Добродетель

Ты еще здесь, друг и брат? Ты играешь со мной?

Действие следующее.

На сцене МАРКИЗ и РЕНЕ-ПЕЛАЖИ. Глаза РЕНЕ-ПЕЛАЖИ завязаны широкой лентой. МАРКИЗ, произнося текст, раскручивает ее вокруг своей оси и отступает. РЕНЕ-ПЕЛАЖИ идет на голос МАРКИЗА.

— Какая жуткая нелепость ценить столь высоко, как вы это делаете, такой пустяк! — сладко, с придыханием произносит МАРКИЗ. — Скажу больше, по замыслу природы каждая особь в этом мире должна выполнять то, ради чего она была создана. Вы же созданы на радость мужчине, для его наслаждения. Это ваше предназначение, так вас замыслила природа, и сопротивляться тому, что она замыслила, — значит оскорблять ее. Значит оказаться существом бесполезным для этого мира и потому презренным. Ваше дурацкое благоразумие, ваше бессмысленное целомудрие отделяют вас от того, чтобы быть нужной природе и обществу, и, стало быть, оскорбляют и то и другое.

— Но целомудрие всегда считалось добродетелью, — смиренно отвечает РЕНЕ-ПЕЛАЖИ.

— Какая польза от хваленой добродетели? — настаивает МАРКИЗ. — Ладан, который вы тщетно воскуряете перед этим алтарем, вас не накормит. То, что меньше всего ценится, то, что мы больше всего презираем, это как раз и есть так называемое благонравие. Ныне, дитя мое, ценится лишь то, что приносит или доход, или наслаждение, а какой доход, какая радость от добродетели? Как раз отсутствие добродетели радует нас и привлекает.

Целомудрие, воздержание — эти добродетели не пользуются сейчас никаким успехом, никогда не признавайтесь в этом. Зачем же существу чувствительному, страстному все время подавлять в себе эти чувства? Ведь все вокруг говорит о наслаждении жизнью.

РЕНЕ-ПЕЛАЖИ едва не падает со сцены. МАРКИЗ вовремя останавливает ее, произносит очень нежно:

— Не обманывайтесь, эти ваши добродетели могут только погубить вас, замучить, изнурить. А как приятно носить маску!

МАРКИЗ надевает на РЕНЕ-ПЕЛАЖИ маску Скромной Женщины. РЕНЕ-ПЕЛАЖИ пытается его остановить и удержать, но МАРКИЗ очень ловок, он ускользает. РЕНЕ-ПЕЛАЖИ продолжает «преследование». МАРКИЗ отступает со словами:

— Носите маску, умейте изображать себя — это все, что от вас требуется. Те, кто имеет дурную репутацию, конечно, не так довольны жизнью, как те, кто, занимаясь всеми видами разврата, слывут благопристойными. Вот подлинная удача в жизни!

Ведь природа мудра! Найдется ли хоть кто-то, ни разу в жизни не испытывавший желания настолько же непреодолимого, как голод и жажда? Вот я вас и спрашиваю: разве природа может внушить нам желание, которое было бы преступным?

РЕНЕ-ПЕЛАЖИ снимает маску, а вместе с ней и повязку с глаз, она говорит, глядя в упор на МАРКИЗА:

— Но общественное мнение, вообще общество...

— Забудь про общество! — прерывает ее МАРКИЗ. — Самое главное — уступать всем желаниям, которые внушает нам Природа!

— Но ведь наши желания часто идут вразрез с чужими желаниями...

— Нас не должны волновать желания и судьбы других, когда дело идет о нашем благополучии, — неуклонно парирует МАРКИЗ. — Будем сами по себе, дитя мое, будем одиночками, каким нас произвели на свет. Разве люди рождаются не в одиночку? Если для каких-то целей мы порой и сближаемся, то, как только отпадает в этом нужда, сейчас же расходимся. Каждый сам по себе — вот первый из законов природы, самый мудрый, самый нерушимый. С другими мы должны поступать сообразно нашим желаниям и возможностям: притворяться, если мы слабее, брать все силой, подобно зверям, если мы сильнее.

