Филевский П.П. История Таганрога:
Первый азовский поход.
Дальнейшая история Таны так близко связана с историей Таганрога, что история ея отношений к России есть в то же время история Таганрога. Тана, Азак или Азов утратили свое торговое значение с одной стороны вследствие захвата турками морей юго-восточной Европы и с другой стороны вследствие того, что вообще наиболее оживленною ареною деятельности в Европе в это время делаются западныя окраины по берегам Атлантическаго океана, чему способствовало открытие Америки и воднаго пути в Индию. Западная Европа могла выбирать дли себя среди морей то, которое более ее удовлетворяло; сначала Средиземное море, потом Балтийское, Немецкое, наконец Атлантический океан, но была страна, которая была поставлена в такия условия относительно морских границ, что и выбирать не из чего было. Страна эта — наше отечество Россия. От Балтийскаго моря Россия была оттеснена могущественными и культурными соседями: Ливонскими (потом Тевтонскими) рыцарями, шведами и частью поляками. От Белаго моря Россия отделялась малонаселенною страною дремучих лесов, суровым климатом и льдами. Каспийское море было закрыто и давало возможность общения только с персами и полудикими странами Кавказа и западно сибирских степей. Наконец Черное и Азовское моря — это искони русския воды, — принадлежали туркам. Такое положение дела было в XV, XVI и XVII веках и оно то досталось для гениальной работы Петра Великаго.
Необходимость сношений с западной Европой давно сознавалась: Иоанн III, Василий III, и Иоанн Грозный посылали послов в западно-европейския государства прибегали к посредничеству государей этих государств для разрешения политических конфликтов с соседями, выписывали мастеров, инженеров и пр., но все это было обставлено неудовлетворительно и сопряжено со многими препятствиями, которыя могли быть устранены только органической связью с Европой. Россия должна была войти в политическую семью европейских государств, она должна была, если не поравняться в культурном отношении с Европой, то по крайней мере понимать ея жизнь и учиться у нея, а для всего этого нужна была непосредственная связь: западная Европа должна была сделаться страною известною России, а не каким-то страшным и загадочным именем. Все это сделалось задушевною мыслью Петра Великаго. а первым шагом к ея осуществлению было стремление овладеть Азовским морем. Конечно, из двух морей Балтийскаго и Азовскаго все преимущества были на стороне перваго. Балтийское море вводило в непосредственную связь с народами просвещенными, из каковых голландцы привлекали особенное внимание Петра; кроме того Балтийское море было ближе к населенным местам России; но зато борьба со шведами была трудна, и на нее Петр I не скоро мог отважиться. — Турки же представляли менее грозную силу, к тому же слабость Азова была обнаружена еще в 1637 г., когда этот город был взят казаками. Донские казаки часто нападали на своих соседей азовцев, но все это были набеги, лишенные, серьезнаго значения; пока не явились к донцам более смелые и рыцарственные запорожцы — они то подзадорили донских казаков и вместе с ними захватили Азов, котораго однако же сами удержать не могли и обратились к царю Михаилу Феодоровичу, предлагая ему принять Азов под свою власть. Михаил Феодорович не находил возможным подвергать Россию, еще недавно испытавшую все ужасы смутнаго времени, всем случайностям серьезной войны и отказался принять Азов, поблагодарив казаков за их дружеское расположение и предложив им возвратить Азов туркам, что казаки и сделали. Уничтожив там укрепления и постройки, казаки ушли в Черкасск. Такой прецедент ободряющим образом мог действовать на Петра Великаго; он свидетельствовал о слабости Турции и указывал путь, каким можно идти к обладанию Азовским морем.
