Проблемы патентования и бизнеса

Неправильный бутерброд

Дмитрий Денисов , опубликовано в «Бизнес-журнале Онлайн»,

31 Августа 2010 года.

Многие в курсе, что патент - единственная,

узаконенная государством, форма монополии,

доступная простым смертным,

документ, дающий владельцу право с чувством и толком

освоить все, открывающиеся в результате инновации, бизнес-пространства

Однако, на практике спешка с патентованием может подорвать саму основу бизнеса.

Великое Разочарование венчурного инвестора — это когда к нему приходит талантливый изобретатель, демонстрирует роскошную разработку, от коммерческих перспектив которой просто дух захватывает, а затем вдруг с гордостью извлекает из папочки охранный документ со словами: «Моему российскому патенту уже целых три года!» И дали тут же схлопываются, перспективы меркнут. А инвестор еле сдерживается, чтобы не процедить сквозь зубы: «Знаете, можете повесить этот патент у себя дома на стенку, серьезный бизнес на нем не построишь!» Потому что «застарелый» российский патент означает одно: международный приоритет утерян, за рубежом это изобретение уже не более чем «известный уровень техники», и пользоваться такой интеллектуальной собственностью там невозбранно может всяк желающий. «Разработчик часто считает: получил российский патент — стало быть, уже защищен, — говорит директор по инвестициям УК «Биопроцесс Кэпитал Партнерс» Алексей Конов. — Однако без дальнейших своевременных шагов по защите он, по сути, лишь помещает в открытый доступ для всего остального мира информацию о своем достижении, лишая себя возможности получить исключительные права за пределами страны». А неграмотно составленная формула изобретения или полезной модели может поставить крест на монополии ее коммерческого использования и в России. Отчего разработчик не поручил разработку патента профессионалам, отчего не позаботился о подаче международной заявки? Так ведь денег, как всегда, в обрез!

Дебютные катастрофы

С подобными ситуациями неоднократно сталкивается любой венчурный инвестор. Причем в роли недальновидного патентообладателя оказываются отнюдь не только талантливые разработчики-одиночки, но и крупные российские организации.

Наш соотечественник Евгений Зайцев,

генеральный партнер американской венчурной компании Helix Ventures

из Кремниевой долины, знаком с проблемой не понаслышке.

— Мне приходилось иметь дело с несколькими российскими биофармацевтическими компаниями, продукты которых нам очень нравились, — рассказывает он. — Мы даже брали их для тестирования. Но патенты на препараты были оформлены в России много лет назад. Невозможность запатентовать лекарство в США, Европе и Японии не позволила нам двигаться дальше. Думаю, таких примеров по всей России сотни, если не тысячи. Большинство технологических бизнесов глобальны по своей природе, поэтому подавать заявки только в России недальновидно: у компании возникает риск упустить самые объемные рынки.

Подводит российских изобретателей и сформировавшаяся еще в советские времена привычка самостоятельно разрабатывать патент, чтобы сэкономить на услугах патентных поверенных, которые по нынешним временам обходятся в сумму от 17 тысяч рублей.

— Во времена СССР это, возможно, было оправданно: всё равно все результаты интеллектуальной деятельности граждан принадлежали государству, да и сам охранный документ назывался не более чем «авторским свидетельством», — говорит

Марина Протасенко, руководитель патентного бюро «ИНТЕЛИС — правовая поддержка». — С тех пор ситуация сильно изменилась. Патент предоставляет владельцу большой объем прав, так что подходить к подаче заявки стоит серьезно. Здесь как с самолечением: если нет опыта, можно только навредить. Мы, например, сталкиваемся со случаями, когда люди получают патент совсем не на то, что им было нужно. Как это происходит? Они подают заявку, а потом в процессе экспертизы корректируют изначальный документ — сами или по требованию специалиста патентного ведомства. И на выходе получают охранный документ либо на решение, которое не работает, либо на абсолютно другое решение. В готовый патент внести изменения нельзя, поэтому приходится подавать новую заявку. Может получиться и того хуже. Подается неправильно оформленная заявка, экспертиза в Роспатенте затягивается, однако через 18 месяцев, по закону, информация об изобретении публикуется. А потом следует отказ в выдаче патента. В итоге получается, что информация предана гласности, приоритет не получен, а второй раз подавать заявку на то же самое, разумеется, нельзя: нужно вносить изменения в формулу. И тут уже исправить ситуацию бывает сложно даже специалисту.

