Самоубийство

Время моей Игры, моего спектакля...

МЕСТНЫЕ в сборе, все сидят, кроме МОГИЛЫ, который стоя рассказывает свой сон:

— Мне снилось, что я читаю очень любопытную книгу, и я очень хотел узнать, что же там будет, в конце. Мне хотелось, заглянуть в конец, но я себя останавливал.

— Ты запрещал себе? — уточняет МАРКИЗ.

— Да. Я боялся забежать вперед, ослабить накал, пропустить что-то важное по ходу повествования.

Оглянувшись на УЧЕНИКА, изучающего кафельные плиты пола, МОГИЛА продолжает:

— Я мучился, я испытывал ужасное напряжение! Я так и проснулся, не дочитав до конца эту книгу.

— Тебе крупно повезло, любимый... — не поднимая глаз, произносит УЧЕНИК.

ДЖИН-ТОЛИК и АНН-ПРОСПЕР хихикают, их позабавило окончание фразы УЧЕНИКА. МАРКИЗ, сделав им знак замолчать, говорит УЧЕНИКУ:

— Расскажи, пожалуйста, что сегодня приснилось тебе.

Для УЧЕНИКА вопрос является полной неожиданностью, именно поэтому он рассказывает свой сон предельно откровенно:

— Мне приснилось, что я заболел чумой. Была эпидемия чумы... Я находился в приюте, где было большое скопление народу, и там я долго смотрел на мальчика, который уже болел, на его фотографии, на историю его болезни в фотографиях. И я почувствовал во сне, что заразился, я ощутил свою слабость, ощутил дыхание смерти. И мне понравилось то, как я принял это ощущение. Оказалось, что я готов... Я не паниковал, я наслаждался своей слабостью, наслаждался повышенным вниманием окружающих. В этом сне был МАРКИЗ, и он, зная, что я болен, целовал меня в губы. Это мне особенно понравилось. Может быть, он не верил в мою болезнь, а может, был готов идти со мною до конца, тоже был готов к смерти.

МАРКИЗ мерно расхаживает из стороны в сторону. УЧЕНИК кричит неожиданно резко, останавливая его:

— И почему бы вам не быть готовым к смерти? Что вам здесь терять? Своих женщин? Вопрос! Только для того, чтобы от них избавиться раз и навсегда стоит, пожалуй, расстаться с жизнью. А если серьезно, что вас привязывает к Земле?

— Мудрые говорят, нужно жить так, чтобы в любой момент быть готовым к смерти, — сдержанно отвечает МАРКИЗ. — Жить чисто.

— У меня лично не получается жить чисто! — запальчиво произносит УЧЕНИК. — Но я научился жить равнодушно. «Что воля, что неволя — все равно». Я устал! Я загипнотизирован тупой гонкой жизни, я не могу в ней раствориться и сохранить индивидуальность тоже не могу. Я так устал от этого окружающего, подавляющего меня тотального дерьма! Я готов к смерти, потому что мне все равно — жить здесь или не жить здесь. Я не вижу принципиальной разницы.

УЧЕНИК закрывает лицо ладонями, подходит вплотную к МАРКИЗУ, говорит тихо, обращаясь только к нему:

— Мне интересно с вами, иногда мне кажется, что вы внимательно слушаете мои «забавные истории», что вы меня выделяете среди прочих своих сумасшедших, что вы хотите узнать меня. Но я быстро себя разубеждаю: я просто новый благодарный рассказчик. «Изящный ротик и глазки с томлением». Больше ничего! Больше ничего вас во мне не интересует. А это смертельно жаль! «Я в жизни не встречал лучшего собеседника». Смертельно... жаль! Выхода нет...

— Отрицание жизни, самоубийство — это высшая форма не-любви к себе, — устало изрекает МАРКИЗ.

— Человек, много рассуждающий о собственной смерти, никогда не покончит с собой! — некстати встревает в разговор АНН-ПРОСПЕР. — Мечты о самоубийстве, всякие там предчувствия смерти — это все пища для больного ума.

— Самоубийство в реальности — почти всегда следствие импульса, сумасшествия, нервного срыва, — начинает рассуждение ДЖИН-ТОЛИК.

— Но ведь есть самоубийцы, которые вынашивают план своей смерти, рассчитывают все до мелочей, — развивает тему ВАЛЕРИАНКА. — Одна моя знакомая специально покончила с собой под Рождество, чтобы непременно быть прощенной.

— Я, например, подхожу к проблеме ухода из жизни с чисто познавательной точки зрения, — резюмирует МОГИЛА. — Я записываю свои ощущения, свои мгновенные помыслы, свои доводы за и против.

УЧЕНИК повторяет удивленно и многозначительно:

— За и против? Чисто познавательно? А я тогда, что — грязно... познавательно?