ЕЩЁ РАЗ О СТРЕЛЬБЕ «НЫРКОВ» (Молодому охотнику)
К.б.н., биолог – охотовед московского разлива В.С. Греков.
В журнале Ох. и ох. х-во (2003, 6.17) прочел оригинальную статью В.Чикина «Стрельба нырков» и тут же написал свои комментарии и пока они отлеживались почти 2 года, в журнале № 2, за 2005 г. появилась реакция Г.Фомкина («В момент выстрела») на статью В.Чикина. Прежде всего, возник вопрос, кого под нырками зашифровал В.Чикин: нырковых уток или поганок? Да и Г. Фомкин не пролил свет на этот принципиальный вопрос! Общеизвестно, что нырковые утки, прежде всего, отличаются от речных или благородных уток значительной лопастью на заднем пальчике, а поганки от уток - остроносостью и тем, что каждый палец ноги оторочен разрезными лопастями.
Мясо нырковых уток в связи с тем, что они за пищей ныряют порой на значительную глубину, более тёмного цвета из-за содержания в нём большого количества крови. Как и у всех ныряльщиков (птицы, млекопитающие), в питании которых много гидробионтов, иногда припахивает рыбой и менее вкусно. Особняком среди этих уток стоит красноносый нырок, который по размерам и вкусовым качествам почти не уступает крякве. Речные утки собирают пищу либо с поверхности воды, либо с глубины, куда достает их шея, становясь на это время своеобразными поплавками.
Впервые с нырковыми утками я столкнулся в детстве, будучи в Горьковской (теперь Нижегородской) области. Тогда надо мной пролетела стайка уток, сделала небольшой круг и опустилась на пруд, где я только что побывал. Скрытно подобравшись из-за плотины, увидел на воде спокойно плавающих 15-20 неизвестных мне птиц, которые не видели меня. Погорячившись, я выстрелил в одну из них, и каково было удивление, когда они все разом исчезли под водой. Вместо того чтобы срочно перезарядить одностволочку 24 калибра, я привстал на колено, и недоумевал – что это с ними? Наконец, утки дружно вынырнули, причем одна из них вверх белым брюхом. Осмотрелись, но не заметили меня, разбежались по воде и улетели, чуть не задев мою шапку! На воде осталась лишь та, что всплыла вверх брюхом. Будь я тогда поопытнее, то свёл бы сразу двух и, перезарядившись, стрелял в третью! Итак, добытый мой первый нырок оказался хохлатой чернетью. Намного позже в 70-х годах ХХ века, когда мы с компаньоном пересекали на каюке озеро «Круглое», что в плавнях Днестра, то заметили уплывавшего от нас красноголового нырка. Метров с 45-50 я выстрелил, и птица нырнула! На таком расстоянии утку могло и обнести. Когда мы догнали её, то метров с 20-ти, второй выстрел оказался удачным, хотя я стоял в лодке, и птица должна была видеть моё «рефлекторное проваливание» перед выстрелом, если оно было, что справедливо критикует таковое Г.Фомкин. Эта особь оказалась подранком и не могла летать. Больше нырковых уток я не стрелял в плавнях сидячих: не спортивно и опасно! А вот поганок довольно редко можно увидеть летящими. Перед тем как оторваться от воды они долго разбегаются и в полёте выглядят весьма не эстетично!
В юности, возвращаясь из села Михайловка домой в райцентр Шатки (Нижегородская область), то вблизи «Новой деревни» в одной из бокалдин, что сохранилась по руслу пересохшей речушки Нарзимки, я заметил птицу средних размеров (красношейная или черношейная поганка?) и уж очень захотелось мне её взять, да посмотреть, что же это за такое остроносое диво. Как назло, перед этим боёк застрял после выстрела в подпиленном винтовочном желтом капсюле, и его кончик при силовом открывании ружья срезало выбрасывателем. Я стоял рядом с неведомой птицей, щелкал курком, и она то не обращала внимания на мои рефлекторные дерганья, то изредка ныряла. Я уже не ждал выстрела, а ружьё возьми, да громыхни! Птицу буквально подбросило, возникшей волной, и лишь после этого она нырнула. Следовательно, накоротке она не успевает среагировать ни на рефлекторное дерганье, ни на вспышку выстрела!