Исправление дебютных патентных промахов разработчиков нередко требует недюжинной изворотливости и новых расходов на стадии, когда к проекту присоединяется венчурный инвестор. Президент Союза бизнес-ангелов России (СБАР) Александр Каширин, сам практикующий бизнес-ангел, приводит пример работы над патентными ошибками, которую ему пришлось проделать вместе с разработчиком при реализации проекта по коммерциализации тренажера дыхательных мышц. Сейчас это вполне успешный проект, его продукцией пользуются, помимо рядовых физкультурников, национальные сборные команды России и ряда зарубежных стран. Но поначалу-то разработчики явились к инвестору за деньгами, имея на руках трехлетний российский патент, когда получить международный приоритет уже не было никакой возможности. Строить на такой основе глобальный бизнес было нельзя.

— Они ушли, взяв несколько месяцев на обдумывание, — вспоминает бизнес-ангел. — И вернулись, когда придумали. Дальше уже мы действовали сообща, пригласив квалифицированного патентоведа: в формулу изобретения внесли необходимые значительные изменения, учитывающие последние модификации продукта, что позволило подать новую заявку на патент. А потом мы, естественно, постарались уже не пропустить срок подачи международной заявки.

Суть проблемы — в различии подходов, которые исповедуют разработчики и инвесторы.

Разработчик часто торопится закрепить за собой охранным документом

именно авторство изобретения,

а не монополию использования созданной интеллектуальной собственности на рынке.

«Он с самого начала неизбежно попадает в некую психологическую ловушку,

— говорит Александр Каширин.

— Регистрируя патент, изобретатель как бы спешит сказать:

смотрите, какой я умный, я додумался до того, чего не смогли придумать другие!

И только.

Инвестор же смотрит,

насколько патент действительно защищает от конкурентов

и насколько значителен его коммерческий потенциал».

— Для разработчика иногда бывает даже вредно иметь на этапе поиска инвестора какие-то стартовавшие процедуры защиты интеллектуальной собственности, — считает Ян Рязанцев, директор департамента инвестиций и экспертизы и член правления Российской венчурной компании (РВК). — Дело в том, что план развития стартапа должен предусматривать, на каких рынках предполагается развиваться, и необходимо еще обосновать, нужно ли на конкретные рынки идти. Выбрать рынки, на которых стоит делать патенты, — это очень важный вопрос, потому что процедура обходится слишком дорого и может легко встать в сотню тысяч долларов. А значит, такого рода затраты должны быть частью инвестиционного процесса и бизнес-плана. Так что для разработчика раньше времени делать патент, не зная, как его удастся применить и куда продать, — не совсем правильно.

Другая крайность — небрежение к созданной интеллектуальной собственности. Российские разработчики любят поведать всему миру о своем изобретении в специализированном издании или красиво проэкспонировать революционную разработку на выставке, а потом не позаботиться о патентной защите в оговоренные законом сроки. Демонстрация изобретения на официальной выставке, например, может иметь двоякие последствия. Если сам разработчик правильно зафиксировал факт экспонирования, он получает полугодовой «выставочный приоритет», чтобы успеть подать патентную заявку. Пропустив же этот срок или не задокументировав участие в выставке должным образом, он дает шанс получить приоритет любому из посетителей мероприятия, ознакомившемуся с деталями изобретения.

