В.С.Греков (Охоты в юго-западной Туркмении).
На второй год моей работы в Гасан-Кулийском заповеднике пришло предписание: зам. директора по научной части Грекова В.С. назначить представителем Главного управления по проверке работы Бадхызского заповедника - близкий свет(!). Пожалуй, ближе до Бадхызского заповедника от Москвы поскольку от поселка Гасан-Кули только до ближайшей железнодорожной станции Кызыл Арват (Золотая женщина) не менее 700 км. Вскоре с такой же миссией к нам пожаловал директор Кавказского заповедника. Ознакомившись с приведенными в порядок бумагами, он захотел посмотреть зимовки. Отвезли его к ближайшему поселку Чикишляр, провели через пропускной пограничный пункт к морю, поскольку граница СССР была на замке – везде вдоль побережья - вспаханные контрольные полосы. Надо сказать, что на мелководье черным-черно кормилась тьма птиц – преимущественно лысухи, но, слава Богу, не было штормов, после которых основная масса их покидает море в пределах Туркменистана. Контролер высказал предположение, что птиц здесь стреляют, раз они не подпускают вплотную и т. д. и тому подобное, но, в общем, его отзыв о нашей работе был весьма благожелательным. Раньше, когда пограничная с Ираном река Атрек доходила до моря, то в ее дельте и на озерах Большом и Малом Делили зимовали водолюбивые птицы в огромных количествах и поэтому здесь был организован Гасан-Кулийский орнитологический заповедник. С разбором на орошение вод Атрека исчезла дельта и пересохли упомянутые заповедные озера. Спасая заповедник, мы с директором - Лури Всеволодом Николаевичем, провели от ближайших арыков 2 канала с помощью окопокопателей пограничников и обводнили сухие заповедные озера. По рассказам проверяющего, в горах охота сопряжена с большими физическими нагрузками. С собой обычно берут карабин и обойму патронов, и поэтому ему бы хотелось отвести душу по пернатым! На ровном месте он может с полной выкладкой пройти хоть 50 км. Итак, Лури попросил меня зарядить достаточно патронов к одному из ружей арсенала заповедника.
Отправились мы к поселку Карадегиж, вблизи которого была довольно неплохая охота на речных уток. Не помню что мы взяли с собой из еды, скорее всего ничего, т.к. намеревались вернуться вечером, но благодаря свеже приобретенным желудочно – кишечным, заболеваниям, я захватил специально для себя почти 2-х литровую грелку с киселем! В то время ничего кроме этого НОУ ХАУ (грелки) для походов не придумали хотя первое время пока этот сосуд не обкатаешь – содержимое сильно припахивает резиной! Кстати, недавно мы с рыболовами – охотниками решали важный вопрос: что же нам хорошего и полезного дал Запад? И единодушно решили – пластмассовые бутылочки, герметичные и легкие!
Лучшая охота в Юго-Западном Туркменистане на уток происходит на подах заливаемых зимой излишними водами реки Атрек. Вся пустыня представляет ровную поверхность (в основном солончаки) с глинистыми буграми разбросанными там – сям и действующими грязевыми «вулканами», свидетельствующими о подземных запасах газа!
Надо сказать, как только заливается новое понижение – утки тут как тут! Они щелучат всплывшие семена и пока не съедят почти все - держаться на новой воде в массе! Но вблизи села Карадегиж вода оказалась далеко не новая и, видимо, пластинчатоклювые все
там повыели. В общем, никого из охотников на этих разливах не было и наша образцово-показательная экспедиция оказалась единственной, что меня весьма обеспокоило. Да, в общем - то, они нам не в помощь, а просто индикаторы - поскольку весьма ленивы и сидят камнем в засидках - пока что-либо не налетит! Пошли мы на эти разливы и первое разочарование уток, почитай, нет – как бы не осрамиться! Расставил директоров по лучшим местам, а сам пошел в загон – ведь все же охотовед высшей квалификации! Зашел почти на километр и начал шерстить разливы. Добро воды ниже колена и дно твердое. Уток мало, но все же вспугнутые летят, как и предполагалось на засаду! Послышалось несколько выстрелов и все! Подхожу – стрелки в полном разочаровании. Ранили одну утку, но где ее искать и Всеволод Николаевич спрашивает: « Володя что будем делать?» В общем, получается - виноват я! Нехорошо оскандалиться перед гостем!
