«О, это лицо Григорьева! Сколько было в нём внутренней неусыпной встревоженности и в то же время сколько детскости и нежного напряжённого внимания <...> очаровательного, но и несуразного человека, в котором преданность к искусству доходила до фанатического обжигающего пламени...» (А.Бенуа)

***

Возвращаюсь с выставки Бориса Григорьева.

Только не растерять, не расплескать, сохранить, донести ощущение.

Двадцать лет назад писал серию. Времена года. Лосиный остров. Истоки Яузы - когда-то здесь гуляли юные Коровин с Левитаном. Ездил каждый день. Всматривался, изучал, старался запомнить. Потом бегом домой — быстрее, быстрее - сберечь в памяти.

Так и сейчас. Сберечь в памяти. Не растерять, не расплескать, донести... Чтобы сразу, как приду, начать писать...

Еду в метро. Вспоминаю. Думаю об увиденном. Смотрю по сторонам... Напротив девица с видом шлюхи. Длинные ноги бесстыдно выставлены в проход. Всем мешают. Ей плевать. В ушах — наушники. Глаза пустые. В уме рисую её в стилистике Григорьева, сам становлюсь Григорьевым.  Рядом старуха.  Сморщенные руки на коленях. Восковое лицо. Потухший взгляд. Опять рисую её в стилистике Григорьева, моей рукой водит Григорьев. Несколько человек о чём-то между собой говорят. Рисую их Григорьевым. Моё отражение в стекле. Тёмное пространство. Просвечивают плотно сжатые губы. Рисую себя Григорьевым. Всё и всех рисую рукой и взглядом Григорьева...

Какова сила воздействия! Так учитель «танком» прокатывается по ученику, лишая его воли и зрения...

Иду по улице. Смотрю по сторонам. Везде - Григорьев.

Тротуар - Григорьева. Машины — Григорьева. Дома — Григорьева. Толпа - Григорьева. Столбы - Григорьева.  Даже провода — Григорьева.

Влияние стиля. Необыкновенный, может быть, непревзойдённый мастер стиля...

Всё — от рисунка. Как он про себя сказал: "Я знаю, что сначала и прежде всего рисовальщик, а потом уже живописец". Он прав. Рисунок во всём. В ранних пейзажах пока ещё - не григорьевских, пока —  непонятно чьих, чужих...  Портретах карандашом: Каменского, Пыжовой, Чуковской... Графическом автопортрете, как камертоне дальнейшего... В гуашах. В масле...

В первую очередь — форма рисунком. Не цветом.  Линией. Моделировкой тоном. Потом — раскраска.

Характерное: «Женщина в цилиндре». Красный фон, чёрный чулок, красная перчатка, чёрный цилиндр... Отсюда же: « Жиган и проститутка»  - жизненная правда  на фоне розового и красного...

И не важно, что краска  переходит из одной работы в другую и узнаваема. Синий ультрамарин. Красный кадмий. Зелёный кобальт. Жёлтая охра...

Не колорист. Рисовальщик. От Бога. И стилист. Побеждает за счёт рисунка и безупречного чувства стиля.

Кто ещё такой? Яковлев?

«Сейчас я первый мастер на свете...»  - говорил о себе так же. Возможно, правы оба...

«Кубистические» короткие мазки, моделирующие щёки, глаза, морщины — лица - узнаваемы и неповторимы.

«Автопортрет», «Портрет Шаляпина», «Улица блондинок»... Чуть позже - «Олонецкий дед», «Девочка с бидоном», ... Ещё позже - «Портрет Бакшеева», «Портрет Горького», «Портрет Рахманинова»... За год до смерти - «Немецкий мясник»...

Когда произошло формирование стиля? До десятого — 1906 — 1908-й -  мягкий, очень мирискуснический.

Переход от плавного, смазанного к резкому, экспрессионистическому, кубистическому - это уже середина десятых. И дальше - строже, чётче, аскетичней и артистичней — конец 1910-х — 20-е...

«У меня всегда была слабость к театру, но слабость не художника, а литературная...» Отсюда — постоянный рассказ. Хар`актерность, даже в театральных эскизах...

Тел`а. Л`ица. Р`уки. Сильны и индивидуальны. Нашёл стиль. Угловатый. Вызывающий. Свой. Виртуозный. Неповторимый. И в конце жизни — опять мягче, спокойнее, отстранённее...

Предтечи шедевра: уродливая «Степная мадонна», «Портрет Клюева», «Крестьянин»... И в это же время - свой автопортрет с красивым лицом...

За ними — безусловный шедевр. «Лица России». Страшные и жуткие лица. Россия...

 «В дни революции, когда люди перестали наблюдать за собой, когда раскрываются на все сто сотых, бесстыдно обнажая всё человеческое вплоть до звериного, я пытался разглядеть целый народ, найти его истоки, заглянуть в эту даль расовую, как в открытую дверь. Это было страшно, но ненависть заставила меня всё же изображать... Кто не видел революции, тот и народа не увидел...» (Б.Григорьев)

И пусть говорят — однообразен. Манерен. Кто сказал?

Нет. Не манерен. Со своей манерой. Своим взглядом. Своей линией. Своей формой. Своей жизнью. Единственной и неповторимой. Со своей стилистикой и эстетикой. От «Мейрхольда» до «Расеи». От сжатого кулака в «Автопортрете» до панно в Лиге Наций.

Глаза болят от картин. От их бьющей через край мощи - так у певцов болят связки от чужого профессионального пения. 

Они победили. А потому их надо видеть. Понять. Почувствовать...

Пришёл домой. Пока не забыл. Пока держу ощущение. Тороплюсь рассказать.

Про удивительного, странного, непревзойденного  мастера - Бориса Григорьева.

***

Статья опубликована в журнале "Клаузура"

http://klauzura.ru/2011/11/arkadij-paranskij-master-stilya-o-vystavke-rabot-borisa-grigoreva-v-gtg/