Филевский П.П. История Таганрога:
Прутский поход и разрушение Таганрога.
Не смотря на то, что по взятии Азова мир с турками был заключен, положиться на него было трудно. При всяких осложнениях в делах русской политики Петр опасался вмешательства турок в интересы его противников; такия отношения России и Турции — натянутыя и ненадежныя заставляли Петра несколько раз посылать послов в Константинополь для подтверждения мирных условий, а затем царь оставил в Константинополе постояннаго резидента И. А. Толстого, что очень не понравилось туркам. Турецкия власти считали совершенно излишним пребывание в Турции царскаго посла и крайне неудобным в виду того, что он мог поддерживать среди балканских христиан симпатии и доверие к России. Опасения турецких политиков не были лишены основания, если принять во внимание, что Петр I вошел в сношения с придунайским христианским населением, с черногорцами, греками и даже армянами. От этих народов приезжали в Россию к Петру люди, которые уверяли царя в преданности России их единоверцев и просили царя защитить против турок. Многие, как иерусалимский патриарх Досифей, знавший хорошо положение дел в Турции, даже давал царю полезные советы.
И. А. Толстой искусно справлялся со всевозможными затруднениями, в чем ему много помогала боязнь войны и со стороны самых турок, так напр., когда в Константинополе узнали о приезде в Таганрог Петра и о его заботе об укреплении Троицкой крепости, то сочли это за начало войны и многие до такой степени были перепуганы слухами о войне с Петром, что бросились переселяться из Константинополя в Азию, не считая себя там в безопасности. Однако же когда вести о блестящей победе Петра над шведами под Полтавой достигли до султана, то опасения необычайнаго могущества московскаго царя помогли восторжествовать политике враждебной России. Константинополь в это время был переполнен врагами Петра, которые являлись туда из Швеции, Польши и даже России для того, чтобы с помощью Турции сломить могущество России, которое благодаря последним победам Петра быстро возрастало. Действия отоманскаго правительства в такой мере были враждебны, что Петр вынужден был поставить такой ультиматум, намерено ли турецкое правительство исполнять договоры, заключенные с Россией и требовал удаления из турецких владений Карла XII, который ушел туда после полтавскаго поражения. В ответ на это посол И. А. Толстой был посажен в семи башенный замок и началась война. Одною из главных причин враждебнаго действия Турции было укрепление Таганрога и постройка военных судов на Азовском море. Русский посол в Константинополе уверял, что суда не строятся, а только разбираются старыя и предложил послать доверенное лицо, которое на месте проверило бы факт.
Такой уполномоченный был послан и прибыл в Таганрог 1-го сентября 1710г. По совету царя его под разными предлогами в город не пустили, а устроили ему палатку вне города; а потом на его галере в сопровождении русских судов возили с восточной стороны гавани и провезли к тому месту, где было заранее приготовлено разобранное судно. Потом чрез три дня его повезли в Азов, где на реке разбирались суда. Уполномоченный был удовлетворен, а может быть просто подкуплен, потому что Толстому много удавалось сделать путем подкупов весьма распространенных в Турции. Но в конце концов, как нам уже известно, туго натянутая струна лопнула — такой мир долго существовать не мог; началась война, в которой Таганрог не мог не принимать участие. В то время, как царь Петр, разсчитывая на поддержку молдованскаго и валахскаго господарей, начал свой несчастный прутский поход и взял с собою Шереметьева, для обороны берегов Азовскаго моря и Дона назначить Ф. М. Апраксина, а начальником молодого флота и города Таганрога вице-адмирала Крюйса, который и прибыл сюда 1 мая 1711 года, а 23 июня прибыл сюда и главнокомандующий. По его распоряжению военныя суда вышли из гавани, а казачьи лодки разсыпались по всему морю до Керчи для разведок, а по северному берегу моря крейсировали бригантины под командою капитанов Бределя и Волчанова. Предосторожности были не безполезны, потому что действительно в Азовское море вступила турецкая флотилия, в составе которой входило 18 кораблей, 14 галер и много мелких судов и держала курс на Таганрог, но после напрасной погони за русскими крейсерами 2 июля флотилия скрылась в море. Открытая борьба при таком неравенстве морских сил была невозможна и русские суда, укрывшись в гавани, выжидали благоприятнаго случая для действий, казацкия же лодки рыскали по морю и захватили мелкое турецкое судно с 15 человеками пленными. Три недели угрожал турецкий флот Таганрогу, держа его в блокаде.