МАРКИЗ и РЕНЕ-ПЕЛАЖИ выходят на авансцену, они произносят свой текст, обращаясь к зрителям. Начинает РЕНЕ-ПЕЛАЖИ, она явно, неприкрыто цитирует изучаемого автора:

— Так, полные суеверного почтения к абсурдным условностям, мы, добродетельные люди, встречаем только тернии там, где злодеи срывают розы. Порочные от рождения или ставшие таковыми разве не убеждаются, что они правы, когда больше рассчитывают на уступку пороку, нежели на сопротивление ему? И нет ли известной правоты в их утверждениях, что добродетель слишком слаба, чтобы победить порок, что в этой борьбе она испытывает жесточайшие удары, и не лучше ли в наш развращенный век поступать так, как поступает большинство?

МАРКИЗ заканчивает тираду в той же манере:

— Всякое зло непременно служит добру. Следовательно, погружение в порок является лишь одним из способов творить добрые дела. Природе абсолютно безразличны наши моральные принципы, и поэтому гораздо лучше быть преуспевающим злодеем, чем погибающим героем!

МАРКИЗ и РЕНЕ-ПЕЛАЖИ застывают в «неприличной» позе. Слышны дружные аплодисменты зрителей.

— Браво! Браво, Маркиз! — вовсю старается ДЖИН-ТОЛИК.

— Браво, маркиз де Сад! — холодно уточняет МОГИЛА.

УЧЕНИК подходит к сцене, у него в руках две розы. Белую розу он протягивает РЕНЕ-ПЕЛАЖИ, бордовую — МАРКИЗУ.

В глазах РЕНЕ-ПЕЛАЖИ — жгучая ревность, даже злость. Она кричит, ломая розу:

— Я не хочу! Не хочу! Не хочу, чтобы он про меня говорил!

УЧЕНИК пренебрежительно отворачивается, МАРКИЗ по-отечески обнимает девушку, стараясь ее успокоить:

— Что ты, милая?.. Мы же все вместе так решили. Это... правила Игры. Не плачь.

— Измени правила! — капризно требует РЕНЕ-ПЕЛАЖИ.

— Я не могу, — отвечает МАРКИЗ.

— Ты все можешь!

УЧЕНИК решительно обрывает ее:

— Девочка, я могу ничего и не говорить. Пусть скажут остальные. Все — вместе.

МАРКИЗ гладит РЕНЕ-ПЕЛАЖИ по спине, говорит очень мягко:

— Ты согласна? Согласна?..

РЕНЕ-ПЕЛАЖИ молча кивает и спускается со сцены, встает на всеобщее обозрение. МЕСТНЫЕ сидят на своих местах, каждый выступающий встает, произносит реплику, а затем снова садится. УЧЕНИК говорит не вставая. РЕНЕ-ПЕЛАЖИ болезненно реагирует на слова МЕСТНЫХ. К финалу характеристики она сильно бледнеет, ее глаза стекленеют.

— РЕНЕ-ПЕЛАЖИ... — начинает представление УЧЕНИК.

— Она — дурочка, зацикленная на одной единственной правде, она — марионетка в равнодушных руках МАРКИЗА, — охотно подхватывает АНН-ПРОСПЕР.

— Она — единственная марионетка из всех здесь присутствующих, — добавляет ДЖИН-ТОЛИК.

— Она — смерть личности. Она — воплощение того, кем не должна быть женщина, — с сознанием дела говорит ВАЛЕРИАНКА.

— Воплощение того, кем, как правило, она и является. Она — слабость и пустота, протест и бессилие. Она — ноль, — отстраненно произносит МОГИЛА.

— Не надо так... — выдавливает из себя РЕНЕ-ПЕЛАЖИ.

— Она и играет также бессмысленно, — устало, безучастно заканчивает УЧЕНИК. — Но без ее присутствия Игра не могла бы существовать. Она — вынужденная жертва, она — помещенная в утрированный абсурд действительности добродетель де Сада.