Туркменские охоты
В.С.Греков
Второй год мы с директором Лури Всеволодом Николаевичем работаем в Гасан-Кулийском орнитологическом заповеднике. За это время стали своими о чем свидетельствуют наши новые имена. Так, директор превратился в Нури Николаича, а с моим именем и фамилией ничего созвучного по-туркменски не получалось, то меня просто называли – начальник. Да и не мудрено, так как при необходимости заповедник выручал единственным в поселке вездеходом, поскольку до грейдера было более 100 км непроходимого в дожди бездорожья, цистерной для привоза воды из ближайшего арыка у поселка Карадегиж или из опреснителя, что стоял 7 км напротив поселка на морском побережье. В случае дождей многочисленные солончаки быстро размокали и становились недоступными для обычных машин. Зато при высыхании они, несмотря на полученные в сырость борозды, восстанавливались, и по их стеклоподобной поверхности можно было мчаться с любой доступной для автомобиля того времени скоростью. Кроме того, в поселке все мужчины были охотниками и благодаря большому настрелу неплохими стрелками. Зимой, не используемые для орошения воды пограничной с Ираном реки Атрек, сбрасывались в понижения (поды), и на свежую воду прилетали жировать утки всевозможных видов, так как всплывающие семена разных растений становятся легко доступными, а весной пустыня – цветущий рай и по высыхании эфемеров остается много семян.
Так вот, как-то засиделись все начальники по своим организациям, и так захотелось всем на охоту, что просто спасу нет. И как на грех ни одной машины – все в разъезде. Собрались в конторе заповедника страждущие, и порешили: поедем на той машине, которая вернется первой, но машин все нет и нет. Уже ночь на дворе, а расходиться никто не хочет, посыпались рассказы об удачных охотах, необыкновенных выстрелах и т. д. и так прочее, и что на ближайшей свежей воде уток навалом – это то по меркам сказочных зимовок, а в понятиях средне русских охотников – вообще нечто невообразимое! Новое утро на дворе, но никто и не заикается о том, чтобы расходиться по домам не солоно хлебавши. Вот уж поистине права поговорка: «Охота пуще неволи».
Только к 9 часам утра пришла машина потребкооперации, но все равно решили ехать – уж больно высок накал настроя заждавшихся. Теперь дело в водителе, но он тоже охотник и от необходимого отдыха отказался.
Около 11 часов дня, какая уж там охота на перелете, мы у новой воды и подняли, почитай, самое малое, чтобы не ошибиться - тысячную стаю серых гусей. Громада тут же загорелась делать засидки на месте дневки, но только мудрый Курбан Бердры был против, но его, разумеется, никто не послушал, в том числе и я – пока все еще новичок в местных охотах.
Только мы успели натаскать шаротана (местная солянка, напоминающая украинское «Перекати поле») и сделать островки-засидки, а мне вдвое больше (еще и для громилы курцхаара Черного), как вернулись гуси! Да, да вернулись окаянные! Конечно, сверху мы были видны, как на ладони, и осторожные птицы сразу обнаружили засады! Они кружили над нами, на безопасной высоте и буквально оглушали своими криками и, кроме того, нет – нет да постреливали, в общем, не разевай рта! Разозлившись, я несколько раз выстрелил, но на гусей это никак не подействовало: они застлали все небо и кружили, выражая свое возмущение осточертевшими донельзя криками и, наконец, они выгнали нас, поскольку ни о какой охоте не могло быть и речи. Редких уток мы проворонивали, принимая издали их за надоедливых гусей, а потом, спохватывались, но обычно поздно. Часа через два незадачливые охотники собрались у машины. Тут «Нури Николаич» подытожил: зря не послушали Курбан Берды! Честно говоря, если бы я не был свидетелем «такой охоты», то никогда бы не поверил любому рассказчику в подобное, как в очередную профессиональную байку. Действительно, никогда ранее и на закате своей охоты таковое никогда не приходилось видеть. Вероятно, потому что в других местах, в которых приходилось бывать, на гусей успешно охотились и, следовательно, подобное лапчатое хамство исключалось!
Конечно, возвращаться попами после всего никому не хотелось, и было решено, попытать счастья на не совсем свежей воде, что находилась, всего лишь, в десятке километров.