Политическия условия были тоже благоприятны для осуществления предприятия. Дело в том, что, хотя открытой компании против турок не было, но война с турками существовала, и не было необходимости прибегать к дипломатическим приемам и искать предлогов к войне. Война, начатая Россией в союзе с Венецией, Польшей и Императором против Турции, как известно, была ознаменована двумя неудачными походами Голицына в Крым — и хотя эти походы были неудачны, однако русские дипломаты хорошо сознавали, какую пользу эти походы принесли общему делу союзников, отвлекая крымцев и мешая им оказать помощь туркам. Поэтому, когда Император и Польша вступили с турками в переговоры, то Россия требовала, чтобы ея услуги не были оставлены без внимания и требовала себе удовлетворения, при чем они не особенно были снисходительны: русские дипломаты настаивали на изгнании татар из Крыма в Малую Азию и на уступке Крыма, Азова и Очакова России. Вмешательство России в переговоры о мире было крайне нежелательно западным союзникам, и поэтому от русских послов скрывали переговоры и вообще игнорировали Россию. Когда, после удаления царевны Софии, Петр I вступил в управление государством, то хотя и приказал послам быть уступчивее в требованиях, однако отказаться от удовлетворения не хотел. Но переговоры все таки ни к чему не приводили, потому что союзники не были единодушны в требованиях, а турки постоянно меняли свои соображения. Следовательно война, хотя и не шла фактически, однако же и окончена не была каким либо соглашением. Это, разумеется, развязывало руки Петру Великому, который считая себя неудовлетворенным, начал наступательную войну независимо от действий союзников, которые теперь не могли разделять его политических интересов, а потому и он на них не разсчитывал.
Готовясь к походу против Азова, Царь Петр возлагал большия надежды на вновь обученныя по западно-европейскому образцу войска. Были еще у Царя другия войска — стрельцы и казаки, но ни на тех, ни на других не особенно полагался молодой Царь; хотя дело преобразований еще не началось, однако в фанатической привязанности к старине этих военных сословий не мог Великий Преобразователь усматривать особенной к себе привязанности, что и оправдалось впоследствии. Но без стрельцов пока обойтись было трудно; а к донским казакам был присоединен отряд запорожцев, которые помимо всяких других отношений к Москве были уже потому надежные сотрудники Царя в войне с турками, что это были исконные, принципиальные враги магометан.
Пред походом все делалось так, как будто—бы Царь хочет вторгнуться в Крым, а не броситься на Азов. Не только распоряжения, которым придавалась особенная преднамеренная гласность, но и движение боярина Бориса Петровича Шереметьева к устьям Днепра должны были замаскировать истину. Это было в январе 1695 г., а чрез три месяца с открытием весны войско, состоящее из солдат и стрельцов, под предводительством Гордона выступило из Тамбова. Путь был труден, хотя суда, вышедшия из Воронежа с провиантом и оказывали услугу войску. Стрельцы в этом походе обнаружили отсутствие расторопности и лень. В июле месяце около казацкаго городка Раздоры Гордон встретил атамана донского войска Флора Миняева. Атаман не одобрял выработаннаго плана войны, говоря, что нападение на Азов до прибытия всей армии, с которой должен был прийти Царь, опасно. После переправы через Маныч вести стали приходить все более и более тревожныя: говорили, что под Азовом стоит много турецкой конницы, а в море много судов. Близ Черкасска атаман привел к Гордону пленнаго грека, который подтверждал опасные слухи, разсказывая об основательныхукреплениях, воздвигнутых турками, о батареях поставленных ими и о больших кораблях пришедших из Каффы и Константинополя.