— Почему-то многие разработчики думают, что крупным конкурентам недосуг следить за тем, что экспонируется на выставках, — говорит Вячеслав Солоницын, глава Центра коммерциализации технологий МФПА (ЦКТ). — На деле же получается так, что крупные мировые корпорации занимаются этим сплошь и рядом. Иногда даже конкурсы инновационных проектов специально устраивают, раздают победителям премии и гранты и договариваются о разделе прибыли при использовании российского патента на условиях 50 на 50. А потом в других странах оформляют патент на себя. Ситуации бывают действительно некрасивые.

Выходит, у разработчика технологической идеи, находящегося на этапе поиска инвестора, всего две разумные опции: либо сразу выстраивать защиту своей интеллектуальной собственности «по уму» с прицелом на международную перспективу и с привлечением грамотных специалистов в патентном праве, либо использовать до поры свое изобретение в режиме ноу-хау. На первую может не хватить денег, вторая несколько рискованна…

Сбережение идей

Венчурные инвесторы ранней стадии почти единодушно заявляют, что им комфортнее иметь дело с разработчиком без патента, потому что патентную стратегию разумнее строить уже вместе — в зависимости от общей стратегии стартапа. Только так наверняка можно избежать ошибок и оптимизировать расходы на защиту. Разработчикам же боязно: а ну как при переговорах с потенциальными инвесторами незащищенная разработка «утечет» на сторону?

«Нет у венчурного инвестора такой задачи — забрать чей-то бизнес или идею», — говорит Айдар Калиев из УК «ВТБ Управление активами». Чтобы успокоить создателей интеллектуальной собственности, сами инвесторы предлагают простые правила «техники безопасности».

При первоначальных контактах разработчику вовсе не обязательно включать в презентацию конфиденциальный материал о своем изобретении. Все-таки инвестор — это носитель бизнес-логики, и научные и инженерные подробности его интересуют в последнюю очередь. На начальном этапе для него важно убедиться лишь в нескольких принципиальных вещах: что разработка в целом соответствует критерию новизны, что предлагаемый продукт или технология по своим характеристикам «быстрее, выше, сильнее» существующих аналогов и что изобретение патентоспособно. То есть для него важнее «пощупать» технические характеристики результатов разработки, чем узнать ее суть.

— Инвестору не обязательно лезть «внутрь» изобретения, что там и как, — поясняет Александр Каширин (СБАР). — Мне часто приходится успокаивать разработчиков примерно следующим образом. Сколько, спрашиваю, лет вы занимались разработкой? — Семь. — Скажите, ведь есть ноу-хау, о которых вы не рассказали во время презентации? — Есть. — Теперь представьте: мне придется сейчас стать таким же изобретателем, что и вы, и минимум три года — и то если повезет! — посвятить тому, чтобы выяснить, что это за ноу-хау. Мне это нужно? У меня ведь совершенно другая профессия!

Однако рано или поздно в переговорах между разработчиком и инвестором наступает этап, когда первому приходится раскрыть в своем изобретении многое. На этот случай существует уже установившаяся практика заключения соглашения о неразглашении с заверением у нотариуса. В нем прописывается объем информации, которую разработчик передает на конфиденциальной основе инвестору, и штрафные санкции за ее разглашение. В определенной степени это защищает интересы изобретателя.

Однако главная «страховка» для разработчика заключается в том, что грамотный посевной инвестор всегда прекрасно понимает: на раннем этапе наличие пассионарного творца с его креативным драйвом и научно-технической компетенцией критически важно для развития стартапа. На «голой идее» далеко не уедешь.

Хронометраж денег

Конечно, лучше всего интересы разработчика защищает грамотная и вовремя поданная заявка на патент. Тут только важно понимать, что с момента подачи включается незримый хронометр, и дальнейшие шаги по защите нужно строго сообразовывать с временн'ыми рамками, которые задает законодательство. Сказал «а» — придется говорить и «бэ», и далее по алфавиту. И каждый шаг потребует новых вложений. Если разработчику не удастся к тому времени найти инвестора, эти вложения придется делать из собственного кармана.

Стоимость получения российского патента сама по себе немного расслабляет: госпошлины составляют в общей сложности всего 5,4 тыс. рублей. Поэтому патенты в России часто оформляют просто на всякий случай.

