Журналист Дмитрий Хрусталев. Опубликовано 2 марта 2013. Арт’журнал «Люстгальм».
— Настя, верна ли поговорка: «В тихом омуте черти водятся?» Как же добродушная, позитивная и интеллигентная девушка вдруг написала такой жёсткий, откровенный и даже шокирующий текст?
— Вопрос!.. Мастер сценарных курсов, которые я сейчас посещаю, всечудесная Алла Дамскер написала мне после ознакомления с очередным перлом: «Я читаю и поражаюсь, сколько агрессии и мрачной стороны луны вы скрываете за милым фасадом». Сначала я расстроилась, решив, что мои жесткие творения характеризуют меня лично, и весьма своеобразно. Более того, на мгновение я сама почти поверила в жуткую жуть, скрывающуюся за милым фасадом… Но! На самом деле, все не так плачевно. Правда в том, что во мне агрессии и жестокости нет совсем. А по Плану должно быть равновесие, должен быть баланс… Вот и выходит, что все мои минусы, вся черная экспрессия достается моим бедным героям, она клокочет в них — и временами прорывается наружу…
А «тихий омут», если понимать выражение буквально — это не про меня. «Омутные» люди — это тихушники, рано или поздно творящие взрыв. У меня же взрывы — сплошь и рядом. И я громко кричу заранее: «Товарищи-любимые, пригнитесь! Сейчас рванет! Я вам почитаю стихи, покажу фильм, приглашу на спектакль… Вас это изменит навсегда!» Правда, если меня что-то беспокоит, я обязательно проявлю себя активно. И вот — добрую и позитивную Настю уже несколько лет терзает немилосердно один из наиболее проявленных двойников-перевертышей, возлюбленное мое Альтер-Эго, актер и писатель Вова Ходаков. Не было задачи написать о нем «жесткую и провокационную гей-бдсм-книгу», ни в коем случае. Просто я очень хотела, иначе сказать — не мола не рассказать человечеству о нем. Ведь он такой прекрасный! «Глянцевый мир» почти уничтожил его… Он спасся в последний момент! Его спасли Люди, Настоящие Люди, для которых слово «Любовь» имеет смысл…
— Твоя книга была высоко оценена издателями. Что их заинтересовало? Может, интерес объясняется коммерческой сладостью «Грязи», её исключительной провакационностью?
— Если честно, не знаю, что именно их привлекло. Конструктивно текст довольно сложный, в нем несколько пластов: воспоминания-реальность, психотерапевтические сеансы в клинике, пьеса по мотивам де Сада, адвакатура де Сада, философия… Хочется думать, что именно этот замес и произвел впечатление на издателей! Ну и прочие гениальные проявления автора. Шучу, естественно. Но, между прочим, Игорь Знаешев глав. ред издательства «Скифия» поставил меня в один ряд с Керуаком — ни много, ни мало. Это приятно!
— Почему же книга так долго ждала выхода в свет? Она завершена пару лет назад…
— Потому что я «неправильный» автор… Сначала рукопись лежала в издательстве «Лимбусс Пресс», ждала своего звездного часа. Кстати, именно глав. реду (на тот момент) издательства «Лимбус Пресс», писателю Павлу Крусанову я и обязана собственным литературным уважением к повести. В смысле, я всегда ее любила нежно, по-матерински. А вот с уважением — сложно было. Иногда она меня восхищала, а иногда — озадачивала. Я думала: «Может, это вообще ужас ужасающий, и никому нельзя его показывать?» Но Павел Крусанов очень (на мой взгляд, очень, и очень, и очень!) высоко оценил сей труд. И это здорово меня вдохновило!
Но… Материальчик-то своеобразный. Слишком рискованный… «Лимбусс Пресс» не рискнули, одним словом. Как позже не рискнули и прочие хорошие издательства… Время неподходящее. Но гении же непременно обязаны опережать время! И вот с одним таким смелым гением меня свела судьба, спасибо-спасибо! Добавим интригу… Уже скоро-скоро! Заждались!..
— Персонажи «Грязи» списаны с реальных людей?
— Нет, они не списаны с реальных людей. Но у некоторых из них есть прототипы — в совершенно фантазийном (от слова «фантазия») варианте. Они легко узнаваемы. Можно так развлекаться с сотоварищами: разгадывать, кто есть кто в этой страшно-прекрасной истории.
— Книга посвящена Людмиле Рогачевой, что это значит?