Предостережения атамана и известия, полученныя чрез пленнаго грека заставили Гордона несколько призадуматься и не смотря на то, что движение веред было предначертано в плане кампании и было утверждено Великим Бомбардиром, под именем котораго в азовских походах был известен Петр, он остановился лагерем около Черкасска, ныне Старо-Черкасская станица. Между тем пришли известия, что армия, шедшая под предводительством Царя, находится у Верхняго-Курман-Яра и идет весьма скоро Доном на судах, сооруженных в Воронеже, а потому требовалось приготовить место для выгрузки артиллерии и высадки войска. Вследствие всего этого Гордон перешел реченку Батай и при впадении и Койсуга в Дон, в 15 верстах от Азова, стал возводить укрепления и в то же время приближался к Азову, в виду котораго и остановился в боевом порядке. Сюда и направилась главная армия, во главе которой оффициально стояли Лефорт, и Головин, но душою был, конечно, Великий Бомбардир. В тот же день Царь отправился с прибывшими генералами к Гордону и установил порядок осады. Осада Азова началась жестокою канонадою, в которой самое деятельное и непосредственное участие принимал Царь. Две недели орудия гремели, производили пожары в Азове, сбили караульную башню и смиряли турецкия орудия; но дело все таки медленно подвигалось вперед: турки получали постоянно и безпрепятственно подкрепления с судов, стоявших в море, а русския войска в этом отношении были крайне стеснены, потому что татарская конница, рыскавшая в луговых степях Дона, отбивала фураж и мешала доставке снарядов; к тому же в верстах трех повыше Азова по Дону стояли по обоим сторонам реки две каланчи укрепленныя пушками, одна против другой: между каланчами были протянуты цепи, замыкавшия проход через Дон. В виду важности уничтожить эти запоры решено было взять каланчи; для этой цели предложено было выступить охотникам, каковым было обещано денежное вознаграждение по 10 руб. каждому. Охотниками вызвались казаки числом 200 человек. 14 июля охотники на разсвете подкрались к ближайшей каланче и после часовой борьбы овладели каланчей. Этот успех среди медленно подвигавшейся осады ободрил и Царя и войско. Из взятой каланчи казаки открыли огонь по каланче противоположнаго берега Дона и такия проломы произвели в ея станах, что турецкий ага бросил ее вместе с 21 пушкой. Падение второй каланчи произошло 26 июля. Это были наиболее успешныя действия перваго азовскаго похода. Вообще же дело обстояло неудовлетворительно. Помимо указанных причин, как невозможность полнаго обложения, были еще и другая. Между генералами не было единодушия. Одного главнокомандующего не было.
Гордон, Лефорт и Головин были достаточно самостоятельны в своих действиях, чтобы отсутствие солидарности между ними могло невыгодно обнаруживаться. Царь Петр, хотя и руководил осадою, однако и сам руководствовался указаниями генералов, а между ними были постоянныя разногласия. Гордон был человек осторожный, систематичный в своих действиях, хорошо знавший войско и его состав: солдат, стрельцов и казаков, и успевший изучить условия войны. Он первый пришел к Азову и вел дело с самаго начала. Он не советовал спешить с осадой и вооружался против затевавших штурм крепости. Что же касается до подвижнаго швейцарца Лефорта, то он был совершенно противоположнаго мнения и торопился взятием осажденнаго города, склоняя Царя к смелым, плохо подготовленным штурмам. Головин поддерживал Лефорта, а молодой Царь, горя нетерпением приводить в действие свои великие предначертания, соглашался с этими последними. Небрежность при этой поспешности была выказана в достаточной степени: мины при взрывах причиняли не столько вреда азовцам, сколько русским — много русскаго народу было этими минами побито под Азовом. После каждой неудачи Гордон выступал с защитой своего плана действия, но все было напрасно — неудачи не убеждали Лефорта в верности взгляда Гордона, а более раздражали и вызывали совершенно ненужную в этом случае настойчивость. Что-же касается Царя, то система Лефорта была более ему по душе и он, находя в Гордоне преданного и исполнительнаго генерала, заставлял его выполнять планы, которым тот не давал никакой веры. Из всех настойчивых предложений Гордона одно только исполнено да и то неохотно — это укрепление занятых каланчей, сохранение которых в русских руках было единственным трофеем и единственным утешением перваго азовскаго похода.
25 сентября 1695 г. был произведен, последний штурм Азова, не смотря на то, что полки Семеновский и Преображенский и донские казаки захватили береговыя укрепления, дело окончилось все таки ничем; солдаты потеряли всякую уверенность в своих силах; удачныя контрмины турок и неудачныя мины русских парализовали все предположения и планы генералов, и штурм окончился взятием одного турецкаго знамени, да отбитием четырьмя стрельцами пушки, каковую они и притащили к Гордону.
Тогда после серьезнаго совещания Царь и его полководцы решили снять осаду до следующей весны, а все военныя принадлежности и орудия отправить в Черкасск. Что же касается двух каланчей, сохранившихся в русских руках, благодаря дальновидности Гордона, то в них поставили трехтысячный гарнизон и назвали Сергиевским городом. 1-го октября началось отступление, все бремя котораго пало на Гордона и па Бутырский полк, который в продолжение осады Азова всегда был на виду и подвергался наибольшей опасности.
