ЗАЯЦ - ЭКСТРАСЕНС
«А из меня заяц сделал убежденного трезвенника!» - заявил егерь Ловцов! «Ну, заяц … и тут отличился», - удивились мы. «Как же это, с помощью мимов или языком глухонемых?»- недоверчиво, а скорее ехидно в один голос на еврейский манер, затараторили все разом. Чтобы поддержать насупившегося егеря, я молвил: «А меня от ячменей на глазах спас жиром зайца покойный ныне дед Шерстобитов по прозвищу Микадо». Поскольку красочные описания о том, какие страдания пришлось претерпеть истощенному мальцу из-за треклятых ячменей, полетели «коту под хвост» и не прибавили зайцам никакой экстрасенсорики и мои познания в этом вопросе иссякли, а егерь закрылся словно моллюск в раковине, пришлось ухватиться за соломинку прозвищ, которые в Волго-Вятском крае в силу острой наблюдательности и самобытного юмора аборигенов бьют не в бровь, а в глаз, а вот деду Шерстобитову дали нечто экзотическое - Микадо, прямо скажем, не по делу!
Исчерпав деда Шерстобитова, пришлось перейти к истории своего деда по материнской линии Василию Родионову, у которого был старый мерин – кожа да кости, а у зажиточного Карякина жеребцы буквально лоснились. Так вот едет бывало порядком мой дед, а злопыхатели-юмористы с завалинок: « Глянь-кось, никак Карякин кудысь подалси!» До того к нему это прозвище пристало, что и «пашпорт» на фамилию Карякина выписали, а дед не возражал. Так вот под этим прозвищем сам и все потомство прожили!
Вдруг раковинка приоткрылась: «Ну и дурак», - выпалил егерь и створки ее опять захлопнулись наглухо. «Это еще что!» - воодушевился я - «Вот мой двоюродный брат Виктор Григорьевич значился в Михайловке под тремя фамилиями, и никто не знал какая из них главная – то ли Кукушкин, то ли Панин, то ли Пронин, - в общем, в паспорте записали последнюю! И тут я попал, наконец, в струю! «Да, кстати, на проводах Вити Пронина в армию собрались: дряхлый дед, рекрут и я.
На столе богатое для военных лет угощение: бутылка «симуляции» (самогон), 6 кусочков черного хлеба и стопка зеленого лука, да соль. Выпили по одной рюмке, закусили, чем бог послал, затем по второй, закончили третьей, пожелали удачи и разошлись. Я отправился к тете Наде Варюхиной, что жила недалече от Кукушкиных (Прониных) лег в сенях с брательником Борькой и окатал его всем закусоном. Утром с трудом выполз на двор и целый божий день не мог головы оторвать от земли из-за накатывавшихся приступов рвоты.
Сердобольная тётя Надя отпаивала меня соком кислой капусты. С тех пор не могу не только пить, но, даже, и нюхать коньяк, от которого, как известно, несет самогоном!».
История отравления мальчишки алкоголем пришлась впору и Ловцов заговорил: “Скольких споили, а у нас заведено, что к єгерю обязательно с бутылкой, а в сезон так спасу нет: в ход идут такие тосты, которые трудно не поддержать, например, за дружбу, на крови, за удачу и, наконец, ты нами брезгуешь?” В об щем, многие в “нашем полку” спились. После такого утром еле встанешь, во рту словно кошки нагадили и понимаешь, что лесные красоты променял на ядовитый туман, а поставить точку, завязать воли не хватало.
Так вот однажды я руководил охотой на лося, но она не задалась: то были пустые загоны, то лось уходил через загонщиков или в сторону, то промазали и, даже, собаки не помогли. Решили заночевать в лесу, чтобы утром не тратить время на сборы и приезд к месту охоты. Как водится поставили палатки, развели костер, расстелили брезент ( вместо скатерти самобранки) розложили на нем все, что захватили с собой и, конечно, расставили множество бутылок с горячительным. Наиболее речистый взял на себя руководство “застольем” и велел всем наполнить чарки! Я промямлил, что завязал, но тамада рявкнул: “ В чем причина нашей неудачи братцы? Да в том, что мы не выпили перед ...за Госпожу Удачу, так восславим Ее братцы и выпьм за нее до дна.” Заметив. что я не прикоснулся к чарке тамада рявкнул, ей-ей, голосом протодиякона: “Макарыч, уваж, в последний раз, иначе и завтра окажемся попами!”
