Джалал ад-Дин Руми

Мавлана Джалал ад-Дин Мухаммад Руми (1207-1273) - персидский поэт-суфий

О Руми я знал давно, был у нас даже когда-то сборник его стихов. Но тогда я почти ничего не чувствовал, когда открывал их.

И вот спустя многие годы я однажды прочел стих, который заставил меня вибрировать с ним в унисон.

(Это и другие стихотворения Руми приведены в переводе Д. Щедровицкого)

Я, словно сокол, в этот мир с руки Царя слетел

Я, словно сокол, в этот мир с руки Царя слетел,

Я там, куда меня Сам Бог направить захотел!

Я ниспадал — и восходил с добычей до Сатурна,

Я девять сфер и семь небес мгновенно облетел!

Я охранял пресветлый Рай задолго да Адама,

Я среди гурий ликовал до сотворенья тел!

Еще премудрый Соломон на свет не появился,

А я, всех джиннов покорив, его кольцом владел!

Вступал я в пламя — и оно, как роза, расцветало,

И по моим следам огонь бутоном ярким рдел!

Ниспал жемчужиной с небес я в море плотской жизни,

Но воспарю — и возвращусь в бессмертный свой удел!

Миры, эпохи и века напев мой повторяют:

Я — Шамс, я первый эту нить в ушко веков продел!..

Тростинка, отрезанная от корня и ставшая тростниковой флейтой-наем (излюбленным музыкальным инструментом на суфийских «радениях»), – символ человеческой души, разлученной с Аллахом и тоскующей по своему Возлюбленному – Источнику жизни, вдали от Которого душу ожидают страдания и смерть. Чем яснее осознает душа свою удаленность от Аллаха, тем более страстно она взывает к Нему и стремится к воссоединению с Ним.

Согласно Руми, все культурное творчество человечества (религия, музыка, словесное искусство, науки и т. д.) представляет собой, в конечном счете, страстный порыв к Богу . Но особенно отчетливо слышится «плач тростникового ная» в тех творениях человеческого духа, которые исходят непосредственно из сердца и исполнены любви.

Из «Песни ная»

Прислушайся к звукам – и сердцем внимай,

Как жалобно плачет и сетует най,

Как, слезно рыдая и горько стеная,

Разносится плач тростникового ная.

«Скажи нам, о чем ты рыдаешь, о чем?»

«О горе! Я с корнем своим разлучен!

Любому, кто терпит любовные муки,

Понятно и близко страданье разлуки.

Нам сердца чужого познать не дано,

Но в плаче с тобой мы сольемся в одно:

Как души сраженных смертельным недугом,

Мы станем рыдать, разлученные с Другом.

Почувствуй же сердцем: мой песенный дар –

Не ветер весенний, но огненный жар!

И в мире холодном, во мраке подлунном

Стань сам пламенеющим страстью Меджнуном.

Твой разум оценит ли песню мою?

О нет, я для вещего сердца пою!..»

...

...Все чаще я внемлю рыданиям ная,

И музыка в сердце смолкает иная.

О сердце, воскресни, ведь смерть – не вдали:

Влюбись – и любовью себя исцели!

Любовь без врачебного лечит канона,

Она и Лукмана мудрей, и Платона:

С души отрясая безверия прах,

Любовь ее к небу несет на крылах!

Пусть сердце поет, как влюбленная птица,

Иначе твой Друг от тебя отвратится, –

Молись, чтоб, отвергнутый розой своей,

В весеннем саду не замолк соловей...

Ты – глина земная, ты – персть, но при этом

Друг сердце твое озарил Своим светом!

А если б Он свет Свой навеки сокрыл, –

Ты бился б о землю, как сокол без крыл,

И в мире земном, опустелом и темном,

Ты б странствовал в страхе бродягой бездомным...

Но светоч немеркнущий в доме зажжен,

И в зеркале сердца твой Друг отражен.

А если твой мир помрачило хоть что-то –

Не медли и сердце омой от налета

Гордыни и злобы: омоешь – и вмиг

В нем вновь отразится возлюбленный Лик.

Прозреешь – и жизнь просияет иная,

И сердцем услышишь рыдания ная!..

