БЕЛЯНОЧКА И КОСТЯ
Мы стоим, убитые горем, над бездыханной Беляночкой, жена горько плачет, я, от сковавшей боли, не могу вымолвить и слова, а сын, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, говорит: «Какая почетная и красивая смерть, не на постельке дома, а в бою, на охоте.. . и т.д., и т.п. Разве может быть красивая и почетная смерть?!
Я не слушаю эти стандартные словоблудия. Потому что память воскрешает то, что было, и теперь быльём поросло! А было вот что - после того как первый помет моей гладкошерстной фокстерьерши – «Радомес» (в дальнейшем Чемпион породы) и полевого Чемпиона Украинских состязаний норных (в дальнейшем и Чемпиона породы) Дружка Е.П. Костецкого оказался удачным - разрешили в СКС вторую вязку. К тому же после первых лет норной охоты нам стало ясно, что Радомес необходима подмена .
Итак, первой во втором помете родилась беленькая лишь с трехцветной головой и небольшим черным «пятном Радомес», слегка заходящим на правую лопатку, сучонка, которая в дальнейшем стала нашей Беляночкой, а последним с трудом из-за своих двойных размеров появился на свет Костолом. Его определили на жительство к нижним соседям, которым рабочая кличка не понравилась, и он по документам числился то Костей, то Каем, но в обиходе всегда оставался Костей.
Прочитав в «Охоте и ох.-м х-ве» о трагической судьбе гончей Водишки, которая не смогла пережить смерть хозяина, безуспешно искала свою кончину и, наконец, нашла её, погнав пару волков (!), я, чувствуя себя в то время преотвратно и полагая, что судьба этой собачки будет такая же, как и у Водишки, в обиходе называл её созвучно - Беляшкой. Всё обернулось иначе – я пережил намного эту собачку, но судьба у неё, тем не менее, оказалась слишком тяжёлой и, выпавших на её долю несчастий, хватило бы на добрый десяток сородичей. Выходит, как назовешь - так и получится!
Беляшка раньше сестёр стала обследовать с Костей квартиру - отменный, обнаруженный нами, признак для отбора лучших , из лучших! В восемь месяцев пришло время натаски молодых на искусственной норе. Беляночка сразу принялась гонять лисичку, как и её мать с голосом, на очень большой скорости и, где бы она ни настигала зверя, то, не медля, хватала, за что придется, а в трубе чаще за хвост и, конечно, за это получала по морде. Вскоре она спустила шкуру с хвостов у всех подсадных лис, и ей перестали давать тренировки. Научилась замечательная охотница брать по месту лишь после натаски на раненных и битых лисах.
А вот братец не сразу понял, для чего его посадили в искусственную нору, и старался найти выход наружу. Тогда поступили иначе: молодую лисичку выгнали из норы в примыкающую просторную сетчатую клетку и запустили туда же Костю для знакомства. Зверь испугался боевого настроя пса и, спасаясь, уткнулся мордой в угол, что Костя расценил как приглашение к сексу и взгромоздился… Лисичка, конечно, возмущенная таким нахальством, и, оберегая доселе незапятнанную честь, больно укусила наглеца. Расценив это как самую подлую женскую интригу, джентльмен взревел от негодования и бросился давать сдачу. Мы вовремя открыли заслонку, лисичка юркнула в нору, и… пошел уверенный гон на средних скоростях, зато с голосом и без единого скола при смене кругов.
Характеры у братика и сестрички были абсолютно разные: если Беляночка отличалась искрометностью натуры, то антипод Костя, наоборот, славился своей добротной неторопливостью и обстоятельностью. Его не могла запутать самая хитрая лисица ни в лабиринтах катакомб, ни в самой сложной барсучьей норе, ни в старых стогах, пронизанных норами сверху донизу, вдоль и поперёк и на разных уровнях.
Охота на лис обычно протекала так: первой находила жилую нору сестричка и, стоя у чела, громким лаем призывала нас на потеху, пропускала вперёд подоспевшего Костю, и скрывалась за ним в норе. Ждать, как правило, приходилось недолго, максимум 15 минут и они выставляли или давили лис. Лучшего тандема у меня не было и больше никогда не будет. Иногда на яичках Кости мы замечали покусы и, маялись, ища разгадку, но даже в мыслях не могли допустить, чтобы такой боец подставил зверю задницу! Оказывается, он здесь ни причём, просто нетерпеливая сестричка, таким образом, подбадривала братца, действуя в духе заградотрядов Троцкого!