Я взял в руки чарку и только протянул ее вперед, чтобы, как положено, чокнуться, как совсем рядом собаки заварили такое, словно их резать собрались! Все акуратно поставили на брезент рюмки, схватились за ружья и подались на близкий лай, а тамада успел крикнуть: ”Вот видишь, ГОСПОЖА прямо к столу сохатого подала!” – и тоже схватился за ружье.
Меня эта кутерьма словно загипнотизировала, и я вот так и сидел с вытянутой рукой, чтобы чекнуться за нее, родимую, за ГОСПОЖУ... и только подумал: ”Не перестрелялись бы...”. как из тьмы кромешной пулей вылетело что-то серое, махануло лапищами по брезенту и покатились чарки в разные стороны,. разливая другоценную влагу! Пролетая над моей рукой, оно еще раз поддало, да так, что разорвало когтищами на кисти кожу в кровь, а выбитая силющей чарка, описав немыслимую дугу, угодила прямо под левый глаз тамады, который он прищурил целясь в... косого! Тотчас последовали дикие вопли несчастного: “Глаз, глаз, глаз...” И не мудрено, могло бы и выесть глаз первачем, хоть он был и прищурен.
Весь запас воды ушел на промывку левого глаза, а под ним в это время ежесекундно вызревала огромная темносиняя гематома!
Разгром общественного стола довершила обезумевшая стая собак, пронесшаяся по всем снедям и выпивкам. Горючого осталось самую малость в одной из опрокинутых бутылок, что общество решило отдать тамаде в качестве лекарства с целью облегчения его страданий!
Поели кое-как сваренными в крутую яйцами и салом, заедали хлебом, напитавшимся самогоном – отвратное сочетание, хуже не придумать, и не мудрено, что при этом в сторону косого сыпались страшные угрозы, а также крылатое: ”Ну, заяц, погоди...” Единогласно, непременную расправу, отложили на завтра!
Поутру, в первом же загоне огромный бык вышел на мазилу, тот, конечно, пропуделял и мне пришлось его подстраховать из, хорошо пристрелянного, карабина СКС более чем за 100 м.: положил обе пули буквально рядом, под лопатку. Конец – делу венец. Все были довольны и на радостях забыли о косом обидчике!
Расскажи кому-нибудь об этом - не поверят! Ведь такого быть не может: как из чарки ничего не вылилось во время ее фантастического полета, как она вопреки всем законам физики , описав немыслимую дугу, попала прямо под глаз и спасла посланца. В общем слишком много ПОЧЕМУ, чтобы можно было в это поверить! “А что думаете Вы об этом?” - вдруг спросил егерь и, чтобы его вновь не обидеть, мы дипломатично промямлили: ”Просто невероятно!” “Раз этого не может быть - значит это Чудо - Знак Божий и, чтобы не забывал, оставил на память 3 зарубки, именно на той руке, что держала стакан с „зеленым змием”. При этом, Ловцов протянул правую руку и на тыльной стороне кисти мы увиділи три ярко белевших шрама – три борозды: “Бог Троицу любит”, - пошутил Ловцов. “Чем заяц не экстрасенс, поди похлестче чем те, которыми хоть пруд пруди, а вот толку и пользы от них не на понюшку: „Теперь, в том месте я зайцев не стреляю,”- заключил егерь!
ЗАЯЦ - ЦАРЬ ПТИЦ
Мы, друзья детства, через многие годы собрались на охоту, и после вкуснейшего ужина из добытой дичины разлеглись у костра и, как у А.С.Пушкина, «они вспоминали минувшие дни …» и редчайшие случаи из разряда неочевидного – невероятного! Двоюродный брат Борис вдруг весьма неуверенно спросил: «А, правда, Сергеич, что заяц беркуту кишки выпустил ударом задних лап?» «Сам не видел, но читал, а вот по телевизору показывали, как косой перевернулся на спину и так полосонул когтями задних лап преследующую его полярную сову по брюху, что у той полетело перо и напрочь отпало желание охотиться, более того она уселась на бугорок и нахохлилась! Неужто вас никто не предупреждал, как опасен не только раненый заяц, но даже небрежно взятый за уши кролик!» - заключил я. «Значит заяц - царь птиц, раз он победил эксцаря – орла!» - под общий хохот подытожил братан.