Сначала русския войска испытывали нападение татар. Потом на смену являлись другия трудности: после выступления из Черкасска, в степи лишенной всякой растительности, которая была выжжена жарким летом, быстро стали наступать холодные дни; холода становились очень чувствительны при многочисленных неудобствах похода, а в особенности при отсутствии хорошей пищи для людей и лошадей. А затем к ноябрю месяцу начались мятели; все эти лишения вызвали болезни и смертность. Путь русских войск от Черкасска до Валуек был покрыт множеством трупов, которые служили пищею волкам. Так кончилась первая попытка овладеть Азовом.
Взятие Азова.
Деятельность Петра Великаго характеризуется не только смелостью начинаний, но и несокрушимой энергией: пораженный шведами под Нарвой, он не упал духом, а с большей энергией начал приготовляться к новой борьбе; после неудачнаго похода под Азов, он стал готовиться настойчиво к новому походу.
События предшествовавшего похода, в которых Царь Петр принимал непосредственное участие, показали, что для взятия и охраны Азова необходимо иметь суда. Во время так называемаго «великаго азовскаго сидения» в 1637 г. наиболее значительная борьба шла на Дону, где противники один перед другим старались господствовать, с каковою целью придумывали более пли менее остроумныя сооружения.
В 1695 г. Петр ясно увидел, что свободный подвоз в Азов людей, съестных припасов и боевых снарядов был главною причиною неудачи похода.
Такого рода соображения, вызванныя животрепещущими событиями, побудили Петра готовиться к новому походу тотчас, чтобы не терять времени. Энергия, выказанная в данном случае Петром, равнялась быстроте исполнения. Немедленно по возвращении из под Азова Петр приказал двинскому воеводе прислать сведущих людей из Архангельска; в то-же время он подыскивал подходящего места для постройки судов. Выбор его пал на Воронеж, во 1-х потому, что там уже были некоторыя для этой цели приспособления, и во 2-х суда построенныя на Воронежской верфи могли быть спущенными в Дон и стать таким образом на прямом пути к Азову. Ко всему этому следует прибавить еще, что Воронеж был ближайшим местом к Азовскому морю, где можно было найти хороший лес для судостроения. Заготовка леса в надлежащем количестве и в требуемом для судостроения виде, а также смолы, пакли и железных приспособлений была поручена деятельному человеку Григорию Титову. В то-же время в ноябре 1695 г. был составлен морской регимент. В состав войска для донской флотилии вошла часть семеновскаго и преображенскаго полков под начальством Франца Яковлевича Лефорта, именовавшегося «адмиралом морского каравана главнаго пути», а себя, бывшаго бомбардира преображенскаго полка Петра Алексеева, он зачислил капитаном 3-й роты. Что же касается сухопутнаго войска, то кроме московскаго, состоявшаго из солдат и стрельцов, должны были войти малоросийские казаки числом 15,000 человек, под предводительством атамана Лизогуба и донские числом 5,000 под предводительством Флора Миняева, затем казаки уральские и калмыки, которые впрочем опоздали, вероятно намеренно, и пришли после падения Азова.
Главным предводителем был назначен Шеин Алексей Семенович, человек более известный знатностью происхождения, чем подвигами, дававшими ему право на предводительство; надо думать, впрочем, что Петр на него особенно и не разсчитывал, назначением же одного главнокомандующего хотел предотвратить прежнее многоначалие, так вредно отразившееся в первом походе. Во главе отдельных частей войск стояли также Гордон и Головин; знаменательно то обстоятельство, что генералиссимусы потешных битв под Москвою Ромодановский и Бутурлин никакого назначения не получили. Сухопутныя войска должны были в марте следующего года собраться в Тамбове и Валуйках и оттуда двинуться к Черкасску, где оставлены были орудия и другия приспособления осады после отступления русских из под Азова.
