Последний глухарь
Друзья вспоминали минувшие дни
Места, где так часто бродили они
В.С.Греков
Когда мне перевалило за 70, то очень уж захотелось постоять в последний раз на тяге, послушать и добыть, наконец, на току глухаря, напиться березового сока, насладится пением дроздов и зарянок. Побывать в Нижегородской области, откуда тянутся корни по материнской линии, и вспомнить былое.
Весенняя охота в 2000 году открылась там 15.04, а по темну 18.04. меня встречал на вокзале старший егерь Шатковского района Ланцов Виктор Михайлович, и в полдень на ижачке егеря мы прикатили в исчезающую деревеньку Михайловку – родину моей матери. Там застали за сборами на тягу вальдшнепов двоюродного брата Варюхина Бориса Васильевича и друга детства Кармишина Владимира Васильевича, ружейного мастера, окрещенного досужим журналистом в своей книжке – «Михайловским Кулибиным». Последнее ему так понравилось, что, знакомясь, друг представлялся: «Владимир Васильевич Кулибин! - и скромно добавлял, –Кармишин.»
Договорились встретиться и заночевать на поляне у сгинувшего ныне Королева пчельника, названного по фамилии радушного пчеловода-отшельника, где по речушке Нацме, заросшей верболазом и местами стиснутой хмурыми лесами, была лучшая тяга долгоносиков.
Наш путь на мотоцикле с коляской был весьма и весьма нелегок, ибо дорогу, местами развороченную тракторами, вдобавок завалило крест-накрест буреломом во время небывалого доселе урагана. Прорубались с величайшим трудом по короткой дороге, но отступились, попытались по второй… и лишь по третьей с приключениями едва добрались до места встречи.
Только успели поставить палатку, как появились из-за ближайших сосенок, измотанные марш-броском, кнехты (пешие): 100 килограммовый Кулибин проваливался в размокшем песке чуть ли не до колен, а брат настолько растренировался, что несколько раз порывался вернуться.
Тяга не задалась. Сказывают, остался лишь местный кулик. Не беда, сидя у костра, за вкусной шурпой из трескунка, заправленной к тому же сморчками, если не врут, самыми почитаемыми грибами в Америке, мы вспоминали минувшие дни, редкие случаи и невероятные курьезы, возможные лишь только на охоте, а когда речь зашла о глухарях, то брат спросил: «Сергеич, а ты чай глухарей набил не меряно?». «Немного, точно не упомню, но десятка два, не более, а вот на току ни одного, хотя меня водили, и я водил», - ответил я. «Как же это так?» - удивился Кулибин. «Да очень просто. Как началось все с неудачи, так вот и пошло – поехало!» - ответил я и продолжил.
Ещё в 1952 г. мои постоянные компаньоны (из колхоза «Красный лапоть») заартачились, и я, как председатель, решил пригласить на охоту студента из параллельной группы охотоведов Лёшку Смирнова во Владимирскую область на лучшие места, где тетеревов и рябчиков было навалом, а на моховом болоте белых куропаток полным-полно, да и тяга отменная. Только смотрю, Лешка носом поводит, а в бору под соснами всё что-то ищет, вроде бы его сказочные места и не радуют!» Наконец я взорвался: «Что тебе всё не так, да не эдак, уж не рыжики ли с волжанками по весне ищешь?» Но Лешка, словно одесский еврей, ответил на вопрос вопросом: «А глухари здесь есть?» «А куда им деваться, осенью я взял несколько петухов и копалух видел», - недовольно заметил я. «Значит, поутру будем ток искать», - заключил он, чем несказанно удивил и приятно обрадовал. Заночевали тогда в бору у костра, а перед рассветом товарищ растормошил и сказал: «Пора!» Шли, как положено, медленно, постоянно останавливаясь и прислушиваясь. Птички ещё не проснулись, и никто не мешал своими сочными голосами, лишь неугомонный вальдшнеп прохоркал стороной и опять несусветная тишь. Вдруг Лешка прошептал: «Слышишь, поет?». «Нет», - с недоверием ответил я. Постояли, ещё послушали, и поводырь твердо заявил: «Поёт, делай, как я, и не торопись – времени навалом»! Вскоре и я услышал токанье, а затем и шипение, под которое, согласно литературе, надо делать 2-3 шага, а если придется, то замирать в самой неудобной позе до следующего точения. Сначала мы проскочили, затем вернулись и вновь проскочили, так как песня лилась буквально со всех сторон и, наконец, остановились под сосной, на которой предположительно сидел петух.