Возвращался братец домой клещастый, блохастый, грязный, усталый, с распухшей от укусов мордой, на редкость раздражительный, злой и не терпящий никаких фамильярностей! Соседи с радостью полагали, что теперь всё: больше на охоту он не захочет, и переживать о нём больше не придётся! Однако не тут то было: с вечера мы на третьем этаже потихоньку собираемся на охоту, а на втором – Косточка тоже начинает волноваться, тоже находит свою одёжку (поводок с ошейником) и кладёт на место! Утром, когда мы звоним в квартиру, за дверью взрывается радостный вопль пса, он хватает свой поводок и несется к Лене с радостным лаем, который можно перевести: «За мной пришли!» Эти сборы на охоту были настолько шумны, что все в квартире недовольно просыпались.
Вскоре соседи стали отпускать Костю всё с большей и большей неохотой, а потом и вовсе оставили дома. Загрустил пёс, закручинился и вскоре заболел. Пришел ко мне сосед и говорит: «Посмотри! Что это с Костей!» Не ведаю от чего, от переживаний ли, или так совпало, но состояние его было плачевным: мощный ранее теперь он совсем высох и отказывался от пищи. Меня он узнал, о чём свидетельствовали слабые повиливания хвоста, а взгляд был устремлён с такой укоризной – мол, где же ты был до сих пор? Сердце защемило от жалости. Я сбегал домой и принёс отварную куропатку. К общей радости больной съел грудинку, но вскоре вырвал. Дали ещё, и опять вырвал. Необходимо было поддержать пса глюкозой, но его вены стали нитевидными из-за крайнего истощения, и внутривенное вливание не удалось. Пришлось ограничиться антибиотиками широкого спектра и витаминами. Несмотря на это запоздалое и неадекватное лечение Костя скончался в расцвете лет. Сейчас я знаю, что ему следовало ввести пртиворвотное, например, НОШ-ПУ В общем , Знание –Сила! Похоронили его в 3-х километрах от дома на краю дубовой посадки со всеми воинскими почестями. При этом я терзал себя тем, что из-за своего косноязычия не смог отстоять свободы и права отважного охотника. Дома, на втором этаже, как положено, сделали по Косточке поминки и пожелали земли пухом и отменных охот в лучшем мире. Когда я охочусь в тех местах, то обязательно захожу к нему и докладываю его духу, если таковой находится возле могилки, все интересующие усопшего новости. Он навсегда останется в моём сердце!
О покойных говорят хорошо или … Тем не менее я скажу, что Костя на испытаниях по лисе был ничем не примечательным середнячком, а на охоте ему не было равных, даже среди тех, кто стоял на вершине соревновательных шоу. Это никак не порочит Костю, но как нельзя нагляднее свидетельствует о несовершенстве правил испытаний, соревнований и состязаний.
А Беляшка, в отличие от братца, блистала на искусственной норе! Ей не было равных среди всех пород норных, в том числе и ягдтерьеров того времени. Она, несмотря на средние размеры, словно молния летала по норе (куда быстрее даже, чем шустрые коротконогие таксы!) и очень скоро догоняла лис, хотя их выпускали со значительно форой. Ей пророчили завидную карьеру, но судьба распорядилась иначе, в чем опять был в первую очередь виноват я, ибо должен был предусмотреть последствия!
Дело в том, что у всех бывает один решающий момент, определяющий всю последующую жизнь. У меня, например, их было несколько, но самые–самые случились, когда я учился в школе, а затем в институте. Последний я описал в журнале как «Самое - страшное!». Тогда, спрыгнув с поезда, поскользнулся, упал на спину и заскользил на гравии с нарастающей скоростью по крутому откосу под мерно постукивающие колёса, но в последние, ничтожные доли мгновенья, до сих пор удивляюсь, как удалось найти один единственный, спасительный выход. А вот много лет спустя, мой племянник Василий Викторович Пронин, 27 лет отроду, тоже поскользнулся, тоже упал возле «Чумкиной горы» в Одессе, но не нашел в последнюю критическую секунду жизни, такого выхода и был разрезан пополам колёсами трамвая с роковым номером 13.
