Янгал-Маа

Станислав ЗОЛОТЦЕВ • "Пришел черед желанный..." (Наш современник N2 2002)

Станислав ЗОЛОТЦЕВ

“ПРИШЕЛ ЧЕРЕД ЖЕЛАННЫЙ...”

В книге “Мадур-Ваза победитель”, представляющей собой вольное переложение поэмы “Янгал-маа”, выполненное Сергеем Клычковым (Москва, “Наш современник”, 2000), много заветов, напрямую к нам, нынешним, обращенных. Вот, пожалуй, самый непреложный и самый стержневой из них:

Будьте милостивы к мертвым,

Смерть и вас на перепутьях

Караулит терпеливо...

Все, рожденное, не вечно:

Все живет и умирает,

И родится в новом свете

В царстве дальнего Торыма.

Все умрет, и день вчерашний

Не придет и не вернется!

Только сильные шаманы

Возвращаются на землю,

Но уже в другом обличье

И с другими именами!

А вот мансийская песня прощания - фрагмент эпоса "Мадур Ваза победитель" в версии мансийского поэта Ювана Шесталова:

Мы уйдём, покинем землю,

Чтобы больше не родиться.

Нам на быстрых конях-лыжах

Не скользить за соболями.

Наши лодки как могилы

На песке сгниют тоскливо.

И в деревнях опустелых

Будут жить одни лишь мыши.

Каждая ее страница зачаровывает и примагничивает воображение и душу немыслимым многоцветьем своей палитры, звенящим и певучим многозвучием строк, словно бы не пером созданных, а впрямь вырастающих из северной, но такой яркой, жаркой и многогласной земли. Из таежной и болотистой, речной, озерной и к океану студеному уходящей земли. Из тундры. Из Янгал-маа...

На реке, где неподвижно

Лес янтарный отражался,

Солнце на покой клонилось,

Золотистой головою

Припадая к дымным кедрам,

Обдавая лес и берег

Жарким, огненным дыханьем...

А заключительные строки этой строфы, изображающей таежный закат, кажется, решены феерическими средствами современного кинематографа с его “сюром” и смещениями нескольких планов реальности:

Скоро ночь немою птицей,

Круг сужающей в полете,

Опустилася на землю.

Краски алого заката

Потемнели, остывая,

Лишь пунцовая полоска

Там, куда упало с неба,

Словно срезанное, солнце,

Чуть заметно трепетала.

Нельзя не поразиться столь экспрессивной энергии в цветомузыке этих строк!

Тут, в самом деле, какую страницу ни открой, встретишь чудо:

...И в полуночи таежной

Свет луны висит меж веток,

Как натянутые нити

Пряжи тонкой, серебристой

Между небом и землею!

Лес великий, полный тайны! —

...А подвижничество, надобное для появления такой книги, началось за много десятилетий до выхода издания, которому посвящены мои заметки. Еще в 1918 году на страницах “Сибирских записок” была опубликована огромная поэма “Янгал-маа”, созданная русским педагогом и фольклористом М. П. Плотниковым, который написал ее на основе преданий, сказаний и легенд народа манси (прежде звавшегося вогулами). Конечно, многолетний труд этого собирателя сокровищ мансийского народного творчества иначе как духовным подвигом не назовешь. Трудно себе представить, сколько скитаний по становьям и зимовьям охотников и рыбаков, сколько долгих вечеров в дымных чумах, слушая сказителей, предпринял и провел скромный, безвестный, но безмерно одаренный и сильный духом русский просветитель... И все, что было им записано и собрано, всю громаду разнообразных сказок и мифов он должен был свести в сколь-либо единый сюжет, хранящий и главные деяния эпических действующих лиц, и живописные подробности, метафорические повороты интриг, вплоть до народных примет. Это ли само по себе не является эпическим деянием!

И все-таки текст “Янгал-маа”, воссозданный Михаилом Плотниковым на русском языке, был бы обречен остаться всего лишь тем, чем он по высшему счету являлся — добротным и достоверным пересказом ствольного ряда северных мифологических мотивов, своего рода подстрочником, хотя уже и в хорошей стихотворной форме.

Был бы обречен, ибо сибирский фольклорист и знаток эпоса манси, обладающий многими способностями, был лишен дара высокой поэзии. Но мы должны быть благодарны М. Плотникову уже и за “Янгал-маа”. Ведь не будь этого текста, не родилась бы его вольная обработка — “Мадур-Ваза победитель”, вдохновенное и прекрасное творение Сергея Клычкова, одного из лучших русских поэтов ХХ столетия... Не родилось бы тогда хоть вот это, редчайшим и поистине божественным психологизмом отмеченное (и лишь под пером тончайшего лирика-психолога, а не народного сказителя способное явиться на свет) описание верховного бога вогулов и других северных народов, который встречает героя, пришедшего в его небесное царство после свершения многих подвигов и одоления множества препятствий:

...И в глазах его прозрачных,

Синих, словно там за ними

Небо вечности синело,

Чуть заметная усмешка,

Еле зримая улыбка

Равнодушно появлялись

И мгновенно исчезали:

Жизнь и смерть поочередно

Из прозрачных глаз глядели

На чудесного пришельца...

Так вдохновенно поет прекрасный юноша, гусляр Ваза, в своем многотрудном пути. А вот что говорит герою вогульский мудрец-заклинатель в финале поэмы — и в конце его пути, завершившемся, несмотря на все совершенные подвиги, отнюдь не торжеством победителя, говорит в утешение:

Путь далек, но мы вернемся,

Мы найдем живую воду...

И они ушли в неведомое... , “но уже в ином обличье и с другими именами”.

Многие мотивы “Янгал-маа” были созвучны тогдашнему состоянию Клычкова , которое хотя бы вот в этих строчках чувствуется:

Сколько хочешь плачь и сетуй,

Ни звезды нет, ни огня!

Не дождешься до рассвета,

Не увидишь больше дня!

В этом мраке, в этой теми

Страшно выглянуть за дверь:

Там ворочается время,

Как в глухой берлоге зверь!

Подумать только: не встреться Клычков с арестом, застенками и чекистской пулей — им мог бы быть переведен и “Манас”, он уже начал работу над киргизским эпосом. И дошедшие до нас фрагменты клычковского переложения свидетельствуют: будь та работа доведена до финала, русским читателям не пришлось бы верить “на слово” до сих пор жителям и литераторам-акынам земли Ала-Тоо, которые с детских лет твердо знают, как волшебно-гениален их главный национальный сказ... Но не дождался “Манас” Клычкова, как не дождались своих истинных перелагателей на русский язык многие другие эпосы и своды фольклорно-сказовых преданий, созданные народами России и мира. Для того чтобы стать таким перелагателем, надо быть сказителем самому. Надо вдохновенно любить Слово...

И вот — “пришел черед желанный”, издан этот, быть может, самый потрясающий по своей художественной силе из всего моря переводов поэзии на русский язык в минувшем веке труд Сергея Антоновича Клычкова.

“Мы найдем живую воду...”