Высматривая токовика, товарищ задрал голову и под скирканье хотел было что-то мне сказать, но слова застряли у него во рту вместе с глухариным гостинцем! Под следующую песню Лёшка с омерзением выплюнул гадость и успел сказать: «Ну, а теперь ты веришь, что петух на этом дереве»? «Да уж!» - сдерживая хохот, ответил я. Было ещё темно, и разглядеть в сгустках хвои даже такого великана было совсем непросто. Да и зачем торопиться. Лучше вдоволь наслушаться удивительной ни на что не похожей песней!
Я подумал, что если в огромный пустой кувшин кидать картечь, то получится примерно токанье: сначала одна – тэк, затем две – тэк,тэк, далее картечины сыплются всё быстрее и быстрее – тэк, тэк, тэк, и заканчивается в экстазе трением жерновов – шиии… Эту часть песни называют точеньем, когда определенные кости черепа закрывают слуховые проходы и петух несколько секунд не слышит – отчего и обидное прозвище – глухарь, да ещё говорят, что он закрывает при этом глаза и ничего не видит, но потом отлично видит и прекрасно слышит.
Вскоре в просвете веток Лешка увидел то ли хвост, то ли шею и предложил стрелять на счет три. После залпа птица по косой упала на землю (можно было добавить, но кто знал), и ни там, где она упала, и нигде в округе в потемках её не нашли. Это была самая неудачная, и, тем не менее, очень интересная глухариная охота.
После первой неудачи (лиха беда начало) заколодило и долго ничего не получалось: то эти птицы не пели из-за плохой погоды, то, казалось бы, при хорошей – они молчали, хотя на моховом болоте громыхал тетеревиный ток, но я заболел глухарями и теперь только они интересовали меня. На последнюю охоту профорг колхоза (и профорг 1-й группы) Боря Латынский не смог поехать, и мы отправились с политработником колхоза (комсоргом первой группы охотоведов) Алешей Свистульцевым (имя и фамилия вымышленные). Глухари в этот раз пели, но Алеша никак не мог поначалу уловить песню и теперь я подвел его под самое дерево с токовиком, как это сделал Лешка Смирнов. Ничему не научившись из первой неудачи, было решено опять стрелять на счет ТРИ. Свистульцев сфальстартил на счёт РАЗ и…глухарь улетел! «Ничего, на этот раз добудем», - заверил егерь…и вечером в Первомайском районе, где была разрешена охота в 2000 г., даже нашли под одним деревом солидную кучку колбасок. «Тёмные упали в снег, а светлые – свежие», - пояснил Виктор Михайлович. На утро глухари не пели, на вторую ночь малость опоздали и уже проснувшиеся отдельные птички своими громкими голосами мешали услышать тихую песнь великана, Казалось, что и на этот раз ничего не выйдет, но вдруг егерь остановился и, прислушавшись, прошептал: «Слышите, поёт!» - но как я не напрягался, ничего не мог услышать словно впервые, и даже начал сомневаться в достоверности утверждений!
Повел меня Виктор Михайлович на занимавшуюся зарю. Остановились на склоне небольшого овражка с широким плоским дном, а на той стороне, метрах в семидесяти, захлопал крыльями глухарь и взгромоздился на самую макушку одинокой сосны и вновь запел. «Слышите?» - выдохнул егерь. «Только токанье, а вот скирканье – неуверенно», - с огорчением ответил я под песню. «Слишком светло стало, по чистине вдвоем не подойдём, давайте я!» - предложил он, охваченный охотничьим азартом. Оказывается слух мой с травмами барабанных перепонок и с возрастом сел, но не ожидал, что до такой степени, чтобы плохо слышать песню накоротке. Это почти всё - для такой красивейшей охоты я инвалид, если не 1-ой, то уж 2-ой группы – наверняка!
Егерь взял у меня МЦ-21-12, мне вручил иномарку 16 калибра и стал подходить. Птица его заметила – перелетела метров на 50 и вновь запела. К нему вновь попрыгал охотник. Однако птица, словно непуганая, вновь перелетела и вновь запела на 3-м месте!
