ВСЕ СТИХИ

49-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Against that time (if ever that time come)

When I shall see thee frown on my defects,

When as thy love hath cast his utmost sum,

Called to that audit by advised respects;

Against that time when thou shalt strangely pass,

And scarcely greet me with that sun, thine eye,

When love, converted from the thing it was

Shall reasons find of settled gravity:

Against that time do I insconce me here

Within the knowledge of mine own desert,

And this my hand against myself uprear,

To guard the lawful reasons on thy part.

To leave poor me thou hast the strength of laws,

Since why to love I can allege no cause.

***

Подстрочник

На то время - если такое время придет, -

когда я увижу, что тебе досадны мои изъяны;

когда твоя любовь выведет свою итоговую сумму,

призванная к такой ревизии мудрыми соображениями;

на то время, когда ты как чужой пройдешь мимо

и едва поприветствуешь меня этими солнцами, своими глазами;

когда любовь, уже не та, какой она была,

найдет причины для степенной холодности, -

на то время я строю себе укрепления здесь,

в сознании того, чего я стою,

и свою руку подниму, свидетельствуя против себя,

в защиту законных оснований твоей стороны.

Чтобы бросить меня, бедного, ты имеешь силу законов,

поскольку для любви твоей ко мне я не могу привести

никакой законной причины.

***

Настанет час (неужто он придёт?),

когда мои поймёшь ты недостатки,

когда твоя любовь ко мне замрёт

и до меня окажется не падкой;

когда пройдёшь ты мимо, как чужой,

едва глазами-солнцами приветив,

и чувства удалятся на покой,

моей любви холодностью ответив...

На тот момент я крепость возведу

в сознании того, чего я стою,

и под присягой, сердцу на беду,

твои права защитой удостою,

поскольку сей безрадостный почин

не видит для твоей любви причин.

2 сентября 2014. Озерицы.

50-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

How heavy do I journey on the way,

When what I seek (my weary travel's end)

Doth teach that ease and that repose to say,

'Thus far the miles are measured from thy friend.'

The beast that bears me, tired with my woe,

Plods dully on, to bear that weight in me,

As if by some instinct the wretch did know

His rider loved not speed, being made from thee:

The bloody spur cannot provoke him on

That sometimes anger thrusts into his hide,

Which heavily he answers with a groan

More sharp to me than spurring to his side;

For that same groan doth put this in my mind:

My grief lies onward and my joy behind.

***

Подстрочник

Как тяжело мне ехать своей дорогой,

когда там, куда я стремлюсь - в конце моего утомительного

путешествия, -

удобства и отдых скажут  мне:

"Вот сколько миль отделяет тебя от твоего друга".

Животное, которое везет меня, измученного своей печалью,

вяло тащится, везя этот груз печали во мне,

как будто каким-то инстинктом бедняга знает,

что его всаднику не по душе скорость, удаляющая его от тебя.

Коня не подгоняет окровавленная шпора,

которую мое раздражение иногда вонзает в его шкуру,

на что он отвечает тяжким стоном,

более ранящим меня, чем шпоры - его бока,

ведь этот стон напоминает мне:

мое горе лежит впереди, а моя радость - позади.

***

Как тяжело маршрут свой продолжать,

когда в конце, к которому стремлюсь,

желанный отдых сможет рассказать,

на сколько миль от друга отдалюсь.

Мой конь, не торопясь, везёт печаль,

тоскующую в грустном седоке,

как будто знает, до чего же жаль

от друга находиться вдалеке.

И не страшится он кровавых шпор,

которые вонзаются в бока,

лишь стон его доносится в укор

и разрывает душу седока,

напоминая: радость — там, где друг,

а горем замыкаться будет круг.

2 сентября 2014. Озерицы.

В ПОЛУМРАКЕ

В полумраке окно синеет,

синевой накрывая сад.

День кончается. Вечереет...

Всё отчётливей хор цикад,

обещающий ночь при звёздах

и почти роковую тишь

глубиной на глухие вёрсты...

Оттого, закурив, молчишь

и тревожно глядишь в окошко...

В синем сумраке синий лес

синей сказкою, понарошку,

отправляется в синь небес,

где мерцает лимонной долькой

молодой лепесток Луны,

и две тучки танцуют польку,

как прибрежные валуны,

раскрасневшись в лучах заката,

словно это — морской прибой,

уносящий меня в «когда-то» —

то,  в котором я  был с тобой...

2 сентября 2014. Озерицы.

В ИЗУМРУДНО-ЖЁЛТЫЕ КУДРЯШКИ...

В изумрудно-жёлтые кудряшки

расплелись берёзовые косы.

Ветерок колышет их пустяшный

предосенним каверзным вопросом,

поливает дождиком строптивым,

очищая от дорожной пыли

деревцам соседним всем на диво,

чтоб умыться тоже не забыли,

а в просветах набежавших тучек

освещает яркой вспышкой блица,

им предоставляя редкий случай

предпоследним солнцем насладиться

и раскрасить новые причёски

золотой червонною сусалью,

превратив пацанские берёзки

в женщин под загадочной вуалью...

3 сентября 2014. Озерицы.

51-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Thus can my love excuse the slow offence

Of my dull bearer, when from thee I speed:

From where thou art, why should I haste me thence?

Till I return, of posting is no need.

О what excuse will my poor beast then find,

When swift extremity can seem but slow?

Then should I spur though mounted on the wind,

In winged speed no motion shall I know:

Then can no horse with my desire keep pace;

Therefore desire (of perfect'st love being made)

Shall neigh (no dull flesh) in his fiery race,

But love, for love, thus shall excuse my jade:

Since from thee going he went wilful slow,

Towards thee I'll ran and give him leave to go.

***

Подстрочник

Вот как моя любовь может оправдать медлительность

моего вялого коня, несущего меня, когда я скачу от тебя:

от того места, где находишься ты, зачем мне торопиться?

Пока я не буду возвращаться, в спешке нет нужды.

О, какое оправдание найдет тогда мое бедное животное,

когда и крайняя быстрота мне покажется медленной?

Тогда бы я давал шпоры, хотя бы ехал верхом на ветре,

в окрыленной скорости я не признавал бы движения;

тогда никакая лошадь не поспела бы за моим желанием;

[поэтому] желание, состоящее из совершенной любви,

с ржанием неслось бы - не вялая плоть! - в огненной скачке.

Но любовь, ради любви, так оправдает моего одра:

раз по пути от тебя он намеренно медлил,

по пути к тебе я помчусь вперед и оставлю его идти.

***

Вот так любовь стремится объяснить

медлительность неспешного коня:

зачем его я буду торопить,

коль от тебя увозит он меня?

Но лишь настанет время повернуть,

мой бедный конь, как быстро бы ни гнал,

не смог бы сократить обратный путь.

И в ветре я бы скорость не признал.

Желание моё — резвей коня,

со ржанием оно неслось бы вскачь,

чтобы любви быстрей достичь тебя,

поведав самой медленной из кляч:

раз ты была неспешная в пути,

то я помчусь, а ты за мной иди.

3 сентября 2014. Озерицы.

52-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

So am I as the rich whose blessed key

Can bring him to his sweet up-locked treasure,

The which he will not ev'ry hour survey,

For blunting the fine point of seldom pleasure.

Therefore are feasts so solemn and so rare,

Since, seldom coming, in the long year set,

Like stones of worth they thinly placed are,

Or captain jewels in the carcanet.

So is the time that keeps you as my chest,

Or as the wardrobe which the robe doth hide,

To make some special instant special blest,

By new unfolding his imprisoned pride.

Blessed are you whose worthiness gives scope,

Being had, to triumph, being lacked, to hope.

***

Подстрочник

Я - как богач, чей благословенный ключ

может привести его к заветному запертому сокровищу,

которое он не станет созерцать каждый час,

чтобы не притуплялась острота редкостного удовольствия.

Поэтому и праздники так торжественны и так исключительны,

поскольку, наступая редко, они в долгом году

распределены скупо, как ценные камни

или крупные брильянты в ожерелье.

Так и время, которое хранит тебя подобно моему сундуку

или чулану, скрывающему платье,

чтобы сделать какой-то особый момент особенно счастливым,

снова открыв заточенный предмет гордости.

Благословен ты, чьи достоинства дают свободу:

когда они мне доступны - торжествовать, когда я их

лишен - надеяться.

***

Я — как богач, чей ключ готов открыть

заветный клад, которым любоваться

он часто не привык, умерив прыть,

чтоб не терять способность  наслаждаться.

А потому — и праздники редки.

Порой взрываясь буйствами веселья,

они мерцают словно огоньки

бриллиантов крупных в скромном ожерелье.

Вот так и время — верный мой ларец,

к моменту нужному хранящее наряды,

сюрприз готовит, чтобы, наконец,

предмет любви представить мне в награду.

Велик, кто мне свободу может дать:

надеяться, любить и обладать.

4 сентября 2014. Озерицы.

СОРОКА

С утра сорока тарахтит на вишне,

синиц своим «bel canto» разогнав

и хор дроздов, ей кажущийся лишним

в её поэме лицемерных глав,

которую без умолку стрекочет,

раздаривая фальшь на все лады,

и думает, что кто-нибудь захочет

ответное пропеть алаверды.

Но отпугнуло местных птах надолго

сороки беспардонное враньё

про чувство справедливости и долга

и про очередное ё-моё;

про новость, что кому-то кто-то должен;

и как прекрасно петь и не тужить;

что мир пернатых нынче очень сложен;

и если не подмажешь, не прожить...

Строчит сорока глоткою лужёной

обрыдший и квасной речитатив

о том, как надлежит мужьям и жёнам

семейных птиц налаживать мотив,

когда её совсем никто не просит,

и надо бы о глупостях забыть,

поскольку, как всегда, приходит осень

с извечной темой: «Быть или не быть...»

4 сентября 2014. Озерицы.

БУРОВЫЕ СТАНСЫ

Бурилы бурят, дырявят Землю

до кровотоков её артерий,

взбивая матом,  посулам внемля,

всю снежность тундры в безснежность прерий.

Вращает ротор мечту квадрата*:

ему бы глубже пробиться в люди,

откуда нету к себе возврата,

раз эротичность познав прелюдий.

Идёт колонна** сплошным оргазмом,

себя теряя в бурильной сперме.

А вира с майной звучат маразмом,

когда вскрываешь глубины первым.

Нефтянка с газом — так сексуальны,

на миллиарды больны бездушьем...

А у забоя любовь —  банальна

в подсчёте метров, как воздух, нужных...

И снова бурят бурилы Землю,

по эрогенным ступая зонам,

не сомневаясь в судьбе и тем ли

по жизни дышат они озоном...

* —  труба квадратного сечения, с помощью которой происходит вращение всей колонны бурильных труб в процессе бурения скважины,

** — так называются бурильные трубы, соединённые между собой и опускаемые в скважину.

4 сентября 2014. Озерицы.

С НЕДО-ПОЯ...

Baron de Perissac*, свиной шашлык

из ровно сутки выдержанной шейки

в своём соку ( давно я так привык

готовить мясо с привкусом от makeup);

чили-йский кетчуп, дольки чеснока,

порезанные кругом помидоры

и огурцы, доступные пока

покинутых садов конкистадору;

а в перерывах -  «Cherry Captain Black»**,

чтоб до конца пройти по алгоритму,

в сердцах познав очередной come back,

с сердечным не сливающийся ритмом.

Прощальный ужин подведёт черту

и выложит все козыри наружу

про то, что, как всегда, не там, не ту

и не тогда зачем-то обнаружил...

А после сесть и написать стихи

о не случившемся минувшим летом,

о чудной She и о дурацком Hi,

который с недо-поя стал поэтом...

* - сорт вина

** - сигареты

6 сентября 2014. Озерицы.

ANDANTE

Лишь только рябь и лёгкий ветерок

с поверхностью отзывчивой играют

мелодию, длиною в пару строк,

которая, начавшись, замирает

в воздушном отраженьи белизны,

плывущей по лилово-синей глади

с предощущеньем скорой новизны

себя в себе осенних смыслов ради.

Стекает быстротечная  вода

из вечности в непознанную вечность,

за ту черту, где канет навсегда

в загадочно-заоблачную млечность,

и где наступит музыки черёд —

объявленного загодя Andante,

когда идёшь задумчиво вперёд,

неся свой груз с покорностью Атланта...

8 сентября 2014. Озерицы.

53-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

What is your substance, whereof are you made,

That millions of strange shadows on you tend,

Since every one hath, every one, one shade,

And you, but one, can every shadow lend?

Describe Adonis, and the counterfeit

Is poorly imitated after you;

On Helen's cheek all art of beauty set,

And you in Grecian tires are painted new;

Speak of the spring and foison of the year

The one doth shadow of your beauty show,

The other as your bounty doth appear,

And you in every blessed shape we know.

In all external grace you have some part,

But you like none, none you, for constant heart.

***

Подстрочник

Что это за субстанция, из которой ты создан,

если миллионы чужих теней у тебя в услужении, -

ведь у каждого создания только одна тень,

а ты, один, можешь дать любую тень?

Опиши Адониса, и этот словесный портрет

окажется плохим подражанием тебе;

примени все искусство изображения красоты к лицу [щеке]

Елены,

и получится, что снова написан ты, в греческих одеяниях.

Заговори о весне и поре урожая в году,

и одна покажется тенью твоей красоты,

а другая предстанет твоей щедростью, -

в любой благословенной форме мы узнаем тебя.

Во всякой внешней красоте есть твоя доля,

но ты, как никто, обладаешь, и никто не обладает, как

ты, постоянством сердца.

***

Ну из каких материй создан ты,

умеющий толпою управлять?

Одна лишь тень у каждой красоты,

а ты всегда любую можешь дать.

Опишешь ли Адониса портрет,

Елену ли, её боготворя —

найдёшь неутешительный ответ:

плохая выйдет копия твоя.

Весну напомнишь, урожай полей —

во всём многообразии тебя

опять предстанет мир твоих теней,

везде твои черты узнаю я.

В любой красе твоя частица есть,

то сердце постоянное и честь.

8 сентября 2014. Озерицы.

54-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

О how much more doth beauty beauteous seem

By that sweet ornament which truth doth give!

The rose looks fair, but fairer we it deem

For that sweet odour which doth in it live.

The canker blooms have full as deep a dye

As the perfumed tincture of the roses,

Hang on such thorns, and play as wantonly,

When summer's breath their masked buds discloses;

But, for their virtue only is their show,

They live unwooed, and unrespected fade,

Die to themselves. Sweet roses do not so,

Of their sweet deaths are sweetest odours made:

And so of you, beauteous and lovely youth,

When that shall vade, by verse distils your truth.

***

Подстрочник

О, насколько красивее кажется красота

благодаря этому драгоценному украшению - добродетели

[верности]!

Роза прекрасна на вид, но мы считаем ее еще более прекрасной

из-за сладостного аромата, который в ней живет.

У цветов шиповника густая окраска,

не уступающая колориту ароматных роз;

они растут [висят] на таких же шипах и трепещут так же

игриво,

когда дыхание лета раскрывает их спрятанные бутоны;

однако их внешность существует только для них,

они живут не зная внимания и увядают в безвестности -

умирают, прожив сами для себя. Не то сладостные розы:

из их сладостной смерти делаются сладчайшие ароматы.

Так от тебя, прекрасный и милый юноша,

когда это внешнее очарование пройдет, в стихах

останется эссенция твоей добродетели.

***

Суть красоты становится видней,

когда она достоинство несёт!

И розы вид прекрасней, если ей

дарован аромат, что в ней  живёт.

Шиповник внешне, вроде бы, хорош,

и, как у розы, ярок колорит,

и колкими шипами так же схож,

и так же с летним ветром говорит,

но он цветёт незрячим и глухим,

цветком безвестным превращаясь в тлен.

У розы и посмертные духи

своим дыханьем забирают в плен.

Когда, мой друг, на свой ты встанешь путь,

твои стихи твою раскроют суть.

9 сентября 2014. Озерицы.

Я К ВАМ ПИШУ...

Я не молчу. Я сочиняю

стихи, способные молчать,

и разговор на них меняю

с одним желанием — начать

по букве  к букве, слово  к слову

их тексты не произносить,

а возвращать упорно снова

к стихов способности — любить

почти  по-юношески  пылко,

себя растрачивая в дым

и отправляя к чувствам в ссылку,

за то, что был, но не любим;

за то, что бодрствовал ночами;

за дни, в которых не жилось;

за постоянное молчанье,

где дорогое не сбылось;

за память — жалкую кокетку;

за суету средь разных дел;

за ту жасминовую ветку,

забыть которую хотел;

за неразгаданную тайну;

за  вездесущий неуют;

за то, что ждёшь сплошное «майна»,

без «вира» оставаясь тут —

среди упорного молчанья

и не разгаданных стихий...

«Я к Вам пишу» слова признанья —

мои безмолвные стихи..

10 сентября 2014. Озерицы.