Конечный путь завершался за большим глиняным бугром, и как только мы его одолели, то вспугнули многотысячную стаю чирков-свистунков. На безптичье и свистунок утка, хоть и самая маленькая, на которую местные вообще внимания не обращают, но в сложившейся ситуации и она пойдет! Охотники стали на перегонки рассыпаться по месту дневки и дружно опять на перегонки сооружать островки-засидки, а я с Черным стоял на бугре и не знал, как поступить, чтобы не мешать остальным: ведь собака, аппортируя дичь и, догоняя подранков, может подпортить охоту и отношения с горячими головами. Наконец заметил почти у самого берега сухой островок, покрытый довольно густой растительностью и рядом плес, где можно было выбросить, пожалуй, единственных тогда в Туркмении десяток резиновых чучел, приобретенных, если не запамятовал, на предвыпускной практике в Омске по совету тренера сборной Союза «Спартака» по стендовой стрельбе Н.Д.Покровского. Перебрались с псом на островок, удобно устроились и, даже, замаскировались среди выгоревшей под южным солнцем достаточно высокой травы. Таким образом, мы далеко от всех и, слава Богу, никому не помешаем! Затем рассадил в привлекательных позах десяток кряковых: ведь к ним тоже присаживаются разные утки, особенно простоватые чирки, надел на Черного серую маскировку и затаились. Вскоре свистунки начали возвращаться на место дневки, и пошла довольно спорая удачная стрельба сначала по закрайкам и то здесь, то там падали безвольными комками чисто битые уточки. Остальные разворачивались, и улетали, но ненадолго вскоре возвращались на облюбованное место и вновь попадали под выстрелы: «Какие они глупые», - подумал я, разумеется, особенно потому, что ко мне через «первые рубежи обороны» никого не допускали. В Одессе говорят, что если зайца бить, то и он научится спички зажигать! И свистунки, хоть и маленькие, но научились: начали летать высоко и, заметив чучела, по отлогой траектории снижались к «подсадным». Наконец пришла моя очередь отличиться, а арьергард приумолк! Стрельба у меня, заждавшегося, пошла, что называется - со свистом. Осерчав, я удачно дублетился, а Черняша – молодец, исправно подавал, таким образом, я, хорошо замаскировавшись, не покидал засидки, не маячил, а собаку свистунки всерьез не принимали. Стайками по 20-30 особей не только в меру налетали, но даже присаживались, а кольцо оцепления приумолкло! В одной из стай я заметил птицу чуть ли не вдвое больше других. Несомненно, очень захотелось рассмотреть это диво поближе: выцелил особенно тщательно, взял, но оказалось, что это был всего лишь селезень чирка свистунка, но зато гренадерских статей. Дома не преминул взвесить такой выдающийся экземпляр, и он потянул на 412 г!
Моя спорая удачная стрельба спровоцировала кольцо оцепления приближаться к удачному островку, и кончилось тем, что островок окружили плотным кольцом, не думая, что мне помешают! Однако сначала уточки попадали под выстрелы оцепления, но оказалось, что и чирки тоже не лыком шиты – они стали летать еще выше и оттуда из поднебесья пикировали на чучела и на удивление, даже, иногда присаживались. Все же глуповаты эти уточки, яшилбаши (кряквы) в такой ситуации уже не вернулись бы!
Вскоре даже невостребованные обычно Гасан-Кулийские свистунки, напуганные частыми выстрелами, покинули облюбованную дневку, и встал извечный вопрос – что делать? Подытожили добычу, и оказалось, что моя солиднее, что еще прибавило несколько капель к имиджу молодому замдиректора и естественно вызвало у некоторых желание продолжить охоту, чтобы догнать зарвавшегося молодчика. Однако, не всем по плечу бессонная ночь и сооружение «2-х засидок». Поэтому большинством голосов решили продвигаться к дому и попутно попробовать взять дроф и стрепетов, что питались на глиняных буграх экзотической травкой, используемой как ароматическая добавка к чаю. Кстати, когда я перебрался на западное побережье Каспия в Кызыл-Агачский орнитологический заповедник, то коллега Владимир Иванович Заблоцкий, побывавший на китайской выставке в Москве, решил удивить меня суперчаем, приобретенным на этой выставке. Но сенсации не произошло: в суперчай китайцы добавляли ту самую травку, что растет на туркменских буграх и которую по незнанию (или знанию) пожирают дрофы …
В то время до Хрущевского «освоения целины» на туркменских зимовках дроф и стрепета было довольно много, и охота на них разрешалась. Решили брать этих сторожких птиц загоном: стрелков завозили на противоположную сторону бугра, а водитель возвращался на исходную позицию и ехал прямо на стайку дроф. Вроде бы все делали правильно, но, тем не менее, нам ничего не удавалось взять, так как птицы облетали стороной засады стрелков и загоны были пустыми. Трудно сказать, что именно присутствовало при сем – простое невезение или мудрость предводителя – старого дрофича. В последнем загоне постарались предусмотреть многое: оставили одного человека на виду этих птиц, а остальных завезли на номера, водителю предписано потихоньку поддавливать стайку против ветра на стрелков, причем Черного, чтобы не демаскировал нас, отправили с машиной в загон. На этот раз повезло: стороной на дальнем выстреле, мимо меня пролетела стая, из которой удалось выбить одну птицу.
Таким образом, в этот день моя добыча из дрофы и чирков-свистунков оказалась столь внушительной, что прибавило к имиджу молодого начальника весьма значимые дивиденды! При этом следует оговориться, что меня испытывали постоянно: то принесут перо и просят определить от какой оно птицы, то лапку тушканчика, то еще что-либо. Однако наиболее ценилось умение хорошо стрелять, которое расценивалось наиболее высоко. В этом мне помог стенд. В общем, ничто не проходит даром.
В заключение должен сказать, что мясо дрофы, приготовленное по местному рецепту, по сравнению с утками нам не понравилось, так как было грубовато, менее вкусно и, самое главное, очень припахивало той самой травкой, которой китайцы облагораживают чай!