Я прислонился к березке, переживая свой недуг, как мимо пролетел второй глухарь и сел метрах в 70-ти среди сосен. Вдруг раздался выстрел и тишина… Значит, промазал? Затем поспешный дублет, и огромная птица пролетела стороной и села не менее чем в 80 метрах сзади. Немного погодя петух шумно захлопал крыльями, быстро набрал высоту и пролетел почти надо мной. Ну и вид у него в воздухе: большущий хвост, не менее длинная шея, а посредине два крыла. Ей-ей, летающий крест! Не знаю, почему я вскинул двустволку, но, к счастью, помешал правильно приложиться неудобный чужой ватник, промазал: зачем мне эта птица, добытая таким образом.
Появился смущенный Ланцов и, недоумевая, спросил: «Как это я посветлу в сидячего промазал, а затем ещё и в лёт»? «Я тоже пропуделял», - успокоил я расстроенного егеря.
На следующее утро мы приехали вовремя: дрозды и зарянки не мешали. Мы шли, как положено, с остановками. Наконец, егерь тихо сказал: «Слышите, поёт, теперь будете стрелять Вы». Хотя полная луна освещала путь, но, боясь подшуметь, я стал отставать. Егерем вновь овладел охотничий зуд, и он забыл обо мне… и вот я вновь у той самой березки на краю того же овражка и тот самый беспечный однолюб поёт на той же самой одинокой сосне, несмотря на вчерашнюю пальбу.
Я сделал пару шагов под неясно слышимую песню, но в лесу вдруг раздался треск сучьев. Уж не конкурент ли, а может быть лось или кабан? А может егерь возвращается за мной и подшумел. Треск так же внезапно прекратился, как и возник, но испуганная птица замолчала надолго. Вот стороной протянул вальдшнеп и глухарь запел вновь. Никто не возвращался за мной, да и ожидать бессмысленно, так как изрядно рассвело, чтобы можно было подходить по чистине вдвоём. Стало очевидно, что и на этот раз не придется мне постоять под деревом, послушать в последний раз песню этого беззащитного перед человеком великана. Интересно, кто это впервые и как узнал, что птица 2-3 секунды не слышит при скирканье? Обидно. Ведь я за этим ехал за тысячи верст и… точно громом прокатился в тиши выстрел! Тяжелая птица, считая ветки, глухо ударилась о землю. Вскоре появился сияющий егерь, держа за шею, ещё слабо шевелящуюся птицу. Я поздравил его с полем и только тут он понял, что всё произошло не так, как замышлялось, как должно было случиться. И тут в сердцах Виктор Михайлович опрометчиво заявил: «Больше глухарей стрелять не буду и никого не поведу на ток, жалко мне их»!
Так-то оно так, но неужто так заколодило, что и через полвека нет просвета! Будь моя воля, то оставил бы из всех охот на глухаря только одну, самую эмоциональную – классическую, на току! Наш журнал пишет, что фанат от охоты Модест Калинин убил и взвесил 500 глухарей! Многовато, мне бы хоть одного, но как положено – на току, да под песню. Каюсь, я за 30 лет добыл более 600 вальдшнепов (это не глухари), но они были не только взвешены, но и обследованы согласно правилам орнитологии, и частично на особо опасные инфекции, а также и на гельминтозы. Кстати, мне известны стрелки экстракласса, которые просто съедают за одну осень примерно столько же.
Досадно заканчивать свой путь, так и не расколодив эту охоту. Поэтому через 2 года, а точнее 12.04.2002 в день открытия весенней охоты, ранним утром меня вновь встречает на станции Шатки Виктор Михайлович - теперь уже председатель районного общества. За короткое время он восстановил старенький УАЗ и создал базу отдыха в наиболее глухом конце района, где к моей радости сохранились тока глухарей!
Однако радость оказалась преждевременной - поскольку кроме меня председатель ожидал охотников из Озерок, Арзамаса, Нижнего Новгорода и других, а в прошлый раз я был один!
