Embedded Files
– Правда, существует и такая теория, - скучным тоном бухгалтера
выдаёт справку Г._Лисов, - согласно которой
иномиряне отслеживают катастрофы и кризисы на Земле,
чтобы «в час Х спасти всех нас от окончательного апокалипсиса.
Ну а что касается вживления "чипов" в похищенных…
Орнитологи ведь тоже окольцовывают птиц,
образно говоря, не имея намерения скушать их впоследствии» (43, 150).
– Чипов ? – удивляется дилетант. – Имеются в виду имплантаты?
– «Люди, похищавшие инопланетянами, – терпеливо объясняет редактор, –
часто не подозревают о том, что находились во власти наших космических братьев по разуму» (43, 69).
Память об этом событии настолько тщательно "вычёркивается" из их сознания,
что иногда восстановить её не может даже гипноз.
И единственным подтверждением того, что похищение всё-таки произошло,
оказываются имплантаты — предметы непонятного происхождения и назначения,
которые обнаруживаются в телах контактантов.
Находят их совершенно случайно при медицинских обследованиях.
В любой части тела: в глазах, в крови, в мозгу.
Причём пациенты утверждают, что «никогда не чувствовали
себя зомбированными или подчиняющимися чьему-то внушению...» (43, 70).
По многим косвенным признакам можно предположить,
что через имплантат пришельцы не только находятся в курсе
всех текущих дел своих "подопечных", но и располагают сведениями об их будущем.
«Располагают такими сведениями и сами люди,
в которых внедрены эти загадочные предметы» (43, 71).
Тут за дискуссионный «стол» садится один из немногих
серьёзных исследователей вопроса похищений людей пришельцами Б._Хопкинс.
Это он создал Фонд изучения инопланетного вторжения,
работающий с обращениями уже тысяч людей.
– Если они, и правда, желают спасти нас в этот час Х, – протягивает он
чуть не порвавшуюся смысловую нить, – то почему же они
за всю историю «не спасли хотя бы одного человека - в том же Освенциме,
например?» (43, 150).
– «Не спасли?» – как-то странно переспрашивает автор. –
…А если, и правда, «не спасли», то, очевидно, просто потому,
что вернуть всех наших ушедших и особенно убиенных — только наш долг.
Наша задача !
Ведь, вообще говоря, это было б совсем неправдоподобно,
если бы банальная биологическая смерть
оказалась для этих сущностей таким же, как и для нас, безвозвратным финалом.
Каковым казался он до 1957 [см. Предисловие].
При их-то возможностях!..
Мы же видим лишь бездыханное тело.
А что стало с самим человеком, с личностью?
Ответа нету пока.
Если мы для них есть что-то вроде дрозофил,
то это было бы даже странно, кабы на нас опыт вдруг обрывался.
Наши инфослепки в его продолжении участия б не принимали !
И к тому ж про астрал (уже доказанный, кстати, математически)
нам пока вообще ничего не известно.
На уровне высокочастотных вибраций, в этих тонких мирах, как и в звёздах,
и в межзвёздном пространстве, – всюду, короче, где есть место течению времени,
там, значит, есть жизнь.
Везде многообразие видов, буйство красок и форм !
Необитаемых нет островов.
Всюду своя иерархия, везде свой экобаланс.
А кстати, может, и наш Интернет – это тоже такая среда,
где возможно зарождение жизни особой...
В понимании жизни отказ от биоподхода назрел! — замахивается невежда
на саму основу основ нашей эмпирической науки (ср. со с. 238).
Однако, выговорившись, он, кажется, и сам смущается нелепости своего озорства.
К счастью, все «за столом» пропускают её мимо.
Только включившийся в беседу Б._Хопкинс сразу делает заявление:
– «Я полон сил и энергии и хотел бы … посредством ряда исков
к правительственным организациям побудить их раскрыть то, что им известно о проблеме,
и узнать, ведутся ли какие-то засекреченные работы в данном направлении.
Далее – заставить ведущие страны профинансировать исследования "чипов",
извлечённых из людей.
И пусть правительства дадут официальное заключение:
существует ли проблема захвата Земли пришельцами или нет.
Если да, то как они, сильные мира сего, готовятся к тому, чтобы защитить нас?» (43, 150).