19 июля из гавани видели, как часть галер отделилась и пошла на Таганрог; немедленно приказано было кораблю «Соединение» и трем шнявам выйти из гавани, но как только это было сделано, турки выкинули весла и на веслах и парусах ушли к флоту. Затем спустя несколько дней 22 июля рано утром в воскресенье турецкий флот, бросив якорь в 4 милях от гавани, стал высаживать десант у Петрушиной косы, желая обойти город сухим путем. Увидев это, Апраксин выслал полковника Бровера, дав ему 1500 казаков, два баталиона пехоты и 4 орудия. Отряд из Таганрога бросился на турок, те поспешно отступили, оставив на месте двух изрубленных турок и одного захваченнаго русскими. Десант снова сел на суда и ушел в море. На другой день снаряжены были пять крейсеров догнать ушедших турок, но неприятельский флот стал готовиться на выручку своих, что и заставило крейсеры уйти назад.
Неприятельский флот, постояв до 24 июля поднял паруса и скрылся из вида. Прошло несколько времени полной неизвестности ни о местопребывании турецкаго флота, ни о дальнейшем образе действия. Наступившее неопределенное затишье было пред большим тяжким горем для Таганрога. Неделю спустя турецкий адмирал прислал двух турок с известием о заключении мира. Не веря этому известию Апраксин задержал посланных и требовал личнаго свиданья с тем лицом, которое привезло это известие туркам. Но на другой день 1-го августа 1711 года прибыль с теми же вестями и из русской армии Павлов, который вручил Апраксину царский указ от 12 июля с реки Прута: «понеже не допуская дальнейшаго кровопролития между нашими и турецкими войсками, мы сошлись с его султанским величеством чрез сиятельнейшаго визиря Магомета пашу установить вечный мир. По этому миру город Азов с турецкими его землями, которыя в прошлую войну взяты, отдать, а вновь устроенные города разорить, что и повелеваем вам согласно сделанному трактату исполнить, о таковом предмете сведения вам и посылаем».
Затем вскоре после этого. 15 июля из лагеря при реке Жижи царь писал Апраксину обстоятельнее: «о таковом предмете, о каковом не хотел бы вовсе, принужден писать, но так благоволила воля Божия. В 8-й день сего месяца мы сошлись с турками и с самаго того дня до полудня 10-го числа день и ночь были в превеликом огне, и, сколько служу, никогда в таком унынии не были, потому что не имели ни кашицы, ни провианту. Однако же Господь Бог так ободрял наших людей, что хотя неприятель более чем на сто тысяч человек нас превосходил, однако всегда был отбиваем и сам должен был окопаться и апрошами как крепостью укрепиться. Но потом, так как и им и нам такое положение дел в тягость стало, то заключили перемирие, а потом сошлись на совершенном мире, на котором положили: все города у турок взятые отдать, а новоустроенные разорить — так тот смертный пир окончился и хотя тяжело лишиться тех мест, где столько труда и потерь положено, но, я думаю, что это лишение вознаграждается другою величайшею прибылью в другой стороне». Здесь царь имеет в виду Петербург, который ему удалось отстоять, потому что союз Турции и Швеции грозил ему потерею не только южных областей, приобретенных предыдущими войнами, но и северных. Далее царь пишет: «Хотя для исполнения вышеуказаннаго договора, котораго копию при сем препровождаю, посылаетса к вам полковник Павлов и паша турецкий, однако-же не изволь спешить, и когда настанет время, начинай вывозить сначала из Таганрога, а потом из Азова в Черкасск все, только в Азове оставь пушек шестьдесят плохих железных, ибо положено возвратить Азов таким, каким он взят, а потому, вероятно, будут спрашивать пушки. Разорять Таганрог так: один полигон совершенно разорить, если возможно до подошвы и с бальверками, Алексеевский подорвать, Петровский весь разорить; и так как эта работа даже при поспешности скоро не может быть исполнена, то окончить ее в последних числах октября или первых ноября. Корабли в Азове и Таганроге, если нельзя будет продать, то сжечь кроме трех, Ласточки, Шпаги и Предистинации, ибо об них послано просить, чтобы пропустили в Петербург и я думаю исполнят».