В следующем стихотворении Руми речь идет об эволюции не материи, но духа. Именно дух человека проходит все описанные ниже ступени, чтобы впоследствии возвыситься до сверхчеловеческого уровня бытия — «Ангела». Однако суфия, достигшего уже в земной жизни этой высшей («горней») ступени самоосознания, Руми призывает вновь сойти «в бездну темную» превратной земной жизни, дабы поделиться своим духовным опытом с учениками.

Только тело погибает, а душа живет, светла

Только тело погибает, а душа живет, светла.

Ствол растет — не исчезает: исчезает тень ствола.

Умирают отзвук, отсвет — но не сами Звук и Свет.

Помни: пламя не сгорает, вещество спалив дотла.

В тленье празднуя нетленье, от начала бытия

Нас Дорога Превращений в гору Разума вела.

Став из праха — минералом, ты затем взошел травой,

Зверь возник из травной кущи — в нем душа твоя жила!

И разумным человеком ты предстал не навсегда:

Эта глина не навеки вид Адама приняла!

Вскоре Ангелом ты станешь, удалившись в горний мир,

И душа стяжает в высях, что внизу не обрела.

Шамс! Покинь небес просторы, в бездну темную сойди:

Строй созвездий отражают наши смертные тела!..

Следующий перевод мне нравится больше:

Всему, что зрим, прообраз есть, основа есть вне нас,

Она бессмертна - а умрет лишь то, что видит глаз.

Не жалуйся, что свет погас, не плачь, что звук затих:

Исчезли вовсе не они, а отраженье их.

А как же мы и наша суть? Едва лишь в мир придем,

По лестнице метаморфоз свершаем наш подъем.

Ты из эфира камнем стал, ты стал травой потом,

Потом животным - тайна тайн в чередованье том!

И вот теперь ты человек, ты знаньем наделен,

Твой облик глина приняла,- о, как непрочен он!

Ты станешь ангелом, пройдя недолгий путь земной,

И ты сроднишься не с землей, а с горней вышиной.

О Шамс, в пучину погрузись, от высей откажись

И в малой капле повтори морей бескрайних жизнь.

Руми говорит, что полнота суфийского познания Бога не охватывается догматикой и обрядностью ни одной из известных религий. Более того, он заявляет, что свободный, подвластный одному лишь Богу, дух суфия не зависит ни от земных начал, ни от космических влияний, ни даже от свойств, наследуемых человеком от предков. Такая свобода духа обусловлена теснейшим единением суфия с Возлюбленным (Богом), пребыванием его в экстазе общения с Творцом. Таким образом истинный мудрец прозревает Единство, скрытое за отдельными феноменами вселенной. Он переходит от дробного, разделенного восприятия Реальности к осознанию и ощущению Единства Божьего.

О люди всех эпох и мест, что о себе скажу я вам?

Моя религия — не Крест, не Иудейство, не Ислам.

Я все стихии перерос, я вышел из-под власти звезд,

Юг, север, запад и восток — не для меня, не здесь мой Храм!

Твердь и вода, огонь и дух — к их мощным зовам слух мой глух,

Я тотчас всё, чего достиг, за новую ступень отдам!

Не страшен мне горящий ад, не жажду райских я наград,

Я узы крови развязал — и я не сын тебе, Адам!

Я — вне событий и имен, я превозмог закон времен,

Я в каждом встречном воплощен — и неподвластен я годам!

Во множестве провижу я Одно — Единство Бытия,

И слово Истины живой читаю я не по складам!

Я жажду в мире одного — Возлюбленного своего:

Лишь вечно видеть бы Его — и по Его идти следам!

Руми говорит о любви как о творящей Божественной силе и основе мироздания. Дух поэта существовал изначально и был «влюблен» в Истину еще до сотворения вещественного мира, затем он прошел множество стадий развития (прожил «семьдесят веков», т. е. семь тысяч лет, символически соответствующих Семи Дням творения).

Согласно суфийскому преданию, души всех будущих людей еще до сотворения мира предстали пред Аллахом, и Он обратился к ним с вопросом: «Не Я ль вас сотворил?» В ответ часть душ воспылала безграничной любовью к Аллаху. Впоследствии именно эти души стали на земле великими учителями веры, мистиками, поэтами и суфийскими мучениками.

Для самого Руми лик Возлюбленного – Аллаха – как бы отразился в лике его духовного наставника – Шамса (в стихотворении игра слов: «шамс» – по-арабски «солнце»), душа которого слилась с душой Руми.

Услышьте, любящие прах: любовью вечной я горю!

Во всех веках, во всех мирах — любовью вечной я горю!

