НЕ ПЕЙ ЕЕ, ПРОКЛЯТУЮ, НЕ ПЕЙ, НЕ ПЕЙ, НЕ ПЕЙ!
В начальной школе мы с двумя одногодками дома № 18 по Театральному переулку Одессы, каким-то образом купили на троих бутылку сливянки (до ВОВ с табаком и алкоголем было очень строго) на закуску банку крабов «Снатка». Должен сказать, что сливянка нам не понравилась, да и деликатес «Камчатские крабы» тоже. В общем, молодо – зелено! Впрочем, дядя Володя - муж моей тети Мани в получки покупал водку, вино и пиво. Так что вечером в кухне садилась за большим столом вся семья. Принимали, кто что может, а мне малолетке - наливали густо подслащенное пиво. Птички у меня в основном свободно летали по комнатам и в один из вечеров большая синичка слетела с абажура на стол, напилась из бокала вместо воды вина и вскоре разбуянилась: стала прыгать по тарелкам, а когда ее попытались утихомирить, то захмелевшая вцепилась в теткину прическу, запуталась и была водворена в клетку. Позже с ужасом заметил, что помет у моих птичек стал синим, но когда я сел за уроки, то оказалось, что чернильница – пуста!
Во время голодухи военных лет очень хотелось побывать на хорошем застолье: наесться, наконец, досыта и, конечно, выпить. Во время проводов в армию, ныне покойного двоюродного брата Виктора Григорьевича Пронина, собрались 2 старика, рекрут и я. На столе бутылка «симуляции» (самогона) 4 кусочка черного хлеба, свежий лук и соль, а в открытые двери избы смотрят ребятишки. Всем четверым налили по рюмке. Все опрокинули горькую и я, превозмогая отвращение, тоже! Закусили кусочком черняшки, а зеленого лука вдоволь. Мальчишки ахнули, когда я одолел рюмку, и зашептали: «Глянькось! Вадимка-то (детская кличка), как мужик», - что меня слишком возвысило в собственных глазах! После третьей рюмки стол опустел, старики пожелали Виктору вернуться с войны живым и разошлись, а я помню, как стоял на крыльце, а потом очнулся под ним! Получается, что я съехал по грязным ступенькам на заднице в отличном дядькином костюме, который одолжил, чтобы пофорсить на вечерке и очень огорчился. Понял, что с слишком пьян, и поплелся ночевать к самой младшей из своих 3 теток – к тете Наде. Лег с двоюродным братом Борисом в сенях и окатил его всем, что содержал мой почти пустой желудок. На следующий день я ползал по двору и не мог оторваться от земли из-за накатывающихся волн ужасной рвоты. Сердобольная тетка отпаивала меня соком кислой капусты и лишь к вечеру отпустило, но кислую капусту после этого почти год не мог есть, а самогон на всю жизнь заказан, да вместе с ним и коньяки, поскольку они очень сильно попахивают самогоном.
С тех пор очищенную водку и хорошее вино я мог потреблять понемногу, но никакого удовольствии, при сем, не получал. Правда, не без исключений из правил, в Азербайджане, под Ленкоранью, в селе Алексеевка, староверы, сосланные на край Российской империи, делали действительно вкусное вино. Когда к нам в Кызыл - Агачский заповедник им. С.М.Кирова приехала из Москвы группа врачей и орнитологов изучать новую в то время и очень опасную болезнь – орнитоз. Перед отъездом восвояси им привезли из Алексеевки бочонок вина. В тот вечер я вернулся с охоты домой и застал в гостиной всех в клубах табачного дыма за бочонком, занимавшим почетное место на столе. Мне предложили присоединиться, и после не продолжительных уговоров я взял в руки стакан чудо-вина. Оно было слегка розоватое, и вверх прозрачной жидкости поднимались редкие пузырьки как от шампанского. Я набрал в рот это «зелье» и был приятно удивлен его неповторимым вкусом: оно очень приятно пахло дикой полевой клубникой, что едал в Волжско-Камском крае, чуть сладковато, и каждую порцию этого нектара просто впервые начал смаковать, задерживая его во рту как можно дольше. Когда опорожнился стакан - мне тут же его наполнили. После второго стакана я потерял вкус и отказался от третьего! Утром мне захотелось еще выпить этого замечательного вина, но бочонок оказался пуст! Больше такого вина по разным причинам мне не приходилось пробовать, но директор Лагодехского заповедника М. Мамесошвили угощал гостей: группу сотрудников разных заповедников СССР Цинандали (не помню номера вина), оно немного напоминало Алексеевское вино, но было лишь жалким его подобием.
