильденштедт в полной мере и с большой тщательностью выполнил возложенную на него миссию. Однако при сборе сведений он руководствовался не только предписаниями свыше, но и собственными представлениями о долге ученого перед наукой и обществом. Экспедиция возвратилась в Санкт-Петербург 2 марта 1775 года с огромным количеством фактического материала по истории, этнографии, лингвистике и многим другим научным дисциплинам. Не успев издать описания своих путешествий, Гильденштедт умер от тифа, заразившись при лечении обитателей своего дома в Санкт-Петербурге. Ему не было еще и 36 лет.
Дневник путешествия в Южную Россию Санкт-Петербургской академии наук Гильденштедта в 1773-1774 годах (перевод с немецкого)
18 сентября. Переночевав на западном берегу Самбека, мы проехали утром не более версты, как дорога разделилась: одна шла прямо на запад, к Бердянской крепости, другая на ZZW, в Таганрог. Мы повернули на последнюю и, сделав восемь верст на ZZW, встретили сухую балку, начинающуюся верстах в трех оттуда к западу; сделав еще полторы версты на ZZW, мы встретили другую балку и остановились на северном берегу ее, возле ключа, в полуверсте от моря, насупротив небольшого редута Черепахи, замыкающего на востоке Таганрогскую линию. Шагах в пятидесяти на юг от этой балки и начинается Таганрогская линия, состоящая из земляного вала в девять футов высоты, перед коим с северной стороны идет сухой ров. Она тянется на семь верст отсюда в направлении WNW до реки Миус, где также замыкается небольшим редутом Павловским. Для прикрытия вала вдоль линии выдвинуты углы на расстоянии двух ружейных вы- стрелов один от другого. От этого Павловского редута Миус течет еще верст тридцать прямо на запад до моря, где на восточном берегу его устья опять небольшой редут - Семеновская крепость - прикрывает к нему доступ. <...> В обеих этих крепостях казаки содержат пикеты - больше же в них ничего нет. Лесом для своих построек поселенцы запасаются на Миусе, но теперь уже рубят его в сорока верстах выше линии, так как ниже уже все вырублено. На топливо казаки употребляют только камыш. <...> Поля дают богатую жатву, и потому им живется в этой стороне легко. Они возделывают рожь, пшеницу, ячмень, овес и просо, больше всего рожь и просо. Между Самбеком и этой линией степь постепенно склоняется к морю отлогою покатостью, которая наконец обрывается у него крутою возвышенностью в несколько саженей. Отлогая покатость, почти сплошь усеянная английским плевелом (lolioperenni), представляет отличные сенокосы, а возвышенность, окаймляющая море, препятствует наводнениям. Почва последней глинистая, и только на очень высоких местах, то есть выше десяти саженей, видны каменные залежи; на морском берегу чистый, белый, мелкий кварцевый песок. Кроме обыкновенных двухстворчатых ракушек и маленьких улиток, других раковин не было видно; не видно было и морских растений, исключая обыкновенных confervarivularis (водяной мох), лежащих на песке комьями. На берегу лежали черные валуны. Вода на вкус была совершенно сладкая, так как ветер был с востока, со стороны Дона; но при юго-западном ветре она, говорят, очень солона. Здесь была поймана змея, которая показалась мне новым видом и которую я описал под именем couberponticus (вид полоза). Повсюду сновали lacertaagilis (прыткая ящерица) <...>. 19 сентября. Я ездил сегодня в Таганрогскую крепость, отстоящую на три версты от восточного конца линии или от редута Черепахи <...>. Крепость стоит на совершенно ровной возвышенности, поднимающейся на тринадцать саженей над уровнем моря, у которого она с южной стороны обрывается крутым берегом. Почва этой возвышенности состоит из серо-желтоватой щелочной глины, в которой залегает толстый каменный пласт ракушечного известняка. Камень этот отличается здесь замечательною плотностью и твердостью. Таких ракушек, как окаменевшие в нем, теперь море не выбрасывает. Длина крепости с востока на запад шестьсот саженей, а ширина с севера на юг четыреста пятьдесят. Она окружена сухим рвом с палисадом и правильным валом с батареями и бастионами; вал примыкает к крутому морскому берегу, составляющему природное укрепление. Противолежащую крепости часть моря занимает гавань, обведенная деревянным молом. Мол имеет в окружности шестьсот саженей, в ширину три сажени, а в вышину десять футов. Он состоит из срубов, наполненных каменьями. Две трети его с восточной стороны уже готовы; исчислено на него двадцать пять тысяч бревен. Он возведен на старом фундаменте времен Петра Великого, состоящем из свай, вбитых плотно одна возле другой. На моле есть приспособления для ошвартовления судов и для нагрузки их. <...> Вся русская флотилия на Азовском море состоит, говорят, из пятидесяти судов. <...