Под впечатлением устных и письменных назиданий о зайцах со мной произошло такое, что до сих пор стыдно было поведать, да уж ладно, чего там – свои люди. “Помнишь, Боря, в январе 1944г. я пришел в Михайловку с гончаком Сергея Корягина, который пристал ко мне по дороге из Шатков, видать потерялся на охоте, а кобель меня знал», - начал я издалека. «Тогда целый день мы бродили полями, надеясь найти следы зайца и попробовать взять косого из-под знатного гончака. Лишь к вечеру, у самой церкви, на задах Попова порядка, что находился тогда на противоположной стороне речушки Нивлейки, нашли три полузанесенных поздней порошею следа, ведущих к лежкам. Вскоре один след отвалил вправо и ты, Боря, пошел по нему, а я “погнался за двумя”. Метров через сто ты остановился, начал привлекать мое внимание, тыча пальцем в полузанесенный бугорок метрах в двух впереди себя. Не успел я и шага к тебе сделать, как заяц выскочил из глубокой лежки и мгновенно прогремел поспешный выстрел из берданки 28 калибра – полетела шерсть, а заяц, как ни в чем не бывало, покатил под уклон к речушке Нарзимке, в считанные секунды одолел ее и буквально взлетел на противоположный уклон. За ним, захлебываясь зычным басом, явно отставая с каждой секундой, устремился кобель. От такого переполоха поднялась также моя пара и мы остались ни с чем потому, что погнались за тремя!” -подытожил я. “Да-да,- зачастил захлебываясь брат,- я ему тогда пол правого уха отстрелил, а левое - в решето и, надоть, убег!”
На следующий день разведрило. Выглянуло красно солнышко, но было относительно тепло, и снег не хрустел под лыжами. С понятным охотникам нетерпением я прикатил на зады Попова порядка и, надо же, нашел там два печатных следа, а вот третьего не было: либо вязкий кобель угнал его невесть куда, либо задавил. Вскоре я заметил метрах в 20-25, искрящуюся под косыми лучами солнца покопку, а в ней темную полоску спины буквально втиснувшегося вглубь русака. Памятуя вчерашнюю неудачу, я, охваченный неуемным азартом, тщательно прицелился и выстрелил из своей одностволки 24 калибра, а заяц подхватился и умчался, как ни в чем не бывало! И обидно, и стыдно – не по охотничьи стрелять зверя дома. В чем же дело? Осматриваю лежку: дробины прочертили в снегу полоски до и после лежки, и ни шерстинки, и ни кровинки, в общем, русак сидел в окопе из утрамбованного ветрами снега! «Это тебе наука молодик»,- подумал я и подался по второму следу, твердо решив стрелять только на бегу! Примерно через сотню метров заметил вторую покупку и начал осторожно подходить вроде бы как мимо лежки, но Касьян Иван был начеку после выстрела, и поднялся в метрах 30, расстоянии предельном для моего сверхразбрасывающего ружья. Делать нечего – стреляю в полуугон , заяц споткнулся, затем справился, и не так уж прытко, виляя перебитыми передней левой и задней правой, подался к Новой деревне. Дабы избежать перехвата подранка новинскими конкурентами, я спустился к Нарзимке, пробежал скрытно на лыжах примерно с километр и, одолев горку, оказался впереди зайца. Тот, завидев меня, крутанул в сторону Михайловки. «Теперь ты мой», - ликовал я, настигая подранка, и за ненадобностью забросил ружье через плечо. Но когда носки лыж почти коснулись беглеца, заяц вдруг развернулся и с отчаянным индейским боевым : «КИ-КИ-КИ…» бросился на меня! От неожиданности (о таком не приходилось слышать) я попятился, задники лыж уперлись в утрамбованный ветрами надув и я повалился навзничь, больно ударившись затылком о лыжи и ствол ружья, перекинутого через спину. Обездвиженный, я лежал и не мог подхватиться, чтобы встретится лицом к морде в рукопашном единоборстве со зверем, полагая, что задерет окаянный – сначала распорет одежонку своими когтищами уцелевшей задней левой и затем выпустит кишки, как бедолаге орлу! Однако тот медлил и упустил момент для справедливой мести. Боль отпустила, и я осторожно приподнялся, готовый отразить джентльменскую атаку, но где же противник? Тут я с облегчением увидел зайца улепетывающим к Михайловке. Очень скоро я догнал его, и при повторной имитации нападения прижал лыжей и осторожно взял. «Ну и дела,- сказал Борис,- так и разрыв сердца можно получить!»