В феврале месяце следующего 1696 года Петр был уже в Воронеже, где закипела тотчас-же оживленная работа в которой Петр, как искусный корабельный мастер принимал непосредственное участие. Хотя материал был заготовлен в достаточном количестве и очевидно человеком понимавшим дело, тем не менее достойно не малаго удивления то обстоятельство, что через месяц, в начале апреля, несколько судов уже было спущено. Самыя большия суда назывались Принципиум, св. Марк и св. Матвей. 3 мая флот из реки Воронежа прошел в Дон. Прежде всего отправили вниз по Дону к Черкасску сухопутное войско, состоящее из бутырскаго полка и стрельцов, предводительствуемое Гордоном; после Гордона вышел Головин и наконец генералиссимус Шеин, шли они на стругах и галерах. Отряд генерала Ригемана ушел сухим путем из Тамбова. Первым из морского регимента вышел Петр Алексеевич на корабле Принципиум, за ним на другой день Лефорт и наконец весь остальной флот; замыкался он транспортом хлебных и винных запасов и брандерами. 12 мая Петр уже проходил Верхний-Курман-Яр, 13 мая Нижний-Курман-Яр, 14 мая Семикарокоры и Раздоры, 15 мая прошел Малыч и прибыл в Черкасск, следовательно, шел одиннадцать дней; другия суда шли медленнее. Во время этого пути Петром был издан указ по галерам о порядке морской службы; приводим несколько мест из этого перваго русскаго флотскаго устава: § 1. «Когда начальник каравана захочет якорь бросить в день, тогда три раза из пушки выстрелить скоро один раз за другим, и тогда прочие капитаны должны, пришед к первой каторге, в таком разстоянии якорь бросить, чтобы друг друга не повредить, а далеко друг от друга отнюдь не остановиться под наказанием за всякую вину рубль» § 2. «Если ночью также захочет бросить якорь, тогда при вышеписанных трех выстрелах на грот мачте фонарь поставить, и тогда прочие капитаны против первыя статьи должны учинить под таким же запрещением». § 5. «Под великим запрешением повелеваем в шествии друг от друга не отставать и в своих местах плыть как в парусах, так и веслах, понеже к общей пользе в том много надлежит под наказанием за преступление три рубля». § 15. «А если в бою кто товарища своего покинет или не в своем месте пойдет, такого наказать смертью, разве законная причина к тому его привела».
Вскоре по прибытии Петра в Черкасск, когда он занять был погрузкою осадных принадлежностей, оставшихся с прошлаго года в Черкасске, на суда, приехал станичный атаман Леонтий Поздеев и сообщил, что он будучи послан на пост к морю атаманом Миняевым, увидел два турецкие корабля и решил их взять; для чего посадил на лодки Казаков и бросился к турецким кораблям, но так как борты кораблей оказались очень высокими, то казаки ничего не могли сделать и были отбиты турками, впрочем почти без урона. Это известие очень заинтересовало Петра, и он немедленно стал готовиться выступить в море. Всех войск еще не было, осада Азова еще не начиналась, а потому подобная рекогносцировка была весьма кстати и могла многое подготовить к предстоящей осаде. Петр немедленно распорядился, чтобы пехотные полки были отправлены к устьям Дона и заняли остров, лежащий, между Доном и Каланчею, рукавом Дона. Это войско должно было отрезать сообщение турецких кораблей с Азовом и помешать азовцам подать помощь турецким кораблям. С этою целью Гордон посадил на суда четыре полка и из Черкасска спустился вниз по Дону к гирлам. За Гордоном быстро побежали девять галер, на которых находился Царь. Нагнав Гордона, Царь беседовал с ним, а потом пошел дальше значительно обгоняя его. К ночи 19 мая Гордон подошел к Новосергиевску, т. е. к укрепленным в прошлый поход Каланчам, где Царь приветствовал его пушечной пальбой. Гордон при своей исполнительности был к тому-же хорошо знаком с местностью и потому план, указанный ему Петром выполнял без суеты и остановок. Он занял низменный остров, образуемый Каланчей, бутырским полком; туда из Новосергиевска прибыл Петр и составил совет из Гордона. Феодора Головина и атамана Миняева. Совет решил: галерам с войском и лодкам с казаками идти в море, а Гордону угрожать азовцам, если они вздумают идти к морю. Однако-же план оказался невыполнимым, потому что с того места, где Каланча выделяет из себя другой рукав Кутерму и снова распадается на множество рукавов, гирла делаются песчаными и маловодными, а во время северо-восточнаго ветра, так называемаго у нас верхового, который тогда дул, в море могли пройти только казацкия лодки, а галеры с царским войском не прошли. Царь направился Кутермой, но и там оказалось мелко; тогда Царь пересел в казацкую лодку. Казаки вышли в море, с ними был Царь. На море грациозно покачивались тринадцать больших турецких кораблей; бросаться на них с казацкими лодками Петру казалось безумным, а потому он, оставив казаков при выходе в море, воротился назад. Гордон, увидев возвращавшияся галеры, считал рекогносцировку оконченною и отразив легкую вылазку из Азова, ушел в Новосергиевск. В полночь на казацкой лодке туда же прибыль и Петр. Царь был мрачен, поход начинался неудачно.