После обеда нас набралось два УАЗ-ика, проезжая мимо Михайловки, захватили Кулибина и покатили по асфальту вверх по течению речушки Нарзимки. За селом Калапино асфальт кончился и, с трудом пробиваясь через снега и грязи, примерно через 8 километров, наконец, оказались на долгожданной базе отдыха. В этом месте некогда стояло село Иваново, которое со временем захудало и совсем исчезло. О его существовании напоминали лишь заброшенные сады.
На самом краю сгинувшего села обосновался было фермер А.А.Романов. Он построил скотный двор, поставил избу, протянул свет, но что-то у него не заладилось, и отступился, сдал в аренду дом охотобществу. Мы удобно разместились на базе, даже успели перехватить и отправились на тягу. Повторно выпавший снег уже сошел на полях, а в лесу глубина его порой была, чуть ли не до колен. Я остался на первой поляне, то есть бывшем колхозном поле, густо покрытой по краям щетиной березового самосева, который постепенно уничтожал труды человека.
Я ничего не слышал и никого не видел, но со стороны, куда Ланцов увел ватагу охотников, послышался выстрел, затем ещё и ещё. Кого-то добивают - решил я. Потом были ещё выстрелы. Вечером оказалось, что убили несколько вальдшнепов, но, самое главное, видели глухаря на дереве. Другой глухарь налетел на одного из охотников, тот его ранил и добивал. Какое варварство, какой позор!!! Так бесславно использовал свою путевку! Да и ружьё у этого охотника так себе - ибо птица была вся в крови.
Вечером как всегда на открытие шумное застолье. Во время его и после полились невероятные были, сопровождаемые взрывами хохота, но Кулибин постепенно завладел инициативой, стало скучновато, да и хорошо, так как давно было пора спать. Хотя легли поздно, но ни свет, ни заря все подхватились. По быстрому вскипятили воду, выпили кофе, и Виктор Михайлович объяснил охотникам, где он видел глухарей, где под деревьями нашел кучки колбасок. Новичков, чтобы не заблудились, он послал с молодым егерем Колей, бывалые вскоре растворились во тьме, а меня председатель взял с собой. Ночью снег подморозило, но наст не держал человека и при движении стоял ужасный хруст, который разносился далеко в морозной тиши. Часам к 10 все вернулись попами. То ли глухари не пели, то ли хруст при ходьбе предупреждал осторожных птиц. В субботу сварили и дружно съели единственного, добытого на прошлой вечерке, глухаря и на следующее утро вновь попытали счастья. Погода была такая же и результат тот же. Правда, мы с Виктором Михайловичем в новых местах нашли старые чертежи токовика на снегу и две кучки колбасок под разными соснами.
К обеду гости поспешили по домам. Мы тоже уехали встречать новых гостей, а по пути забросили Кулибина в Михайловку, и заодно я исполнил просьбу двоюродного брата Бориса, который после инфаркта отсиживался в Одессе.
Из Нижнего Новгорода, вопреки ожиданиям, прикатил на собственной Ниве лишь молодой весьма заносчивый парень Андрей Буланов и тоже за глухарями! Он прекрасно «тэкал», словно глухарь, но точенье ещё не освоил. На этот раз с нами был ещё один конкурент – механик Петя, который вел УАЗ прекрасно, но за Калапино влетел в промоину, и пришлось потратить много сил и времени, чтобы выбраться из неё.
Хоть ночью мороз брал своё, но днем солнце съедало снег не по дням, а по часам. Везде журчали ручейки, а в лужах, откуда ни возьмись, появились жуки-плавунцы, клопы водомерки и прочая живность. Да и всё новые виды птиц радовали глаз своим прибытием с зимовок. Вечером мы побывали на тяге, а утром Виктор Михайлович повел искать тока новгородца, механик – уроженец здешних мест – пошел сам, а мне в поводыри выделил стерильного в глухарином деле юного егеря Колю! Таким образом, шансы мои на успех были ничтожны.
Привел я Колю туда, где мы нашли с председателем чертежи токовика, легли на вытале и стали слушать – чего зря ноги бить да глухарей пугать. Благо за прошедшее время снег здорово подался и местами в лесу он полностью исчез. Вскоре совсем рассвело, птички распелись. Ночью на сей раз не приморозило, теплынь и благодать, в общем, наслаждаемся и поворачиваемся с боку на бок, чтобы не простыть.