Роковой случай у Беляшки произошел в 1986 г. перед самыми областными испытаниями на искусственной норе. Хоть при этом намечалась только первая проба, но, конечно, не без оснований, учитывая значительную подготовку на искусственной норе и на охоте, мы рассчитывали на диплом 1-ой степени и первое место, несмотря, на то, что на испытания в Одессу обычно приезжали норники из соседних областей и Молдавии. Именно в это время, как на грех, потребовали срочно мою часть рукописи для монографии «Колониальные гидрофильные птицы юга Украины». Из-за этого мне пришлось остаться дома, а жена с тёщей поехали на велосипедах за 10 километров собрать на склонах Дофиновского лимана редкие растения для гербария Одесского краеведческого музея. Мне очень не хотелось отпускать ещё непослушную собачку с ними… и вот на обратном пути, буквально возле дома, они не сумели взять на поводок Беляшку. Да, и Днепропетровское шоссе было пустынным, лишь одна автомашина мирно стояла недалече. Откуда ни возьмись, появилась дворняжка и Беляночка пустилась за ней через проезжую часть, в это время стоявшая машина вдруг слишком резво рванула с места и понеслась прямо на собачек: дворняжка успела проскочить, а Беляночка – нет! Говорят, что при этом раздался такой леденящий кровь дикий вопль, что его было слышно далеко в округе! Несмотря на то, что я очень осторожно взял на руки пострадавшую, это причинило ей нестерпимую боль: так как тазовые кости оказались раздробленными, а буквально из всех отверстий шла кровь. Прямые виновники трагедии предложили усыпить! Я наотрез отказался, тем более что своих верных друзей никогда не усыпляю!
Беляночка постепенно приходила в себя. Стала ходить сначала на трех лапах, а затем и на четырех. После перенесенного болевого шока и травм это уже была не та собачка, но, тем не менее, она всё ещё стояла на голову выше остальных соперников по испытаниям. Этот случай круто изменил судьбу собачки: ей досталось из-за него в жизни столько боли, сколько хватило бы на десятерых, а может быть и того больше!
Со временем страшная беда постепенно забывалась и на охоте Беляночка просто преображалась: она с упоением прочёсывала густые кусты или заросли трав и с голосом выставляла всё, что там пряталось. Поскольку сын больше стрелял, то она любила находиться возле него. На засидках, когда долго не было выстрелов, она начинала нетерпеливо взлаивать, а за осечку могла довольно чувствительно укусить. На охоте была хороша Беляночка, но вот подавала дичь только с воды. И ещё, обладая богатым чутьём, искрометная собачка работала только верхом, порой прихватывая стайку куропаток за 100 метров и более, что подтверждено зимой, когда на снегу не было следов на всем расстоянии до перемещённой нами стайки этих птиц! К сожалению, мы упустили в натаске следовую работу, а с возрастом этого уже наверстать не удалось. И, тем не менее, иногда она всё-таки пользовалась следом. Как-то мы стояли на старом стогу соломы, в котором работали Костя и Беляночка. Вскоре выскочила лисичка и по проложенной тропинке помчалась во всю прыть вдоль этого стога. Всё произошло так быстро, что мы с сыном успели выстрелить лишь по разу, как она скрылась за близким изгибом. Оглядели её примерно за 100 метров. Зверь с умеренной теперь скоростью бежал по пашне и, завидев выскочившую из стога собаку, залёг в борозде, что свидетельствовало о ранении. Беляшка, как чутьистая гончая, не пахала носом, а, высоко подняв голову, лишь примерно, мчалась вдоль следа прямо к лисе. Та, подпустив собачку метров на 15, пустилась наутёк, но лёгкая на ногу Беляшка в считанные секунды настигла беглянку и по старой привычке вцепилась ей в самый кончик хвоста! «Всё,- подумали мы,- сейчас получит!» Но не тут то было! Натаска на искусственной норе пошла впрок: когда лисица стала изгибаться вправо, чтобы достать врага, то собачка наоборот крутила её влево с оттаскиванием на себя, сводя к нулю все агрессивные попытки опытного и хитрого зверя. Сын помчался на помощь, и, подоспев, подставил лисе приклад, в который она тут же вцепилась, а Беляночка тоже воспользовалась этим моментом, оставила хвост и тотчас взяла заклятого врага по месту – за горло! А в это время Костя выставил лисовина!