— Да, в книге есть посвящение: «Я все еще тоскую по тому времени, когда мы с тобой жили в черепных коробках, набитых мусором и драгоценностями». Люда Рогачева — моя подруга. Тут бы для начала разобраться в терминах… Это близкий мне человек, родственник, мама моего старшего крестника. Она была рядом со мной много лет, разделяла все мои высокохудожественные и прочие безумства. Возможно, сейчас она жалеет о «бесцельно прожитых годах», возможно, она потеряла время зря?.. Я пряталась от реальности и заставляла ее прятаться вмести со мной. Это жестокая правда. Я и сейчас Игру предпочитаю жизни. Поэтому я и пишу истории о красивых и не очень простых людях. Я играю в них, да-да…
— Что в творчестве тебя больше ведёт — исследование, эстетство? Поменялась ли ты, поставив последнюю точку в книге?
— Начну ответ с «последней точки»… Никак ее не поставить. Меня не отпускает эта история, не отпускает мой герой. Потому как он живет за пределами истории, он пишет стихи (я помогаю ему их записывать), он дышит, он видит сны, он знакомится с людьми. В конце концов, он — любит… В повести «Грязь» я оставляю его на пороге нового, не известного ему будущего. Вот он и обживает это новое будущее, а я наблюдаю. Ничего не поделаешь, он живет во мне — повзрослевший, более спокойный, более счастливый. Мы вместе с ним изменились.
Я думаю, что жизнь моих героев, их «волнующая воображение» реальная жизнь и ведет меня в творчестве. Я же говорю, у меня беспокойный характер — я должна показать всем-всем-всем то, что мне дорого! Должна признаться в любви своим героям и дать возможность всем-всем-всем увидеть их моими глазами, и значит, полюбить их. Есть у меня книги о Виктюке, о Башлачеве — это герои из нашей параллели. И есть книга о Вове Ходакове — герое немножко нездешнем. Из этой же нездешности герои романа «Молоко и кровь», над которым работаю сейчас. Там музыканты спасают землю от Тьмы… Творчество, самопознание, любовь! Ну, о чем же еще писать безмерно романтическому писателю?
— В книге «Грязь» идут два параллельных повествования… Как ты соотносишь бытовую жизнь и искусство? Может ли искусство быть опасным для жизни?
— Бытовая жизнь — это дом, семья, социальные условности?.. Да, это сложно соотносится с искусством. В моем случае, искусство точно опасно для бытовой жизни. Если я в процессе (а в процессе я частенько) — бытовая, подчеркиваю, бытовая жизнь перестает существовать. Я — бессознательно занимаюсь основами домашнего хозяйства, всякими неизбежными обязанностями — и это все, скрепя сердце. Одна мечта: освободиться — и писать! Писать?.. Что это значит?.. Уйти отсюда — туда! Из жизни — в искусство?.. Это не верная формулировка, не в этом дело… Вот что говорит мой Вова Ходаков по этому поводу: «Как нам всем не хочется возвращаться в жизнь со сцены. „В жизнь со сцены“ — это слова для тех, кто не понимает. Остальным же ясно: возвращаться в клетку своего тела, возвращаться к убогости быта, неразберихе семейных отношений, к разнообразным трудностям реальности. От свободы!
Ведь чем сильнее, чем совершеннее бывает спектакль, тем мрачнее, злее, раздраженнее предстаем мы после него перед глазами случайных или постоянных возлюбленных, друзей, родителей и прочих разных вспомогательных средств. Причина одна — не хочется возвращаться. И новая (вечно старая) мечта: броситься, окунуться с головой в новую роль, в нового человека, независимого от тебя, отдельного, освобожденного от смирительной рубахи реальности.
На сцене актер не думает о себе, он вообще ни о чем не думает, он подчиняется другому, тому, кто в нем, он отдает ему свое тело, и счастлив этим. Актер проживает на сцене много жизней, но это не главное! Он освобождается от себя, это мое глубокое убеждение. Он избавляется от себя, от своего существования, он отказывается от себя. Ему не нужно быть Первым! Он может быть — вторым, третьим, пятым, десятым! Он может просто жить! Не притворяться! Быть любым!» В общем, главная мысль, которую я хотела донести, заключается в следующем: я пишу, чтобы избавиться от себя!
— Одна и та же книга приводила людей к высотам духовного пути и к ужасам инквизиции, может дело не в книгах?