– Ну, а если допустить, – снисходительно допускает дилетант, – что всё это именно так,
то тогда ведь вся эта «война миров» (см. с. 373, ст. Уэллс)
элементарно оказывается битвой дикарей с ...танковой армией.
Дротик и палица — против…
О чём здесь говорить?
Ведь Космос, это действительно, как сказал человек знающий (Станислав Лем), – не увеличенная
до размеров Галактики Земля...
Тут, по-моему, явно что-то другое.
«Секс не обязателен ! – Хопкинс слышит только последнюю фразу.
И с охотой заводит рассказ о методах «селекции», применяемых инопланетянами.
– Иногда пришельцы выступают в роли… случая, который сводит людей» (43, 147).
Звёздные свахи транслируют детям невидимые для окружающих образы их будущих избранников.
Эта методика «знакомства с детства» работает безупречно.
«С 1975 года, с момента изучения мною контактов третьего рода ... у меня накопилось
под сотню хорошо документированных случаев, когда будущие пары формировались пришельцами
с детства и целенаправленно сводились во взрослом состоянии.
Трудно отделаться от мысли, что инопланетяне планируют воспроизводство людей,
наделённых некими необходимыми им свойствами» (43, 148).
Причём ведь они «похищают не просто домохозяек, а женщин репродуктивного возраста.
Инопланетяне собирают генетический материал пленниц, экспериментируют с ним.
Я имею основания утверждать, что Земля уже населена клонами
и гибридами людей с пришельцами» (43, 147).
– МЕЖДУ ПРОЧИМ, - теперь уже Лисов хитро поглядывает вокруг, -
«наряду с предположением, что НЛО прилетают к нам с других планет или из параллельных миров,
весьма популярна и гипотеза о том,
что появляются летающие тарелки из нашего земного будущего.
Скорее всего, с научно-исследовательскими целями» (43, 109).
Сначала молчат все «за столом».
И даже автор.
Почему-то.
Но тут словно прорывает известного фантаста Михаила Ахманова,
также увидевшего будущее человечества совершенным — не только в техническом,
но и в социальном плане.
– Отдалённые потомки, – возбуждённо начинает он, – должны относиться к нам с отвращением.
Мы для них – каннибалы, пожиратели плоти, творящие насилие над природой…
Изверги, узаконившие рабство женщин,
обрекающие их на муки и смертельный риск ради продолжения рода…
Ублюдки, терзающие детей, жестокие извращенцы и убийцы, кровавые маньяки…
Наш акт дефекации, наши сексуальные обычаи омерзительны.
«Вот что мы есть, и значит, суровый суд потомков справедлив» (43, 111).
Потому-то и редки так контакты третьего рода – они просто избегают общения с нами...
А кроме отвращения и жалости к своим неразумным предкам,
потомки, наверное, испытывают и стыд за своё прошлое.
– Стыд?! Отвращение?! – всё же не выдерживает графоман. –
Не знаю, как вы, но лично я, ну, не особо как-то стыжусь того,
что когда-то любил поплеваться манной кашей.
Но, с другой стороны, если б его, который плевался, тогда бы вдруг на том месте не оказалось,
то и возражать вам сейчас было бы просто некому.
Отмахнувшись от смысла шутки,
уже вроде высказавшийся так спорно писатель продолжает:
– Появление радиолокации и прочих средств ПВО потребовало «от тех, кто нас изучает,
ответных мер, включающих в себя дезинформацию и демонстрацию ложных целей.
Хрононавты начинают использовать сравнительно дешёвые НЛО
с искусственными "зелёными человечками", которые при случае не жалко потерять» (43, 112).
– А я не сомневаюсь, – не сомневается наш зануда, – что ОНО
перестанет вешать нам эту лапшу только тогда,
когда совершенно естественной нормой,
почти что просто физиологической потребностью
станет для нас всеобщая искренность и откровенность. –
Не сомневается он, стало быть, и в последнем.
– Ну, а эта гипотеза об НЛО как творениях наших потомков, – добавляет, подумав, – похоже,
увы, всё же вычёркивается фактами
проведения хирургических операций над людьми без обезболивания.
Всё же так мы уже сегодня изуверничаем только с низшими тварями.
Как уж очень хочется верить.