Вдруг новичка в глухариной охоте Колю, словно током ударило – он резко присел и шепотом спросил: «Слышите, кажется, поёт!» «Нет!» - огорченно ответил я. Чем больше Коля слушал, тем он больше убеждался, что впервые слышит-таки глухаря!
«Пошли, не торопясь, один-два шага, не более. Иначе подшумим, ведь тебе впервой», - еле слышно сказал я. Чем дальше мы продвигались, тем всё более Коля убеждался, что действительно поёт глухарь. Вскоре я придержал егеря за рукав и под песню сказал: «Теперь я слышу и дальше пойду один, а ты здесь погоди!».
Во избежание случайностей и чтобы ненароком не выстрелить, ТОЗ-34 поставил на предохранитель, забросил на плечо и, не спеша, по одному-два шага стал подходить, хоронясь за молодые ёлочки да сосенки. Вот, кажется, и пришел, но хоть было совсем светло, мошника в густой сосне никак не мог углядеть. Высматривая, отошел под песню на пару шагов, и опять не могу его никак увидать. Только, было, собрался ещё сместиться, но после учащенного щелканья – молчок. «Видать хитрый попался – проверяет!» - подумал я. В это время послышался хруст ветки и тут же раздался мощный шум от взлета лесного великана! Птица была всего в 20 метрах, деваться ей некуда, но такая добыча мне не нужна, да и, слава богу, ружьё не в руках и на предохранителе!
Пережив замечательные волнительные минуты, поворачиваюсь и вижу не далее чем в 15 метрах, как раз посреди полянки, в дисгармонирующей с фоном черной куртке стоит улыбающийся юный егерь! Перелетев не менее 200 метров, птица вновь запела. Путь к ней лежал через большую поляну. Я предложил обогнуть её лесом, а егерь – одолеть напрямок, что привело к очередной неудаче.
На базе я рассказал Виктору Михайловичу о замечательной, но неудачной охоте, а он заметил: «А я думал, что на сей раз всё получится». Вскоре председатель уехал по делам в Шатки, а я остался и на следующее утро попытал счастья опять с Колей. На этот раз с его слухом что-то произошло: он не улавливал песен глухарей, и они взлетали вдали, создавая в утренней тиши невероятный шум. Таким образом, охота вообще не состоялась. Более того, я потерял очки и вынужден был вновь пройти наш путь, но безрезультатно. Присел отдохнуть в березовой роще на сваленную кем-то лесину, да призадумался. Вспомнил былое - грусть тоска засосала под ложечкой, но от воспоминаний оторвали легкие шорохи. Осторожно поворачиваю голову влево - никого, вправо – никого. Да что же это? Но вот затокало прямо возле меня! Ба, да это проснувшиеся березоньки плачут, то ли от радости по приходу весны, то ли оплакивают сгубленных во множестве, своих подружек, а слезы каплями так и падают, так и падают повсюду. Возле базы мы приспособили к могучим березам бутылки и напились, наконец, до отвала березового сока!
Никакого просвета с глухарями, у всех заколодило. Андрей Буланов даже предположил, что мы на тяге стреляем слишком близко от их токов. По его словам маститые глухарятники, ночуя, разводят костер не ближе чем за два километра от тока, а мы… в общем он уехал восвояси с несколькими вальдшнепами.
Погода как назло начала портиться: подул южный ветер и натянул облака, которые все быстрее и быстрее неслись по небу. Вечером притащили трактором УАЗик Ланцова. Виктор Михайлович застрял в той же злополучной промоине и при силовом переключении разобщил шестерни всех передач. Пытаясь исправить коробку, мы провозились за полночь, а через два часа встали через не могу, чтобы хоть сегодня добыть глухаря.
По быстрому вскипятили воду, выпили по кружке кофе и пошли на ток, хотя Виктору Михайловичу с его заботами и неудачами вовсе было не до меня. Лес встретил нас недружелюбно: южный ветер усилился и заволок небо непросветным слоем буквально одной черной тучи, из которой временами сеял мелкий дождичек. И всё равно идти было надо, так как, судя по всему, это самая последняя попытка, хотя в такую погоду вряд ли глухари будут петь!
Обходя глубокие придорожные лужи, временами приходилось углубляться в лес, где в кромешной тьме я налетел на сучек и повредил левый глаз. К счастью, что не правый!