Между тем на взморье разыгрались совершенно неожиданныя события. Казаки по уходе Царя не ушли, а притаились в устье Каланчи — с турецких кораблей их очевидно не замечали, казаки же внимательно следили за всем, что делалось на турецких судах; они видели, как янычары высадились и ушли в Азов, и как с кораблей стали нагружать на транснортныя суда — тумбасы для отправки в Азов военные снаряды, одежду, съестные припасы и деньги. Тумбасы, обильно нагруженные, медленно шли к Каланче, и когда они поравнялись с ея устьем, казаки бросились на тумбасы, окружили со всех сторон и взобрались на них — это было делом одного момента; сопровождавший тумбасы конвой, пораженный неожиданным нападением, бежал на своих лодках, и что удивительнее всего — турецкие корабли, очевидно не оценившие по достоинству горсть казаков, стали поспешно сниматься с якоря и уходить; при чем два корабля не успели сняться, и один из них достался казакам, и они его сожгли; другой турки сами затопили. На тумбасах казаки нашли 300 бомб, 500 копий, 600 сабель, 5000 гранат, 85 боченков пороху, 400 ружей, 8000 аршин сукна, много муки, масла, уксуса и пленных 30 человек. Событие это привело в восторг Царя. Пушечною пальбою было объявлено это радостное событие. Оно оказалось не только удачным, но и в высшей степени выгодным. Все наличное войско было двинуто к устьям. Царь был уже там. К этому времени пришел генералиссимус Шеин, а за ним адмирал Лефорт, торжественно встреченные Царем в Новосергиевск. Царю очень хотелось побывать на море, но не украдкой на казачьей лодке, а торжественно, как подобает будущему хозяину.
Несомненно тревожно билось сердце в груди Царя, когда он ожидал разсвета, чтобы со своей флотилией выйти в море. 21 мая 1696 года с восходом" солнца при пушечной пальбе Царь Петр, радостный и величественный, торжественно вступил в эти старыя русския волны Азовскаго моря. Но море не узнало своего поклонника, не почуяло оно, что он потомок тех удалых россов, которых много веков тому назад колыхало на лоне своих вод, перенося их в далекую Тмутаракань, в сказочное Лукоморье и к поемным лугам Тихаго Дона, оно не узнало, нахмурилось и задуло жестокою бурею.
С прибытием Шеина и Лефорта Петр стал готовиться к правильной осаде. Роль разных пунктов, занятых русскими, определилась так: Черкасск уже перестал быть операционным пунктом, так как весь интерес борьбы сосредоточился около Азова, и потому его роль перешла к Новосергиевску т. е. к бывшим турецким каланчам; при впадении Дона в море были возведены земляныя укрепления, чтобы преградить доступ к Азову с моря.
Царь почти все время осады находился на галере Принципиум и отсюда распоряжался осадою; отсюда же охранял море от вторжения турецкаго флота, могущаго появиться на его водах.
Со времени перваго похода под Азов по безпечности ли турок или потому, что они не допускали мысли, что Петр после прошлогодней неудачи повторитъ свое предириятие, да еще так скоро, турки ничего не исправили в поврежденных укреплениях, так что Гордон занял все прошлогодния осадныя сооружения, найденныя в таком-же виде, в каком были оставлены. Отряды Шеина, Ригемана, Головина и Гордона заняли позиции пред Азовом, чему азовцы почти не препятствовали, если не считать незначительную вылазку, отбитую донскими казаками. Гораздо более безпокойства русским причиняли татары, нападавшие из Кубанских степей со стороны Кагальника.
