Чигирь Адам Андреевич

Мне тогда было 12 лет, и нам пришлось эвакуироваться. Семья переехала жить к матери отца, она жила у опушки леса.

Райком партии и работники советских органов эвакуировались и добрались до г. Могилева. В Могилеве работникам районного комитета партии от имени ЦК КПБ было дано указание возвращаться на родину, т.е. в Красную Слободу, для формирования групп партизан, а также групп подполья. Из  Могилева они добирались обратно пешком, уничтожая на своём пути коммуникации и гарнизоны, не давая врагу продвигаться дальше. Это была директива партии. Где-то в конце июля 1941 года группа с тов. Жуковским вернулась в г.п. Красная Слобода.

 В это время я с братьями и сестрой играл на улице около леса. И вдруг услышал знакомый отцовский голос, звавший меня. Я подошёл к нему, он велел мне увести младших домой и позвать маму.

Когда мы подошли с мамой, я увидел стоявших рядом с отцом тов. Жуковского и Беляева. Они были уставшими, небритыми. А дальше сидела группа вооружённых людей. Меня попросили удалиться и понаблюдать, чтобы их никто не заметил. О чём шла речь, я конечно, не знаю. Но мама мне наказала, чтобы я молчал. Примерно до октября месяца группа под руководством Жуковского волновала весь район. Они уничтожали коммуникации и мосты. И тогда в гарнизоне Красной Слободы пошли слухи, что какая-то группа занимается «бандитизмом» против германской армии.

Предатели Родины покинули свои деревни и собрались в гарнизоне. Они боялись расправы за своё предательство перед народом.

В октябре 1941 года отец вернулся домой и через несколько дней его арестовали, требуя от него Орден Красной Звезды и оружие. (Орден он получил за сражение во время Финской войны). Но отец им ответил, что Орден у него забрали, а оружия он не имеет, и что сам еле добрался до дома. Он находился за решёткой в здании Райисполкома, где размещалась тогда жандармерия. Тогда мама собрала нас - всех детей и мы приходили на площадь, стоя у здания, просили  отпустить его. На третий день его отпустили, но за ним была установлена слежка. Первое время ему не давали никакой работы, но потом узнали, что он работал десятником в дорожном отделе и приказали ему построить обходной мост в обход, который ранее был взорван группой Жуковского. И он начал строить под наблюдением и проверкой  полицейского надзора. 

На время зимовки Жуковским М.А. было дано указание организовать из молодёжи и членов партии группы для борьбы с врагом. В группу комсомольцев по расклеиванию листовок во главе с Хроловичем входили Чарный П. и Ганчар И.Н.   Позже  Хролович был направлен на службу в полицию. 

Была создана группа, в которую входили: 

• Мурашкевич,  

• Ковзусь Н. и его жена Зоя, 

• Дробатович П., 

• Яцына, 

• Хролович Матрёна, 

• Рускевич А., 

• Казак, 

• Степурко Г., 

• Шемет В., 

• Бич, 

• Жибуртович.

Часто к нам на квартиру приезжал, (мы его все знали ещё с довоенных лет) Лебедь П.Н. с женой Александрой. Во время их беседы мне приходилось уводить братьев и сестру погулять. Появлялись очень часто листовки, призывающие на борьбу с фашизмом и сводки Совинформбюро.

До войны в редакции работал т. Конопляник Александр, он также во время Финской войны, как и мой отец, был награждён Орденом Красной Звезды. За шрифтом для печатания листовок отец посылал меня в разные места. Я не знал, что несу, так как кувшин с молоком обыкновенный, но был тяжёлым. На нас, детей, мало обращали внимание, но время от времени спрашивали: «Что несёшь?», в ответ звучало: «Молоко».

Весной, где-то в начале марта 1942 года, Морозов П. передал отцу, чтобы он уходил срочно, т.к. его должны были забрать. Отец забежал домой, взял два нагана и сказал мне: «Я ухожу, передай маме, что скоро увидимся». Ему удалось уйти, хотя за домом была установлена слежка. Приходили немцы и полицаи, неоднократно делали обыски, но ничего не нашли. На нашем доме немцами была сделана пометка на немецком языке  мелом, и всем было приказано не стирать её. Но дождь и ветер делали своё дело, и постепенно всё смылось, но надпись возобновили. Приходили к нам и полицаи, переодетые в форму русского солдата, обо всём расспрашивали и просили указать дорогу к партизанам.

Однажды к нам зашёл переодетый полицай и приставал к маме с расспросами, ранее я его видел в форме полицейского. А тут он явился в форме нашего солдата с просьбой показать, в каком направлении ему идти. В это время я вышел из кухни и незаметно показал маме на свой рукав, растопырив свои пальцы выше своего локтя, что означало, что здесь повязка. Мама сразу догадалась и ничего ему не сказала. Когда же он ушёл, она спросила у меня, что за знак я ей показал. Я пояснил ей, что это был переодетый полицай.