«Я слышал, что вон за теми буграми, что маячат в мареве не менее чем в 10км километрах, находятся рисовые чеки (шаатлы) и оттуда охотник привез 57 яшилбашей (крякв), но туда далеко. Лури почесал в затылке, а диретор Кавказского заповедника браво предложил идти туда пешком, поскольку он по равнине с полной выкладкой может пройти и 50 километров! На том и порешили – идти, а может по пути еще, что-нибудь попадется! Машину отправили домой с тем, что бы на другой день она была в следующем ауле и ждала нас у наблюдателя (охранника) заповедника, что «оберегает» заповедный участок между колючей проволокой и контрольной полосой границы с Ираном. На этом участке водились во множестве вепри и сохранился турач – местная куропатка, поскольку выход за колючую проволоку, а, затем, к контрольной полосе всем – местным заказан!
Километра через 2-ва гость вспотел под туркменским зимним солнцем и попросил пить. Я ему мог предложить только кисель из грелки, но, несмотря на жажду, гость, унюхав запах резины – на прочь отказался. Опять я не предусмотрел, но кто мог предполагать, что все так обернется.
Продвигалось наше «Сафари» довольно медленно, то попадали в тростники еще не залитые водой, то в густые осоки, то в заросли шаротана (местно название солянок, похожих на украинские «перевати поле») и только к вечеру оказались под вожделенными буграми. Взобрались на них и никаких рисовых чеков нигде не обнаружили! В общем, беда – позор! К счастью, у подножия данной возвышенности стояли две юрты пастухов и мы решили у них спросить где же эти самые шаатлы. По восточному обычаю оставили сапоги у входа, вошли, поздоровались и узрели у огромного котла с вермишелью старика царственного вида ей - ей - Аксакал. Он помешивал огромным половником варево, а рядом с ним сидел на ковре туркмен помоложе и тоже с иранскими чертами лица.
Оглядев нас, Аксакал царственным жестом предложил сесть на ковер и в немом ожидании стал вопросительно смотреть на нежданных гостей. Чтобы прервать затянувшееся весьма неловкое молчание Лури начал выдавливать все, что он успел одолеть из туркменского языка. Итак, ткнув себя пальцем в грудь, Всеволод Николаевич гордо произнес я – башлык (директор) заповедника, что никак не взволновало седовласого. Затем Лури ткнул пальцем в мою сторону и сказал, что я его заместитель и опять никаких эмоций. Затем широким жестом руки Лури указал на третьего гостя и сказал, что он башлык Кавказского заповедника.
Мы пытались расспросить, где рисовые чеки, но нас вероятно не понимали. Кстати, вермишель оказалась готова и в юрту, как-то узнав о ее готовности, ввалились еще человек шесть. Всем наложили еды в чашки. При этом, Аксакал с царственным жестом бросал чурек (местная лепешка) каждому и поймавший отламывал кусок и возвращал хлеб хозяину, восседавшему как и положено на сомом почетном месте.
После чая (летом чай сначала) Аксакал на чистом русском языке сказал Всеволоду Николаевичу: «Вы мои гости и должны отдать бредень, что твой заместитель отобрал у меня на Большом Делили». И только тут я вспомнил, где встречал этого благообразного старика. Тогда мы подъехали к заповедному озеру и я увидел как двое туркмен тянут бредень как раз посредине. Разумеется, я как второе лицо в заповеднике помчался к ним, воды было всего по колена, и грозно потребовал отдать мне бредень. В ответ Аксакал спокойно сказал: « Не кричи, забирай бредень и уходи». Раздобревший от еды и чая, Всеволод Николаевич пообещал вернуть браконьерскую снасть, чем меня тяжко обидел, но потом когда я его спросил, как он может… На что Лури ответил, что его уже просили в райкоме и он уже обещал, что примирило нас.
Теперь, когда Аксакал заговорил на русском, выяснилось, что никаких рисовых чеков поблизости нет, но два дня назад из Атрека сбросили излишнюю воду в понижение, что на той стороне бугра и много уток прилетело на поживу. Кажется – это выход из патовой ситуации! Далее он сообщил, что завтра около 10 -11 часов погонят верблюдов как раз туда - куда нам надо и наше «Сафари» может вернуться на «кораблях пустыни». «Вот здорово – экзотика скрасит наши неудачи!», - подумал я.
Затемно мы подались через бугор на разлив. При этом над нами, чуть не задевая шапки, пролетел изрядный клин серых гусей. Мы как по команде сдернули с плеч, заряженные загодя ружья, и прогремели 3 пустопорожних дублета. «Ничего, первый блин комом, бывает» - успокоил я сафаристов.