Вернувшись из заповедников Южного Каспия в Одессу, выходные я не отдыхал, как в заповедниках, а проводил на охоте, чаще в Коблево, что в Николаевской области на юго-восточной стороне Тилигульского лимана, куда приезжал на рассвете первым рейсовым автобусом и вечером третьего дня после вечерки на уток возвращался домой, обычно, нагруженный дичью. Там нередко попадал на отменные высыпки перепелов и вальдшнепа, а утром и вечером добывал на плавнях крякв, шилохвостей, свиязей, а также изредка гусей.
Как всегда , 17 ноября я собирался на охоту в Коблево. Огромный рюкзак наполнился сначала сотней патронов, затем едой и прочим, столь необходимым в многодневной поездке и стал весьма увесистым. Мой красный сеттер Пальма, заметив сборы, поскуливала и терлась возле меня, видимо, напоминая, чтобы ее не забыли. А я действительно хотел ее оставить дома, так как у собачки появился межмышечный ревматизм, как определили знающие ветеринары. При нем, даже простое поглаживание мышц задних ног вызывало такую острую боль, что собачка скулила и прогибалась в спине. И вдруг звонок! Двоюродный брат Коля Варюхин приглашал на день рождения и не принимал никаких возражений. Пришлось идти. Засиделись у него за полночь. Каждый раз, когда я отказывался от очередной рюмки - на отнекивания следовали крылатые доводы: ты меня не уважаешь, ты мне не желаешь …, пей до дна, причем ревниво следили за тем, чтобы действительно было до дна!
Наконец, почти в час ночи, я, пошатываясь, поплелся домой, где сидя на рюкзаке меня уже заждалась Пальмочка. Около двух часов, будучи еще в хорошем настроении, позвал собачку, взвалил рюкзак на плечи и поспешил на автобусную станцию, располагавшуюся тогда в 3-х километрах от центра, где я в то время жил, на знаменитом базаре Привоз. В такси с собакой не брали, а надо было поспешать на первый трехчасовый автобус. В общем, успел. Предстоял 50 километровый путь, который занимал около часа. За это время, даже, успел немного вздремнуть, но потом бдел всю дорогу, дабы не проспать и проехать в центр Коблево. Почти в конце пути, уже на дороге отделяющей низовья Тилигульского лимана от его «плавней» (так неправильно называемые охотниками меляки, на огромной пересыпи, воздвигнутой с годами, морским прибоем), между Одесской и Николаевской областями, в самом нужном месте, у приметного куста лоха, по моей просьбе водитель остановил автобус. Вышли мы с собачкой как раз у «переправы». Это экономило нам, как минимум, час пешком да ещё с поклажей, поскольку, форсируя залив я оказывался прямо на острие мыса, возле лучшей из засидок на уток, которые с большой воды лимана прилетали в сумерках кормиться в плавни и поутру возвращались на безопасные водные просторы Тилигула.
Автобус замелькал габаритами в сторону Коблево, а я, поеживаясь от холода, стал готовиться к переправе! Разделся по пояс, взвалил все на плечи, в том числе и Пальмочку, и, ломая прибрежный ледок, подвывая от холода, храбро шагнул в стылую воду. До войны в этом месте была стометровая гребля (насыпь), а по центру мостик. В районе бывшего мостика значилось самое глубокое место и если ошибиться, то можно замочить одежду выше пояса! Бреду, покачиваясь под солидной ношей, а в районе бывшего мостика, благополучно обогнул яму и, вытаскивая ноги из липкого ила, вновь нащупал бывшую греблю, а перед самой косой ноги свело холодом, так что еле добрался.