В зимний сезон 1989 – 90 гг. расплодилось на редкость много лис. Такие вспышки их численности обычно повторяются раз в 10 лет, и природа сокращает поголовье этих хищников повальными эпизоотиями бешенства. В тот сезон мы с Беляночкой, Костей и Радомес взяли 30 лисиц и столько же упустили! Вскоре Косточку перестали пускать на охоту, а возраст их матери - Радомес близился к восьми, так что встал вопрос о продолжении линии, тем более что теперь лучшего производителя, чем Беляночка, у нас не было. При этом, однако, очень смущало большое «НО», а именно – у бедной собачки был раздроблен таз. Конечно, если бы этого не случилось, то она могла дать многочисленное выдающееся потомство, среди которого можно было бы выбирать лучших из лучших! Теперь приходилось рисковать и вязать с небольшим кобельком И.Г.Гурского - Чаром, впоследствии чемпионом Украинской выставки 1989 г. Перед этим я нашел в Одесском сельхозинституте молодого выдающегося хирурга Олега Лукьянчука и заручился его согласием на тот случай, если придётся по жизненным показаниям делать кесарево сечение. Далее оказалось, что ещё ближе, на Пересыпи, в городской ветеринарной клинике заведующий Моисеев Леонид Александрович тоже хороший врач, которому только и доверяла наш кинолог и многоопытный председатель секции охотничьих собак В. А. Мичурина.
Перед вязкой Беляночка посмотрела на меня, как бы спрашивая: «А можно ли?»
Я сказал, что можно и всё состоялось. Пришло время родов и Беляшка, предчувствуя неладное, запаниковала, стала бегать по комнатам взлаивать и охать. Помчался к Моисееву, тот для стимуляции родов ввел окситоцин и посоветовал обратиться через час к ветеринару, а он, видите ли, уезжает на вызов! Пришлось срочно отправиться на другой конец города в сельхозинститут, где не застал Олега Лукьянчука, но все же попал к угасающему светилу, в прошлом знатному хирургу Плоскому. Тот повторил инъекцию и посоветовал погулять ещё час.
Через час, наконец, с помощью массажа начались роды. Первым на свет появился чёрный полуразложившийся плод, затем ещё один уже вполне нормального вида, но мертвый. Затем родились ещё 3 живых, но таких истощённых, что хирург положил их на холодный пол умирать. Два вскоре скончались, а попискивающего живого я незаметно положил в карман. Тщательно прощупав роженицу, маститый хирург заключил: «Всё, больше щенков нет». Тем не менее, вечером Беляшка вновь закашляла и стала пытаться рожать. С божьей и нашей помощью на свет появился на этот раз уже действительно последний щенок. К сожалению, мертвый, так как он был самым большим и, «помогая», мы его просто растянули до смерти. А свою внучку, прямо в руках у жены, к величайшему сожалению, молниеносным щелчком клыков прикончила Радомес! Вот так мы и остались без пополнения!
Осмелев после первой, можно сказать, удачной попытки через 2 года в 1989 г. мы предприняли вторую. Беляночка перед вязкой опять спросила: «Можно?» Я позволил, и опять всё состоялось. Пришло время, как назло, поздно вечером опять «закаркала» наша будущая мамаша и первым опять родила чёрный мацерированный плод. Вроде бы всё как по нотам, но на этом заколодило. Начали опять с Моисеева, но на этот раз ему пришлось делать кесарево сечение. Если бы я мог знать, как это будет происходить, то всеми правдами и неправдами, постарался бы приехать в сельхозинститут!
Впоследствии выяснилось, что Л. А. Моисеев неплохой терапевт, но хирург… Он привязал бедную собачку к доске и стал оперировать без обезболивающих средств. От нестерпимой боли Беляшка корчилась и стонала. Я не мог переносить такое и вышел на улицу, иначе моё сердце просто бы не выдержало, но на переправе коней не меняют. Я теперь уже ничего не мог изменить и лишь вспомнил ту нестерпимую боль, когда мне по живому отрезали приросший к кишечнику аппендикс.
Долго тянулось время, наконец, нам выдали одного нормального живого щенка – будущую Ласку, затем ещё одну квадратную сучонку с «не нашими» по телу серыми пятнами и, наконец, травмированного при операции кобелька, который вскоре скончался.