55-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Not marble nor the gilded monuments

Of princes shall outlive this pow'rful rhyme,

But you shall shine more bright in these contents

Than unswept stone, besmeared with sluttish time.

When wasteful war shall statues overturn,

And broils root out the work of masonry,

Nor Mars his sword nor war's quick fire shall burn

The living record of your memory.

'Gainst death and all oblivious enmity

Shall you pace forth; your praise shall still find room

Even in the eyes of all posterity

That wear this world out to the ending doom.

So, till the Judgement that yourself arise,

You live in this, and dwell in lovers' eyes.

***

Подстрочник

Ни мрамор, ни позолоченные монументы

государей не переживут этих могучих стихов,

но ты в них будешь сиять ярче,

чем запущенный камень, загрязненный неряшливым временем.

Когда опустошительная война опрокинет статуи

и распри уничтожат до основания труд каменщиков,

ни меч Марса не погубит, ни быстрый огонь войны не сожжет

живую запись памяти о тебе.

Вопреки смерти и беспамятной вражде

ты пойдешь вперед; хвала тебе всегда найдет место

в глазах всего потомства,

которое изживет этот мир до рокового конца.

Так, до Страшного суда, когда ты сам восстанешь,

живи в этих стихах и пребудь в глазах влюбленных.

***

Ни мрамору, ни статуям царей

моих могучих рифм не пережить.

Тебе же в них — сиять. А блеск камней

и время не сумеет обнажить.

Скульптуры уничтожаться войной -

исчезнет труд великих мастеров.

Но Марса меч, несущий мир иной,

не уничтожит нить живую слов,

где вопреки и смерти, и вражде

останется твой образ навсегда,

пока судьбой в трагической нужде

его не смоет Стиксова вода.

И до Суда, когда всё канет в прах,

ты будешь оживать в моих стихах.

10 сентября 2014. Озерицы.

И только падающих яблок стук...

И только падающих яблок стук

о землю робко тишину нарушит,

разлив по саду приглушённый звук,

который словно камертоном служит

для трио, исполняющего ночь

ансамблем утончённых инструментов,

так виртуозно уносящих прочь

от всех дневных и суетных моментов

обычной жизни. Небо и луна

и тихий сад играют  шорох ветра —

им музыка неслышная полна

и цветом неопознанного спектра

от чёрно-синих к чёрно-золотым

и чёрно-красным с чуточку лиловым,

окутанным в туманный лёгкий дым

ковром росистым, неподвластным слову,

но лишь одной мелодии простой,

повисшей над пространством лунным взглядом

сентябрьской ночью, ставшей на постой

у тихого стареющего сада...

10 сентября 2014. Озерицы.

ЗАПУРЖИЛО ПУХОМ РАСТОРОПШЕВЫМ...

Запуржило пухом расторопшевым,

занесло поля летучим маревом —

серебристо-золотистым крошевом

на пространстве изумрудно-палевом.

Семена — гиганты одуванчики —

в жизнь стремятся обратиться новую:

взбалмошные девочки и мальчики

сквозь воздушность мир на ощупь пробуют.

Их разносит  ветром юго-западным

по ещё не узнанным окрестностям,

выбора не предоставив загодя —

на какой им приземлиться местности,

на каких пристать холмах и росстанях,

чтоб своими здесь себя почувствовать

и улечься в травы, как на простыни,

а не в ямы угодить прокрустовы,

и при новом лета-исчислении

зацвести негаданно-непрошено

по  других цветов соизволению

ярким фиолетом расторопшевым.

13 сентября 2014. Озерицы.

ПОСКОЛЬКУ — ОСЕНЬ...

Почти что чёрной стала пижма,

золотоносности лишившись,

поскольку — осень, так уж вышло,

пришла на смену дням отжившим

цветного радостного лета

и бесшабашности звенящей

в оврагах, солнцем разогретых,

с букетом запахов пьянящих,

объединившим расторопшу,

кипрей, цикорий и ромашку

с душицей из соседней рощи

и вездесущей терпкой кашкой

в один медово-пряный воздух

с добавкой донника и пижмы,

из всех поникшей самой поздней,

поскольку — осень, так уж вышло...

14 сентября 2014. Озерицы.

ЗАКОЛОЧЕНЫ ОКНА И ДВЕРИ...

Заколочены окна и двери

и калитка, ведущая в сад.

Я частицу себя им доверил —

на храненье оставил. Назад

возвращусь я однажды, быть может,

отцветающей поздней весной

и прожитую жизнь подытожу,

где случится, увы, не со мной

та почти что нежданная встреча,

как итог непонятных разлук

на пути, называемом — вечность,

растворившем во времени звук

тишины напускного молчанья,

быстрый  взгляд и кивок головы

в безвозвратность проникший печально

незаконченной в чём-то главы

неудачного слишком романа

про любовь, про неё, про него

и про горсть рокового обмана,

о котором бы проще всего

позабыть, словно лучшее средство —

надоевшую память изъять

и вернуть в бесшабашное детство,

чтобы то, что нашёл, потерять,

погрузившись в пахучие травы,

в их пьяняще-хмельной аромат,

с осознаньем — на сколько неправый

глупый шаг, означающий мат,

что поставил себе ненароком

легкомысленной, в общем, игрой,

завершившейся странно, до срока

незаметно возникшей искрой,

пробежавшей от слова до слова

в напряжённо-густой пустоте

и разрушившей жизни основу

двух совсем не космических тел...

Заколочены окна и двери

и калитка, ведущая в сад.

Я частицу себя им доверил

с обещаньем вернуться назад...

15-17 сентября 2014. Озерицы — Москва.

56-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Sweet love, renew thy force, be it not said

Thy edge should blunter be than appetite,

Which but today by feeding is allayed,

Tomorrow sharp'ned in his former might.

So, love, be thou: although today thou fill

Thy hungry eyes even till they wink with fullness,

Tomorrow see again, and do not kill

The spirit of love with a perpetual dullness:

Let this sad int'rim like the ocean be

Which parts the shore, where two contracted new

Come daily to the banks, that when they see

Return of love, more blest may be the view;

As call it winter, which being full of care,

Makes summers welcome, thrice more wished, more rare.

***

Подстрочник

Сладостная любовь, возобнови свою силу, пусть не говорят,

что ты не так остра, как аппетит,

который, хотя лишь сегодня утолен едой,

завтра усиливается до прежней остроты.

Будь такой и ты, любовь: хотя сегодня ты насыщаешь

свои голодные глаза до того, что они слипаются от сытости,

завтра смотри острым взглядом снова, не убивай

духа любви постоянной вялостью.

Пусть этот печальный период пресыщения будет как океан,

разделяющий берега, на которые новообрученные

приходят каждый день, чтобы когда они увидят

возвращение любви, тем счастливее было зрелище;

или назови это зимой, которая, будучи полна горести,

делает лето благословенным, втройне желанным,

редкостным.

***

Любовь, воспрянь! Не позволяй сказать,

что ты не так остра, как аппетит,

себя который должен ублажать

и каждый день наесться норовит.

И ты такой же ненасытной будь.

Закрыв сейчас от сытости глаза,

открыть их завтра снова не забудь

и дух любви верни скорей назад.

Как океан разлука истечёт

меж берегов возлюбленных сердец,

к которому настойчиво влечёт

возврат любви увидеть наконец.

Да хоть зимой разлуку назови,

настанет лето, полное любви.

19 сентября 2014. Озерицы.

57-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Being your slave, what should I do but tend

Upon the hours and times of your desire?

I have no precious time at all to spend,

Nor services to do till you require.

Nor dare I chide the world-without-end hour

Whilst I (my sovereign) watch the clock for you,

Nor think the bitterness of absence sour

When you have bid your servant once adieu.

Nor dare I question with my jealous thought

Where you may be, or your affairs suppose,

But like a sad slave stay and think of nought

Save where you are how happy you make those.

So true a fool is love that in your will

(Though you do any thing) he thinks no ill.

***

Подстрочник

Будучи твоим слугой [рабом], что мне делать, как не

прислуживать

тебе в часы и моменты твоего желания?

Время не имеет для меня ценности, мне не на что его тратить,

и нет для меня никакой службы, пока ты ее не требуешь.

Я не смею ни сетовать на бесконечно тянущиеся часы,

когда я, мой господин, ожидаю тебя [следя за часами],

ни думать о горечи тоскливой разлуки,

когда ты отослал слугу прочь.

Не смею я и вопрошать, в своих ревнивых мыслях,

где ты можешь быть, или гадать о твоих занятиях,

но, как печальный раб, могу только ждать, не думая ни о чем,

кроме как о том, какими счастливыми ты делаешь тех, кто

с тобой.

Любовь так глупа, что в твоей прихоти,

что бы ты ни делал, не видит ничего дурного.

***

Послушным псом готов тебе служить

и все твои желанья исполнять.

Мне временем нет смысла дорожить  —

его стремлюсь, не думая, отдать.

Не сетую на медленность минут,

в которых ждать служения невмочь,

и на тоски горьчайший неуют,

когда меня ты отсылаешь прочь.

Не смею я и в мыслях вопрошать,

в кругу кого досуг проводишь свой.

Печальный раб, могу я только ждать,

завидуя счастливцу быть с тобой.

Любовь — глупа, наверно, потому

всё объяснит и сердцу, и уму.

23 сентября 2014. Москва.

58-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

That god forbid, that made me first your slave,

I should in thought control your time of pleasure,

Or at your hand th'account of hours to crave,

Being your vassal bound to stay your leasure.

О let me suffer (being at your beck)

Th'imprisoned absence of your liberty,

And patience, tame to sufferance, bide each check,

Without accusing you of injury.

Be where you list, your charter is so strong

That you yourself may priviledge your time

To what you will; to you it doth belong

Yourself to pardon of self-doing crime.

I am to wait, though waiting so be hell,

Not blame your pleasure, be it ill or well.

***

Подстрочник

Да избавит бог, сделавший меня твоим рабом,

чтобы я в мыслях следил за моментами твоих развлечений

или желал получить из твоих рук отчет о проведенных часах,

будучи твоим слугой, обязанным дожидаться, когда у тебя

будет досуг для меня.

О, пусть я буду, ожидая, что ты поманишь, терпеть

это тюремное заключение - разлуку по твоей прихоти,

и пусть терпение, послушное страданию, сносит любой отказ,

не обвиняя тебя в обиде.

Будь где пожелаешь; твои привилегии так велики,

что ты можешь свободно отдавать свое время

чему захочешь, и тебе принадлежит право

прощать себя за собственные прегрешения.

Мне остается ждать, хотя такое ожидание - ад,

не осуждая твои развлечения, будь они дурны или хороши.

***

Избави Бог смиренного раба,

чтоб в мыслях порицать твои желанья

и на чужую жизнь иметь права.

Послушно твоего я жду вниманья.

Стерплю, страдая, сколько нужно раз

разлуку, не показывая виду,

и стойко вынесу любой отказ,

в тоске не опускаясь до обиды.

Где хочешь, будь, с кем хочешь и когда,

и время трать на то, что пожелаешь,

собой распоряжаясь, как всегда.

Ты сам себе грехи свои прощаешь.

И  всё равно, пусть рад я иль не рад ,

я буду ждать, хоть ожиданье — ад.

24 сентября 2014. Москва.

59-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

If there be nothing new, but that which is

Hath been before, how are our brains beguiled,

Which, labouring for invention, bear amiss

The second burthen of a former child!

О that record could with a backward look,

Even of five hundred courses of the sun,

Show me your image in some antique book,

Since mind at first in character was done,

That I might see what the old world could say

To this composed wonder of your frame:

Whether we are mended, or whe'er better they,

Or whether revolution be the same.

О sure I am the wits of former days

To subjects worse have given admiring praise.

***

Подстрочник

Если в мире нет ничего нового, а то, что есть,

было прежде, то как обманывается наш ум,

который, в творческих муках, заблуждаясь, дает

второе рождение уже бывшему ребенку!

О, если бы архивы, озирая прошлое

хоть за пятьсот витков солнца,

показали мне твой образ в какой-нибудь древней книге,

написанной с тех пор, как впервые мысль была выражена

в письменах,

чтобы я мог увидеть, что древний мир смог сказать

об этом чуде - твоем сложении:

мы ли усовершенствовались, они ли были лучше,

или же кругооборот всего сущего ничего не меняет.

О, я уверен, что умы прежних дней

возносили восхищенную хвалу худшим предметам.

***

Коль нового на этом свете нет,

а то, что есть, уже когда-то было,

как ошибается наш ум, рождая след

рождённого, напрасно тратя силы!

О, если бы на прошлое взглянуть

хотя бы за каких-то пять столетий

и в фолианте, выдержавшем путь

от древних предков, образ милый встретить,

чтоб мог понять я, что тот мир сказал

о совершенстве твоего сложенья:

ушли ли мы вперёд или назад

иль неизменно всё в круговращеньи.

Но знаю я, умы других эпох

и худшим восхищались, видит Бог.

25 сентября 2014. Москва.

60-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Like as the waves make towards the pebbled shore,

So do our minutes hasten to their end,

Each changing place with that which goes before,

In sequent toil all forwards do contend.

Nativity, once in the main of light,

Crawls to maturity, wherewith being crowned,

Crooked eclipses 'gainst his glory fight,

And Time that gave doth now his gift confound.

Time does transfix the flourish set on youth.

And delves the parallels in beauty's brow,

Feeds on the rarities of nature's truth,

And nothing stands but for his scythe to mow.

And yet to times in hope my verse shall stand,

Praising thy worth, despite his cruel hand.

***

Подстрочник

Подобно тому как волны, напирая, движутся к каменистому

берегу,

так наши минуты спешат к своему концу,

каждая сменяя ту, что ей предшествует, -

упорной чередой все стремятся вперед.

Рождение, едва появившись на свет,

ползет, как дитя, к зрелости, а лишь только увенчается ею,

кривые затмения ополчаются на его великолепие

и Время, которое дарило, теперь губит свой дар.

Время пронзает цвет юности

и роет борозды на лбу красоты,

кормится всем редкостным и подлинным в природе,

и все живет лишь для того, чтобы быть скошенным его косой.

И все же до грядущих времен доживут мои стихи,

восхваляющие твою красоту вопреки его жестокой руке.

***

Морским прибоем мчится жизнь минут.

Её финал закончит их черёд. 

Сменяя предыдущие, бегут

они безостановочно вперёд.

Едва на свет явившись, рождество

стремится в зрелость, детство укротив,

достигнув же, затменья торжество

привносит свой губительный мотив.

Года изменят молодости цвет,

и красоту покроет сеть борозд.

У времени на всё один ответ:

его коса — банален он и прост.

Но вопреки безжалостной руке

ты будешь жить всегда в моей строке.

25 сентября 2014. Москва.

61-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Is it thy will thy image should keep open

My heavy eyelids to the weary night?

Dost thou desire my slumbers should be broken,

While shadows like to thee do mock my sight?

Is it thy spirit that thou send'st from thee

So far from home into my deeds to pry,

To find out shames and idle hours in me,

The scope and tenure of thy jealousy?

О no, thy love, though much, is not so great;

It is my love that keeps mine eye awake,

Mine own true love that doth my rest defeat,

To play the watchman ever for thy sake.

For thee watch I, whilst thou dost wake elsewhere,

From me far off, with others all too near.

***

Подстрочник

По твоей ли воле твой образ не дает закрыться

моим тяжелым векам в томительной ночи?

Ты ли желаешь, чтобы моя дрема обрывалась,

когда тени, похожие на тебя, обманывают мое зрение?

Твой ли это дух, посланный тобой

так далеко от дома подглядывать за моими делами,

чтобы обнаружить у меня постыдные поступки и часы

праздности,

в чем состоит цель и смысл {*} твоей ревности?

О нет: твоя любовь, хотя и сильна, все же не так велика;

это моя любовь не дает моим глазам закрыться,

моя собственная истинная любовь побеждает мой отдых,

чтобы мне быть в роли стража для тебя.

За тобой я слежу, когда ты бодрствуешь в другом месте,

далеко от меня, слишком близко к другим.

{* В оригинале -"tenure", что, по мнению исследователей, следует читать

как "teno(u)r" (смысл, содержание).}

***

Не твой ли образ не даёт закрыть

мне веки в изнурительной ночи

и в беспокойной дрёме сны ловить

твоих теней, сознанье обмрачив?

И твой ли дух, ниспосланный тобой

за  мной неукоснительно следить,

к проказе ревновать готов любой

и в этом цель и смыслы находить?

Не так уж велика твоя любовь.

Моя её сильнее во сто крат,

меня же побеждая вновь и вновь —

быть верным стражем для тебя я рад.

Всегда я рядом с другом дорогим,

неважно, что ты где-то и с другим.

26 сентября 2014. Москва.

ДОРОЖКА В БОТАНИЧЕСКОМ САДУ

Дорожка в Ботаническом саду...