Разливы были огромны и, чтобы пугать птицу друг на друга, разошлись подальше на приличные расстояния. С рассветом начался прекрасный, даже, по меркам массовых зимовок, кормовой перелет. Оба директора часто дублетились, а я старался беречь боезапас и стрелял чаще по одному, как говориться патрон в патрон, т.е. без промаха. Нечего голову терять от такого обилия дичи. Горка битых уток возле меня вскоре превратилась в настоящую кучу. Кстати утки проносились самые разные, но я предпочитал крякв, красноносых нырков, не уступающих кряквам ни размерами, ни по вкусу, серых уток, шилохвостей и однажды для биоразнообразия сразил свиязь, бросил ее в общую кучу. Вскоре, оглядываясь кругом, я заметил вторую свиязь, низко летящую в угон над водой. Удивился, как это ее проглядел, и решил взять эту утку до пары, но в куче добычи - первой свиязи не нашел? Получается, что после нокаута, утка улетала, но и во второй раз ей не повезло. У туркмен этого не случилось бы – они сразу режут шею, спуская кровь. Тут я вспомнил, как одноглазый наблюдатель заповедника - Ашир Беджиков на совместной охоте подранил гоголя. Тот упал недалеко в небольшую круглую лужу. Утка так хорошо ныряла, что охотник никак не мог ее поймать. Наконец, разозлившись, он выстрелил ей в голову. После охоты Ашир отдает мне гоголя. Я удивился и сказал ему, что у меня предостаточно дичи. На это туркмен ответил, что он отстрелил вместе с головой и шею, в общем, резать не чего и он все равно его выкинет - Коран не велит!
Постепенно кормовой перелет затих, утки расселись и стало скучновато. Головы директоров торчат в засидках - значит не настрелялись – значит надо поднять утку. Для этой, цели у меня есть спецпатроны с круглыми пулями. Убедившись, что в направлении уток нет людей, с вертикальной поправкой стреляю туда. Пуля, долетев до стаи, шлепается в воду и, подскакивая словно брошенный камешек, создает большой переполох. Стаи поднимаются, кружат над разливом, налетают на стрелков, но они стали экономными – не дублетят! Кончились - пули пошел гонять пешком, а директора все стреляют и стреляют! В общем, сделал им царскую охоту! Оглянутся кругом – где бы еще поднять уток и обомлел: на бугре, как два каменных идола («бабы») из черноморских степей, застыли оба директора! Значит, я пастухам делал охоту, ведь судя по частым дублетам, патроны у наших должны были закончиться!
Предчувствуя общее, мягко говоря, неодобрение, наскоро заполнил под завязку большой рюкзак дичью, остальное связал по шеям веревками и поплелся на бугор, ничего хорошего не ожидая от встречи - и не ошибся. Мне было высказано, что они давно сидят на бугре, и все что они думают по поводу моей неуемности и самое главное, что верблюды уже ушли! Теперь придется на пустой желудок идти пешком. Вот так – опять все испортил! Что тут скажешь - слишком хорошо тоже плохо!
Вероятно, все усугублялось еще и тем, что оба директора на охоте не отличились: Лури взял 5, а гость всего -3 уток. Пришлось признаться, что мне не унести столько. На что они хором ответили, что своя ноша не тянет! Тогда я бросил наземь две кипы уток, связанных веревками по шеям и тут они опять хором сказали, что если бы они охотились еще, то и у них было бы столько же и все таки взяли лишнее!
Путь предстоял не близкий, а солнце стало припекать. Вот уж этот континентальный климат – ночью замерзаешь, а днем – хоть загорай. Не попадись нам юрты – как бы мы собирались ночевать? Хоть маршрут был другой, но опять попадались высохшие и заполненные старой водой поды, трудно проходимые осочники и площади густо поросшие шаротаном. Наконец гость не выдержал и попросил киселя, конечно, если он еще остался. Я протянул ему грелку - он жадно припал к ее горлышку и, несмотря на резиновый запах, выпил почти все. В общем хоть мы и не в горах, но по бездорожью протопать всего десяток километров тоже нелегко. Мы сняли куртки и засунули их, по кавказскому способу, со спины под лямки рюкзаков и все равно было жарко: наше Сафари представляло жалкое зрелище, еле плелись, поминутно вытирая пот с лиц. Я тоже устал не меньше их, т.к. моя ноша (полный рюкзак уток) была тяжелее, но убивало то, что из-за меня такие невзгоды и что в который раз все испортил.