После таких извещений и распоряжений нельзя было сомневаться в печальном исходе прутскаго похода. Царь, перешедши Прут, был окружен в несколько раз большею армией, и вследствие того, что молдавский господарь не только не исполнил обязательства доставить фураж, но даже перешел на сторону турок, остался без продовольствия. Положение царя было критическое; из полномочий какия были даны Шафирову, когда тот поехал в турецкий лагерь для переговоров, видно, что царь шел на гораздо большия уступки, чем те, какия были сделаны. Есть большое основание думать, что великий визирь был подкуплен; так смотрело и турецкое правительство, которое его сослало на остров Лемнос, а некоторых других лиц, участвовавших в заключении мира даже казнило. Более всех негодовал Карл XII, который оставался в Турции и требовал продолжения войны. Царь же настаивал на удалении шведскаго короля из Турции согласно договору и даже остановился с исполнением обязательства с своей стороны. 28 июля с Днестра царь писал Апраксину: «Разорение производить так: в Таганроге один полигон совершенно разорить, если возможно до подошвы и с больверками, а более ничего не разорять. Еще объявляю, чтобы делали согласно указам, однако Азова и Таганрога не отдавайте до тех пор, пока не получите от Шафирова письмо с извещением, что шведский король действительно из турецкой земли выехал. Я думаю, что для этого дела ваша милость там до зимы или по крайней мере до глубокой осени останетесь». Для перевозки казеннаго имущества было выбрано место на Дону ниже Черкасска на три версты, которое предполагалось укрепить, к этому месту по предложению вице-адмирала Корнелия Крюйса были проведены некоторыя суда, обреченныя на сожжение, так что сожгли только одно старое судно. На пропуск русских судов адмирал турецкий не соглашался, не имея на то распоряжений но согласился купить четыре судна и так как предложил выгодныя условия, то Апраксин продал их за 26167 червонцев. Кроме того, он продал оставшуюся в Таганроге артиллерию, порох, якоря и канаты, после того как уже были вывезены в Осереду лучшия пушки, мортиры, церковные колокола, 1000 пудов пороху, медь, олово и множество других боевых и крепостных предметов. Для сдачи проданных и для окончательнаго разсчета по заключенному 2 октября условию с турецким адмиралом на одном из судов отправился в Константинополь строитель таганрогской гавани капитан Матвей Симонт.
Жителей Азова и Таганрога предполагалось перевести в Осереду, переименованную в 1715 г. в город Павловск, воронежской губернии; туда же еще 15 августа отправили солдатских и пушкарских жен и детей более 7000 душ. Хотя еще в августе месяце было приступлено к сдаче Азова и Таганрога, и даже установлен был срок: для сдачи перваго два месяца, а второго четыре, однако не смотря на требования прибывшаго для этой цели турецкаго коммисара, крепостей не сдавали, потому что Карл XII из Турции еще не уезжал, да и тяжело было царю разстаться с местами, за которыя столько жизней было отдано и столько положено труда и издержек. 19 сентября он писал Апраксину: «Как не своею рукою пишу: нужно турок удовлетворить... пока не услышишь о выходе короля шведскаго и к нам не отпишешься, Азова не отдавай... Таганрог разорить как можно шире, однако же не портя фундамента, ибо может быть Бог иначе совершить». Царя до самой его смерти не покидала мысль возвратить Таганрог.
В начале сентября выехал из Таганрога в Петербург вице-адмирал Корнелий Крюйс с морскими офицерами, которых было чрезвычайно мало, даже для такого еще небольшого флота, каков, был в Азовском море. В конце сентября Крюйс был в Москве и говорил секретарю английскаго посольства Вейсброду, что все окрестности Азова минированы и приведены в такое состояние, что их можно все взорвать в один день. Между тем сдача Таганрога затянулась до начала 1712 г. Последнее время в Таганроге и Азове почти никого не оставалось кроме гарнизона и караулов Апраксин по долгу проживал в Осереде, которую приспособил для принятия всего вывозимого из сдаваемых крепостей. Губернатор Толстой уехал в двадцатых числах декабря, а его место заступил в Азове вице-комендант Азов был сдан 2 января 1712 г., а Таганрог разорен в начале февраля. Гарнизон его выступил 10 февраля и прибыл в новый траншемент 14-го февраля вместе с адмиралом Апраксиным. Все, что еще представляло какой-нибудь интерес к перевозке, перевозилось на 18 бударах в новое укрепление, а 21 мая был снят последний русский караул в Троицкой крепости на Таганроге. Лишь только турки вступили в Таганрог, как бросились на остатки укреплений, чтобы не оставалось камня на камне от созданий Петра.
Около 15 лет Таганрог был во власти Петра. За это время подвизались в Азове и Таганроге следующие администраторы: Стольник князь Петр Григорьевич Львов с 16 августа 1696 г., боярин князь Алексей Григорьевич Прозоровский с марта 1697 г., боярин князь Степан Иванович Салтыков с 12 апреля 1699 года, думный дворянин Степан Богданович Ловчиков с 29 июля 1700 года, товарищ его в Троицком на Таганроге, стольник Титов, азовский губернатор Иван Андреевич Толстой с 2 июля 1703 года, генерал-губернатор азовский адмирал Ф. М.
С потерею Таганрога Петр не мог примириться. Как только отношения к Турции делались натянутыми, так царь жадными очами устремлялся на потерянный край. В 1717 году, в декабре имелась в виду посылка капитана Кулона, чтобы снять на карту азовскую губернию и в тот же месяц отправлены рабочие в Воронеж для постройки 300 галер. Тогда это объясняли желанием Петра возвратить все, что он потерял после прутскаго похода, и носились слухи о назначении Меньшикова начальником войска в азовскую губернию. Но не дожил Петр Великий до исполнения своих намерений; он их унес с собою в могилу.
Коротки были дни Таганрога под властью Петра Великаго, но они наложили на чело его печать историческаго величия, они создали ему имя в истории и осветили его блеском славы гениальнаго человека.