Сиреневый асфальт, покрытый охрой

из листьев, что уже не опадут

и не покроют лужи прелью мокрой

изысканной пастозности мазков,

оставленных маэстро-живописцем,

природный мир которому не нов,

и где встречает он родные лица

разлапистых дубов среди берёз,

примеривших осенние наряды,

в цветастых косах с капельками грёз

о прошлых днях.  Доверчивые взгляды

к нему обращены седых осин,

шуршащих осыпающейся кроной,

и заселённых птицами рябин

в остатках раскрасневшегося хрома.

И клёнов золочёная листва

ему призывно что-то тихо шепчет

сквозь истово-базарный птичий гвалт,

своим argot сюжет связавший крепче...

Дорожка в Ботаническом саду,

и звук шагов на фоне еле слышный,

которых непременно где-то ждут —

за тонкой гранью, кажущейся лишней...

28 сентября 2014. Москва.

64-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

When I have seen by Time's fell hand defaced

The rich proud cost of outworn buried age;

When sometime lofty towers I see down rased,

And brass eternal slave to mortal rage;

When I have seen the hungry ocean gain

Advantage on the kingdom of the shore,

And the firm soil win of the wat'ry main,

Increasing store with loss, and loss with store;

When I have seen such interchange of state,

Or state itself confounded to decay,

Ruin hath taught me thus to ruminate:

That Time will come and take my love away.

This thought is as a death, which cannot choose

But weep to have that which it fears to lose.

***

Подстрочник

Когда я вижу, как обезображено беспощадной рукой Времени

то, что было богатством и гордостью изжитого

и похороненного века;

когда я вижу порой, что сровнены с землей величественные

башни

и вечная бронза во власти смертельной стихии разрушения;

когда я вижу, как голодный океан

наступает на царство суши,

а твердая почва одерживает победу над водами,

увеличивая изобилие за счет потерь и потери за счет изобилия;

когда я вижу такие перемены в состоянии

или то, как высшее состояние приходит к краху, -

все это разрушение учит меня думать:

такое Время придет и заберет мою любовь.

Эта мысль подобна смерти, с ней остается только

рыдать о том, что имеешь, но боишься потерять.

***

Когда я вижу, как рука времён

калечит то, что создано в веках;

что башен грозный облик погребён,

и вечной меди уготовлен прах;

когда я вижу океана пасть,

сжирающую жадно суши плоть,

и почву, утверждающую власть,

всесильность вод стараясь побороть;

когда всё это видеть мне дано

и даже стран стремительный распад,

я понимаю только лишь одно:

не избежать мне горестных утрат.

И эта мысль подобна смертной мгле.

Нет ничего, что вечно на Земле.

2 октября 2014. Москва.

62-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Sin of self-love possesseth all mine eye,

And all my soul, and all my every part;

And for this sin there is no remedy,

It is so grounded inward in my heart.

Methinks no face so gracious is as mine,

No shape so true, no truth of such account,

And for myself mine own worth do define,

As I all other in all worths surmount.

But when my glass shows me myself indeed,

Beated and chopped with tanned antiquity,

Mine own self-love quite contrary I read;

Self so self-loving were iniquity.

Tis thee (my self) that for myself I praise,

Painting my age with beauty of thy days.

***

Подстрочник

Грех себялюбия целиком владеет моими глазами

и всей моей душой и всем мной безраздельно,

и от этого греха нет исцеления,

так глубоко он укоренился в моем сердце.

Мне кажется, что ни у кого нет такого очаровательного лица,

как у меня,

такой совершенной формы, такой большой добродетели,

и я сам определяю собственное достоинство,

поскольку я всех других по всем достоинствам превосхожу.

Но когда мое зеркало показывает мне меня _таким, каков_

я на самом деле,

потасканного, в глубоких морщинах {*}, задубленного от

времени,

свою любовь к себе я понимаю наоборот:

так любить себя было бы чудовищно;

это тебя - то есть себя - я восхваляю в себе,

украшая свою старость красотой твоих дней.

***

Грех себялюбия владеет мной:

глазами, телом — каждою частицей.

Не побороть сей грех душе больной —

так в сердце он сумел укорениться.

Милее нету моего лица,

и безупречно формы первородство,

владеющее, волею творца,

над формами другими превосходством.

Но стоит лишь мне в зеркало взглянуть,

себя увидев  в старческих морщинах,

простых вещей я понимаю суть,

и что собой гордиться нет причины.

Тебя в себе я искренне хвалю,

поскольку, хоть и старый, но люблю...

3 октября 2014. Москва.

63-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Against my love shall be as I am now,

With Time's injurious hand crushed and o'erworn;

When hours have drained his blood and filled his brow

With lines and wrinkles; when his youthful morn

Hath travelled on to age's steepy night,

And all those beauties whereof now he's king

Are vanishing, or vanished out of sight,

Stealing away the treasure of his spring:

For such a time do I now fortify

Against confounding age's cruel knife

That he shall never cut from memory

My sweet love's beauty, though my lover's life.

His beauty shall in these black lines be seen,

And they shall live, and he in them still green.

***

Подстрочник

Против того времени, когда мой возлюбленный станет таким,

как я сейчас -

разбитым и потрепанным губительной рукой Времени, -

когда часы истощат его кровь и покроют его лоб

линиями и морщинами; когда его юное утро

поедет по крутой дороге к ночи старости

и все те красоты, королем которых он является сейчас,

будут исчезать или уже исчезнут с глаз,

похищая сокровище его весны, -

для такого времени я сейчас строю укрепления

против жестокого ножа губительной старости,

чтобы он не вырезал из памяти

красоту моего возлюбленного, хотя этот нож уничтожит его

жизнь.

Его красота будет видна в этих черных строках, -

они будут жить, и он в них пребудет цветущим.

***

Наступит время, и моя любовь

такой же станет, как и я сейчас:

когда часы её иссушат кровь

и сеть морщин раскинут возле глаз;

когда беспечной юности рассвет

фатально устремится в старость-ночь,

и красота начнёт держать ответ,

исход весны не в силах превозмочь.

Для той поры мне надо укрепить

себя, чтоб не терзал жестокий нож,

легко способный память оскопить,

любовь и нежность превращая в ложь.

Помочь мне сможет чёрная строка,

мою любовь прославив на века.

4 октября 2014. Москва.

65-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Since brass, nor stone, nor earth, nor boundless sea,

But sad mortality o'ersways their power,

How with this rage shall beauty hold a plea,

Whose action is no stronger than a flower?

О how shall summer's honey breath hold out

Against the wrackful siege of batt'ring days,

When rocks impregnable are not so stout,

Nor gates of steel so strong, but Time decays?

О fearful meditation! Where, alack,

Shall Time's best jewel from Time's chest lie hid?

Or what strong hand can hold this swift foot back,

Or who his spoil of beauty can forbid?

О none, unless this miracle have might,

That in black ink my love may still shine bright.

***

Подстрочник

Раз бронзу, и камень, и землю, и бескрайнее море -

все пересиливает прискорбная бренность,

как же против этой стихии выступать [судиться] красоте,

чьи позиции не сильнее, чем у цветка?

О как медовому дыханию лета устоять

против уничтожающей осады сокрушительных дней,

когда неприступные скалы не так крепки

и стальные ворота не так прочны, чтобы избежать

разрушения Временем?

О пугающая мысль! Увы, где же

лучший драгоценный камень Времени укроется от сундука

Времени?

Или - какая сильная рука может удержать его (Времени)

быстрые ноги,

или - кто может запретить ему порчу красоты?

О, никто, если только не совершится то чудо,

что в моих чернилах моя любовь будет вечно ярко сиять.

***

Раз меди с камнем, морю и земле

не избежать прискорбной смерти, как

бороться с ней обычной красоте,

чья сила не сильней, чем у цветка?

И как дыханье лета — чистый мёд —

сберечь в осаде смертоносных дней,

когда скале не выдержать их гнёт,

поскольку Время всех приград сильней?

Испуган мыслью! Где тебя укрыть,

забвения избегнув пустоты?

Кто может бег времён остановить,

чтоб не губил твоей он красоты?

Никто, но если в мире чуда ждут,

мои чернила жизнь тебе дадут.

6 октября 2014. Москва.

68-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Thus is his cheek the map of days outworn,

When beauty lived and died as flowers do now,

Before these bastard signs of fair were borne,

Or durst inhabit on a living brow;

Before the golden tresses of the dead,

The right of sepulchres, were shorn away,

To live a second life on second head;

Ere beauty's dead fleece made another gay:

In him those holy antique hours are seen,

Without all ornament, itself and true,

Making no summer of another's green,

Robbing no old to dress his beauty new;

And him as for a map doth Nature store,

To show false Art what beauty was of yore.

***

Подстрочник

Таким образом, его лицо [щека] - образец минувших дней,

когда красота жила и умирала, как теперь - цветы,

до того, как эти незаконные символы красоты стали носиться

людьми

и посмели поселиться на живом лбу;

до того, как золотистые локоны мертвых -

достояние могил - стали отстригаться,

чтобы получить другую жизнь на другой голове,

прежде чем мертвая шевелюра красоты стала украшать другого.

В нем видны эти благословенные старые времена -

красота без приукрашиваний, подлинная и истинная,

когда не творили себе лето из чужого цветения,

не грабили старого, чтобы дать своей красоте новый наряд.

И Природа его хранит как образец,

чтобы показать фальшивому Искусству, какой красота

была прежде.

***

Его лицо — образчик прежних дней,

где красота являлась без прикрас

искусственно наложенных теней

и фальши макияжной возле глаз;

без блеска златокудрых париков,

чьи волосы изъяты из могил

усопших и отживших век голов

тех, кто когда-то вместе с ними жил.

Остался в нём благословенный след

времён, умевших подлинность ценить

и свой нести, без лживых красок, свет,

и свой наряд по-своему носить.

Природа чтит заветный образец,

чтоб знала фальшь красот былых венец.

7 октября 2014. Москва.

69-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Those parts of thee that the world's eye doth view

Want nothing that the thought of hearts can mend;

All tongues (the voice of souls) give thee that due,

Utt'ring bare truth, even so as foes commend,

Thy outward thus with outward praise is crowned,

But those same tongues that give thee so thine own,

In other accents do this praise confound

By seeing farther than the eye hath shown.

They look into the beauty of thy mind,

And that in guess they measure by thy deeds;

Then, churls, their thoughts (although their eyes were kind)

To thy fair flower add the rank smell of weeds:

But why thy odour matcheth not thy show,

The soil is this, that thou dost common grow.

***

Подстрочник

Та часть тебя, которая видна глазам мира,

не лишена ничего, что могла бы пожелать сокровенная мысль;

все языки, выразители души, отдают тебе в этом должное,

говоря голую правду, и даже враги тебя хвалят.

Твоя внешность, таким образом, увенчана внешней хвалой,

но те же языки, которые воздают тебе то, что тебе причитается,

в других словах эту хвалу опровергают,

когда глядят дальше, чем показывает глаз.

Они смотрят на красоту твоей души

и, в своих догадках, измеряют ее твоими поступками;

тогда в своих мыслях эти скряги - хотя бы их глаза были

добрыми, -

к твоему прекрасному цветку добавляют зловоние сорняков.

Но почему твой запах не соответствует твоему виду?

Причина  в том, что ты цветешь, доступный всем.

***

В твоих чертах, которых видит мир,

нет ничего, что надо исправлять;

для зрителя ты — истинный кумир,

твою красу и враг сумел принять.

Фасад увенчан громкой похвалой,

но тот же, кто тебя готов хвалить,

в тебе, подчас, находит смысл другой

и смотрит дальше, так как может зрить.

Прекрасен только твой наружный вид,

а он не соответствует делам;

и как бы ни был внешне ты открыт,

подобен ты обычным сорнякам.

Но почему видна так явно ложь?

Всё потому, что ты для всех цветёшь.

8 октября 2014. Москва.

70-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

That thou are blamed shall not be thy defect,

For slander's mark was ever yet the fair;

The ornament of beauty is suspect,

A crow that flies in heaven's sweetest air.

So thou be good, slander doth but approve

Thy worth the greater, being wooed of time,

For canker vice the sweetest buds doth love,

And thou present'st a pure unstained prime.

Thou hast passed by the ambush of young days,

Either not assailed, or victor being charged,

Yet this thy praise cannot be so thy praise

To tie up envy, evermore enlarged:

If some suspect of ill masked not thy show,

Then thou alone kingdoms of hearts shouldst owe.

***

Подстрочник

То, что тебя порицают, не должно считаться твоим изъяном,

так как прекрасное всегда было мишенью клеветы;

орнаментом красоты является подозрение -

ворона, летающая в чистейшем воздухе небес.

Так что, будь ты хорошим, клевета тем более подтвердит

твое достоинство, подвергающееся соблазнам времени,

так как порча любит самые сладостные бутоны,

а ты представляешь собой чистый, незапятнанный расцвет.

Ты миновал опасности [засаду] юных дней,

или не подвергшись нападению, или атакованный, но выйдя

победителем;

это похвально, но этого недостаточно,

чтобы сдержать [связать] вечно растущую зависть.

Если бы подозрение в пороке не бросало тень на твою

красоту,

тогда ты один владел бы королевствами сердец.

***

Ты порицаем, это — не беда,

прекрасное готов порочить бес.

Не спрятаться от слухов никуда —

ворон в прозрачной вечности небес.

Ты — чист, что удручает клевету,

пускающую в дело злую лесть,

которая боится красоту,

несущую достоинство и честь.

Ты миновал опасность юных лет,

сумев в нелёгких схватках побеждать,

но так и не сумел найти ответ

завистникам, чтоб зависть их сдержать.

Когда б не тень на теле красоты,

сердцами всех владел бы только ты.

9 октября 2014. Москва.

ИЗ ВЕЧНОСТЬЮ ОКРАШЕННОГО ЦВЕТА...

                               Аарону Априлю*

Из вечностью окрашенного цвета

глядят загадки спрятавшихся лиц,

заветных смыслов ищущих ответа

в отзывчивости взглядов-вспышках блиц.

Они со стен задумчиво внимают

эпохам, дням, минутам и годам,

которых череда других сменяет,

пройдясь по деревням и городам,

по жизням человеческим и судьбам,

пророков не найдя в своей стране,

покинутой давно, но не подсудной

и ставшей непонятней и странней.

Глядят в себя вернувшиеся лица,

простив безлюдный выставочный зал,

как будто  бы приехали проститься

перед своим отъездом на вокзал,

с которого отходит чудо-поезд

куда-то под святые небеса,

где бродят, как по высохшему полю,

знакомые до боли голоса,

знакомых звуков призрачное эхо

и запахов знакомых аромат,

пока не подытожит время вехи,

отчаянно зовущие назад

в загадки зашифрованного цвета

и отрешённость спрятавшихся лиц,

по-прежнему не знающих ответов

на тексты вопрошающих страниц...

9 октября 2014. Москва.

* - стихотворение написано после посещения выставки работ Аарона Априля

в Москве, в Музее современного искусства на Гоголевском бульваре 9 октября 2014.

71-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

No longer mourn for me when I am dead

Than you shall hear the surly sullen bell

Give warning to the world that I am fled

From this vile world with vildest worms to dwell;

Nay, if you read this line, remember not

The hand that writ it, for I love you so

That I in your sweet thoughts would be forgot,

If thinking on me then should make you woe.

Or if (I say) you look upon this verse,

When I (perhaps) compounded am with clay,

Do not as much as my poor name rehearse,

But let your love even with my life decay,

Lest the wise world should look into your moan,

And mock you with me after I am gone.

***

Подстрочник

Когда я умру, оплакивай меня не дольше,

чем будешь слышать угрюмый колокол,

оповещающий мир, что я бежал

из этого низкого [подлого, мерзкого] мира, чтобы поселиться

с нижайшими червями.

Даже если прочитаешь эту строку, не вспоминай

руки, которая ее написала, ибо я люблю тебя так,

что хотел бы быть забытым тобою и в сокровенных мыслях,

если мысли обо мне причинят тебе страдание.

Или если, говорю я, ты взглянешь на эти стихи,

когда, возможно, я уже смешаюсь с глиной,

ты даже моего бедного имени не повторяй,

но пусть твоя любовь погибнет с моей жизнью,

чтобы всеведущий мир не заметил твоего плача

и не осмеял тебя из-за меня, когда меня не будет.

***

Когда умру, оплакивай меня,

пока не смолкнет колокольный звон

по мне, что подлый мир я поменял

на мир червей, из жизни выйдя вон.

Не вспоминай писавшего сонет,

коль эти строки вздумаешь читать;

забудь его, вот мой простой совет,

из-за него не следует страдать.

Но если на стихи ты кинешь взгляд,

когда меня покроет глины слой,

не возвращайся мыслями назад,

и пусть любовь твоя умрёт со мной,

чтобы никто не осмеял беду,

когда, мой друг, навеки я уйду.

10 октября 2014. Москва.

