САМОЕ СТРАШНОЕ
Оглядываясь назад, могу сказать, что были десятки, если не сотни случаев, когда я мог лишиться жизни, но самый страшный произошел в студенческие годы. Тогда колхоз «Красный лапоть» возвращался, как всегда, железнодорожными зайцами из Владимирской области после удачной охоты. Знатоки подсказали, что на одной из подмосковных станций, когда поезд притормаживает, можно спрыгнуть на платформу и вскоре пересесть на электричку, минуя Казанский вокзал, метро с пересадками (тогда не было кольцевой линии) и Курский вокзал. Выгода была столь очевидной, что стоило рискнуть.
Итак, мы подъезжаем к упомянутой станции. Я, как председатель, как шкипер, должен был покинуть подножку старого вагона последним. Сперва я командую: «Боря, прыгай!» - и профорг прыгнул и, пробежав по платформе, благополучно остановился. Тут же командую нашему политработнику: «Алик, прыгай!» Алик, отличавшийся чрезмерной ленцой, ответил: «Рано еще, далеко идти!» После третьего посыла комсорг наконец прыгает и ударяется лбом в забор, ограничивающий платформу. Далее поезд отворачивает влево и начинает набирать скорость. Мне достается крутой откос, обильно посыпанный гравием… Я прыгнул, поскользнулся, упал на спину и покатился, словно на роликах, набирая скорость, прямо под колеса. Всего пара секунд до смерти и никак не остановиться! Словно в кошмарном сне ничего предпринять нельзя. В мозгу промелькнуло: «Если я подожму ноги, то меня разрежет пополам, а если вытяну, то каждое очередное колесо будет отрезать свою порцию. И в самое последнее мгновение, в какую-то тысячную долю секунды я буквально выдернул из-под колеса ноги и согнув в коленях, уперся в ребро рельс.
А колеса, все чаще и чаще стуча на стыках, больно дергали за носки резиновых сапог. Казалось, что прошла целая вечность, но колеса, наконец, отстучали, поезд, едва не перевернувший мою жизнь, удалялся, а я лежал и лишь повторял: «Жив, жив, жив!!!»
До сих пор удивляюсь, как в таком свирепом цейтноте, не оцепенев от страха, я нашел единственный спасительный выход.
Мне в тот раз крупно повезло, а вот через много лет много 28-летнего племянника Васю Пронина трамвай разрезал пополам. Видать в самый критический момент его не осенил спасительный выход.
НА МЕДВЕДЯ
И какой охотовед не мечтал о шкуре добытого им медведя! Это почти случилось у нас с Юрой Лабутиным, когда мы поехали с ним на большую практику в Омск, тем более что нас звал туда областной охотовед прежнего выпуска.
Сначала нас разбросали по озерам Западной Сибири практиковаться по ондатре, а со снегами отправили на север области в Тюкалинск учитывать норку и соболя.
Перед отъездом в Урманы зашел попрощаться допризывник в Заготживсырье и продал нам за литр берлогу. Тут же председатель Заготживсырье организовал лошадь и мы в сумерках пустились в соседнее село Черный Яр к леснику и, слава богу, нашли его. А утром лесник захватил своего родственника, молодика с одностволкой, взял свою курковую тулку и поехали. Примерно в полкилометре от берлоги оставили лошадь на дороге и начали топтать след в поколенном снегу.
Наконец, в густом березнячке выворотень, а под ним заиндевевшее чело. «Дома хозяин, однако» - радостно определил лесник. Вырубили елочку, чтобы ею шугать медведя. Зарядили ружья. Лесник взвел курки, попробовал, как они работают, но, окаянные, заело на взводе. Он долго мучился с растерянным видов… Наконец, Юра сказал: «Брось ты свою мешалку, все равно кому-то надо тыкать!»
Расположились в метрах пятнадцати напротив чела и напротив друг друга. Хоть мы с Юрой стендовики, но в горячке можем пострелять друг друга. Больше такой глупости делать не стоит. Куда надежнее встать за челом. Стыдно перестраиваться. Я вытоптал в снегу точек. Попробовал, как выходит из ножен игрушечный для Топтыгина ножичек, приложили ружья к плечу, как на траншейном стенде и скомандовали: «Давай!!!»