Чтобы отвлечь полицию и жандармерию мама брала с собой младшего братишку Мишку и сестру Ларису и шла в комендатуру. Спрашивала их, где её муж, отец этих детей, но ей они отвечали, что его не забирали и не знают, где он сейчас находится. И снова мама для прикрытия брала с собой детей, шла в полицию с вопросами: «Где же её муж, что ей делать, ведь у неё шестеро детей, а кормить их нечем». Но они отвечали, что помочь ничем не могут. А у нас действительно нечего было есть, нам помогали соседи, мама была портнихой и за это расплачивалась шитьём. Помогали также  родные папы и мамы, чем только могли.

В июне или в июле 1942 года к нам зашла старушка, у неё была маленькая сумочка. Она вызвала маму во двор, минут через 10 мама позвала меня и дала мне записку, развернув её, я узнал почерк отца, прочитал её, и мама поверила ей. Женщина оставила булочку хлеба и кусочек сала, предупредив нас, что записку надо сжечь. В записке отец писал, что скоро встретимся, в случае чего, чтобы мама бросала всё и уходила с детьми в лес, если он не сможет зайти к нам, то держать направление на Смоличи. Нас предупредят, когда нужно.

Это была первая весточка, что папа жив. Где-то в сентябре 1942 года пришла вторая старушка с запиской, в которой папа предупреждал, чтобы мы были готовы в любое время. И мы, на всякий случай, все спали полуодетыми. Не помню даты, но под утро мы услышали выстрелы, мама вышла во двор и быстро вернулась обратно, сказав, что нужно собираться. Было слышно громкое «Ура!» и вскоре перед нами на пороге стоял отец. Сказал, чтобы мы быстро собирались и на повозку. Кругом всё горело. Это был ужас. Кругом стрельба и пожары. Пробиваться пришлось сквозь пламя, дышать было нечем.

Гарнизон был полностью уничтожен  31 октября в честь 25-й годовщины Великого Октября! Пробираясь в дыму, отряд вышел из пожарища и направился в сторону базирования отряда. В честь 25-ой годовщины Великого Октября партизаны отряда вывешивают в Красной Слободе три красных флага, предварительно заминировав их. Предателям  народа не терпелось снять их, но срабатывает мина. 

Они забирают своих людей и уходят в деревню Семежево.  При этом убито много людей, в том числе и родители моей матери - Татьяны Николаевны, затем их бросили  в силосную яму. В отряде  с маленькими детьми было плохо, младшего брата Михаила оставили в Смоличах у знакомых людей, ему было 10 месяцев, брата Павла и сестру Ларису оставили в деревне Большой Рожан.

Я, Григорий и Николай остались в отряде, который сменил свою базу в район между Вейно и Пузичами. Здесь мы познакомились с семьями Синевича, Бича, Алешкевича, Шостака, Ромашко, Лебедя П.Н., Барана, Сороки и Мурашкевича. 

В начале 1943 года, где-то в январе под деревней Дубицей произошла ожесточённая борьба с карателями, многие из партизан не вернулись на свою базу, мой отец был немного контужен, а спасло его только личное оружие, приклад его карабина был разбит. Где-то в феврале месяце началась карательная блокада против партизан с участием предателей и изменников Родины. В этой блокаде принимали участие большинство изменников из РОА (русская  освободительная армия), которые показывали свою прыть перед своими хозяевами, уничтожали на своём пути всё: жгли деревни, убивали мирное население.

Под посёлками Новосёлки и Чучевичи нашему отряду пришлось столкнуться с предателями, и в этом столкновении победителем вышел наш отряд, взяв трех пленных: 2-х украинцев и одного москвича. Предателям пришлось отступить. 

 С наступлением весны блокада постепенно прекратилась. В отряде было много потерь. В 1943 году в наш отряд для защиты нашей Родины влилось большое пополнение из числа бойцов и населения партизанской зоны. Пришла необходимость создавать новую бригаду. Была создана бригада им. Ленина Пинского соединения под командованием комиссара Зиборова. Отца назначили комиссаром отряда им. Орджоникидзе. В дальнейшем пришлось произвести  дислокацию бригады между хуторами Савинские и деревней Чудино. Здесь нас всей семьёй отец оставил на хуторе Межин. Всей бригаде было дано указание в 1944 году идти на соединение с частями Советской Армии. Вскоре приехал отец и забрал нас всех в г. Ганцевичи, где он уже работал. 

                                          Чигирь Владимир Адамович»

Ссылки

1. БД "Партизаны Беларуси" /Чигирь Адам Андреевич/

2. БД "Память народа 1941-1945" /Чигирь Адам Андреевич/