Первое их нападение было совершено внезапно под предводительством Нуредина и Муртозы; но не смотря на то, что они захватили русских врасплох, все таки русские их разбили и гнали до реки Кагальника, захватив много пленных. Кроме того были еще попытки помочь азовцам со стороны анатомийскаго паши Турночи. Турночи—паша пришел на судах с 4000 человек дессанта, но после первой попытки Петра напасть на турецкия суда, они ушли в море. С этих пор осада Азова шла безпрепятственно, если не считать постоянных, даже ежедневных, нападений татар со стороны кубанских степей; но эти нападения никакого серьезнаго значения не имели. Когда пришли малороссийские казаки в количестве 15000 человек под предводительством Лизогуба, то Петр определил их на борьбу с татарами, однако малороссийские казаки при своей безпечности не были достаточно бдительны. Царь думал загнать татар за Кубань и для этого поджидал калмыков, обещавших, явиться, но те пришли уже после взятия Азова.
Сначала Царь пытался взять Азов без кровопролития, но попытка склонить неприятеля переговорами к сдаче, не удалась: азовцы, вероятно, разсчитывая на помощь, защищались. Тогда возник вопрос, как вести осаду. Прошлогодний опыт показал, что взять город штурмом, трудно. Подводить окопы тоже некому было. Царь Петр с нетерпением ждал искусных инженеров, которых обещал ему выслать император Леопольд и курфюрст Бранденбургский, а их все не было. Тогда решились обратиться к войску и узнать, как думает оно. Войско отвечало, что хорошо-бы сделать вал вышиною со стену азовскую и потом постепенно засыпать ров, образуемый стеною Азова и валом. Эта мысль Гордону показалась заслуживающею внимания, и потому начались земляныя работы. Под выстрелами неприятеля войска энергично работали; наиболее успешно работа шла но ночам, и скоро вырос громадный вал. Когда наконец приехали имперские размыслы, между которыми особенно подавал надежду артиллерист Граге и инженер де-Лаваль, они были поражены необыкновенными сооружениями русских войск, но предпочли подвести мины. Небезъинтересна причина опоздания имперских инженеров: оказалось, что они совершенно не знали о ходе событий в России и нисколько не спешили; даже русский посол в Вене ничего не знал о столь раннем походе, от него умышленно скрыл это дьяк посольскаго приказа Украинцев, чтобы тот не разболтал. Петр-же, напротив, находил нужным оповестить союзника, от котораго мог ожидать поддержки и потому такое, тупоумие посольскаго дьяка, скрывавшаго истину даже от своего посла, крайне разсердило Петра. Трудно было Петру отыскивать себе сподвижников. Об этом дьяке Петр так писал Виниусу: «только скажи ему, что чего он не допишет на бумаге, то я допишу ему на спине». Приехавшие артиллеристы искусными выстрелами сделали такие проломы, каких долгое время не могли сделать русския пушки, направленныя неискусною рукою.
Пока артиллеристы дело свое делали, запорожцы скучали. Это были виртуозы, они не могли довольствоваться обычным, методичным ведением войны; быть исполнителями чужих планов — не было в их дух. Им поручена была охрана лагеря от татар с кубанской стороны, они тяготились этим делом и плохо его исполнили. Тогда Лизогуб, гетман малоросийскаго войска, предложил, атаману донского войска Флору Миняеву броситься на штурм. Донские казаки согласились и со своими днепровскими товарищами бросились на Азов. Смелость их, и ловкость поражали, они в короткое время захватили стены, и если бы их поддержали регулярныя войска, Азов был бы тотчас взят; но их не поддержали, а сами они были слишком малочисленны, чтобы удержать захваченныя стены, и были выбиты турками; но в углу укрепления казаки засели, и все попытки азовцев очистить креость разсыпалис во прах пред непреодолимою твердостью небольшого отряда; между тем подошел отряд, направленный Гордоном и поддержал, казаков. Царь был очень доволен и благодарил казаков; о наказном гетмане малороссйских, казаков Лизогубе Царь писал патpиapxy Адриану: «муж добродетели и в воинских трудах искусный».
