Спустя 100 миллионов лет после заселения Серина представляет собой мир богатых и разнообразных экосистем, в котором обитают как знакомые, так и совершенно чужие персонажи. Некоторые существа изменились на удивление мало, если вообще изменились, за многие сотни тысяч поколений; многие беспозвоночные, такие как дождевые черви, муравьи и улитки, до сих пор остаются практически идентичными своим предкам. Пресноводные водоёмы Серины до сих пор изобилуют тускло окрашенными живородящими рыбами, которые всё ещё могут сойти за диких пециллид голоцена, давших начало всему современному водному разнообразию Серины, и даже многие птицы, питающиеся семенами, почти не отличаются коренным образом от предковой канарейки, за исключением, возможно, своей окраски.
Но это не значит, что ничего не изменилось. Земля по-прежнему изобилует пением птиц и жужжанием сверчков, но теперь в дополнение к первозданным прериям Серины есть леса. Потомки небольших диких подсолнухов и зарослей бамбука распространились по всему миру, становясь всё выше и древеснее, заполняя экологический вакуум везде, где осадки позволяли им расти. Животные-браузеры быстро развились, чтобы доставать до высот, и таким образом, маленькие летающие птицы за тысячелетия превратились в огромную мегафауну, став крупнее всех своих собратьев, что существовали ранее. Чтобы защититься от них, а также от своих конкурентов, некоторые деревья воспользовались вооружённой артиллерией: защитными колониями муравьёв-симбиотов, которые живут в их тканях. За небольшой отрезок времени эти растения-мирмекофиты – потомки бамбука – распространились по планете. Благодаря тому, что они неприятны для травоядных из-за укусов своих симбиотических партнёров, а пространство вокруг них очищается от ветвей конкурентов, они пережили бум разнообразия и значительно превзошли своих конкурентов по численности к концу темпусцена, 50 миллионов лет назад. К середине термоцена эти деревья стали доминирующей группой цветковых на планете, но за успех приходится платить.
Жизнь — это гонка вооружений, в которой очень мало настоящих победителей или проигравших; животные, которые раньше не могли питаться деревьями-мирмекофитами, в конечном итоге развили иммунитет к яду насекомых или просто развили более длинные клювы и ткани, защищённые непроницаемой для жвал толстой кожей, чтобы продолжать питаться листвой растений. Кроме того, огромный рост численности муравьёв, вызванный взрывом мирмекофитов в темпусцене, вскоре был ограничен появлением весьма успешных линий животных-мирмекофагами. Вскоре муравьи уже не могли позволить себе быть такими смелыми и агрессивными, как раньше, иначе их быстро заметят и съедят, а их колонии в конечном итоге подвергнутся краху. На фронте цветковых некоторые конкурирующие группы растений разработали липкие защитные покрытия, чтобы защитить свои новые побеги от муравьёв, ловя насекомых или склеивая их челюсти, чтобы они не могли причинить вреда; как только стебель становится старше и менее уязвимым, он перестаёт производить это вещество. Другие наполняют сок густым латексом, выполняющим аналогичную функцию, покрывая членистоногих ядовитым клеем, как только они откусят и повредят ткани растения. Также появились некоторые подсолнуховые деревья, которые настроили против конкурентов свои армии. Они начали содержать собственных муравьёв, производя соблазнительный нектар или другие запасы пищи и давая возможность им селиться в своих дуплах, ветвях или листьях в обмен на защиту от конкурирующих деревьев. К термоцену деревья-мирмекофиты остаются доминирующей группой цветковых — хотя многие другие вместо этого используют липкий защитный сок или другие приспособления для защиты — но эти отношения больше не являются новаторскими просто потому, что они стали настолько обычными; если на каждом дереве есть муравьи, защищающие его, а травоядные научились справляться с защитой муравьев, то, по сути, вся адаптация в целом мало что даёт для выживания отдельного муравья или дерева по сравнению с лесом, где такой симбиоз полностью отсутствует. Но система стала настолько сложной, что в большинстве случаев отношения не могут просто разорваться, поскольку она стала настолько успешной, любое дерево, которое перестаёт обеспечивать своих партнёров (по крайней мере, не развивая совершенно новую линию защиты), падёт первым, когда муравьи, живущие на других деревьях, или животные, питающиеся листвой, поймут, что у него нет никакой защиты. Именно поэтому отношения сохраняются. Муравьи продолжают охранять своих хозяев любой ценой, не отдавая себя чрезмерно голодным хищникам-мирмекофагам, в то время как и животные, и деревья одновременно продолжают разрабатывать новые способы защиты и обхода защиты муравьёв. Когда травоядное начинает поедать бамбуковое дерево, муравьи на выделяют феромоны, сообщая всем собратьям, живущим на дереве с подветренной стороны, что угроза приближается и им следует быть начеку. Однако всё, что браузер, такой как вьюрколопа, должен научиться делать, так это кормится во время движения против ветра, и тогда он не предупредит стражей о своих запасах еды, если проведет на каждой ветке лишь короткое время. Так что жизнь продолжает оставаться битвой между бесчисленными воинами, конца которой не видно. В конце концов может показаться, что вся адаптация практически стала бессмысленной. Но если рассуждать в более широком плане... разве не вся жизнь такова?
До тех пор, пока не появится какая-то новая, революционная адаптация, которая вернёт конкурентную гонку вооружений в более быстрое русло — что-то схожее с появлением цветковых растений на Земле или первоначальной адаптации симбиоза муравьёв на молодой Серине, можно ожидать, что лесные сообщества Серины, которые уже достигли этого относительно стабильного состояния к криоцену, могут оставаться относительно такими же, какими они были в течение многих последующих тысячелетий. Такие стабильные условия, пока они сохраняются, полезны для дальнейшего выживания современных групп растений и животных, но замедляют появление новых линий по сравнению с ранней Сериной, которая была гораздо более нестабильной средой, где происходили быстрые изменения и новое видообразование было рецептом выживания. На протяжении всего термоцена Серина останется наиболее вулканической, чем когда-либо до этого.