72-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

О lest the world should task you to recite

What merit lived in me that you should love,

After my death (dear love) forget me quite;

For you in me can nothing worthy prove,

Unless you would devise some virtuous lie

To do more for me than mine own desert,

And hang more praise upon deceased I

Than niggard truth would willingly impart:

О lest your true love may seem false in this,

That you for love speak well of me untrue,

My name be buried where my body is,

And live no more to shame nor me nor you

For I am shamed by that which I bring forth,

And so should you, to love things nothing worth.

***

Подстрочник

Чтобы мир не заставил тебя рассказывать,

какие во мне были достоинства, заслуживавшие твоей любви,

после моей смерти, любовь моя, забудь меня совсем,

так как ты не сможешь доказать, что во мне было что-то

ценное,

если только не изобретешь какую-нибудь благородную ложь,

чтобы сделать для меня больше, чем я заслуживаю,

и воздать [навесить] больше хвалы мне, покойному,

чем скупая правда сообщила бы по своей воле.

О, чтобы твоя подлинная любовь не показалось фальшивой

оттого,

что ты, из любви меня хваля, говоришь неправду,

пусть мое имя будет похоронено там же, где мое тело,

и не будет больше жить, чтобы не позорить ни тебя, ни меня,

так как мне стыдно за то, что я произвожу на свет,

и тебе должно быть стыдно за свою любовь к никчемным

***

И как бы мир тебя не заставлял

придумывать рассказы обо мне,

похорони со мной свой идеал,

для зрителей посредственный вполне;

ну разве что, облагородив ложь,

меня возвысишь больше чем я есть,

и мёртвому хвалу изобретёшь,

призвав на помощь выдумку и лесть.

А чтоб любовь от фальши защитить,

неправду выставляя на показ,

полезно с телом имя схоронить,

чтоб им, ничтожным, не позорить нас.

Меня съедает постоянный стыд,

ведь у твоей любви — никчемный вид.

12 октября 2014. Москва.

73-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

That time of year thou mayst in me behold

When yellow leaves, or none, or few, do hang

Upon those boughs which shake against the cold,

Bare ruined choirs, where late the sweet birds sang.

In me thou seest the twilight of such day

As after sunset fadeth in the west,

Which by and by black night doth take away,

Death's second self, that seals up all in rest.

In me thou seest the glowing of such fire

That on the ashes of his youth doth lie,

As the death-bed whereon it must expire,

Consumed with that which it was nourished by.

This thou perceiv'st, which makes thy love more strong,

To love that well which thou must leave ere long.

***

Подстрочник

Во мне ты видишь то время года,

когда желтые листья - их или нет совсем, или мало — висят (свисают)

на трясущихся от холода ветвях, -

оголенных разрушенных хорах, где недавно пели сладкоголосые

птицы.

Во мне ты видишь сумерки дня,

который после захода солнца угасает на западе;

его быстро забирает черная ночь -

второе "я" Смерти, все опечатывающая покоем.

Во мне ты видишь сияние такого огня,

который покоится на золе своей юности,

как на смертном ложе, где он должен угаснуть,

поглощенный тем, что его питало.

Ты это осознаешь, и это делает твою любовь сильнее,

заставляя любить преданно то, что ты должен вскоре

потерять.

***

Во мне ты видишь промежуток дней,

когда листвы закончен хоровод

среди пустых от холода ветвей,

где  завершил концерт свой птичий сход.

Во мне ты видишь сумеречный час,

пленяющий закатной красотой

и ночью ускользающий от нас,

в тиши предсмертной находя покой.

Во мне ты видишь всполохи огня —

минувших дней неизгладимый след,

который, к невозвратному маня,

живёт ещё дыханьем юных лет.

Ты видишь всё, и потому — люби,

поскольку быстротечны наши дни.

13 октября 2014. Москва.

74-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

But be contented when that fell arrest

Without all bail shall carry me away,

My life hath in this line some interest,

Which for memorial still with thee shall stay.

When thou reviewest this, thou dost review

The very part was consecrate to thee:

The earth can have but earth, which is his due;

My spirit is thine, the better part of me.

So then thou hast but lost the dregs of life,

The prey of worms, my body being dead,

The coward conquest of a wretch's knife,

Too base of thee to be remembered:

The worth of that is that which it contains,

And that is this, and this with thee remains.

***

Подстрочник

Но не горюй (будь доволен), когда этот жестокий арест

без права освобождения заберет меня отсюда;

моя жизнь продолжается в этих строчках,

которые для памяти навсегда останутся с тобой.

Читая снова это стихотворение, ты будешь видеть

ту самую часть меня, которая была посвящена тебе;

земля может получить только землю, которая ей причитается,

а мой дух - лучшая часть меня - принадлежит тебе.

Так что ты потеряешь не более чем отбросы жизни,

добычу червей, - умрет мое тело,

бесчестная добыча ножа негодяя,

слишком низменное, чтобы его помнили.

Его ценность в том, что оно содержит в себе,

то есть это мое творчество, а это останется с тобой.

***

Ты не горюй, когда арест судьбы

меня навек посадит под замок.

В своих строках завещано мне быть,

и ты их обретёшь на вечный срок.

Увидишь часть меня в моих стихах,

которую тебе я посвятил.

Из праха выйдя, превращусь я в прах,

а дух мой будет с тем, кого любил.

Потерей станет смехотворный груз:

умрёт лишь тело — для червей еда —

пустяк, владеть которым может трус,

и это, право дело, — не беда.

Но бренность тела творчество таит.

Оно — в стихах. Любовь их сохранит.

13 октября 2014. Москва.

75-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

So are you to my thoughts as food to life,

Or as sweet seasoned showers are to the ground;

And for the peace of you I hold such strife

As 'twixt a miser and has wealth is found:

Now proud as an enjoyer, and anon

Doubting the filching age will steal his treasure;

Now counting best to be with you alone,

Then bettered that the world may see my pleasure:

Sometime all full with feasting on your sight,

And by and by clean starved for a look;

Possessing or pursuing no delight

Save what is had or must from you be took.

Thus do I pine and surfeit day by day,

Or gluttoning on all, or all away.

***

Подстрочник

Для моих мыслей ты - как пища для жизни

или как свежие благоуханные  ливни - для земли,

и ради твоего спокойствия я веду такую борьбу,

какая бывает между скупцом и его богатством:

то он горд, наслаждаясь им, а то

опасается, что вороватый век украдет его сокровище;

то я считаю, что лучше всего быть с тобой наедине,

то полагаю, что еще лучше, чтобы мир видел мою радость;

порой пресыщен пиршеством - созерцанием тебя,

но скоро снова совсем изголодаюсь по взгляду на тебя,

не имея и не ища других удовольствий,

кроме того, что я получил или должен получить от тебя.

Так я чахну (изнываю) и предаюсь излишествам изо дня в день -

или обжираюсь всем, или лишен всего.

***

Ты для меня — как для людей еда,

как ливни для засушливой земли;

с самим собой враждую я всегда,

тебя, моё добро, не поделив.

То горд я, наслаждаясь им, а то,

век воровства пытаясь обмануть,

скрываю, не увидел чтоб никто,

иль радуюсь, его восславив суть.

Порою пресыщаюсь я тобой,

но вскоре вновь ищу любимый взгляд;

поскольку безразличен мне другой,

к тебе спешу вернуться я назад.

Знать суждено мне так тебя любить,

всю жизнь решая: «Быть или не быть!»

14 октября 2014. Москва.

76-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Why is my verse so barren of new pride?

So far from variation or quick change?

Why with the time do I not glance aside

To new-found methods and to compounds strange?

Why write I still all one, ever the same,

And keep invention in a noted weed,

That every word doth almost tell my name,

Showing their birth, and where they did proceed?

О know, sweet love, I always write of you,

And you and love are still my argument;

So all my best is dressing old words new,

Spending again what is already spent:

For as the sun is daily new and old,

So is my love still telling what is told.

***

Подстрочник

Почему мои стихи настолько лишены новомодного

великолепия -

Так далеки от разнообразия и быстрых перемен?

Почему я не обращаюсь, вместе с временем,

к новообретенным методам и странным сочетаниям?

Почему я пишу постоянно одно и то же, всегда одинаково,

и одеваю воображение в ту же знакомую одежду,

так что каждое слово почти называет мое имя,

обнаруживая свое рождение и происхождение?

О, знай, любовь моя, я всегда пишу о тебе,

и ты и любовь - моя постоянная тема,

так что лучшее, что я могу, - это нарядить старые слова

по-новому,

тратя опять то, что уже потрачено.

Ведь солнце каждый день и ново и старо,

так и моя любовь постоянно говорит то, что уже сказано.

***

Зачем мои стихи я обделил

вниманьем новомодных перемен

и стилю до сих пор не изменил,

подвигнув строчки на эксперимент?

Зачем одно и то же я пишу,

лишая мысли красочных одежд,

а в образах себя я нахожу

с себе присущим ворохом надежд?

Затем, что о тебе мои слова,

и в них всегда живёт моя любовь,

которая, как вечный мир, стара,

но к ней я возвращаюсь вновь и вновь.

Ведь солнца луч одним огнём горит,

так и любовь всё то же говорит.

14 октября 2014. Москва.

ГОДА ПРОХОДЯТ, ВРЕМЯ ТОРОПЯ...

Года проходят, время торопя,

в туман запрятав дальнюю  дорогу,

оставив напоследок только пядь

перед своим прощальным криком: «Трогай!»

И вздрогнет тройка, продолжая путь

по колее кончающейся жизни

за эха отголоском «не — за  — будь...»

под бубенцовый звон печальной мысли

о том, что я когда-нибудь вернусь

в тот промежуток дней с надеждой зыбкой

длиной в три дня... Ну где же ты, Мисюсь,

с  твоею, «как душа лица», улыбкой?..

15 октября 2014. Москва.

77-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Thy glass will show thee how thy beauties wear,

Thy dial how thy precious minutes waste,

The vacant leaves thy mind's imprint will bear,

And of this book, this learning mayst thou taste:

The wrinkles which thy glass will truly show

Of mouthed graves will give thee memory;

Thou by the dial's shady stealth mayst know

Time's thievish progress to eternity;

Look what thy memory cannot contain

Commit to these waste blanks, and thou shalt find

Those children nursed, delivered from thy brain,

To take a new acquaintance of thy mind.

These offices, so oft as thou wilt look,

Shall profit thee, and much enrich thy book.

***

Подстрочник

Твое зеркало покажет тебе, как изнашиваются твои прелести,

часы (циферблат) - как истекают драгоценные минуты,

а чистые листы будут хранить отпечаток твоей души (ума),

и из этой книги ты можешь вкусить такое знание:

морщины, которые твое зеркало тебе правдиво покажет,

напомнят тебе о раскрытом зеве могилы;

по тому, как украдкой движется тень в часах, ты можешь

постичь вороватое движение времени к вечности;

а все, что твоя память не может удержать,

доверь этим пустым страницам, и потом ты обнаружишь

взращенными этих детей, рожденных твоим умом,

чтобы с ними снова познакомилась твоя душа (ум).

Эти услуги зеркала и часов - в той мере, насколько

часто ты будешь смотреть,

принесут тебе пользу и сильно обогатят твою книгу.

***

О красоте у зеркала спроси,

минутный бег покажет циферблат,

листам бумаги — мыслей не сносить,

а в книге жизни — грустных знаний клад.

Лицо под сетью старческих борозд,

напомнит о могильной темноте,

и воровского времени вопрос

тебя приблизит к знаковой черте.

Тогда воспоминания твои

доверятся страницам и потом

детей взращённых обнаружишь и

обрящешь породившим их умом.

Так зеркало и быстрый бег минут

богатством книги быть не преминут.

15 октября 2014. Москва.

78-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

So oft have I invoked thee for my Muse,

And found such fair assistance in my verse,

As every alien pen hath got my use,

And under thee their poesy disperse.

Thine eyes, that taught the dumb on high to sing,

And heavy ignorance aloft to fly,

Have added feathers to the learned's wing

And given grace a double majesty.

Yet be most proud of that which I compile,

Whose influence is thine, and born of thee:

In others' works thou dost but mend the style,

And arts with thy sweet graces graced be;

But thou art all my art, and dost advance

As high as learning my rude ignorance.

***

Подстрочник

Я так часто призывал тебя как свою Музу

и находил _в тебе_ такую добрую помощь для своих стихов,

что каждое чужое перо присвоило мой обычай (что каждое другое перо использовало для себя)

и, прикрываясь тобой, распространяет свою поэзию.

Твои глаза, которые научили  немого петь во весь голос,

а тяжкое невежество - летать в вышине,

теперь добавили перьев к крыльям ученых

и придали изяществу двойное великолепие.

И все же гордись более всего тем, что слагаю я,

у которого все влияние - твое и рождено от тебя;

в произведениях других ты всего лишь улучшаешь стиль,

и искусства лишь украшаются твоей драгоценной красой.

Но для меня ты - все мое искусство и возвышаешь

до учености мое грубое невежество.

***

Так часто ты моею музой был

и помогал собой моим стихам,

что и другой в них помощь находил,

прикрыв чужим, что сочиняет сам.

Твои глаза немого учат петь,

а глупое невежество — летать,

кто видит, с ними может в корень зреть

и глубины изяществу придать.

Но гордым будь за дел моих итог,

здесь всё —  твоё и рождено тобой,

в других, всего лишь, ты улучшил слог

и стиль преобразил своей красой.

Моё ж искусство в целом создал ты,

подняв его до высшей красоты.

15 октября 2014. Москва.

79-Й СОНЕТ В.ШЕКПИРА

Whilst I alone did call upon thy aid,

My verse alone had all thy gentle grace,

But now my gracious numbers are decayed,

And my sick Muse doth give another place.

I grant (sweet love) thy lovely argument

Deserves the travail of a worthier pen,

Yet what of thee thy poet doth invent

He robs thee of, and pays it thee again:

He lends thee virtue, and he stole that word

From thy behaviour; beauty doth he give,

And found it in thy cheek; he can afford

No praise to thee but what in thee doth live.

Then thank him not for that which he doth say,

Since what he owes thee, thou thyself dost pay.

***

Подстрочник

Пока я один взывал к твоей помощи,

мои стихи одни воплощали все твое изящество,

но теперь мои изящные стихи в упадке,

и моя больная Муза уступает место другому.

Я признаю, любовь моя, что твоя милая тема

заслуживает труда более достойного пера,

и все же что бы о тебе ни сочинил поэт,

он все ворует у тебя, а потом возмещает тебе же:

он наделяет тебя добродетелью, но само это слово он украл

у твоего поведения; он придает тебе красоту,

но он лишь нашел ее в твоем лице [щеке]; он не может воздать

тебе никакой хвалы, кроме повторения того, что уже в тебе живет.

Поэтому не благодари его за то, что он говорит,

поскольку то, что он должен воздать тебе, ты платишь сам.

***

Когда-то я один к тебе взывал,

изяществом твоим наполнив стих,

который нынче стройность потерял,

оставив пенье Музы для других.

Я признаю, что милый образ твой

воспеть должно большое мастерство,

но, вдохновляясь каждый раз тобой,

поэт твоё ворует естество:

он добродетель у души крадёт

а у лица — законы красоты;

всё повторяет, что в тебе живёт,

и в каждой строчке оживаешь ты.

Поэт лишь то рассказывает нам,

что ты отдал и чем ты платишь сам.

16 октября 2014. Москва.

80-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

О how I faint when I of you do write,

Knowing a better spirit doth use your name,

And in the praise thereof spends all his might,

To make me tongue-tied Speaking of your fame.

But since your worth (wide as the ocean is)

The humble as the proudest sail doth bear,

My saucy bark (inferior far to his)

On your broad main doth wilfully appear.

Your shallowest help will hold me up afloat,

Whilst he upon your soundless deep doth ride,

Or (being wracked) I am a worthless boat,

He of tall building and of goodly pride.

Then if he thrive and I be cast away,

The worst was this: my love was my decay.

***

Подстрочник

О, как меня лишает сил, когда я пишу о тебе,

знание, что превосходящий меня дух использует твое имя

и на хвалу тебе расходует всю свою силу,

так что сковывает мой язык, когда я говорю о твоей славе.

Но поскольку твои достоинства, обширные, как океан,

несут на себе равно скромный и самый гордый парус,

моя дерзкая ладья, много уступающая его кораблю,

своевольно появляется на твоей морской шири.

Твоя самая мелкая помощь удержит меня на плаву,

тогда как он поплывет по твоей бездонной глубине,

или, потерпев крушение, я стану никчемной лодкой,

а он останется кораблем величественной и прекрасной

постройки.

Тогда, если он будет преуспевать, а я буду выброшен

на берег,

то худшее будет в том, что моя любовь стала моим крахом.

***

Слабеет слог мой, если узнаю,

какой поэт воспеть тебя готов,

творению отдав всю мощь свою.

Тогда лишаюсь силы я и слов.

Ты — океан, которого люблю.

А паруса над ним — мои стихи.

И пусть челнок уступит кораблю,

он не боится происков стихий —

держаться будет средь строптивых волн,

пока корабль над бездною плывёт.

Иль, потонув, никчемным станет чёлн,

а кораблю достанется почёт.