Когда творенье началось и утверждался мир в правах,

Я полюбил, отринув страх, — любовью вечной я горю!

Средь звезд, песчинок, облаков — я прожил семьдесят веков,

Переживая взлет и крах — любовью вечной я горю!

Творец все души озарил, спросив: «Не Я ль вас сотворил?»

И я воскликнул: «Ты, Аллах!» — Любовью вечной я горю!

Служенья ангелы мудры, пред ними в трепете миры,

Моя ж любовь сильней, чем страх! — Любовью вечной я горю!

О Шамс! Почувствуй и пойми: к тебе в Тебриз пришел Руми!

Я стал тобой, мой светлый шах! — Любовью вечной я горю!

О Солнце Истины! Явись — и озари родной Тебриз!

Сверкает мир в твоих лучах! — Любовью вечной я горю!

Самое тщательное выполнение религиозных обрядов не приближает верующего к познанию Бога. Потому что нет Бога и нет мира вне нас, отделенного от нас. Познание Бога есть, на самом деле, познание себя.

Он был именно там

Крест испытал я и христиан, до самых глубин дошел.

Тщетно искал. На кресте Его нет. Там я Его не нашел.

В храме индусском я побывал, в пагоде древней искал.

В них я опять не нашел и следа. Вновь не туда попал.

В плато Герата и Кандахар вглядывался в упор.

Нет Его здесь ни в долинах рек, ни на вершинах гор.

Без колебаний путь проложил к пику мифической Каф.

Там на вершине видел гнездо сказочной птицы Анка.

В Мекку добрался, в Каабе искал. Не было там Его.

У Авиценны спросил, но о Нем философ не знал ничего.

В сердце свое обратил я взор. Тут только понял сам:

Места другого нет для Него. Он был именно там.

Когда читаешь это эссе Руми, переживешь смесь тоски и радости: тоски по потерянному Раю и радости от надежды возвращения в него. Я даже нашел строки, аналогичные тем, которые когда-то приходили мне самому. Какое-то странное чувство узнавания...

Я это Ты

Я – пылинка в солнечном луче

И целое солнце.

К пыли я говорю, замри;

Солнцу – двигайся вечно.

Я – утренний туман

И вечерний бриз.

Я – ветер в кронах рощи

И волны у края утёса.

Я – мачта, кормило, киль и кормчий

И риф, о который разбился корабль.

Я – дерево и попугай в его ветвях;

Молчание, мысль и голос;

Вздох музыки через флейту;

Искры кремня и блеск метала;

Две свечи и шальной мотылёк,

Что среди них танцует;

Роза и соловей,

Изнемогающий в благоухании.

Я – ось мирозданья и кольца галактик;

Пытливый ум, стремящийся к небу

И в бездну летящий.

Я – всё сущее и ничто.

Ты, кто знает Джелаледдина,

Ты, единственный,

Скажи, кто я?

Я - это Ты.

Смерти нет, есть лишь наши представления о ней. Смерть существует для нас тогда, когда мы чувствуем себя одинокими

и потерянными существами в мире таких же, как мы, существ, когда нам кажется, будто мы есть. Смерти нет, когда мы,

как отдельные существа, исчезаем, когда наше сознание становится Единым Сознанием, сознанием Бога.

* * *

Когда мой труп перед тобой, что в гробе тленом станет,

Не думай, что моя душа жить в мире бренном станет,

Не плачь над мертвым надо мной и не кричи "увы ".

Увы - когда кто жертвой тьмы во сне забвением станет.

Когда увидишь ты мой гроб, не восклицай "ушел!".

Ведь в единении душа жить несравненном станет.

Меня в могилу проводив, ты не напутствуй вдаль:

Могила - скиния, где рай в дне неизменном станет.

Кончину видел ты, теперь ты воскресенье зри;

Закат ли Солнцу и Луне позорным пленом станет?

В чем нисхожденье видишь ты, в том истинный восход:

Могилы плен - исход души в краю блаженном станет.

Зерно, зарытое в земле, дает живой росток;

Верь, вечно жить и человек в зерне нетленном станет.

Ведро, что в воду погрузишь,- не полно ль до краев?

В колодце ль слезы Иосиф-дух лить, сокровенном, станет?

Ты здесь замкни уста, чтоб там открыть - на высоте,

И вопль твой - гимном торжества в непротяженном станет.