Растерся, оделся, и стало тепло, а рядом, слава Богу, прыгала совсем сухая собачка. Надо заботиться о друге! И тут, наконец, до меня долетел с плавней, что ближе к морю, гогот большущей стаи серых гусей. Что ж это здорово, срочно в засидку. Только мы удобно устроились, как в метрах 30-ти низко над водой мимо медленно пролетала стая гусей, считать было некогда, но думаю - не менее 40! В сумерках большущие птицы прекрасно выделялись на фоне воды. Я свел двух и выстрелил. Стая смешалась в кучу, куда я послал второй снаряд дроби! Пальмочка бросилась в воду подавать (все мои старания коту под хвост), несмотря грозные: «Ко мне», но подавать было нечего? Как так, не может быть! Серый гусь крепок на рану и, наверно, несколько упало дальше поближе к асфальтовой межобластной дороге. Когда рассвело и кончился утиный перелет, не поверив в такие пуделя, я тщательно проверил все места, куда могли дотянуть подранки, но никого не нашел!
Вспугнутая выстрелами, с разлива поднялась огромная стая гусей, в сумерках не мог определить, сколько их: 100-200-300 или больше! Стая успела выстроиться в большущий клин и на малой высоте налетела на меня! За это время я успел зарядиться нолями и два патрона про запас держал в левой руке под цевьем! Такое бывает раз в жизни: ничего не подозревая, гуси налетают на меня – свожу двух ноль, выцеливаю одного… Опять ноль! Несмотря на выстрелы, клин не смешался и продолжал лететь надо мной. Уж совсем не пуганные? Я успел перезарядиться, выцеливаю в угон «под перо» с 20-25 метров и опять два пуделя! Хоть разбивай верную тулочку- двудулочку о камень!
Успокоился, посидел и решил выбросить вблизи 3 резиновых чучела, которые собачка после охоты мне всегда выносила, и стал ждать утреннего перелета уток с «плавни» на лиман. В этот раз на редкость много пролетело крупных уток в основном крыжни (кряквы), судя по горке гильз, налетело в пределах нормального выстрела как никогда много. По ним я сделал 21 пустопорожний дублет. Что это со мной – со стендовым стрелком тогда первого разряда, да и обстрелянным в передрягах охотником?
Закончился перелет. Взвалил на себя поклажу и поплелся в самом плохом настроении на колхозный огород, чтобы оставить рюкзак под охраной сторожа, у которого я постоянно ночевал, и походить по перепелу. Только я вступил в бурьяны огорода, как Пальмочка застыла на стойке. Сбросил рюкзак, подошел и скомандовал: «Вперед» - и вместо перепела вылетело в разные стороны 2 вальдшнепа! «Будет пара», –подумал я, и осрамился еще одним дублепуделем на глазах хорошего знакомого. Через несколько метров собака вновь на стойке! В этот раз вылетел один вальдшнеп, которого я тоже благополучно пудельнул. Так разгорячившись, я мазал раз за разом, возвращался к рюкзаку за патронами и вновь мазал и мазал! Опомнился лишь, когда осталось десяток суперрассыпных перепелиных патронов, каждый всего лишь с 10 граммами десятки. Взвалил на плечи рюкзак и поплелся к сторожу, а Пальмочка все становилась и становилась на стойки раз за разом.
Петр Григорьевич был рад меня увидеть и чрезвычайно удивился тем, как я на чистине, из-под стойки мазал королевскую дичь. Такой высыпки, а вернее свала вальдшнепов не приходилось видеть ранее и впоследствии. Поговорили, успокоился и вновь прошелся по захламленному огороду. Собака становилась почти рядом с птицами. Многих я видел затаившимися, но как настоящий охотник принципильно стрелял, не смотря ни на что, только в лет. И, тем не менее, последними сверхрассыпными 10 патронами, которые невилировали мои ошибки в прицеливании, я взял десяток вальдшнепов. Оказывается, на ближайшем винограднике вальдшнепов было еще больше. Единственный в Коблево легошатник с русской фамилией - Коля Агафонов вернулся домой через час за патронами.
Оставил хорошему знакомому харчи, и налегке всего с десятком вальдшнепов после обеда на удивление родне на два дня раньше был дома. А ежели бы не пил, то пришлось бы просить в колхозе телегу, как на первой охоте в Коблево, когда Пальмочка растерла себе после щенения вымячко. Такого обилия дичи на Одещине за всю прошедшую и тем более оставшуюся жизнь, конечно, больше не увижу, да если и увижу, то теперь существуют нормы отстрела!