Но если мне беды не миновать,

из-за любви могу я всё отдать.

16 октября 2014. Москва.

КОТОРЫЙ ГОД...

В моём окне желтеющей листвы

кружится ежедневный хоровод,

к которому  я так и не привык,

хоть осень и встречаю  каждый год.

Так каждый год смотрю на листопад

и вспоминаю летние деньки,

порой подряд, а чаще  невпопад,

и думаю о том, как далеки

и поле, и река, и старый дом

с тропинкой, чуть заросшей у крыльца;

и сад с плодово-ягодным ковром;

и клёнов молодые деревца,

возникшие как будто невзначай

вдоль рабицы,  раскрученной в забор;

и у калитки красный иван-чай;

и ласточек весёлый разговор;

и пижмы позолоченный мотив,

цикорием разбавленный слегка

подружке-повилике  супротив,

шуршащий под напевом ветерка;

и шашлыковый запах от костра;

и сладость «луховицких» огурцов;

и ром, приоткрывающий астрал

в компании соседских «мудрецов»;

и в час вечерний сигаретный дым,

грустинкой уплывающий в закат,

с судьбой печальной — вечно быть одним —

всё время возвращающей назад,

туда, где осень кружит хоровод

желтеющей за окнами листвы...

И так — из года в год, из года в год...

который год, как стали мы на Вы...

16 октября 2014. Москва.

81-Й СОНЕТ В. ШЕКСПИРА

Or shall I live your epitaph to make,

Or you survive when I in earth am rotten,

From hence your memory death cannot take,

Although in me each part will be forgotten.

Your name from hence immortal life shall have,

Though I (once gone) to all the world must die;

The earth can yield me but a common grave,

When you intombed in men's eyes shall lie:

Your monument shall be my gentle verse,

Which eyes not yet created shall o'er-read,

And tongues to be your being shall rehearse,

When all the breathers of this world are dead;

You still shall live (such virtue hath my pen)

Where breath most breathes, even in the mouths of men.

***

Подстрочник

Я ли доживу до того, чтобы составить тебе эпитафию,

или ты еще будешь жив, когда я сгнию в земле,

отсюда твою память смерть не сможет забрать,

хотя я буду всецело забыт.

Твое имя отсюда получит бессмертную жизнь,

хотя я, скончавшись, должен буду для всего мира умереть.

Земля может предоставить мне только простую могилу,

тогда как ты пребудешь в гробнице людских (мужских) глаз;

памятником тебе станут мои нежные стихи,

которые будут перечитывать глаза людей, еще не рожденных

на свет,

и будущие языки будут заново рассказывать о твоем живом

существе,

когда все, кто сейчас дышит в этом мире, уже умрут.

Ты всегда будешь жить - такое свойство имеет мое перо -

там, где дыханье жизни более всего дышит жизнью, -

в устах людей.

***

Быть может,  мне — писать прощальный стих,

иль при тебе живом я буду гнить,

но смерть не в силах строк убить моих,

где без меня всегда ты будешь жить.

Тебя увековечит мой сонет,

когда умру, оставив пару фраз.

Могильный холмик уничтожит свет,

а ты пребудешь среди тысяч глаз.

И нежность слов, как памятник судьбе,

в котором ты останешься на век,

поведает стихами о тебе,

когда родится новый человек.

Ты вечность обретёшь в моих стихах

с твоим дыханьем на людских устах.

17 октября 2014. Москва.

82-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

I grant thou wert not married to my Muse,

And therefore mayst without attaint o'erlook

The dedicated words which writers use

Of their fair subjects, blessing every book.

Thou art as fair in knowledge as in hue,

Finding thy worth a limit past my praise,

And therefore art inforced to seek anew

Some fresher stamp of the time-bettering days.

And do so, love; yet when they have devised

What strained touches rhetoric can lend,

Thou, truly fair, wert truly sympathised

In true plain words by the true-telling friend;

And their gross painting might be better used

Where cheeks need blood; in thee it is abused.

***

Подстрочник

Я признаю, что ты не связан браком с моей Музой

и, значит, можешь без позора для себя прочитывать

слова посвящений, которые пишущие употребляют,

говоря о своих прекрасных предметах, чтобы благословить

каждую книгу.

Ты так же совершенен умом, как и внешностью,

и, находя, что твои достоинства превосходят мою хвалу,

ты вынужден поэтому искать снова

какую-то более свежую хвалу, несущую печать этого

усовершенствованного времени.

Так и делай, любовь моя; но все же, пока они придумывали,

какие неестественные приемы может дать риторика,

ты, истинно прекрасный, был истинно отображен

в простых истинных словах своего истинного друга;

а их грубое художество лучше бы применять там,

где щекам недостает крови; для тебя она неуместна.

***

Я признаю, что твой расторгнут брак

с моею Музой. Видно, потому

постыдной лести ты давно не враг

и дал поблажку сердцу и уму.

Твоё лицо — душе твоей подстать,

но им чужой хвалы не достаёт,

её-то ты и вынужден искать

у времени, зовущего вперёд.

Ищи её, ищи, любовь моя,

в той лести, что риторикой пьяна,

но только знай, что красота твоя,

в моих простых словах отражена.

Где крови израсходован лимит,

там лесть нужна. В тебе же кровь кипит.

17 октября 2014. Москва.

ПРОМОЗГЛОЙ ОСЕНЬЮ...

Промозглой осенью в душе

встречаю осень,

а с ней затасканный сюжет

погодой — о земь...

Сквозь запотевшее окно —

двора пространство

кружится с ветром заодно

в седом убранстве...

Мой облетевший карагач

изводит морось.

На ветках — слёзы: чей-то плач

о жизни порознь...

Линялых листьев хоровод

от снега чахнет...

И всё идёт, как каждый год...

Зимою пахнет...

17 октября 2014. Москва.

83-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

I never saw that you did painting need,

And therefore to your fair no painting set;

I found (or thought I found) you did exceed

The barren tender of a poet's debt:

And therefore have I slept in your report,

That you yourself, being extant, well might show

How far a modern quill doth come too short,

Speaking of worth, what worth in you doth grow.

This silence for my sin you did impute,

Which shall be most my glory, being dumb,

For I impair not beauty, being mute,

When others would give life, and bring a tomb.

There lives more life in one of your fair eyes

Than both your poets can in praise devise.

***

Подстрочник

Я никогда не видел, чтобы ты нуждался в приукрашивании,

и поэтому к твоей красоте никакого приукрашивания

не применял;

я обнаруживал - или думал, Что обнаруживал, - что ты выше

того пустого славословия, которое поэты предлагают в уплату

своего долга.

Я потому ничего не делал (спал) для твоего прославления,

что ты сам, живой, был свидетельством тому,

насколько современное перо не справляется (слишком короткое),

говоря о достоинствах, с описанием достоинств, которые

процветают в тебе.

Это молчание ты мне вменил в грех,

тогда как оставаться бессловесным - моя самая большая

заслуга,

ведь, будучи немым (без звука), я не наношу вреда красоте,

когда другие желали бы дать ей жизнь, а приносят могилу.

В каждом из твоих прекрасных глаз больше жизни,

чем оба твоих поэта могут изобрести для хвалы.

***

Я никогда не видел, чтобы ты

прикрасить красоту свою хотел,

достигнув, как  казалось, высоты,

когда льстецы остались не у дел,

и потому так долго я молчал.

Ты понял сам беспомощность пера,

бессильного к тебе найти ключа — 

достоинств восхваляющих тирад.

Моё  молчанье  ты назвал грехом,

но зла лишён немого разговор.

Другой же лесть скрывает за стихом,

им вынося лишь смертный приговор.

В твоих глазах загадка жизни есть,

им не нужна бесчувственная лесть.

18 октября 2014. Москва.

84-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Who is it that says most which can say more

Than this rich praise - that you alone are you,

In whose confine immured is the store

Which should example where your equal grew?

Lean penury within that pen doth dwell

That to his subject lends not some small glory,

But he that writes of you, if he can tell

That you are you, so dignifies his story:

Let him but copy what in you is writ,

Not making worse what nature made so clear,

And such a counterpart shall fame his wit,

Making his style admired every where.

You to your beauteous blessings add a curse,

Being fond of praise, which makes your praises worse.

***

Подстрочник

Кто скажет лучше всего - кто может сказать больше,

чем эта драгоценная хвала: что ты один - такой, как ты,

заключающий в себе запас красоты и душевных качеств,

который должен был бы стать примером, если бы где-то

расцветал равный тебе?

Тощая скудость живет в том пере,

которое не придает своему предмету хотя бы_ небольшой славы,

но тот, кто пишет о тебе - если он сможет только сказать,

что ты есть ты, - облагородит свое описание.

Пусть он скопирует то, что в тебе написано природой,

не ухудшив того, что природа сделала таким совершенным,

и такая точная копия прославит его ум,

заставив всех восхищаться его стилем.

Ты к своей благословенной красоте добавляешь проклятье

тем, что любишь хвалу, отчего хвала тебе становится хуже.

***

Кто скажет больше или ярче всех

о том, что ты — один такой, как ты,

примером ставший лучшему из тех,

кто смог достичь такой же высоты?

Что за перо, когда о мастерстве

не может слов хвалебных написать?

Тебя же обнаруживший в тебе

себя достоин мастером назвать.

Копируя твоё теченье дум,

дарованный тебе природой свет,

он точной копией и свой прославит ум,

а стилем восхитит на много лет.

Так будь самим собой, отвергнув лесть,

и сохрани достоинство и честь.

20 октября 2014. Москва.

85-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

My tongue-tied Muse in manners holds her still,

While comments of your praise, richly compiled,

Reserve their character with golden quill

And precious phrase by all the Muses filed.

I think good thoughts, whilst other write good words,

And like unlettered clerk still cry 'Amen'

To every hymn that every spirit affords

In polished form of well-refined pen.

Hearing you praised, I say, "Tis so, 'tis true',

And to the most of praise add something more;

(But that is in my thought, whose love to you

(Though words come hindmost) holds his rank before.

Then others for the breath of words respect,

Me for my dumb thoughts, speaking in effect.

***

Подстрочник

Моя Муза, у которой связан язык, вежливо молчит, (моя молчащая муза до сих пор молчит)

в то время как хвалебные речи тебе, пышно (богато)составленные,

запечатлеваются в письменах золотым пером,

в драгоценных выражениях, отточенных всеми Музами.

У меня хорошие мысли, тогда как другие пишут хорошие слова,

и, как неграмотный клирик, я все время восклицаю "Аминь!"

на каждый гимн, который способный (каждый) дух рождает

в изысканной форме, утонченным пером!

Слыша, как тебя восхваляют, я говорю: "Это так, это верно",

и к самой большой хвале я добавляю что-то еще,

но это - в мыслях, где любовь к тебе

стоит в первом ряду, хотя мои слова оказываются последними.

Поэтому уважай других за воздух (дыхание) слов,

а меня - за немые мысли, которые говорят по-настоящему.

***

Моя галантна Муза и молчит,

тебе ж речей восторженных не счесть.

Их золото послушное строчит,

неся в стихах раскрашенную лесть.

Я полон дум, тебе нужны слова.

Дьячком покорным я «Аминь!» шепчу

на каждый гимн, в котором есть хвала,

и плачу и, по-прежнему, молчу.

«Всё — так, всё — так», — я про себя твержу,

когда хвалебный голос слышу вновь,

и вновь молчу и слов не нахожу.

Они — пустое, главное — любовь.

Цени других за их словесный сор,

меня — за молчаливый разговор.

20 октября 2014. Москва.

86-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Was it the proud full sail of his great verse,

Bound for the prize of all-too-precious you,

That did my ripe thoughts in my brain inhearse,

Making their tomb the womb wherein they grew?

Was it his spirit, by spirits taught to write

Above a mortal pitch, that struck me dead?

No, neither he, nor his compeers by night

Giving him aid, my verse astonishnd.

He, nor that affable familiar ghost

Which nightly gulls him with intelligence,

As victors, of my silence cannot boast;

I was not sick of any fear from thence;

But when your countenance filled up his line,

Then lacked I matter, that infeebled mine.

***

Подстрочник

Его ли гордый наполненный парус великих стихов,

держащих курс к этому бесценному трофею - тебе,

запер мои созревшие мысли в моем мозгу,

превращая для них в гробницу чрево, в котором они выросли?

Его ли дух, который духи научили писать

так, как смертным не дано, лишил меня дара речи?

Нет, это не он и не его ночные сотоварищи,

помогающие ему, привели в замешательство мой стих.

Ни он, ни его любезный знакомый дух,

который еженощно пичкает его знанием,

не могут, как победители, похвалиться моим молчанием,

я вовсе не был обессилен страхом из-за них;

Но когда твоя внешность наполнила его строки,

тогда я лишился предмета, и это обессилило мои стихи.

***

Его ли гордый парусник стихов,

к бесценному тебе держащий путь,

лишил меня и разума и слов,

гробницей чрева их меняя суть?

Не он ли, взяв у предков всё, что мог,

меня лишил способности творить?

Не он ли и друзья его в мой слог

сумели замешательство впустить?

Не он и не его знакомый дух,

поэта навещающий впотьмах,

не победили речь мою и слух

и не вселили бессловесный страх.

Когда тобой он свой наполнил стих,

тогда лишь только голос мой затих.

21 октября 2014. Москва.

87-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Farewell, thou art too dear for my possessing,

And like enough thou know'st thy estimate:

The charter of thy worth gives thee releasing;

My bonds in thee are all determinate.

For how do I hold thee but by thy granting,

And for that riches where is my deserving?

The cause of this fair gift in me is wanting,

And so my patent back again is swerving.

Thy self thou gav'st, thy own worth then not knowing,

Or me, to whom thou gav'st it, else mistaking;

So thy great gift, upon misprision growing,

Comes home again, on better judgement making.

Thus have I had thee as a dream doth flatter,

In sleep a king, but waking no such matter.

***

Подстрочник

Прощай, ты слишком дорог, чтобы я тобой владел,

И, вероятно, тебе известна твоя цена.

Привилегия твоих достоинств дает тебе свободу,

тогда как мои права на тебя ограничены,

ибо как я могу обладать тобой иначе, нежели с твоего

соизволения,

и чем я заслуживаю такое богатство?

Оснований для такого прекрасного дара во мне нет,

поэтому мой патент на обладание тобой отходит назад.

Ты дарил себя, не зная своей ценности

или же ошибаясь во мне - том, кому ты себя дарил;

поэтому твой великий дар, переросший такую недооценку,

возвращается обратно [домой] теперь, когда ты пришел

к более правильному суждению.

Так я владел тобой - как в приятном сне:

мне снилось, что я Король, а проснувшись, я увидел, что нет

ничего подобного.

***

Прощай, не в праве я тобой владеть.

Себе ты цену знаешь, вероятно,

и волен, коль свободен, всё иметь,

мои же на тебя права понятны:

дозволишь если, буду обладать.

Но чем богатство заслужить такое?

Его хозяином могу я вряд ли стать,

а мой патент на собственность — пустое.

Ты, не узнав себя, себя дарил,

поняв меня, наверное, превратно,

теперь же, надо мною воцарив,

ты понял всё и держишь путь обратно.

Тобой я, как в приятном сне, владел:

там был Король, а в жизни — не у дел.

21 октября 2014. Москва.

88-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

When thou shalt be disposed to set me light,

And place my merit in the eye of scorn,

Upon thy side against myself I'll fight,

And prove thee virtuous, though thou art forsworn :

With mine own weakness being best acquainted,

Upon thy part I can set down a story

Of faults concealed wherein I am attainted,

That thou in losing me shall win much glory;

And I by this will be a gainer too,

For, bending all my loving thoughts on thee,

The injuries that to myself I do,

Doing thee vantage, double vantage me.

Such is my love, to thee I so belong,

That for thy right myself will bear all wrong.

***

Подстрочник

Когда ты вознамеришься меня принизить

и выставить мои достоинства на осмеяние,

я выступлю на твоей стороне против себя

и буду доказывать, что ты добродетелен, хотя ты нарушил

клятву (отрёкся);

лучше всех знакомый с собственными слабостями,

выступая на твоей стороне, я могу рассказать

о скрытых пороках, которые меня бесчестят,

так чтобы, расставшись со мной, ты получил всеобщее

одобрение (победил со славой).

И я от этого тоже буду в выигрыше,

так как все мои мысли - с любовью о тебе,

и обиды, которые я наношу сам себе, -

если они благо для тебя, - вдвойне благо для меня.

Моя любовь такова - я так _всецело_ принадлежу тебе, -

что ради твоей правоты снесу любую обиду

[несправедливость].

***

Когда ты охладеешь вдруг ко мне

и бросишь, презирая и кляня,

я на твоей останусь стороне,

хоть ты успел отречься от меня.

Все слабости, во мне какие есть,

я знаю и могу тебе открыть,

мою, тем самым, опорочив честь,

чтоб смог ты победителем прослыть.

Но от меня мой выигрыш не уйдёт,

пусть я с собою — в собственной войне

и потерял  своим обидам счёт.