Одолев очередное болото, только мы решили было передохнуть, как к нам подскакал на лошади туркмен со словами: «Дос, дос – (Друг)», - взял рюкзаки и предложил следовать за ним и, надо сказать, вовремя, поскольку силы наши были буквально на исходе. Не более чем в полукилометре стояла его юрта. В ней хлопотала жена благодетеля. В центре, как положено, очаг и большой казан, а вдоль стен висели большие части разделанной туши барана. Конечно, когда мы по обычаю разулись и уселись на ковре, то сначала полностью утолили жажду кумысом – а в это время, заскворчало в казане жирное мясо. Мы просто оторопели от такого удивительного и нежданного приема. Хозяин просто от души радовался нам и потчевал всем - чем богат. После того как мы наелись и разлеглись на коврах - хозяин обратился ко мне: « Дос, ты помнишь меня?» Как не насиловал свою память, но все же, к стыду, пришлось признаться, что нет! Вот так, за одно Сафари вторая встреча – это уже слишком! Тогда он напомнил: « Когда мы стреляли кашкалдаков (лысух) на озере Еген Сеид и у меня закончились патроны и ты дал их мне!» Всего один раз на этом озере я участвовал в «облавной» охоте на лысух. Тогда собралось человек 12-15 на лодках. Привезенные невесть откуда специально для охоты на кашкалдаков, лодки эти не имели банок, были очень маленькие и в них можно находится только на коленях, а стрелять - лишь вперед в узком секторе иначе перевернешся. Плывя цепью мы прижимали стаю лысух к берегу и они были вынуждены перелетать сквозь флотилию стрелков в центр озера. При этом стая не досчитывалась около десятка особей и все продолжалось до тех пор пока не кончились патроны у охотников. Примерно так, в прошлом охотились на морском мелководье: большими лодками завозили охотников за стаю лысух и когда птицы возвращались в море, то опять таки попадали под выстрелы.
Вот уж поистине верна крылатая поговорка – не имей сто рублей, а имей сто -друзей. Мало того, что Дос накормил, напоил, предоставил возможность отдохнуть на коврах, так еще и сопроводил нас в поселок, а мы бодро следовали налегке за его лошадью, на которой кроме седока покоилась наши рюкзаки и, даже, ружья.
Наблюдатель и водитель начали беспокоиться, что нас так долго нет. К общей радости, мы на месте. Сердечно распрощались с нашим другом-благодетелем и покатили на единственном в округе вездеходном грузовом военном ГАЗ-ике в Гасан-Кули. Разумеется, оба директора устроились с водителем в кабине, а я, как самый молодой, в кузове на откидных сиденьях, что находились вдоль обоих бортов, со всей поклажей и ружьями.
Проверяющий от Главного Управления по заповедникам, прогостил у нас еще 3 последних командировочных дня. За это время мы сумели дружно съесть всю дичь, приготовляемую по туркменскому способу и слегка модернизированного мной, причем, после извлечения из котла поспевшего мяса и лука, в жиру готовился гарнир из картофеля - фри! Жарил всё, разумеется, я, поскольку, жена моя оказалась младшенькой в семье и посему по молодости лет никаким, домашним премудростями не перегружена. Данный способ с разрывом не менее чем в 30 лет, дважды опубликован на страницах журнала «Охота и охотнчье хозяйство». Причем в первый раз этот способ сначала был апробирован в одном из московских ресторанов.
По истечении срока командировки, проверяющий директор, признался, что симпатизирует мне и хочет пригласить в Кавказский заповедник, но я отказался, ибо не мог оставить одного своего первого директора – Лури в этой глухомани. Как сами уезжаем и приезжаем, как водится в Гасан-Кули, отправили проверяющего - за три девять земель, на попутке за 700км - до станции Кызыл-Арват (откуда нам взять лимитированный бензин туда и обратно - 1400 км), затем поездом он прибыл в Красноводск, далее - переправился через Каспий на теплоходе в Баку, и попал, наконец, в свой государственный Кавказский заповедник. Вскоре я получил почтой обещанный подарок – брусок Красного дерева для ножен. Я давно разменял 8 десяток, и в ножнах из красного дерева уже побывало и скончалось несколько клинков, и ножны ждут - следующий!
Как права все - таки поговорка: Конец – делу венец.
12.03.2006г.