БОЛЬШИНСТВО ТЕХНОЛОГИЧЕСКИХ БИЗНЕСОВ ГЛОБАЛЬНЫ ПО СВОЕЙ ПРИРОДЕ, ПОЭТОМУ ПОДАВАТЬ ЗАЯВКИ ТОЛЬКО В РОССИИ НЕДАЛЬНОВИДНО: У КОМПАНИИ ВОЗНИКАЕТ РЕАЛЬНЫЙ РИСК УПУСТИТЬ СВОИ САМЫЕ ОБЪЕМНЫЕ РЫНКИ

— В странах, где развит рынок интеллектуальной собственности, где изобретения и промышленные образцы — действительно весомый объект, патентная защита стоит дорого, — говорит патентный поверенный Марина Протасенко. — Там люди получают патент не для того, чтобы вешать на стенку, как это часто происходит у нас, а чтобы он работал. И люди понимают, что если они планируют в будущем получать какую-то прибыль за счет использования своей интеллектуальной собственности, то сейчас обязательно нужно сделать какие-то вложения.

Международное патентование обойдется изобретателю куда дороже. К счастью, расходы эти «размазаны» по времени, и основную их долю можно будет отнести на третий год с даты приоритета. «На практике в первые два года требуется суммарно всего две–три тысячи долларов, включая оплату услуг патентных поверенных и пошлины», — говорит Вячеслав Солоницын из ЦКТ.

Для получения патентов в интересующих странах нет нужды подавать через поверенных отдельные заявки в соответствующие национальные патентные ведомства. В зависимости от состава интересующих стран достаточно воспользоваться одной из существующих процедур (см. таблицу), в рамках которой подается единая международная заявка через получающее ведомство — Роспатент. Принципиально важно не пропустить заветный срок — 12 месяцев с момента подачи российской заявки, иначе приоритет за рубежом будет безвозвратно утрачен.

Чаще всего разработчики выбирают так называемую процедуру РСТ (Patent Cooperation Treaty), существующую в рамках Договора о патентной кооперации, к которому присоединилось более 130 стран мира. Эта система очень лояльна к заявителям, и пошлины щадящие — от 400 долл. Но самое главное — она дает изобретателю достаточно продолжительную передышку и возможность собраться с мыслями и средствами для следующего этапа. В течение 30 месяцев с даты приоритета заявитель может подумать, какие именно страны ему нужны. И подумать крепко, поскольку последующая, национальная, фаза регистрации патента за рубежом — это настоящий пожиратель ресурсов. С учетом пошлин и услуг местных патентных поверенных в США, например, патент обойдется в сумму от $9 тыс., в Японии — от $12,5 тыс., в Китае — от $5,5 тыс. Далеко не каждый разработчик без помощи инвестора способен собрать «лоскутное одеяло» из национальных патентов, чтобы прикрыть себя хотя бы на самых лакомых рынках. Сложно, неудобно, дорого?

— К сожалению, нынешняя мировая система защиты интеллектуальной собственности — глубоко антиинновационна, — говорит Александр Каширин (СБАР). — Она по своей сути еще индустриальная, а не

постиндустриальная, и служит кормушкой для многочисленных патентных поверенных в различных странах. В глобальном смысле это тормозит развитие инновационной экономики. Гораздо современнее смотрелась бы система, в которой действие патента, зарегистрированного в одной стране, распространялось бы на все остальные.

Однако другой системы нет, и разработчику нужно приноравливаться к существующей. Утешением может послужить то, что 30 месяцев с даты приоритета — достаточный срок, чтобы поднять инвестиции под перспективную разработку и достроить международную патентную оборону стартапа совместно с инвестором. А если инвестор за это время не нашелся — может, сама разработка подкачала? И, стало быть, дальнейшая выделка патентной «овчинки» не имеет смысла.

Автор: Дмитрий Денисов. Другие статьи автора

Рубрики : Ещё статьи из рубрики

http://www.business-magazine.ru/venture/cabinet-investora/pub333349

Page updated

Google Sites

Report abuse