Всё, что — твоё, дороже мне вдвойне.

А значит, ради мнимой правоты

я всё стерплю, лишь был бы счастлив ты.

22 октября 2014. Москва.

89-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Say that thou didst forsake me for some fault,

And I will comment upon that offence;

Speak of my lameness, and I straight will halt,

Against thy reasons making no defence.

Thou canst not (love) disgrace me half so ill,

To set a form upon desired change,

As I'll myself disgrace, knowing thy will:

I will acquaintance strangle and look strange,

Be absent from thy walks, and in my tongue

Thy sweet beloved name no more shall dwell,

Lest I (too much profane) should do it wrong,

And haply of our old acquaintance tell.

For thee, against myself I'll vow debate,

For I must ne'er love him whom thou dost hate.

***

Подстрочник

Скажи, что отказался от меня из-за какого-то проступка,

и я сам буду говорить осуждающе об этом прегрешении;

заговори о моей хромоте, и я сразу начну спотыкаться (остановлюсь)

[запинаться],

против твоих доводов никак не защищаясь.

Ты не можешь, любовь моя, опорочить (опозорить) меня вполовину так зло (того, возможного плохого),

чтобы придать благовидную форму (чтобы придать соответствующую форму) желаемой перемене,

как я сам опорочу себя, зная твою волю:

я скрою [подавлю] знакомство с тобой и буду вести себя как

чужой,

буду сторониться мест, где ты бываешь, и на моем языке

твоего сладостного, возлюбленного имени больше не будет,

чтобы я, по своей простоте, не совершил ошибки

и случайно не выдал нашего старого знакомства.

Ради тебя я клянусь спорить с самим собой,

так как я не должен любить того, кого ты ненавидишь.

***

Ты назови мой самый злой порок,

его я стану тут же осуждать;

в бессилии стихов мне брось упрёк,

других тебе придётся долго ждать.

Не в силах ты унизить так меня,

тем оправдав уход перед собой,

как сам могу. И, сам себя кляня,

от всех я скрою, что знаком с тобой.

Твоих я буду сторониться мест,

чтоб имени случайно не назвать

и ненароком обронённый жест

не мог о нашей жизни рассказать.

Я спор веду со страждущей душой,

мне тот — не мил, кто для тебя — чужой.

22 октября 2014. Москва.

90-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Then hate me when thou wilt, if ever, now

Now while the world is bent my deeds to cross,

Join with the spite of Fortune, make me bow,

And do not drop in for an after-loss.

Ah do not, when my heart has scaped this sorrow,

Come in the rearward of a conquered woe;

Give not a windy night a rainy morrow,

To linger out a purposed overthrow.

If thou wilt leave me, do not leave me last,

When other petty griefs have done their spite,

But in the onset come; so shall I taste

At first the very worst of Fortune's might;

And other strains of woe, which now seem woe,

Compared with loss of thee, will not seem so.

***

Подстрочник

Что ж, отвернись от меня, когда пожелаешь, но лучше сейчас -

сейчас, когда мир вознамерился быть во всем против меня;

объединись со злобой Фортуны, заставь меня согнуться,

а не стань последней потерей.

Не приди, когда мое сердце избежит этой нынешней печали,

в арьергарде побежденного горя (возвращаясь от побеждённого горя);

не добавь к бурной ночи дождливое утро,

оттягивая задуманную погибель.

Если желаешь бросить меня, не бросай меня в последнюю

очередь,

когда другие, мелкие бедствия уже нанесут свой ущерб,

но приди с первым натиском бед, - так я испробую

сразу наихудшую силу Фортуны,

и другие горести - которые теперь кажутся горем -

по сравнению с потерей тебя уже не покажутся таковыми.

***

Уйти захочешь, так уйди сейчас —

когда весь мир со мною во вражде;

с   фортуной злобной заключи альянс,

согни, но только не сломай в беде.

И если сердце, свой продолжив стук,

смертельную тоску отправит прочь,

не добавляй дождя печальный звук

в рассвет, надеждой победивший ночь.

Желаешь всё же бросить, то бросай,

но не когда я горе укротил,

когда беда — рекою через край,

чтоб мне узнать всю мощь небесных сил.

Вот так на жизни суть прольётся свет:

тебя потеря — главная из бед.

22 октября 2014. Москва.

91-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Some glory in their birth, some in their skill,

Some in their wealth, some in their body's force,

Some in their garments, though new-fangled ill,

Some in their hawks and hounds, some in their horse;

And every humour hath his adjunct pleasure,

Wherein it finds a joy above the rest;

But these particulars are not my measure:

All these I better in one general best.

Thy love is better than high birth to me,

Richer that wealth, prouder than garments' cost,

Of more delight than hawks and horses be;

And having thee, of all men's pride I boast:

Wretched in this alone, that thou mayst take

All this away, and me most wretched make.

***

Подстрочник

Некоторые гордятся своим рождением, некоторые -

мастерством,

некоторые - богатством, некоторые - силой своего тела,

некоторые - нарядами, хотя и дурными, сшитыми по новой

моде,

некоторые - соколами и гончими, некоторые — лошадью,

и каждому нраву соответствует своя отрада,

в которой он находит наслаждение превыше всего;

но эти частности - не моя мерка;

все это я превосхожу в одном, наилучшем:

твоя любовь для меня лучше высокого рождения,

ценнее богатства, великолепнее дорогих нарядов,

доставляет большее удовольствие, чем соколы и лошади, -

и, обладая тобой, я хвалюсь всем, чем гордятся люди,

несчастный только тем, что ты можешь забрать у меня

все это, сделав меня самым несчастным.

***

Кто горд своим уменьем, кто — природой,

кто — кошельком, кто — телом и умом,

нарядом — кто-то, следуя за модой,

кто — лошадью, а кто-то — гончим псом,

и всяк свои находит предпочтенья,

которыми он сильно дорожит,

но я о них своё имею мненье:

всё — суета, с одним хочу я жить.

По мне, твоя любовь — знатнее знати,

ценней богатства, прелести шелков,

проворных гончих, лошадиной стати —

тобой одним гордиться я готов,

несчастный только тем, что можешь ты

лишить меня любимой красоты.

23 октября 2014. Москва.

И ты — опять, опять...

И ты — опять, опять... Всё время ты

мне снишься в тех коротких промежутках,

когда я сплю, во сне ловя мечты,

и просыпаться после — странно. Жутко,

открыв глаза и глядя в потолок,

ощупывать осколки привидений,

вновь ощущая бурный кровоток

и страстный жар оживших сновидений,

которые мучительно плетут

свои печально-радостные сети

и ловят в них сокровища минут,

смеющихся и плачущих как дети...

А за окном  тревожный гул машин

сквозь тяжесть ночи будоражит мысли,

врываясь в жизнь потасканной души

и там потерь выискивая смыслы...

23 октября 2014. Москва.

92-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

But do thy worst to steal thyself away,

For term of life thou art assured mine,

And life no longer than thy love will stay,

For it depends upon that love of thine.

Then need I not to fear the worst of wrongs,

When in the least of them my life hath end;

I see a better state to me belongs

Than that which on thy humour doth depend.

Thou canst not vex me with inconstant mind,

Since that my life on that revolt doth lie.

О what a happy title do I find,

Happy to have thy love, happy to die!

But what's so blessed-fair that fears no blot?

Thou mayst be false, and yet I know it not.

Подстрочник

Но соверши худшее - укради себя у меня;

все равно на срок моей жизни ты верно [гарантированно] мой,

и моя жизнь продлится не дольше, чем твоя любовь,

так как она зависит от этой твоей любви.

Значит, мне нет нужды опасаться худшего из зол (обид),

когда в наименьшем из них моя жизнь найдет свой конец;

я вижу, что мое положение лучше, чем казалось, -

оно не определяется твоим настроением (нравом).

Ты не можешь мучить меня непостоянством души (ума, своим непостоянством),

так как сама моя жизнь зависит от твоей перемены (восстаёт, противится этому).

О, какое право на счастье я нахожу -

счастье иметь твою любовь, счастье умереть!

Но есть ли что-то настолько благословенно прекрасное,

что не боится пятна?

Ты можешь быть неверен, а я - не знать об этом.

***

Попробуй у меня себя украсть,

ты всё равно останешься со мной,

пока любви я ощущаю власть

и подчиняюсь только ей одной.

И не боюсь я худшего из зол,

финалом наименьшее призвав;

я в этой жизни лучшее нашёл,

которым не командует твой нрав.

Твоё непостоянство для меня —

пустяк. Жизнь от тебя зависит впредь.

Её я лишь на счастье променял —

с любовью жить, счастливым умереть!

Но может ли быть счастье без пятна,

когда неверность друга не видна?

24 октября 2014. Москва.

93-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

So shall I live, supposing thou art true,

Like a deceived husband; so love's face

May still seem love to me, though altered new;

Thy looks with me, thy heart in other place:

For there can live no hatred in thine eye,

Therefore in that I cannot know thy change.

In many's looks, the false heart's history

Is writ in moods and frowns and wrinkles strange,

But heaven in thy creation did decree

That in thy face sweet love should ever dwell;

What e'er thy thoughts or thy heart's workings be,

Thy looks should nothing thence but sweetness tell.

How like Eve's apple doth thy beauty grow,

If thy sweet virtue answer not thy show!

***

Подстрочник

Так я буду жить, полагая, что ты верен,

похожий на обманутого мужа; поэтому видимость [лицо] любви

может по-прежнему казаться мне любовью, хотя она

переменилась,

и только твоя внешность со мной, а твое сердце в другом

месте, -

ведь в твоих глазах не может жить ненависть,

значит, по ним я не могу узнать о перемене в тебе.

Во внешности многих людей история неверного сердца

написана в настроениях, странных гримасах и морщинах,

но при сотворении тебя небо (провидение, бог) постановило,

чтобы в твоем лице всегда жила сладостная любовь, -

какими бы ни были твои мысли или движения сердца,

твой вид должен выражать только сладость.

Как похоже на яблоко Евы произрастает твоя красота,

если твоя драгоценная добродетель не отвечает твоему

виду!

***

Я буду жить, неверностью томим,

любви обманный образ сохранив,

поскольку он давно уже — с другим,

а мне остался лишь прекрасный миф

и чистый взгляд твоих невинных глаз,

доверчивость мою берущий в плен,

в отличие от горестных гримас

на лицах, не избегнувших измен.

Тебя же бог иначе сотворил —

твой вид в восторге должен всех держать;

какие бы ты мысли не таил,

ты создан только сладость выражать.

В твоей красе запретный плод сокрыт,

ей Евы сущность противостоит.

26 октября 2014. Москва.

94-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

They that have pow'r to hurt, and will do none,

That do not do the thing they most do show,

Who, moving others, are themselves as stone,

Unmoved, cold, and to temptation slow -

They rightly do inherit heaven's graces,

And husband nature's riches from expense;

They are the lords and owners of their faces,

Others but stewards of their excellence.

The summer's flow'r is to the summer sweet,

Though to itself it only live and die,

But if that flow'r with base infection meet,

The basest weed outbraves his dignity:

For sweetest things turn sourest by their deeds;

Lilies that fester smell far worse than weeds.

***

Подстрочник

Те, кто обладают силой, чтобы ранить, но никого не ранят,

не делая того, что больше всего предполагает их вид;

кто, приводя в движение других, сами как камень -

неподвижны, холодны и неподатливы на искушение, -

те по праву наследуют милости небес

и сберегают богатства природы от растраты;

они - властелины и собственники своей внешности,

тогда как другие всего лишь управители их совершенства.

Летний цветок дарит лету сладостный запах,

хотя бы он жил и умирал только для себя,

но если этот цветок встретится с низменной заразой,

самый низменный сорняк превзойдет его достоинством,

так как самое сладостное превращается в горчайшее из-за своих

деяний, -

гниющие лилии пахнут хуже сорняков.

***

Те, кто силён, но зла не совершат,

хоть внешность об обратном говорит,

кто, за других решая, не грешат

и сохраняют благолепный вид,

наследуют те неба благодать,

природу сберегая от растрат.

Они — цари, и почести воздать

им каждый подчинённый будет рад.

Так лету дарит запахи цветок,

пусть для себя он только и живёт,

но если гниль проникнет в лепесток,

любой сорняк гордыню превзойдёт.

И лилии, гниение вобрав,

запахнут хуже самых сорных трав.

26 октября 2014. Москва.

...где за наивной святостью стихов...

… где за наивной святостью стихов

скрывается отчаянье и горечь,

и память, выходящая за off

внезапно навалившегося горя

с раскатным эхом стонущих зарниц

от близко полыхающих пожарищ;

с тенями, покрывающими лиц

провалы, замороженные гарью;

со свистом одичало-пьяных пуль,

носящихся по улицам и скверам,

играя с жизнью в абсолютный нуль,

не ставя ни во что надежду с верой;

с ещё почти вчерашнею весной

в бульварных зацветающих каштанах;

с любовью, промелькнувшей стороной,

пришедшей то ли поздно, то ли рано...

26 октября 2014. Москва.

95-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

How sweet and lovely dost thou make the shame

Which, like a canker in the fragrant rose,

Doth spot the beauty of thy budding  name!

О in what sweets dost thou thy sins inclose!

That tongue that tells the story of thy days

(Making lascivious comments on thy sport)

Cannot dispraise, but in a kind of praise,

Naming thy name, blesses an ill report.

О what a mansion have those vices got

Which for their habitation chose out thee,

Where beauty's veil doth cover every blot,

And all things turns to fair that eyes can see!

Take heed (dear heart) of this large privilege:

The hardest knife ill used doth lose its edge.

***

Подстрочник

Какими милыми и прелестными ты делаешь позорные дела,

которые, как порча в душистой розе,

пятнают красоту твоего юного имени!

О, в какие прелести ты облачаешь свои грехи!

Язык, рассказывающий историю твоих дней -

делающий фривольные замечания о твоих развлечениях, -

не может осудить тебя иначе как в виде хвалы,

так как упоминание твоего имени делает благим (благословляет, освящает) дурной отзыв.

О, какой роскошный дом (особняк) у этих пороков,

которые в качестве жилища выбрали тебя, -

где завеса красоты покрывает любое пятно

и все превращает в прекрасное зрелище для глаз!

Береги, дорогое мое сердце, это великую привилегию:

прочнейший нож, если им злоупотреблять, теряет остроту.

***

Как свой позор раскрашиваешь ты;

он, словно порча в розовом кусте,

пятнает имя юной красоты,

грехи скрывая в этой красоте!

Рассказы о твоих весёлых днях

пикантными сюжетами полны,            

но осуждают только в похвалах,

коль именем твоим озарены.

Грехов обитель — сей роскошный дом —

твой внешний облик, драгоценный страз,

где красота струится над грехом,

всё превращая в прелести для глаз!

Сберечь, мой друг, старайся красоту:

и прочный нож теряет остроту.

27 октября 2014. Москва.

96-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Some say thy fault is youth, some wantonness,

Some say thy grace is youth and gentle sport;

Both grace and faults are loved of more and less:

Thou mak'st faults graces that to thee resort.

As on a finger of a throned queen

The basest jewel will be well esteemed,

So are those errors that in thee are seen

To truths translated, and for true things deemed.

How many lambs might the stern wolf betray,

If like a lamb he could his looks translate!

How many gazers mightst thou lead away,

If thou wouldst use the strength of all thy state!

But do not so; I love thee in such sort,

As thou being mine, mine is thy good report.

***

Подстрочник

Некоторые говорят, что твой недостаток - молодость,

некоторые - что беспутство,

некоторые же говорят, что молодость и благородные

развлечения составляют твое очарование.

Твои очарование и недостатки любимы людьми высокого

и низкого положения (любимы в большей или меньшей степени);

ты делаешь очаровательными пороки, которые в тебе

поселяются.

Подобно тому как на пальце королевы на троне

самый плохой камень будет почитаем,

так прегрешения, которые видны в тебе,

превращаются в добродетели и почитаются чем-то

добродетельным.

Как много ягнят мог бы обмануть свирепый волк,

если бы он мог свой вид менять на вид ягненка!

Как много глядящих на тебя ты мог бы соблазнить,

если бы использовал в полную силу все, что тебе дано!

Но не делай этого: я люблю тебя так,

что ты весь мой и твоя репутация — моя.

***

Кто порицает молодость, кто — грех,

кто красоту находит в том и том,

но ты такой, как есть,  хорош для всех,

порок представив милым баловством.

На пальце королевы перстня луч

восторг встречает, хоть сияет страз,

так и в грехах ты — всячески везуч,

их превращая в прелести для глаз.

Как много волк ягнят сумел бы съесть,

когда бы он ягнёнка вид имел!

И соблазнённых было бы не счесть,

когда б ты это только захотел!

Не захоти: я так тебя люблю,

что ты весь мой — я честь твою храню.

27 октября 2014. Москва.

97-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

How like a winter hath my absence been

From thee, the pleasure of the fleeting year!