Между тем войска стали готовиться к новому полному штурму; увидев приготовления, потрясенные и ослабленные штурмом казаков, азовцы стали просить мира. Шеин послал донского казака Самарина для переговоров. Затем защитник, Азова бей Гасан явился в лагерь, и договор был установлен. Азов сдавался с оружием и военными снарядами, но защитникам крепости давался свободный пропуск, а желавших покинуть город русския суда обязывались перевезти до Кагальника. Кроме этого турки должны были выдать изменника Янсена, который потом был казнен, и охреян т. е. бежавших раскольников, каковые также были отведены в Черкасск и там казнены.
19-го июля 1696 года происходила сдача города; полки выстроились у ворот Азова, а на реке были приготовлены суда для перевозки турок до Кагальника, но лишь только турки выступили из крепости как бросились бежать в разсыпную. Но бей, опустив знамена пред генералиссимусом Шеином, благодарил его за верно выполненныя обещания. Вслед за Азовом сдалась маленькая крепость Лютин, лежащая у Мертваго Донца.
Первое письмо из Азова было к патриарху, в котором Царь извещал о взятии Азова и просил прислать антиминсы и священные сосуды для устройства церквей. Затем Петр писал восторженное письмо Стрешневу: «Ныне со святым Павлом радуйтеся о Господе и паки реку: радуйтеся! Ныне же радость наша исполнися; понеже Господь Бог двухлетние труды и кровь нашу милостию Своею наградил».
По взятии Азова Царь тотчас приказал иностранным инженерам приступить к укреплению разореннаго Азова и возведению необходимых построек, из которых первыми были устроены церкви. Одна была 8 августа освящена во имя Пресвятой Богородицы, а другая 13 августа во имя Иоанна Крестителя. В тоже время Царь стал распускать свою армию: первым вышел Преображенский полк, за ним последовали другие. Особенно щедро Петр одарил малороссов и их наказнаго атамана гетмана Лизогуба. В Азове же было оставлено шесть полков и воевода Петр Григорьевич Львов.
Пока шли постройки в Азове инженеры начали представлять планы укреплений устьев Дона, Азова и Лютина. Петр распоряжался, писал письма в Москву и к иностранным государям о победе над турками. Писал к своим союзникам венецианскому дожу Сильвестру Валерио и императору Леопольду, которые потом могли также похвалиться: первый временным захватом у турок Мореи, а второй победами Евгения Савойскаго, которыя привели к Карловицкому миру (1699), сильно поколебавшему могущество турок. Но цель союза все таки не была достигнута: турки остались в Европе; отсутствие единодушия в европейской политике помешало изгнать их из Европы, и эта варварская монархия продолжает существовать не смотря на все ея жестокости в Греции, Сербии, Болгарии, Македонии, Армении и др. местах ея господства. Гуманный философ Локк, возстававший против всякой кровавой расправы, считал однако войну с турками христианским долгом.
В восторженном состоянии духа, со светлыми надеждами на будущее, которое Царю теперь улыбалось, Он осматривал окрестности Азова. Ему не нравилось положение занятой крепости. Мелководие устьев Дона Царь сам испытал, когда не мог пройти в море со своими галерами, а в случае морской войны устья Дона легко могут быть заперты; поэтому Петр хотел отыскать удобный пункт на самом Азовском море. Утром 27 июля 1696 года, Царь, сев в казачьи лодки, вышел из устьев Дона в море. Лодки направились к западу с некоторым уклонением к северу. Казаки подвигали свои лодки к известному им пустынному мысу, угрюмо выступавшему своею крутою глинистою грудью в Азовское море. Петр приказал измерить глубину моря и нашел ее удовлетворительною; на мысе нашелся обильный родник пресной воды. Но Царь продолжал искать, не найдет-ли местности еще больше Его удовлетворяющей. Он вернулся к устьям Дона и направился к юго-западу, где осмотрел Очаковский мыс на кубанском берегу моря, тоже известный казакам (недалеко от Круглаго), но здесь слишком рыхлый глинистый грунт оказался неудовлетворительным для крепости. Внимание Петра было приковано к первому мысу. Он пригласил инженера Боргсдорфа, приказал соорудить крепость и гавань на избранном Им мысе — этот мыс казаки называли Таган-Рог.