Жена, встретившая нас дома, удивилась, какой грубый шов был на животе нашей Беляшки. Вскоре эти швы начали расходиться, и приходилось снова и снова (не менее 12 раз) ехать к Моисееву, а другие хирурги отсылали к тому, кто сделал эту операцию. Наконец, у меня дома Олег Лукьянчук. Он ввел обезболивающие, вырезал наросшее вокруг свищей «дикое мясо», вскрыл полость и извлёк целую «хлопчато-бумажную фабрику» швейных ниток, заменил их на кетгут и, закончив чистку, заверил: «Теперь всё! Больше нагноений не будет. Да, кстати, тот эскулап удалил ещё и матку!»
Действительно ужасные раны вскоре зажили и в августе мы взяли великомученицу на горлиц. Тогда с компаньоном я отправился прочесывать лесополосу, чтобы он смог, наконец, добыть вяхиря, а Беляшку оставили под присмотром жены. Вскоре собачка вырвалась у моей половины и догнала нас. А немного погодя ей стало очень плохо: из горла вырывались отрывистые хрипы, она просто задыхалась и вот-вот могла умереть. Я взял её на руки и помчался, что есть духу, к ставку (пруду), возле которого стоял наш ЛуАЗ. Одолев в быстром темпе по 30о жаре 3 километра, я при этом сам чуть не задохнулся и опустил Беляшку в воду. Наша охотница вскоре пришла в себя. Я решил, что это аллергия на полынь и пыльцу прочих трав. Однако в сентябре, когда мы нашли отменную высыпку перепелов на просяной стерне, Беляшке вновь стало плохо! Она дышала с большим трудом, хрипела и опять почти умирала. Мы срочно сели в машину и понеслись к Куяльницкому лиману, который находился не далее чем в 5 километрах. К воде более 100 метров я буквально летел, лавируя между рывчаками по очень крутому склону, а в это время жена вопила: «Что ты делаешь? У нас ещё сын не вырос!» Наконец, мы у воды, я мчусь по мелководью, разбрызгивая целебную куяльницкую грязь, и кладу собачку в теплую воду. Постепенно, почти одновременно с женой, она приходит в себя – в общем, спасены все. Ура!
Осмысливая случившееся, прихожу к выводу, что не пыльца полевых трав виновата в таком ужасном состоянии собачки, а отличный терапевт, но горе-хирург Л. А. Моисеев, повредил что-то очень важное внутри, отчего зависел во многом теплообмен. Таким образом, с Беляшкой стало возможным охотиться летом лишь утром, пока солнце не разогрело и вечером, когда жара спадала, а с похолоданиями - целый день. Она очень любила искать лис, особенно в старых стогах соломы. При этом, как главная, она руководила поисками и не терпела никакой самодеятельности и в случаях неповиновения ставила зарвавшихся на место. Однажды, миниатюрная Зара, разочаровавшись в первом стоге, не добежав даже до его середины, спрыгнула и направилась к следующему. Беляночка не могла стерпеть такого самоуправства, тоже спрыгнула с первого стога и задала такой трёпки провинившейся, что мне еле удалось их разнять. В другой раз под самый вечер на Благоевских катакомбах собачки нашли зверя, прогнали его немного и заперли в «мешке». Вскоре на свет божий появилась Беляшка с окровавленной мордой, помочилась и вновь ушла под землю. Жена решила, что наши девочки задавили лису, и отправила сына за трофеем. Он с трудом прополз древними ходами на лай собак и, к своему удивлению, увидел там бодрствующего барсука, который разорвал Беляшке губу в районе премоляров и кровь на её морде, к сожалению, оказалась собственной. Лишь на следующий день, когда губа опухла и стала очень болезненной, мы попали к маститому ветеринару - кандидату наук, который «оживил» рану, то есть обрезал её края опять без обезболивания. При этом я навалился на скулящую от боли собачку и еле её удерживал.
Но и это ещё не все Беляшкины беды! Дело в том, что на месте сосков образовались три опухоли разного размера. Пора было их удалять. Я полагал, что от них можно избавиться сразу, тем более что районный ветеринар Володя удалил у Радомес опухоль на соске в течение нескольких минут: разрезал скальпелем кожу, вылущил опухоль, перевязал питающие ее кровеносные сосуды, в рану засыпал флакон пенициллина и заштопал разрез нитками! В.Р.Тарасов (1978)» рекомендует перед операцией производить инфильтрацию опухолей 0,5% раствором новокаина.