What freezings have I felt, what dark days seen!

What old December's bareness every where!

And yet this time removed was summer's time,

The teeming autumn big with rich increase,

Bearing the wanton burthen of the prime,

Like widowed wombs after their lords' decease:

Yet this abundant issue seem'd to me

But hope of orphans, and unfathered fruit,

For summer and his pleasures wait on thee,

And thou away, the very birds are mute;

Or if they sing, 'tis with so dull a cheer

That leaves look pale, dreading the winter's near.

***

Подстрочник

Как похожа на зиму была моя разлука

с тобой, о радость мимолетного года!

Какой мороз я чувствовал, какие темные дни видел!

Какую наготу старого декабря видел кругом!

А ведь это время разлуки было летним временем,

плодовитой осенью, чреватой богатым урожаем (прибавкой) -

носящей (плодоносящим) пышное бремя весны,

как утроба вдовы после кончины господина;

и все же этот обильный урожай казался мне

не более чем надеждой сирот и плодом без отцовства,

так как лето и его радости прислуживают тебе,

а когда тебя нет, сами птицы немы,

или, если поют, то издают такие унылые звуки,

что листья бледнеют, опасаясь, что зима близка.

***

С тобой разлука, будто бы зима,

околдовала мимолётный год!

Какой мороз сводил меня с ума!

Почти декабрьским мнился небосвод!

А ведь тогда стоял июльский зной,

который воплотился в урожай

с утробой, переполненной весной

вдовы осенней, вздумавшей рожать.

Но этот урожай казался мне

не больше, чем сиротскому приют.

Тебе слуги, чем лето, лучше нет;

уйдёшь, и птицы песен не поют

иль издадут такой унылый звук,

что, кажется, зима приходит вдруг.

27 октября 2014. Москва.

98-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

From you have I been absent in the spring,

When proud-pied April (dressed in all his trim)

Hath put a spirit of youth in every thing,

That heavy Saturn laughed and leapt with him.

Yet nor the lays of birds, nor the sweet smell

Of different flowers in odour and in hue,

Could make me any summer's story tell,

Or from their proud lap pluck them where they grew:

Nor did I wonder at the lily's white,

Nor praise the deep vermilion in the rose;

They were but sweet, but figures of delight,

Drawn after you, you pattern of all those.

Yet seemed it winter still, and, you away,

As with your shadow I with these did play.

***

Подстрочник

С тобой я был в разлуке весной,

когда горделиво-пестрый апрель - облаченный во весь свой

наряд -

придал всему дух юности,

так что тяжелый Сатурн {*} смеялся и плясал вместе с ним,

но ни песни птиц, ни сладостный аромат

цветов, различных по запаху и цвету (оттенку),

не могли заставить меня рассказать никакой истории лета

или сорвать их с великолепного лона, на котором они росли (сорвать их с гордых коленей).

Я не восхищался белизной лилии,

не хвалил густой пунцовый оттенок (густую киноварь) в розе;

они были всего лишь милыми, всего лишь символами

очарования,

списанными с тебя, тогда как ты - образец для них всех.

При этом казалось, что все еще зима, и в отсутствие тебя,

как с твоей тенью, я играл с ними.

{* Считалось, что из четырех человеческих темпераментов меланхолический

управляется  планетой Сатурн, бывшей символом тяжеловесности и летаргической

медлительности.

***

С тобой нас разлучил, мой милый друг,

нарядами пестреющий апрель,

разливший столько юности вокруг,

что сам Сатурн сплясал под птичью трель.

Но ни цветов сладчайший аромат,

ни пенье птиц, увы, не помогли

мне рассказать про чудный летний сад

и прелесть плодородия земли.

Меня цвет белых лилий не манил

и не хвалил я розовый бутон;

их вид очарователен и мил,

но все — вторичны, ты — их эталон.

Казалось мне, что всё ещё зима,

а я играл лишь с тенью для ума.

28 октября 2014. Москва.

99-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

The forward violet thus did I chide:

'Sweet thief, whence didst thou steal thy sweet that smells,

If not from my love's breath? The purple pride

Which on thy soft cheek for complexion dwells

In my love's veins thou hast too grossly dyed.

The lily I condemned for thy hand,

And buds of marjoram had stol'n thy hair;

The roses fearfully on thorns did stand,

One blushing shame, another white despair;

A third, nor red nor white, had stol'n of both,

And to his robb'ry had annexed thy breath,

But for his theft in pride of all his growth

A vengeful canker eat him up to death.

More flowers I noted, yet I none could see

But sweet or colour it had stol'n from thee.

***

Подстрочник

Раннюю фиалку так я бранил (журил):

"Милая воровка, откуда ты украла свой сладостный аромат,

если не из дыхания моего возлюбленного? Пурпурное

великолепие,

которое стало цветом твоей нежной щеки,

ты слишком сгустила в венах моего возлюбленного".

Лилию я осуждал за то, что она обокрала твою руку,

а бутоны майорана украли твои волосы.

Розы были от страха как на иголках,

одна краснеющая от стыда, другая белая от отчаяния,

а третья, ни белая ни красная, обокрала обеих

и к своей краже присоединила твое дыхание,

но за ее воровство во всем великолепии ее расцвета

мстительный червяк поедает ее насмерть.

Я наблюдал и другие цветы, но не видел ни одного,

который бы не украл сладость или цвет у тебя.

* -  В  сонете  99,  вопреки сонетной форме, содержится пятнадцать, а не

четырнадцать строк.

***

Я раннюю фиалку так журил:

«Воровка, где украла запах свой,

мой друг тебе дыханье подарил?

А пурпур, породнённый со щекой, —

из вен того, кого я так любил».

Я руку друга в лилии узнал,

а в майоране — аромат волос;

и розы куст от страха трепетал:

один бутон был полон красных слёз,

другой весь от отчаянья белел,

а третий обокрал и ту, и ту.

Червяк его за мародёрство съел —

привлёк твой запах, слышный за версту.

И нет цветка, какими полон сад,

кто не украл твой цвет и аромат.

28 октября 2014. Москва.

100-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Where art thou, Muse, that thou forget'st so long

To speak of that which gives thee all thy might?

Spend'st thou thy fury on some worthless song,

Dark'ning thy pow'r to lend base subjects light?

Return, forgetful Muse, and straight redeem

In gentle numbers time so idly spent;

Sing to the ear that doth thy lays esteem

And gives thy pen both skill and argument.

Rise, resty Muse, my love's sweet face survey,

If Time have any wrinkle graven there;

If any, be a satire to decay,

And make Time's spoils despised every where.

Give my love fame faster than Time wastes life;

So thou prevent'st his scythe and crooked knife.

***

Подстрочник

Где ты обретаешься, Муза, что забываешь так надолго

говорить о том, что дает тебе все твое могущество (силу, энергию)?

Тратишь ли ты свое вдохновение (ярость){*}  на какую-нибудь

никчемную (дряную) песню,

делая темной свою силу, чтобы дать (придать) свет низким предметам?

Вернись, забывчивая Муза, и немедленно искупи

благородными стихами время, так праздно потраченное;

пой для того уха, которое ценит твои песни

и сообщает твоему перу и мастерство, и тему.

Очнись, ленивая Муза, осмотри милое лицо моей любви,

проверь, не вырезало ли Время на нем морщин;

если да, то стань сатирой против увядания

и сделай так, чтобы добыча Времени была повсеместно

презираема.

Создавай славу для моей любви скорее, чем Время

уничтожает жизнь,

так ты остановишь его косу и кривой нож.

{*  Согласно  расхожим  представлениям эпохи, поэты творили в состоянии

нисходящего  на  них  неистового или даже безумного вдохновения)

***

О, Муза, как и чем искупишь ты

забытый к совершенству интерес?

В нём скрыты суть и правда красоты,

вознёсшие твой голос до небес.

Не скажешь ли ты, Муза, мне в ответ:

«Возможно ль совершенство украшать,

его запрятав в посторонний цвет ,

и лучшее с посредственным мешать?»

Ему не нужен лишний комплимент,

но правду немотой не изменить.

Заговори! Исчезнет монумент,

а совершенство будет вечно жить.

Так сделай, Муза, чтоб в урочный час

оно таким же было, как сейчас.

29 октября 2014. Москва.

101-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

О truant Muse, what shall be thy amends

For thy neglect of truth in beauty dyed?

Both truth and beauty on my love depends;

So dost thou too, and therein dignified.

Make answer, Muse, wilt thou not haply say,

'Truth needs no colour with his colour fixed,

Beauty no pencil, beauty's truth to lay;

But best is best, if never intermixed'?

Because he needs no praise, wilt thou be dumb?

Excuse not silence so, for't lies in thee

To make him much outlive a gilded tomb,

And to be praised of ages yet to be.

Then do thy office, Muse; I teach thee how

To make him seem long hence as he shows now.

***

Подстрочник

О ленивая Муза, чем ты искупишь

свое невнимание к истине*, расцвеченной красотой?

И истина и красота зависят от моего возлюбленного,

и ты тоже зависишь и тем возвышена.

В ответ, Муза, не скажешь ли ты, возможно:

"Истина не нуждается в приукрашивании, имея собственный

постоянный цвет;

красота не нуждается в кисти, чтобы замазывать истинную

сущность красоты;

лучшее остается лучшим, если не подвергается смешению"?

Оттого, что он не нуждается в хвале, будешь ли ты немой?

Не оправдывай этим молчания, так как тебе дано

сделать так, чтобы он надолго пережил любую позолоченную

гробницу

и был восхваляем в грядущие века.

Исполняй же свою службу, Муза; я научу тебя, как

сделать, чтобы он долгое время спустя представлялся

таким, каким выглядит сейчас.

* -   Здесь  и  во  многих  случаях  далее  слово "truth" применительно к

адресату сонетов употребляется в широком смысле положительного нравственного

начала  и  может  интерепретироваться  не  только как "правда", "истина", но

также как "совершенство", "добродетель", "постоянство", "верность".

***

О, Муза, как и чем искупишь ты

забытый к совершенству интерес?

В нём скрыты суть и правда красоты,

вознёсшие твой голос до небес.

Не скажешь ли ты, Муза, мне в ответ:

«Возможно ль совершенство украшать,

его запрятав в посторонний цвет ,

и лучшее с посредственным мешать?»

Ему не нужен лишний комплимент,

но правду немотой не изменить.

Заговори! Исчезнет монумент,

а совершенство будет вечно жить.

Так сделай, Муза, чтоб в урочный час

оно таким же было, как сейчас.

30 октября 2014. Москва.

102-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

My love is strength'ned, though more weak in seeming;

I love not less, though less the show appear:

That love is merchandised whose rich esteeming

The owner's tongue doth publish every where.

Our love was new, and then but in the spring,

When I was wont to greet it with my lays,

As Philomel in summer's front doth sing,

And stops his pipe in growth of riper days:

Not that the summer is less pleasant now

Than when her mournful hymns did hush the night,

But that wild music burthens every bough,

And sweets grown common lose their dear delight.

Therefore like her, I sometime hold my tongue,

Because I would not dull you with my song.

Подстрочник

Моя любовь усилилась, хотя стала слабее по виду;

я люблю не меньше, хотя это меньше проявляется внешне;

та любовь превращается в товар, чью высокую ценность

язык владельца обнародует повсюду.

Наша любовь была молодой и только переживала весну,

когда я часто приветствовал ее своими песнями,

как Филомела {*} поет в начале лета,

но оставляет свою свирель, когда наступает более зрелая пора

расцвета -

не потому, что лето не так приятно,

как то время, когда ее печальные гимны заставляли ночь

затихнуть,

но потому, что теперь дикая (необузданная) музыка отягощает каждую ветвь,

а прелести, цветущие повсеместно [доступно для всех], теряют

драгоценное очарование.

Поэтому, как она, я иногда придерживаю свой язык,

не желая наскучить тебе своей песней.

{*  Поэтическое  наименование  соловья,  происходящее  от имени героини

мифического сюжета из "Метаморфоз" Овидия.

***

Люблю сильней, но внешне — всё не так,

серьёзность чувства скрадывает вид:

в товар любовь преобразует всяк,

кто о любви прилюдно говорит.

Я громко пел, о страсти возвестив

и о любви, казавшейся весной,

подобно Филомеле, чей мотив

свирелевый стихает в летний зной

не потому, что звонкий соловей

ночную выбирает тишину,

а потому, что с каждой из ветвей,

звучит концерт, забывший про весну.

Как Филомела, лучше промолчу — 

тебе наскучить песней не хочу.

30 октября 2014. Москва.

103-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Alack, what poverty my Muse brings forth,

That, having such a scope to show her pride,

The argument all bare is of more worth

Than when it hath my added praise beside.

О blame me not if I no more can write!

Look in your glass, and there appears a face

That overgoes my blunt invention quite,

Dulling my lines, and doing me disgrace.

Were it not sinful then, striving to mend,

To mar the subject that before was well?

For to no other pass my verses tend

Than of your graces and your gifts to tell;

And more, much more than in my verse can sit,

Your own glass shows you, when you look in it.

***

Подстрочник

Увы, какое убожество (бедность) рождает моя Муза,

имеющая такие широкие возможности блеснуть (показать своё самое лучшее, своё великолепие),

и при этом сама тема без всяких украшений остается более

ценной,

чем тогда, когда к ней добавляется моя хвала.

О, не вини меня, если я больше не могу писать!

Посмотри в зеркало - там возникнет лицо,

которое превосходит полностью мое тупое воображение,

делая мои строки скучными и позоря меня.

Не грешно ли было бы тогда, пытаясь улучшить,

искажать предмет, который до того был хорош?

Ведь мои стихи не стремятся к иной цели,

как рассказывать о твоих прелестях и дарованиях,

и больше, гораздо больше, чем может вместиться в моем

стихе,

твое собственное зеркало показывает тебе, когда ты

смотришь в него.

***

Вновь Муза разродилась пустотой,

забыв, наверно, свой роскошный слог;

сюжет при этом блещет красотой

и без хвалебно-патетичных слов.

О, не вини меня, что не могу писать!

На отраженье в зеркале взгляни,

там, не чета поэту, — стиль и стать,

в строках же пышных — пошлости одни.

Грешно ли было улучшать предмет,

меняя суть прекрасную твою?

В моих стихах другой ведь цели нет —

в них дифирамб я милому пою.

Но скажет больше всяческих похвал

тебе твой лик, восставший из зеркал.

31 октября 2014. Москва.

104-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

 To me, fair friend, you never can be old,

For as you were when first your eye I eyed,

Such seems your beauty still. Three winters cold

Have from the forests shook three summers' pride,

Three beauteous springs to yellow autumn turned

In process of the seasons have I seen,

Three April perfumes in three hot Junes burned,

Since first I saw you fresh which yet are green.

Ah yet doth beauty, like a dial-hand,

Steal from his figure, and no pace perceived;

So your sweet hue, which methinks still doth stand,

Hath motion, and mine eye may be deceived;

For fear of which, hear this, thou age unbred:

Ere you were born was beauty's summer dead.

***

Подстрочник

Для меня, прекрасный друг, ты никогда не можешь состариться,

ибо каким ты был, когда я впервые узрел твои глаза,

такой _мне_ по-прежнему представляется твоя красота.

Три холодные зимы

отряхнули с лесов великолепие трех лет,

и три прелестные весны превратилась в желтую осень

в ходе чередования сезонов, - вот что я наблюдал.

Три апрельских аромата сгорели в трех жарких июнях

с тех пор, как я впервые увидел тебя, который по-прежнему юн.

И все же красота, как стрелка часов,

украдкой удаляется от своей цифры, хотя движение

незаметно;

так и твоя прелестная внешность, которая, как мне кажется,

остается неизменной (неподвижной),

на самом деле меняется (находится в движении), а мои глаза

могут обманываться;

страшась этого, я скажу: послушай, век нерожденный,

еще до твоего рождения лето красоты умерло.

***

Состариться вовек не сможешь ты,

и с той поры, как твой я встретил взгляд,

ты не утратил прежней красоты.

Сменили три зимы трёх лет наряд,

прислала осень вёснам трём привет —

сезонов череду я наблюдал —

в июньских днях сгорел апрельский цвет,

а ты остался тем, которого я знал.

И всё же, перед скоростью минут

любая красота не устоит;

вот и мои глаза мне снова лгут,

что неизменен друга внешний вид.

А потому, запомни, новый век:

мой друг был самый лучший человек.

1 ноября 2014. Москва.

105-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Let not my love be call'd idolatry,

Nor my beloved as an idol show,

Since all alike my songs and praises be

To one, of one, still such, and ever so.

Kind is my love to-day, to-morrow kind,

Still constant in a wondrous excellence;

Therefore my verse, to constancy confined,

One thing expressing, leaves out difference.

'Fair, kind and true' is all my argument,

'Fair, kind, and true', varying to other words,

And in this change is my invention spent,

Three themes in one, which wondrous scope affords.

'Fair, kind, and true' have often lived alone,

Which three till now never kept seat in one.