Сослуживцы из отдела природы Одесского Краеведческого музея: Ефим Бергер и Алексей Нарижняк были в эти же выходные в плавневых лесах Днестра. Они то же никогда не встречали такого обилия вальдшнепов - тем более самотопом. Расстреляли все патроны и вернулись налегке, да оно и не мудрено, ибо стрелки они, в общем - то, были посредственными, а мне – стыд и позор! В конце-концов, уговорили меня сослуживцы поехать с ними на Днестр.
Через неделю, то есть 24 ноября, компания музейных работников прибыла на городскую охотбазу в с.Беляевке с вечера, предвкушая отменную охоту, и, конечно, с большим боезапасом. Лично я на этот раз не потреблял ни капли и намеревался хоть в самой малой толике реабилитироваться в собственных глазах. Заночевали в охотничьей гостинице, а ночью вызвездило и, нежданно негаданно, ударил такой мороз, что в ериках и озерах встал сантиметровый лед. Утром лодку нам не давали, пока рыбаки не пробили «дорогу». Одолев на каюке ерики, р. Турунчук (протока Днестра) и Белое озеро мы оказались на «стрелке» (сухой берег вдоль р.Днестра) – месте, где коллеги расстреляли все до единого патрона по вальдшнепам, но этих куликов там не осталось – вероятно, все они этой морозной ночью, а может быть и раньше, дружно покинули пойму Днестра. Даже никакого аръергарда не осталось! Пальмочка все же нашла одного подранка, вероятно, результат канонады коллег, который не мог летать и был обречен! То обилие дичи, которое отмечали повсюду, было просто свалом пернатых перед заморозками.
Методом проб и ошибок стало ясно – почему я так позорно намазался в тот замечательный день: стоило мне выпить и стрельба шла по-разному - в зависимости от количества принятого! Некоторые участники стендовых соревнований, отстреляв неплохо предварительную часть и попав шестерку лучших – финал, после приема на радостях стопки – позорно проваливались в конце, даже, оказывались за чертой тройки призеров!
Около 3-х лет мы с сыном ходили по зайцу в сборной бригаде. Народ собрался курящий и пьющий. В 10-местном Уазике можно было экономить на сигаретах - дым стоял коромыслом и сын, пассивный курильщик, стрелял значительно хуже, чем когда мы ходили вдвоем. На меня дым действовал меньше чем на сына и все участники охоты сходились на том, что дед не мажет, но если честно, то нет стрельбы без промаха даже у чемпионов Мира и Европы. Водка в компании принималась до, в обед и, особенно, после завершения охоты. При этом большинство пуделяло изрядно. Однако впившиеся попадали хуже трезвыми!
Действительно алкоголики без грамулички становятся раздражительными и мазилами. Долгое время я охотился с братьями Дудниками Витей и Толиком. Они потешались надо мной присказкой Папанова: «Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким умрет!» На что я замечал: «При несчастном случае». По горлице, кроме утренних и вечерних кормовых перелетов мы чесали лесополосы по двое, т.е. двое идут по разным сторонам посадки, а другие двое заезжают вперед, оставляют машину. Первые доходя до машины, обгоняют вторую пару и вновь оставляют машину… Так, в свою очередь братья пьют по грамуличке и в самом благодушном настроении и, можно сказать, с изысканной учтивостью начинают свой путь, но в конце его, когда действие грамулички заканчиваются – это уже совсем другие люди – злые, сварливые, всеми недовольные. Итак, за первые полдня у них уходило по грамуличке 7 пол-литровых бутылок водки… На второй день Витя, как водитель, не пил и была у него голубая мечта: когда, наконец, я получу водительские права и он тоже сможет на второй день наравне с младшим братиком потреблять. Несмотря на допинг, я обстреливал обоих братьев. Теперь, младший из них - Толик уже в лучшем мире, а старший - Витя, значительно младший
меня, уже бросил охоту и работу.
Стендовый стрелок первого разряда - Алик Полунин, отличный охотник, правда, по семейным причинам сначала выстрелил из ружья себе в живот, выжил и после долгого перерыва вновь уже по другим семейным обстоятельствам запил, у него милиция отобрала ружье, но если бы и не отобрала, то все равно он уже оказался в таком состоянии, что еле передвигается с палочкой, шоркая ногами.
В завершение остается лишь сказать: «Не пей ее проклятую, не пей, не пей, не пей…!