Разруха, вызванная Великой Отечественной войной и последовавшая за ней редкостная засуха, спровоцировали в Одессе жесточайший голод. Было не до жиру – быть бы живу! Мы готовы были, есть и не рыбу, и ни мясо, то есть поганок, жмых и всё, что только можно было жевать. В этих условиях я обратил внимание на многочисленных «нырков», кормившихся на взморье – так охотники называли поганок за их умение молниеносно нырять. Нередко на относительно небольшом водоёме, где поганке деваться некуда, разгоряченный охотник порой стрелял, раз за разом, поскольку ему казалось, что следующим выстрелом он обязательно накроет эту птицу, опустошал патронташ и возвращался восвояси не солоно хлебавши!
Следует ещё раз оговориться, что поганки вовсе не утки и, следовательно, не нырки. В фауне СНГ отряд поганок насчитывает всего пять видов: большая (чомга), серощёкая, черношейная, красношейная и малая. Вполне естественно, что наибольший интерес для любителей поганок представляют первые два вида. Так вес чомги достигает до 1,2 кг, серощекой – до 700 г, черношейной – и красношейной поганок колеблется в пределах от 300 до 400 г., а о малой – как о добыче (150-250 г.) вообще говорить не стоит, тем более, что она на Украине в последнее время находится под охраной закона. В питании этих птиц присутствует рыба, лягушки, головастики, водные насекомые, ракообразные (креветки, гаммарусы), моллюски и пр. Поэтому их жир пахнет рыбой. Неумело приготовленные: не рыба и не мясо, в общем, поганки! В связи с особенностями питания средние поганки нередко попадаются на крючки снастей с резиновыми амортизаторами, наживленные креветками и рыбками.
Опытные охотники научили меня добывать этих, так сказать, нырков. Опасаясь пограничников, я обычно наблюдал за этой «дичью» с верхнего морского обрыва. И когда поганка подплывала к берегу, то регистрировал в памяти, на какой счет птица выныривает, чтобы глотнуть воздух или съесть добычу. Обычно на счёт 15-30 она показывается, но может задерживаться под водой около минуты. Таким образом, как только птица нырнет, надо мчаться во весь дух, на счет 10 падать и не шевелиться! Труднее скрадывать 2-3 птиц, так как они выныривают не одновременно, дожидаются появления остальных и, осмотревшись, поочередно ныряют. Поэтому время на пробежку должно сокращаться. Однажды, со мной за поганками увязалась сестричка, которая младше меня на целых 11 лет! Во время пробежек я держал её за руку, чтобы не подвела, а она споткнулась, и я в азарте проволок любопытствующую под гору не менее 10 метров, пока осознал, что произошло! К её чести она, даже, не пикнула! Иной раз, находясь на пляжном песке, приходится подстраиваться по 3-4 раза, пока не угадаешь, где примерно птица вынырнет. Некоторые охотники полагают, что надежный выстрел получается, если поганка не успеет глотнуть воздух. Однако при таком способе очень сложно определить до метра, где в очередной раз появится птица и, прицеливаясь, ее можно испугать, а тогда пиши – пропало: поганка нырнет и покажется за пределами результативного выстрела! Очень важно при скрадывании во время лечь или сесть и замереть, где придётся, в том числе и совершенно открыто, но лишь не выдавать себя малейшим движением. Если поганка на расстоянии 15-20 метров, то, бесспорно, сводя ружье с птицей, мы обнаруживаем себя, но выстрел с такого расстояния, если правильно прицелились, результативен. Высказывания Г. Фомкина, подтвержденные общеизвестными физическими величинами, что нырка (?) можно убить лишь, когда он заглатывает пищу или прячет голову за собственное тело(?), поскольку у этой птицы навалом времени, чтобы нырнуть после вспышки выстрела: целых 0.1 и, даже, 0.15 секунды весьма спорны. Иначе как я мог добывать за 2-4 часа 8 - 10 красношейных и черношейных поганок, куда более юрких, чем по Г.Фомкину «глупые с плохой реакцией чомги», и за время послевоенной голодухи взял не менее 300 нырцов! Испуганная поганка на большой воде (побережья лиманов и моря) благополучно удаляется от берега и становится недоступной для стрелка. Поэтому выдавать себя прицеливанием, лежа или сидя совершенно открыто на пляжном песочке, следует лишь, когда птица находится на упомянутом расстоянии.