***

Подстрочник

Пусть мою любовь не назовут идолопоклонством

и пусть мой возлюбленный не покажется идолом,

ведь все мои песни и хвалы равно

посвящены одному, поются об одном, всегда таковы и вечно

неизменны.

Мой возлюбленный добр сегодня, завтра добр,

всегда постоянен в своем дивном совершенстве;

поэтому мои стихи, обреченные на постоянство,

выражая всегда одно, исключают разнообразие.

"Прекрасный, добрый и верный" - вот все содержание моих

стихов;

"прекрасный, добрый и верный" - варьирую это другими

словами,

и на эти вариации тратится все мое воображение, -

три темы в одной, что дает дивные возможности.

"Прекрасный, добрый и верный" - эти качества всегда

существовали поодиночке,

все три никогда не помещались в одном человеке.

***

Я идолопоклонством не грешу,

и друг мой не похож на божество,

но лишь о нём я песни все пишу,

любви восславив в каждой торжество.

Он добр сегодня, впрочем, как всегда

и с постоянством в дружбе состоит,

поэтому и я стихам придал

похожий смысл и постоянный вид.

«Прекрасный, добрый, верный» — говорю;

«прекрасный, добрый, верный» — каждый раз

в словах иных я то же повторю,

суть не меняя с измененьем фраз.

Три качества в связующую нить

мой милый друг сумел соединить.

2 ноября 2014. Москва.

106-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

When in the chronicle of wasted time

I see descriptions of the fairest Wights,

And beauty making beautiful old rhyme

In praise of ladies dead and lovely knights,

Then in the blazon of sweet beauty's best,

Of hand, of foot, of lip, of eye, of brow,

I see their antique pen would have expressed

Even such a beauty as you master now.

So all their praises are but prophecies

Of this our time, all you prefiguring,

And, for they looked but with divining eyes

They had not skill enough your worth to sing:

For we, which now behold these present days,

Had eyes to wonder, but lack tongues to praise.

***

Подстрочник

Когда в летописях прошедшего времени

я вижу описания прекраснейших людей

и воспевающие красоту красивые старинные стихи,

восхваляющие умерших очаровательных дам и галантных

рыцарей,

тогда в этом прославлении лучших образцов красоты -

рук, ног, губ, глаз, лба -

я вижу, что древнее перо стремилось выразить

именно такую красоту, какой ты обладаешь теперь.

Так что все их хвалы - не что иное, как пророчества

о наступлении нашего времени, предвосхищающие твой образ,

и поскольку они смотрели только мысленным взором,

у них не хватало мастерства воспеть твое совершенство,

ведь даже мы; воочию видящие нынешнее время, -

хотя у нас есть глаза, чтобы восхищаться, - не имеем

языка, чтобы воздать хвалу.

***

Когда в анналах пережитых дней,

доверившись восторженным стихам,

читаю про красивейших людей,

про рыцарей и их прекрасных дам,

тогда, в тех описаньях красоты -

и рук, и ног, и алых губ, и глаз -

я нахожу любимые черты,

меня уже пленявшие не раз.

И всё же те хвалебные стихи,

пророчащие милый образ твой,

хоть были поэтичны и легки,

но — без красот, достигнутых тобой.

Вот так и нам, кто к сущему привык,

для прославленья не найти язык.

2 октября 2014. Москва.

Когда приду я в свой забытый дом...

Когда приду я в свой забытый дом,

меня никто, конечно же, не встретит

и поцелуем в щёку не отметит

изгоя возвращение в «гнездо»,

вернувшее на много лет назад,

туда, где запах булок калорийных

по списку раздают для беспартийных

теней приблудных, выстроенных в ряд.

Когда спущусь я в свой забытый двор,

никто меня из кухни не окликнет

и женщина обиженно не всхлипнет,

прервав наш полудетский разговор,

который непонятно почему

не состоится, видимо — с досады,

что мне она ни чуточки не рада,

и наша встреча, в общем, —  ни к чему.

Когда зайду я в свой забытый сквер,

каштанами цветущими укрытый

с аллеями непризнанных открытий,

меня переполняющими сверх

всех невозможных радостей земных

и неземных, а чуточку небесных,

дарованных мне кем-то безвозмездно

за прелести неузнанной весны,

тогда вернусь я в свой забытый мир,

нежнейший, как воздушный одуванчик,

пусть будет он предательски обманчив,

но это будет мой заветный мир

с восходом солнца прямо из-за крыш,

с лучами, заигравшимися в окнах,

и с лужами, в которых память глохнет

под улиц неразбуженную тишь...

2 октября 2014. Москва.

107-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Not mine own fears, nor the prophetic soul

Of the wide world, dreaming on things to come,

Can yet the lease of my true love control,

Supposed as forfeit to a confined doom.

The mortal moon hath her eclipse endured

And the sad augurs mock their own presage,

Incertainties now crown themselves assured,

And peace proclaims olives of endless age.

Now with the drops of this most balmy time

My love looks fresh, and Death to me subscribes,

Since spite of him I'll live in this poor rhyme,

While he insults o'er dull and speechless tribes.

And thou in this shalt find thy monument,

When tyrants' crests and tombs of brass are spent.

***

Подстрочник

Ни мои собственные страхи, ни пророческая душа

всего мира, воображая грядущее,

все же не могут определить срок моей истинной любви,

полагая ее ограниченной роковым пределом {*}.

Смертная луна пережила (испытала) свое затмение {**},

и мрачные авгуры смеются над собственным пророчеством;

то, что было неопределенным, теперь торжествует (венчается

короной), став надежным (становится гарантированным),

и мир провозглашает оливы на вечное время {***}.

Теперь, с каплями этого целительнейшего времени,

моя любовь выглядит свежей, и Смерть мне подчиняется,

так как вопреки ей я буду жить в этих бедных стихах,

пока она злобно торжествует над тупыми и безъязыкими племенами.

И ты в этом моем творчестве обретешь себе памятник,

когда гербы и гробницы тиранов истлеют.

{*  По единодушному мнению исследователей, сонет 107 содержит намеки на

важные  внешние  обстоятельства.  Так,  строки  3-4,  возможно,  намекают на

освобождение  из  тюрьмы  адресата  сонетов,  которым  считается  либо  лорд

Саутгемптон,  либо  лорд  Пембрук  (оба  были  в  разное  время  подвергнуты

тюремному заключению по политическим причинам). Отсюда следуют разные выводы

относительно  датировки сонета, поскольку Пембрук был освобожден в марте или

апреле 1601 г., а Саутгемптон - в апреле 1603 г.

**  Под  "смертной  луной"  обычно понимают королеву Елизавету, однако,

относительно  "затмения"  мнения комментаторов расходятся. Возможно, Шекспир

имел  в виду разгром испанской Армады, подавление заговора или выздоровление

королевы после болезни, с другой стороны, речь могла идти о ее смерти в 1603

г.  (Дело  осложняется  тем,  что  глагол  "endure"  можно  истолковать  как

"пережила",  "преодолела",  или  как  "испытала",  "потерпела",  и во втором

случае  он  мог быть употреблен применительно к событию, имевшему негативный

итог.)

***  В  зависимости  от истолкования (см. предыдущую сноску), в строках

7-8  можно  видеть  указание  либо  на  преодоление  Елизаветой  какого-либо

кризиса,  либо  на  последовавшее за ее смертью восшествие на престол короля

Якова  I.  В чем бы ни заключалось это событие, автор сонета говорит о нем в

самом  радостном  и  возвышенном духе, очевидно связывая с ним и свои личные

надежды.}

***

Ни собственные страхи, ни пророк,

который зрит грядущего удел,

любви моей не обозначат срок,

им полагая роковой предел.

Затмение луна пережила,

пророчество авгуров насмешив,

и царственность корону обрела

под вечным покровительством олив.

Теперь, когда целебный эликсир

смог вылечить любовь. В моих стихах

сумел ожить и мой бессмертный мир,

а Смерть пусть правит в диких племенах.

И ты в сонетах славу обретёшь,

чем склепы королей переживёшь.

3 ноября 2014. Москва.

108-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

What's in the brain that ink may character

Which hath not figured to thee my true spirit?

What's new to speak, what new to register,

That may express my love, or thy dear merit?

Nothing, sweet boy; but yet, like prayers divine,

I must, each day say o'er the very same,

Counting no old thing old, thou mine, I thine,

Even as when first I hallowed thy fair name.

So that eternal love in love's fresh case

Weighs not the dust and injury of age,

Nor gives to necessary wrinkles place,

But makes antiquity for aye his page,

Finding the first conceit of love there bred,

Where time and outward form would show it dead.

***

Подстрочник

Что есть в мозгу такого, что чернила могут выразить на письме,

чего не изобразил тебе в стихах мой верный дух?

Что нового можно сказать, что нового записать

такого, что способно выразить мою любовь или твое

драгоценное достоинство?

Ничего, милый мальчик; и все же, как божественные молитвы,

я должен каждый день повторять то же самое,

не считая ничего старого старым, как, например, то, что ты - мой,

а я - твой,

так же как тогда, когда я впервые благословил твое

прекрасное имя.

Так что вечная любовь, в новом одеянии любви,

не принимает во внимание прах и ущерб старости

и не дает места неизбежным морщинам,

но делает древность навечно своим слугой,

находя новое зарождение первой любви там,

где из-за времени и бренной внешности она показалась

бы мертвой.

***

Что есть в мозгу такого, милый друг,

чего не написал тебе в стихах?

Что нового могу придумать вдруг,

чтоб о любви поведать на словах?

Да ничего, мой мальчик дорогой;

но как обряд я должен повторять

одно и то же, что ты — мой, я — твой,

и милого опять благословлять.

Любовь, назло годам, — всегда любовь,

желающая старость усмирить,

себя отняв у времени и вновь

его своим слугой заставив быть

и возрождаясь силой естества,

где, кажется, она уже мертва.

3 ноября 2014. Москва.

109-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

О never say that I was false of heart,

Though absence seemed my flame to qualify;

As easy might I from my self depart

As from my soul, which in thy breast doth lie:

That is my home of love. If I have ranged,

Like him that travels I return again,

Just to the time, not with the time exchanged,

So that myself bring water for my stain (позора).

Never believe, though in my nature reigned

All frailties that besiege all kinds of blood,

That it could so preposterously be stained

To leave for nothing all thy sum of good;

For nothing this wide universe I call,

Save thou, my rose; in it thou art my all.

***

Подстрочник

О, никогда не говори, что я был неверен сердцем,

хотя разлука, казалось, умерила во мне огонь страсти;

мне легче было бы расстаться с самим собой,

чем с моей душой, которая находится в твоей груди.

Там дом моей любви. Если я и блуждал,

то, подобно, тому кто путешествует, я возвращаюсь

точно в срок, не изменившись с временем,

так что я сам приношу воду для смытия пятна измены.

Никогда не верь - хотя в моей натуре царили

все слабости, осаждающие всякую кровь, -

что она могла быть так нелепо испорчена (запятнана),

чтобы променять ни на что всю сумму добра, воплощенного

в тебе.

Я говорю, что весь этот мир - ничто,

за исключением тебя, моя роза; в этом мире ты для меня все.

***

Не думай, что я сердцем изменил,

хоть пик моих желаний позади;

давно бы и любовь я укротил,

но ведь моя душа — в твоей груди.

Там — дом её. И если я блуждал,

приют покинув, словно пилигрим,

в урочный час к себе он возвращал,

где суд вершил я над собой самим.

И ты не верь, пусть нет того греха

с которым близко ни был я знаком,

что суть моя грязна и так плоха,

чтоб я на что-то променял свой дом.

Я говорю: ничто весь этот мир,

лишь ты один — мой свет и мой кумир.

4 ноября 2014. Москва.

110-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Alas 'tis true, I have gone here and there,

And made myself a motley to the view,

Gored mine own thoughts, sold cheap what is most dear,

Made old offences of affections new.

Most true it is that I have looked on truth

Askance and strangely; but, by all above,

These blenches gave my heart another youth,

And worse essays proved thee my best of love.

Now all is done, have what shall have no end:

Mine appetite I never more will grind

On newer proof, to try an older friend,

A god in love, to whom I am confined.

Then give me welcome, next my heaven the best,

Even to thy pure and most most loving breast.

***

Подстрочник

Увы, это правда: я сновал туда-сюда

и делал из себя шута в глазах людей,

уродовал собственные мысли, продавал задешево самое дорогое,

творил старые грехи из новых привязанностей.

Истинная правда то, что я смотрел на правду (верность)

с подозрением и как чужой; но, клянусь всем высшим,

эти заблуждения дали моему сердцу вторую молодость,

и худшие испытания доказали, что ты - моя лучшая любовь.

Теперь с этим покончено; ты имеешь то, что не будет иметь конца;

свой аппетит я больше не буду заострять

новыми испытаниями, проверяя старого друга,

бога в любви, к которому я привязан (прикован).

Так прими меня, для меня уступающий только небесам,

в свою чистую и самую-самую любящую грудь.

***

Туда-сюда, и правда, я сновал

подобием шута в глазах людей

и дорогое даром продавал,

в грехи впадая пленником страстей.

И правда то, что верности я был

чужим. Но высшим всем клянусь сейчас,

что молодость вторую получил,

и лучшая любовь настигла нас.

Я с прошлым рву, тебе даря любовь,

свой аппетит навеки укротив,

и проверять не буду вновь и вновь

твоей любви божественный мотив.

Прими ж меня, мой лучезарный свет,

на грудь любви, которой лучше нет.

5 ноября 2014. Москва.

111-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

О for my sake do you with Fortune chide,

The guilty goddess of my harmful deeds,

That did not better for my life provide

Than public means which public manners breeds.

Thence comes it that my name receives a brand,

And almost thence my nature is subdued

To what it works in, like the dyer's hand:

Pity me then, and wish I were renewed,

Whilst like a willing patient I will drink

Potions of eisel 'gainst my strong infection;

No bitterness that I will bitter think,

Nor double penance to correct correction.

Pity me then, dear friend, and I assure ye

Even that your pity is enough to cure me.

***

Подстрочник

О, за меня брани Фортуну,

богиню, виновную в моих дурных поступках,

которая не обеспечила мою жизнь ничем лучшим,

чем публичные средства, порождающие публичное (вульгарное,

низкое) поведение.

Отсюда - то, что мое имя получает клеймо,

и в результате моя натура почти поглощена (подчинена)

тем, среди чего она трудится, как рука красильщика.

Пожалей же меня и пожелай, чтобы я возродился,

а я, как послушный пациент, буду пить

уксусные настойки против моего сильного заражения;

никакая горечь мне не покажется горькой

или двойным наказанием для исправления уже исправленного.

Пожалей же меня, дорогой друг, и я уверяю тебя,

что одной твоей жалости достаточно, чтобы излечить меня.

***

Брани мою Фортуну за меня,

что вовремя не укротил свой пыл

и весь талант растратил, разменяв

его на одобрение толпы,

чем заслужил постыдную печать,

работая почти что моляром,

толпе стараясь вечно потакать.

Так дай мне сил, чтоб возродить перо.

А я, как благодарный пациент,

хоть несъедобный уксус буду пить

и ожидать спасительный момент,

который прежним мне поможет быть.

Будь добр ко мне и, я тебе клянусь,

что с жалостью твоей я излечусь.

6 ноября 2014. Москва.

112-Й СОНЕТ В.ШЕКСПИРА

Your love and pity doth th'impression fill

Which vulgar scandal stamped upon my brow,

For what care I who calls me well or ill,

So you o'er-green my bad, my good allow?

You are my all the world, and I must strive

To know my shames and praises from your tongue;

None else to me, nor I to none alive,

That my steeled sense or changes right or wrong.

In so profound abysm I throw all care

Of others' voices, that my adder's sense

To critic and to flatterer stopped are.

Mark how with my neglect I do dispense:

You are so strongly in my purpose bred

That all the world besides methinks th'are dead.

***

Подстрочник

Твоя любовь и жалость сглаживают клеймо,

которое вульгарный скандал отпечатал на моем лбу,

ибо что мне за дело, кто говорит обо мне хорошо или дурно,

если ты маскируешь дурное во мне и допускаешь хорошее?

Ты для меня - весь мир, и я должен стараться

узнать свои постыдные и похвальные стороны с твоих слов.

Никто другой для меня не существует, ни я ни для кого

не существую,

чтобы изменить мое укоренившееся

восприятие хорошего или дурного.

В такую глубокую бездну я бросаю всякую заботу

о других мнениях (голосах), что мой слух гадюки

для критика и льстеца затворен.

Смотри, как я оправдываю свое пренебрежение:

ты так сильно запечатлен в моих мыслях,

что весь остальной мир, кажется мне, мертвым.

***

Твои любовь и жалость, милый друг, —

защита от жестокой клеветы,

и пусть судачат обо мне вокруг,

когда меня поддерживаешь ты.

В тебе живёт мой мир, и потому

себя с твоих хочу узнать я слов.

Нет никого ни сердцу, ни уму,

кому поверить был бы я готов.