Лесник просунул елку вершинкой в берлогу, чтобы медведю было не сподручно выскакивать, и стал сначала осторожно, но потом все смелее совать ее в разные концы берлоги. Затем он повернулся и сказал: «Есть! Упираюсь в мягкое, но хитрый – будьте настороже!»
Особенно я опасался молодика с одностволкой, который устроился чуть впереди Юры и как раз напротив меня.
Проходит пять минут, десять… пятнадцать… И хитрющий Топтыгин молчит и все норовит усыпить наше внимание и потом невзначай выпрыгнуть и заломать.
Руки немеют под тяжестью ружей. Я смотрю на Юру – он на меня и… вдруг страшный рык зверя потряс сонную округу. Обнаглевший лесник отпрянул в сторону, давая дорогу хозяину, но никто из берлоги не появился, так как это пошутил Юра. Лесник с перекошенным от страха и побелевшим белее стега лицом обернулся к Юре и страшные ругательства булькали в его горле и немудрено, так как на штанах расплывалось большое мокрое пятно. Когда страсти улеглись, решили вырубить здоровенный шест и острием его досаждать медведю. И надо же! Терпеливый попался… Шест острием вонзался в его мягкое тело, а ему хоть бы хны! Поскольку никак выкурить хитрована из берлоги не удалось, пошли на крайние меры… Стрелять! Это право предоставили молодику. Тот всунул ствол в берлогу и гакнул сверхзарядом черного пороха. Из берлоги повалили клубы черного дыма и опять молчок! «Есть!» - радостно завопил молодик и не успели мы и глазом моргнуть, как он сиганул в берлогу, словно Садко с мачты в гости к Нептуну, и опять ни звука. «Все!» - подумали мы – «Хана парню. Заломал окаянный, дождался-таки своего!»
Но вдруг раздался надрывный кашель и из чела появилась растерянная и перепачканная в грязи физиономия оплакиваемого. «Никого нет,» - кашляя и поперхаясь, разочарованно доложил он. «Да и слава богу!» - успокоили мы его. «А то бы твои шансы были бы один к тысячам».
Медведь перед залеганием нередко обходит берлогу и видать попал на след лесника и залег в другом месте, а может быть, сыровато оказалось в этой берлоге. Из-за сырости, которая кстати и дала выпот кристаллов на челе, но охота удалась! Все пережили, что положено в таких случаях и главное, все живы и здоровы.
В Черногорке, как водится в Сибири выпили «на крови» и в знак примирения бражки и разошлись навсегда. По дороге мы удивлялись, до чего же крепка сивушка, как разобрало, а у меня даже растревожила гастрит. Дома начальник Заготживсырье раскрыл западносибирский секрет: бражка для особого действа настаивается на извести. Да это еще что! В старину настаивали на красном мухоморе для оглушающего действия!
На одной из лекций профессор П. А. Мантейфель говорил, что в лесу надо ходить не спеша, с остановками, иначе ничего не увидишь и вряд ли что добудешь, что я и решил проверить при трехдневном выезде на Октябрьские праздники во Владимирскую область. Колхоз первой группы студентов набора 1948 года «Старый лапоть» вышли из поезда на второй станции за Черустями. Зашли в дом деда с бабой, который стоял на отшибе прямо в лесу. Радушные хозяева за чайком предупредили, что из тюрьмы сбежали опасные заключенные и надо быть начеку.
Погода не задалась: кругом беспросветный обложняк и не по сезону сыпал мелкий дождичек. Но раз уж приехали молодые и непоседливые пошли… Рассыпались котлом, я, председатель колхоза, двигался по дороге с правого фланга, комсорг, он же комсорг первой группы – Алик Никульцев, в центре, а профорг этой же группы, а также колхоза Боря Латынский, закрывал левый фланг. Не прошли и трехсот метров, как я заметил впереди среди кустов мельканье, вроде бы заяц прыгал. Взял на мушку, веду до полянки,а там вместо зайца обнаруживаю комсорга Алика. Собираю колхоз, делаю внушение и перестановку, второразрядника по бегу комсорга на левый фланг, а обстоятельного профорга – в центр. Однако через самое короткое время опять впереди оказалась мотня, то есть профорг обогнал фланги.