Главред, конечно, традиционно игнорирует потуги профана :
– «Не факт, правда, что в своих предположениях об энлонавтах
мы должны выбрать кого-то одного:
инопланетян, выходцев из других измерений или хрононавтов.
Ведь вполне может быть, что земляне имеют дело с гостями
из иных звёздных систем, которые, пробираясь к нам через параллельные миры,
способны перемещаться ещё и во времени» (43, 113).
– ВСКОРЕ, – уже другим голосом сообщает Лисов трагическую весть, –
«21 августа 2011 года, вскоре после любезно данного нашему изданию интервью,
всемирно известный исследователь контактов третьего рода Бадд Хопкинс
скончался от скоротечного рака» (43, 151).
Задуматься, однако, заставляет серийность подобных происшествий.
Ведь тому поистине убойному лету,
выкосившему самых известных в своей области учёных,
предшествовала не менее страшная весна.
…«Перечисление одних лишь этих имён даёт повод констатировать:
за короткий период уничтожены самые яркие представители учёного мира,
воспринимавшие опасность контактов третьего рода всерьёз
и пытавшиеся по мере возможности поведать об этом землянам» (43, 152).
– Отдаём ли отчёт мы себе в том, что череда смертей известных учёных,
специализировавшихся на одной теме, зачастую является признаком того,
что они слишком близко подошли к разгадке некой тайны?
Тяжёлая атмосфера, повисшая над «круглым столом»,
немного рассеивается только после того, как за него усаживается А._Вейник.
Как и вообще академикам, обобщать ему присуще:
– «Комплексное изучение аномальных явлений приводит к выводу,
что все они имеют в своей основе один и тот же физический механизм (и цель),
и поэтому фактически, представляют собой некий единый феномен,
который... сопровождает всю историю человечества
с библейских времён и до наших дней» (11, 140).
И тут, словно услышав что-то знакомое, в обсуждение, как горячий нож в масло, входит С._Роуз,
который в результате тщательного сопоставления мировых религий,
осознанно остановился на православии:
– «Православный христианин, – предлагает он сменить угол зрения, – однако, меньше всего
интересуется самими феноменами, чем складом ума.., связанным с ними:
как люди чаще всего объясняют НЛО и почему» (50, 73).
– И ведь при этом, – уверенно продлевает свой дискурс Вейник, –
в каждый данный исторический период феномен не только
«в целом хорошо согласуется с пониманием людьми окружающего мира..,
(но и) всегда содержит в себе некую новую информацию,
предсказывающую пути дальнейшего развития человечества» (11, 141).
– А может, и правда, эффекты эти развести? – всё ещё надеется обратить на себя внимание автор.
– «Показ летающих парусных кораблей, – Вейник невольно выказывает недовольство тем,
что его перебили, – предшествовал изобретению воздушных шаров-монгольфьеров..,
сигарообразные колёсные корабли — предшественники дирижаблей...
Сигарообразные корабли с крыльями предваряли (первый) самолёт..,
а с раздвижными крыльями — уже современные самолёты» (11, 141).
– «Современные исследователи, – с неиссякающим оптимизмом продолжает
менять подход Роуз, – надеются, что их научные наблюдения дадут ответы в духовной области,
к которой вообще нельзя подходить "объективно", а только с верой» (50, 103).
– «Посредством "тарелок" и прочего регулируется не что иное,
как количество веры в человеческом обществе, – охотно соглашается В._Забелышенский.
– Когда её становится слишком мало, феномен активизируется» (11, 159).
– «Они размазаны внутри нашего пространства, – методично, как патологоанатом,
препарирует явление Вейник, – то есть в каждом нашем атоме, клетке, органе и теле в целом,
и поэтому могут свободно манипулировать и нашим организмом, и нашим сознанием» (11, 147).
– Если «наиболее загадочные аспекты феномена НЛО, – соотносит Роуз с долей надменности, –
для большинства учёных остаются "тайной за семью печатями",
то они вовсе не удивительны для тех, кто читает православные духовные книги...» (50, 99).
– «...Весь феномен НЛО — это клубок противоречий, – изумляется Забелышенский, – мало того,
что абсурдных, с нашей точки зрения, противоречивых явлений, которые опровергают сами себя» (11, 157).