Изведя уйму патронов, я приобрёл опыт в отстреле поганок (нырцов) и должен сказать, что с расстояния 15-20 метров птица не успевает нырнуть, и я полагал, что она реагирует на вспышку выстрела, а В. Чикин – на рефлекторные покачивания стрелка, но чтобы там ни было, а с 15-20 метров решается всё! И ещё, отплыв на 45-50 метров, основная масса птиц, конечно, за исключением слабонервных, перестают нырять и быстро уплывают от берега. В далеком прошлом мы втроём возвращались с охоты вдоль Бурлачьего лимана, окрещённого позже при постройке Ильичёвского порта несведущими журналистами «Сухим лиманом». Примерно в 40-50 метрах от берега плавали красношейные поганки. Мои взрослые компаньоны, почти ничего не добывшие, открыли по ним пальбу. Несмотря на фонтанчики от широкого разброса дроби птицы поспешно отплывали подальше от берега. Хотя у меня было более чем достаточно уток и лысух, но, поддавшись общему настрою, я дублетом из очень кучного Зауэра, посрамив бывалых, взял двух птиц, причём остальные, несмотря на выстрелы, не ныряли, а только прибавили хода, отплывая все дальше! Трофеи оказались так далеко и глубоко, что мне пришлось за ними плыть! При охоте на поганок, особенно в холодное время, не помешает, тем более когда ветер дует от берега, закидушка, которая в модернизированном исполнении состоит из палки, соединенной посредине трубкой, и мотовильца с рыболовной леской (100 м) (смотри рисунок 1). К обоим концам палки привязывается петля, к центру которой пристегивается леска. Палка забрасывается за добычу и подтягивается вместе с ней к берегу. Все приспособление в походном положении занимает мало места и почти ничего не весит!
Весьма необычны наблюдения Г.Фомкина, о стрельбе стоящих лисиц, но в рамках статьи о «нырках» не время и не место говорить об этих зверях, хотя мне пришлось добыть их за жизнь не одну сотню.
При наличии несравненно более вкусной дичи, я со временем перестал стрелять поганок, полностью переключившись на голубей, представителей отряда куриных, вальдшнепов и коростелей, а благородных уток – лишь во время их кормёжки на полях. Однако до последнего времени не перевелись браконьеры – «любители» нырцов! Они преследуют этих птиц на моторных лодках, что запрещено, и бьют накоротке (!) многими десятками, считая, что приготовленные с кислой капустой поганки условно съедобны!
Вместе с тем, с веками как-то позабыто, что поганки обладают наиболее качественным и красивым птичьим мехом! Например, из трёх чомг (две шкурки с боков и одна сверху) получается женская шапочка типа кубанки изумительной красоты. Согласно рецептам прошлого, я выделывал, снятые путём разреза по спине и очищенные от жира, шкурки поганок, а также прочий птичий мех, кашицей из равных частей поваренной соли и алюмокалиевых квасцов. При этом если имеется одна шкурка, то её густо смазывают по мездре, упомянутой кашицей, и складывают по средней линии. Две шкурки складываются мездра к мездре без сгибания. После высыхания смеси шкурка отряхивается от «пикеля», разбивается путем раздергивания в разные стороны. Грязные и кровяные шкурки рекомендую отмыть в стиральном порошке с добавлением отбеливателя (например, Ваниш). Затем высушить перо с помощью фена и, по мере высыхания мездры, приступить к разбивке. В прошлом шкурки всех водоплавающих относились к птичьему меху, причём перо должно быть «созревшим» и хорошо держаться в коже.
Насколько старое крепко позабыто, свидетельствует тот факт, что даже в 60-х годах прошлого века мою мать останавливали в Одессе на самой ДэРибасовской, а мы жили тогда почти на этой главной улице, у городского сада с двумя металлическими львами, и, как это было принято в те времена, вежливо спрашивали: «Мадам, не будете ли Вы так любезны и не откроете ли секрет! Из какого меха пошита Ваша замечательная, столь редкостная шапочка?» Когда мать честно отвечала, что из поганок, то изощрённая южная вежливость сменялась на не менее изощрённые ругательства! Впрочем, примерно через 10 лет я увидел аналогичную шапочку на жене сотрудника одесского университета – зоолога, к.б.н. И. Г. Гурского, а простые одесситы даже в третьем тысячелетии не раскопали секрета птичьих мехов.
Должен сказать, что, добыв поганку, считаю своим долгом использовать не только материал для бактериологических и вирусологических исследований, но её мех и мясо, хотя как уже отметил выше, его не жалую! По Жюль Верну, о чём уже писал на страницах журнала, при съёмке шкурки рыбоядной птицы основной жир остаётся на ней, а он-то и пахнет рыбой. Мясо поганки, хоть и не деликатес, но уже не рыба, а все-таки мясо! Поэтому в таком приготовлении его вполне можно есть, за неимением ничего лучшего!
15.07.2003 г. – 20.03.2005г.
В.С. Греков.