— Да, любое произведение искусства — это зеркало, в котором отражается зритель, читатель, слушатель. Мы всегда и во всем видим только себя. И наш протест обычно вызывает именно то, что в нас есть, то, что мы так не любим в себе, то, что мы скрываем от себя… Моя «Грязь» — это антипропаганда! Ни один вменяемый читатель не рискнет повторить путь героя! Наоборот, может быть, дочитав его историю до конца, он научится отличать собственные ценности от ценностей, навязанных нам развращенным Обществом и Временем вседозволенности. Чем больше грязи окружает человека, тем сильнее ему хочется отмыться от нее…
— Пускать дикарей на экскурсию в рубку управления атомной станцией?.. Должна ли быть выражена этика творца? Ведь действительно твоя книга погружает читателя в глубины теневой стороны жизни, в глубины собственной тени…
— Этика, мораль… Последняя глава в моей книге так и называется (по аналогии с маркизом де Садом): Мораль. И в этой главе я даю свое личное, авторское, резюме: «Нет ничего постыдного в растворении, в служении. Это — привилегия. Второе место?.. Не надо этого бояться. Тень иногда значительно больше того, кто ее отбрасывает!» Но! Прошу заметить, эта мораль имеет место быть — именно в этой конкретной истории, применима именно к этому конкретному герою. И ему подобным, тем, кто соотнесет себя с ним.
— Помню, когда началась волна законотворчества, запрещающего пропаганду гомосексуализма, ты сказала, что всерьёз подумаешь об эмиграции. Семь регионов России приняло такие законы…
— Я очень далека от политики и никуда, конечно, из Питера не уеду. Но это так несправедливо… Мне казалось, что человечество развивается… Частное дело: кто с кем спит, кто кого любит… Так? Почему тогда любовь и всякие прочие перипетии радужной окраски должны табуироваться в искусстве? Так мы и до прочих запретов дойдем… Мне больше нравилось, когда в лексикон россиян вводилось слово «толерантность». Странно все это… «Лолиту» Набокова изымают из допечатки. Товарищи! Ну, ведь надо внимательно читать книги! Ни один автор не будет использовать свое произведение для пропаганды педофилии и гомосексуализма! Художники — либо мечтатели (тогда они пишут о том, чего «нет»), либо реалисты (тогда они пишут о том, что и так «есть») Причем тут пропаганда?..
— У тебя двое сыновей. Скажи, а если они захотят прочесть твою «Грязь»?.. Как ты к этому отнесешься?..
— У «Грязи» есть такой шуточный слоган: «Эту книгу я бы не стала дарить друзьям». А если серьезно, как я отнесусь?.. С благодарностью. Пока они маленькие, рановато им еще. Книжка же у нас 18 +. Пока я рассказываю старшему сыну часть истории, период детства героя, его сложности с матерью, которую он даже мамой не может назвать. Мой Вик сочувствует Вове Ходакову, переживает за него. Самое главное — он видит разницу… Он осознает, как отсутствие родительской любви, эгоизм, излишняя жесткость в воспитании может травмировать ребенка, дезориентировать его. И я говорю не о сексуальной ориентации… В этом смысле, мой девятилетний сын твердо знает, что любовь выбирает тех, кого выбирает — вне зависимости от пола… И ничего крамольного в этом знании нет.
— Похоже, сегодня официально твою книгу можно распространять только через секс-шопы, и то она должна пройти экспертизу с участием экспертов-искусствоведов!
— Возможно, мы выберем именно такую тактику продвижения произведения! Но хочется надеяться на лучшее…
— А хоть один гетеросексуальный мужчина проявил интерес к «Грязи»?
— Да! Означенные выше издатели — вполне гетеросексуальны! Грандиозный поэт Артем Тылик, вполне традиционалист в этом смысле, очень много важного сказал мне о моей книге… Кто же еще?.. Собственно, ее же толком пока никто и не читал… Я же ее прячу, берегу — хочу показать человечеству книжку, одетую в обложку. А, в общем, вопрос понятен… Но не думаю, что в свое время фильм «Горбатая гора» получил несколько Оскаров только из-за толерантности американских киноведов.
— Расскажи, через какой опыт проведёт читателя «Грязь»? Как не потонуть в грязи окончательно?
— Чтобы не потонуть в грязи сегодняшней действительности нужно научиться не предавать себя, свои детские идеалы. Не вестись на обертку, стараться докопаться до содержания, всегда искать это содержание под «развесистой» формой. Любить себя, принимать себя таким, какой ты есть. Еще — верить в людей и быть благодарным.