Собрал колхозников, повторил внушение и отправил их одних к моховому болоту. А я только было собрался под прямым углом оторваться от стайеров, как услышал легкий топот и увидел мчащуюся во весь дух от шумливых охотников красивейшую лисицу.
Стреляю, зверь, не шелохнувшись, остается на месте. Удивленные коллеги вернулись и помогли ободрать лису, которая была хоть и далеко не первой молодости с желтыми искривленными истертыми зубами, но тем не менее сквозь жир не видно было мяса, словно перед нами лежал откормленный поросенок. Хоть и разило от кумушки несусветно лисятиной, но любящий сытно поесть комсорг смотрел на нее просто таки с нескрываемым плотоядством. Я спрятал шкурку в рюкзак, дождался, когда колхозники скроются из вида и пошел на взгорок, где поднял в березнячке еще не выцвевшего белячка. После выстрела словно погоныши на болоте колхозники завопили: «Что! Кого?..» - но тихо удалился.
Несмотря на то, что я промок до нитки в этот день мне везло, как никогда: рюкзак наполнялся разнообразной дичью и я пожалел, что не отдал колхозникам зайца.
Вечерело, я был взгорке, а внизу в каком-нибудь километре был теплый дом, где можно было выпить горячего чайку и обсушиться. Да вот и собака лает впереди. «Спрямлю-ка я, брошу дорогу, пойду на лай,» - подумал, да так и сделал. Ориентируясь на собаку, приходилось корректировать путь, что я отнес за счет изменения направления в трущобнике. Время шло, уже давно должен был быть на месте, а лай все еще не близко, да вроде бы перемещается. «Уж не гончая ли гоняет зверя!» - мелькнуло в голове. Вот и лес стал пойменного типа, уж не у Черной ли речки я. Пожалуй, так, но неведомая сила тянула меня вперед вопреки рассудку. Вот старица, занесенная илом, а вот и… Чудом не провалился под рыхлый лед самой речки.
Найти дорогу домой в кромешной тьме без единой звездочки на небе, без устойчивого ветра было совершенно невозможно. Я остался в лесу.
Когда колхозники вернулись домой, то опрометчиво поведали, как председатель добыл лису изумительной расцветки с полностью выкунявшей шерстью. Дед тут же определил ее, шкуру, бабке на воротник за постой. А время шло. Ждали меня пождали и легли спать. Только не спалось бабке, она ворочилась, кряхтя, на русской печи и с каждой минутой все призрачней становился ей лисий воротник редчайшей расцветки.
Наконец бабка заунывным голосом заскрипела: «Вы спите в тепле, а он, промокший, замерзает под елью!» Тяжело, но колхозники встали, натянули мокрую одежду и, зябко поеживаясь, вышли на дождь. Покричали-покричали и вернулись ни с чем. Бабка с надеждой спросила: «Ну, как?» «Глухо, не откликается,» - ответили колхозники и только раздались и было всхрапнул профорг, как бабка вновь заныла: «Вы спите…» Вышли колхозники, покричали специально у окна и для крепости шарахнули из ружья, чем разбудили деда.
Улеглись было, сердешные, как бабка совсем сбесилась. Им ничего не оставалось, как снова выходить на дождь. И тут политработник предложил: «Пойдем шашлыки жарить!» Захватили бумагу, сухих дров из поленицы стариков, прошли километр от дороги и нашли в кромешной тьме, благо у приметной ели закоченевшую лису.
День ли, ночь ли, но когда не спишь, есть, ой как хочется. Развели добры молодцы костер и сделали по шашлыку. С аппетитом съели, пропитанное жиром, сильно отдающее лисятиной старое жесткое мясо и вернулись домой. «Ну, как?» - спросила остервеневшая старуха и тут же выпровадила недальновидный наружу. Чтобы далеко не ходить, решили притащить лису к дому. На рассвете разведрело и лиса была съедена полностью вместе с ливером, да полполеницы сухих дров у стариков тоже исчезло.