С приключениями мы, наконец, на месте, на полностью обтаявшей дороге и на краю большущей поляны. Виктор Михайлович прислушался и радостно сообщил: «Поёт! Нет, два поют - один в лесу за оврагом, а второй вдоль дороги. К нему подходить сподручнее». Мне не верилось, что в такую- то погоду, но неужто, в самом деле! Пошли, не спеша, так как приходилось копировать при этом движения Виктора Михайловича, но метров через сто я дернул его за рукав и тихо сказал: «Слышу, теперь пойду один!»
После стольких неудач было бы непростительным испортить последний шанс, поэтому я под точенье делал всего один-два шага, останавливался и старался навсегда впитать в себя эту неповторимую песню.
Потемну я успешно одолел поляну, и вдруг увидел на самой вершине огромной крайней березы силуэт глухаря!? Вот уж никак не мог подумать, да и никогда не читывал, да и не слыхивал, что глухарь может токовать на березе!
Наслушавшись вдоволь замечательной песни этого великана, я поднял ТОЗ-34, но… О, ужас! Я не видел не только мушку, но даже прицельную планку.
«Подожду малость», - решил я, но последующие три попытки тоже оказались неудачными. Мне было абсолютно ясно, что это последний шанс, что если промажу под песню - это ещё не всё, но если, не дай бог, только раню, то петух улетит и больше такого не представится. Я грыз себя, что не приклеил на планку ленточку лейкопластыря или как охотники Ленкорани просто не привязал на конец стволов белую тряпку или кусочек бинта. Вот так, и на старуху бывает проруха! Наверно в этом случае горизонталки предпочтительнее вертикалки.
Решил ждать, но Виктор Михайлович не выдержал, неслышно подошел и под песню прошептал: «Стреляйте, уже начало светать. Скоро глухарь увидит нас и улетит!» Делать нечего, и ружьё не моё, и приклад длинен, и правильно приложиться без дополнительных поправок невозможно, но стрелять надо. «Прицеливаюсь» примерно под крыло и выстрелил патроном «Патриот» Херсонской фирмы «Тахо» (36 г дроби №2 в контейнере). Ура! После выстрела птица падала камнем, задевая редкие ветви березы, и гулко ударилась о землю. «Вставай на шею!» - напутствовал опытный охотник и, видя, что я замешкался, подстраховал сам.
Рядовое ТОЗ-34 Ланцова оказалось отменного резкого боя, и заметить, куда попал, невозможно, пока не ощиплешь птицу. При съемке шкурки оказалось, что 5 дробин прошили шею, но не там, куда целился. Фактически промазал, в общем, глухарю чуть-чуть не повезло, зато я расколодил эту охоту, да к тому же в очень сложных условиях. Это достойный подарок за полувекое ожидание, и все-таки, хотелось бы добыть мошника наверняка, без всяких там повезло. А крыло с противоположного бока, абсолютно без прострелов плечевой кости, увесистая птица сломала, падая с большой высоты!
Возвращались, несмотря на дождичек, в приподнятом настроении - по очереди несли красавца глухаря, и беспрестанно любовались ним. На базе я готовил завтрак, а Виктор Михайлович тем временем занимался коробкой передач. После трапезы дождичек на время прекратился, слегка просветлело
и мы сфотографировались с долгожданным трофеем. Тем более что каждого добытого глухаря теперь он справедливо относит и на свой счет, говоря: «И я его убил».
Удалось наладить лишь первую передачу, но, тем не менее, было решено помаленьку прорываться в Калапино к асфальту, иначе, когда дороги окончательно раскиснут, то можно на базе отдыха отдыхать довольно долго, тем более что в Шатках у председателя уйма дел. На первой передаче ехали медленно, перегревались и в трёх километрах от Калапино застряли в кювете. Виктор Михайлович ушел за помощью и вернулся на тракторе в сопровождении русского умельца, который при участии Ланцова, не снимая коробки передач, сумел поставить все шестерни на место! Вот уж поистине: конец – делу венец!
Кстати, глухари 2000 и 2002 годов весили по 4,2 кг, зобы их были почти наполовину заполнены сосновой хвоёй, а вот семенники ещё не были готовы к размножению.