На этот раз для надёжности я пригласил опять кандидата ветеринарных наук (хватит бедолаге маяться!). На обеденном столе, накрытым белой простынею, положили собачку и, по моему настоянию сделали местное обезболивание. Затем главная опухоль была зажата корнцангом и обрезана по окружности!? Из образовавшейся огромной раны стала хлестать кровь, которую остановить эскулап никак не мог! Почти вся простыня пропиталась кровью! «Ну, всё - зарезал дипломированный бедняжку!», - подумал я. И сколько в такой маципуре той крови? То ли кровь вытекла почти вся, то ли кандидат, наконец, сообразил, как унять её поток и сумел перевязать опрометчиво рассеченные сосуды, что, согласно популярной литературе, делается в первую очередь(!), затем наложил швы, стягивая кожу над круглой раной, и сел на стул в изнеможении. «Ну и ну!» - только и сказала моя жена. Поставили Беляшку на пол, а она от большой потери крови еле стояла, покачиваясь из стороны в сторону.
До чего же крепки собаки по сравнению с человеком. Вскоре Беляшка оправилась от потери крови и как бы забыла и об этой беде. Всё пошло своим чередом. В обиходе она была очень спокойной за исключением течки, когда, чувствуя свою ущербность, становилась крайне раздражительной в отношении здоровой дочки и сестрицы.
Последняя охота Беляшки прошла в Коминтерновском районе, где недалеко от свалки, в небольшом овражке на примете была никому неизвестная нора. Пустили в неё одну собачку, но её кто-то выдавил наружу, вторую – тоже. Решили, что барсук, да и нора уж больно широка. Стоя, у этой норы, я вдруг увидел прильнувшего к земле у самого выхода лисенка. Вместо того чтобы выстрелить, я ткнул в его сторону стволами и сказал: «Какой это барсук - это лисёнок!» Лисёнок тотчас юркнул в нору и вскоре выдавил третью собачку. Сын выстрелил в нору. Затем скомандовала жена: «Беляночка, подай!!!». Собачка, дождавшись, наконец, своей очереди, с лаем пустилась в нору и застыла в метре от чела. Решили, что она замолкла, взяв мертвого лисенка, и скомандовали: «Подай! Подай!! Подай!!!» - но собачка не двигалась. Удивленный таким оборотом дел, сын полез в нору, дотянулся до собачки и вытащил её бездыханную наружу. Мы делали искусственное дыхание, даже рот в рот, но она всё равно не подавала никаких признаков жизни и выглядела такой живой, такой умиротворенной, как будто она просто сладко спала, но безвозвратно остывала. У жены слезы текли ручьями, сын стоял, насупившись, а у меня - главного виновника всех её бед, острая боль пронзила не в меру сердобольное сердце и перехватила горло, да так, что скажи хоть слово и у меня из глаз, не по-мужски, польются окаянные. Наконец, стали осматривать бедную собаку, чтобы уяснить, почему такое произошло, но на её голове и шее не было ни покусов, ни ослюнения: значит, контакта с лисенком не было, и, тем не менее, он был все же виноват, так что стало делом чести отомстить злополучному лисенку, тем более, что это хоть как-то остудит нестерпимую боль утраты. Мы, конечно, взяли виновника, но это был вовсе не лисёнок, а здоровенная умудренная опытом старая лисица! И что это стало с моими глазами, как это смог принять такого матерого зверя за лисенка? И опять виноват я, выстрели вовремя, и дорогая наша собачка могла бы прожить ещё несколько лет! Просто не выдержало её многострадальное сердце в эти волнительные минуты последней охоты, после стольких передряг за 14 лет слишком драматичной жизни! Прости, Беляшка, что из-за меня ты натерпелась за твоё короткое время в этом Мире столько боли. Мир праху твоему, непревзойдённая охотница и великомученица!
Похоронили мы её со всеми воинскими почестями, на месте этой последней охоты, да так глубоко, как только было возможно, чтобы не съели её всякие хищники и не растащили бы дорогие нам мощи по округе!
15.06.2003г.
В.С.Греков.