Местные

Помнишь, в моей пьесе закончилось первое действие, первый урок?

И вот, на авансцену на поклон выходят сначала МЕДСЕСТРА и САНИТАР, а затем УЧЕНИК и МОГИЛА. Они снимают маски и кланяются благодарной, добросовестно аплодирующей публике: это РЕНЕ-ПЕЛАЖИ, ВАЛЕРИАНКА и МАРКИЗ.

Да, мой дорогой друг и брат, пришла пора описывать МЕСТНЫХ сумасшедших. Начну, пожалуй, с себя.

УЧЕНИК — это я. Тридцать три года. Воплощенное божество Эллады. Очень длинные вьющиеся черные волосы. Наивные, круглые, карие глаза. Чувственный, сладкий рот. Изящность и порочность в одном сосуде. Субмиссивность, упадническое мировоззрение, склонность к самоуничтожению.

Ну, а дальше?..

Медсестрой была АНН-ПРОСПЕР. Палочка-Выручалочка. Сорок пять лет. Ягоды-грибы: «Вторая молодость со всеми вытекающими». Примитивная по содержанию, но убедительная в своем самовыражении. Она желает МАРКИЗА, она мечтает «одарить» его и «осчастливить». Понимание здесь и рядом не лежало. МАРКИЗ относится к ней с иронией, она его забавляет, не более того.

У нее хищный рот. Сейчас я вспомнил книжку Герберта Уэллса «Остров доктора Моро»... У нее в наличии все четыре клыка, не только верхние, верхние часто встречаются и у вполне мирных людей. У нее же рот хищника, хватательные зубы, она плотоядна.

У нее темные глаза, влажные ладони, в фигуре, несмотря на хищность, есть что-то свиноподобное.

Страшное дело! Угу.

Санитар? О, это моя радость, ДЖИН-ТОЛИК! Черт-шут МАРКИЗА. Тридцать пять лет. Девиз: «Цинизм и дурака украсит». Обаятельный и легковесный. Он — душа компании, за словом в карман не лезет, на языке вечно вертятся цитаты из классиков, бродячие афоризмы.

У него жесткие черные волосы и мягкие черные глаза, на подбородке вечная память о волосяном покрове. Голос вкусный, низкий, бархатный, голос прирожденного рассказчика-краснобая. Он — всегда ребенок, он — всегда артист.

Так-так...

РЕНЕ-ПЕЛАЖИ. Девочка. Восемнадцать лет. Обозначим ее так: «Вечно в очереди». Женщина-дочь с претензией на стиль женщина-мать.

Боится МАРКИЗА. Иногда делит с ним «ложе любви». Но это, к ее сожалению, не повод для владения. МАРКИЗ позволяет ей любить себя. Не уважает ее, не считается с ней, держит дистанцию. Она медленно чахнет в удушающей иллюзии любви к МАРКИЗУ-Монстру. Она скрывает свою нервность под маской благородной воспитанности.

Миловидна — без изысков. Слишком бледна для выздоравливающей.

Далее?..

ВАЛЕРИАНКА. Трансвестит. Экземплярчик! Тридцать девять лет, но при плохом освещении... И дело даже не в возрасте, это «женщина со сложной судьбой». Ранимый, завистливый, жалкий.

Любит МАРКИЗА страстно, мечтает «отдаться без остатка», но боится быть смешным. МАРКИЗ с ним осторожничает, старается не обидеть ни словом, ни делом. Но обижает — и словом, и делом.

У него красивое, мужественное лицо. Легкая щетина и легкая седина. Незаметный шрам на брови стягивает левое веко. Если смотреть на него пристально, часто моргает. Говорит или сбивчиво, или же, напротив, очень медленно, тщательно формулируя фразу, обстоятельно, но не всегда по существу. Взгляд усталый, ждущий удара. Он привык обороняться.

Длинные ногти, золотые перстни на пальцах, в ушах золотые кольца.

Кажется, все.

На чем мы остановились?

Да, зрители с удовольствием посмотрели представление, МОГИЛА спускается со сцены без посторонней помощи, в то время как МАРКИЗ, помогая спуститься, подает руку сначала УЧЕНИКУ, потом АНН-ПРОСПЕР, а потом и ДЖИНУ-ТОЛИКУ.

— Спасибо вам, мой путеводный друг! — урчит черт-шут.

МАРКИЗ благостно улыбается в ответ.

Импровизированный театр превращается в дискуссионный клуб. Тут уж нечему удивляться, это происходит на твоих глазах, дорогой друг и брат. Местные расставляют полукругом зрительские кресла. МАРКИЗ привычным жестом приглашает всех присутствующих занять свои места и начинает «сеанс групповой терапии»:

— Играем?

МЕСТНЫЕ, каждый на свой лад одобряют его предложение. МАРКИЗ дает задание:

— Итак, реакция, ассоциации на увиденный или исполненный отрывок?

АНН-ПРОСПЕР дрожит всем своим целлюлитным телом и изрекает:

— Секс! Блаженство! Восторг!

МАРКИЗ быстро ее прерывает:

— Достаточно.

— Ассоциации? — вступает МОГИЛА. — Школа, невыполненное домашнее задание, в общем, глупость.

— Сами вы глупость! — неожиданно набрасывается на него ВАЛЕРИАНКА. И тут же плывет елейным ручейком к МАРКИЗУ: — Это пьянящий аромат восточных цветов, это смычок, ласкающий скрипку, это прикосновенье языка...

МОГИЛА копирует интонацию МАРКИЗА:

— Достаточно!

ДЖИН-ТОЛИК пытается подавить смех, но у него криво выходит, он хохочет, его реплика звучит не слишком членораздельно:

— Это... изобилие, плодородие, семяизвержение!

УЧЕНИК завершает круг, он произносит свою реплику очень серьезно:

— Головокружение. Стыд. Боль. Грязь.

Но эффектный финал портит РЕНЕ-ПЕЛАЖИ, она, почти плача, тычет пальцем в лицо УЧЕНИКА:

— Вообще-то, это была моя роль. А он все испортил!

РЕНЕ-ПЕЛАЖИ вскакивает и убегает прочь из зала. МАРКИЗ, равнодушно пожав плечами, продолжает сеанс:

— Как мы назовем этот урок?

— Невинность! — мгновенно предлагает ДЖИН-ТОЛИК.

МАРКИЗ задумчиво кивает:

— Отлично, так и назовем. Чему же герои де Сада нас научили?

— Они нас научили не подавлять свою чувственность! — стонет АНН-ПРОСПЕР, раскачиваясь в кресле. — Они открыли нам глаза! Мы не должны отказываться от того, чего мы не знаем! Чего мы не пробовали!

МОГИЛА вскидывает брови, презрительно кривит губы:

— Так и будем обсуждать это помешательство на сексе?

— Твой вариант? — холодно спрашивает МАРКИЗ.

— В этой сцене речь идет об эстафете, о преемственности, — отвечает МОГИЛА. — Один дает, другой принимает.

— Хорошо, — соглашается МАРКИЗ. — Развиваем мысль.

Развивает мысль ВАЛЕРИАНКА:

— В нашей жизни рано или поздно появляется человек, который помогает нам подняться на очередную ступень, изменить свою жизнь, вообще измениться...

УЧЕНИК не протестует, но он, как всегда, парадоксален:

— Да. Нет. В нашей жизни появляются люди, наши учителя, наши наставники, если хотите. Появляются тогда, когда мы осознаем в себе готовность к встрече. Их может быть много, этих учителей. Их должно быть много.