> Насупротив гавани, верстах в трех на юг, лежит остров, на котором устроен теперь карантин для судов, приходящих из Крыма. <...> 23 сентября. Я переночевал сегодня на взморье, под обрывом. Ночью ловили рыбу; одним неводом в тысячу саженей длины и в полторы ширины вытащили до шестидесяти тысяч штук рыбы. Такая тонная ловля продолжается обыкновенно шесть часов. К неводу посредине приделан конический мешок, куда собирается рыба. Улов дал мало крупной рыбы -были только осетр, сом и карп; больше же всего оказалось судаков (parcalucioperca). Большой судак, длиною от глаз до хвоста в пол-аршина, называется сулою, а маленький - подсулком. Свежая сула продается по 5 р. тысяча, подсулок по полутора р.; соленая же сула стоит 30 р. тысяча, подсулок – 5 р. Сверх того, много было синьги (cyprinusballerus) и чехони (cyprinnuscultratus), но весьма мало вырезуба (cyprinuspigus), селавы, которую запорожцы зовут скабрией (scomver) и которая мало здесь уважается, потому что она не так жирна и вкусна, как на Тереке, тарани (cypuinusjeses), называемой на Волге воблою, рыбца (в малом виде рыбчика), на Волге называемого таранью (cyprinusvimba) и белизны (cyprinusaspius). Весною, во время метания икры, всей этой рыбы множество. Особенно тарани (cyprisjses) такая бездна заходит в Дон; что ее на берегу загребают лопатами. Всю эту мелкую рыбешку, этих cyprinos, когда только они не больше фута в длину, называют здесь просто боковней. Рыбаки продают ее свежую по полтора рубля тысячу, а соленую и вяленую по пяти. Ее скупают малороссияне, бывшие здесь и при мне. На воз, запряженный парою волов, наваливают этой боковни до пяти тысяч штук и продают на Украине по 10 руб. тысячу. 24 сентября. Заинтересовавшись рыбами, я и эту ночь провел на взморье, под обрывом. Утром мы уехали и в пяти верстах оттуда на северо-запад миновали Золотую косу, на которой находятся рыбачьи хаты таганрогских купцов. В эту ночь неводом в восемьсот саженей длины вытащили всего только пять тысяч штук рыбы, так как ветер дул не с моря, а с ONO. Все это была разная мелкая рыбешка, между которой не попалось ни одной большой рыбы - ни белуги, ни осетра, ни севрюги, ни стерляди. Больше всего было синьги, чехони и судака; меньше всего cypriskleweza, chalcoides, тарани, рыбца, белизны, pigus, brama, carpio, silursgglanis, gobiusnigtr/ Белизна была в аршин длиною от рта до хвостового пера, судак в аршин с четвертью, вырезуб только на два дюйма короче белизны. С неводом вытащили нескольких нацепившихся к нему раков замечательной величины, но обыкновенного вида. На морском берегу их менее, чем в Дону. Здесь лежали свежие ракушки - chamaestriatae, составляющие на нижнем Дону окаменелости. Изредка, говорят, попадаются здесь и большие раки того вида, который известен под именем морских раков, два вида морских животных, из коих один называется морскою свиньею, а другой морским котом, равно и полурыбица (pleuronecter) вместе с иглойрыбой (synguathus). Говорят, что в устье Берды их больше. Рядом с этими рыбачьими хатами стоит и кабак, где ведро водки так же, как и в Таганроге, продается по полтора рубля. Водка перегнана на анис; она привозится большею частию из Малороссии. В шести верстах оттуда на WNW мы проехали Беглинскую косу, которая узкою полосою, версты на две в восточном направлении, врезывается в море. И здесь есть рыболовни, принадлежащие Таганрогу. В пяти верстах отсюда на северо-запад - Семеновская крепость. Доселе дорога шла высоким берегом параллельно морю и в близком от него расстоянии. Берег круто спускается к морю, возвышаясь над его уровнем на 8-10 саженей. Он состоит из одной серо-желтой щелочной глины, верхний слой которой значительно перемешан с черноземом и которая потому очень плодородна: на ней во[в]се нет солончаковых растений, мало артемизий, зато есть хорошие кормовые травы. Семеновская крепость есть маленькая крепостца, до пятисот саженей в окружности, обнесенная сухим рвом и валом и стоящая на возвышенном месте; в углу, образуемом морем и впадающим в него устьем Миуса. Петр Великий заложил ее одновременно с Таганрогскою крепостью, чтобы преградить вход в реку. Это без сомнения та самая крепость, которая в географиях называется Миусскою. Она теперь упразднена. Миус образует здесь лиман шириною в две версты, с юго-западной стороны охваченный плоскою Семеновскою косою, образующею вместе с возвышенным берегом, на коем стоит крепость, узкий проход, которым Миус изливается в море. Вследствие сильного в настоящее время обмеления этой реки произвести здесь высадку было бы нелегко, и потому крепость теперь потеряла свое значение.
Старинные меры длины и веса:
верста - 1066,8 м
сажень -213,36 см
аршин - 71,12 см
фут - 30,48 см
дюйм - 2,54 см
пуд - 16,18 кг фунт - 409,51 г