Но православный американец славится упорством шахтёра:
– «Физический мир обладает моральной нейтральностью
и может быть сравнительно хорошо познан объективным наблюдателем;
но невидимый духовный мир обитаем существами и добрыми и злыми,
и "объективный" наблюдатель не в силах отличить одно от другого...» (50, 103).
Однако Альберт Вейник, помимо своей Общей Теории,
располагает и объективной фактографией:
– «Весьма существенно, что они (действительно) тяготеют к полюсу зла...
Об этом свидетельствуют знак хрональных излучений
и многочисленные случаи их отрицательного воздействия на психику, здоровье и жизнь людей » (11, 146).
И вот наконец-то, просто не в силах дальше молчать,
да и не пытаясь скрыть торжества,
вниманием «круглого стола» всё-таки овладевает автор.
– Во-первых, – начинает он, даже забыв хорошенько откашляться, – весьма странно,
что столь могущественный феномен, «дьявольская изобретательность» которого стала просто идиомой,
оказался не в состоянии ввести нас в какое угодно заблуждение.
Да и вообще допустил, что текст, его «разоблачающий», затесался в опубликованые…
Хотя, конечно, вряд ли сомневаться можно и в том,
что на самом деле в какое «ЕМУ угодно» заблуждение он давно уже нас ввёл.
Второе, - глубокомысленно продолжает излагатель. -
Можно констатировать, что, с одной стороны, мы имеем дело с отрицательным влиянием
на здоровье большинства участвовавших в контактах людей.
Но с другой стороны, налицо позитивный результат,
проявляющийся в ускорении.., по краймере, стабилизации цивилизационного прогресса.
Что, вероятно, проявляется в усилении темпа, стабилизации
нашего продвижения к некоторой гносеологической цели.
...Хотя ведь... вполне может быть, что само это «ускорение», взятое в нужном масштабе,
напоминает скорее рывок, который совершили бы какие-нибудь аборигены...
после получения от современной Европы некой продвинутой технологии...
Ну, пускай, нанесения макияжа.
А вот, как огонь добывать, – утаили пока бледнолицые!
Предположить же об этой гносеологической цели, притягивающей наше движение,
пока что можно лишь то, что, скорее всего, поставила её перед нами та сила,
которой обязаны мы своим существованием.
По всей видимости, представление о ней, как о стоящей за феноменом НЛО,
и правда, вполне согласуется с принятой нами аксиоматикой.
Третье. Если уфологов волнует теперь не столько «кто?» и «откуда?»,
сколько «зачем?» и «почему?», то мы вернёмся к вопросу « КТО?».
Попробуем использовать введённую сущность Создателя.
Но для начала попытаемся схематично выразить Его в устоявшихся богословских терминах.
В соответствии с религиозным вúдением, духовный мир, рассечённый водоразделом терминатора,
характеризуется противостоянием доброжелательного к нам Бога и неистощимого на пакости диавола.
Важно, на чём настаивают богословы, что Бог не был создателем сатаны (или дьявола) – см. 2Цар.
Его творением был мудрейший и совершеннейший ангел, который, однако,
по-своему распорядился данной ему свободой
и, предавшись гордыне, стал злейшим врагом людского рода.
Примечательно, что до этого расщепления в Божьем воинстве
небожители в своём стремлении помогать людям были едины.
Именно эта априорная доброжелательность Мира к нам зафиксирована в антропном принципе,
который упоминался уже (сс. 107, 184) как фундаментальный для нашего Познания.
* * *
Заметим кстати, что при всей понятности призывов к отказу от антропоцентрии –
в деятельной сфере исполнить их весьма непросто.
Нам всегда остаётся лишь пытаться исключить из результатов анализа
свои родовые, базисные установки.
...Ну, чтобы проиллюстрировать, измерим себе температуру.
Ясно, что результат нашего измерения будет определяться погрешностью,
неотъемлемо присущей данному измерительному прибору.
А к минимизации этой погрешности мы в принципе можем только с_т_р_е_м_и_т_ь_с_я.
* * *
...После продолжительной войны сатана
и треть примкнувших к восстанию ангелов были низвержены.
«Но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе» (Откр. 12,8).
Так началось противостояние добра и зла.
Однако заметим, что Бог, «застигнутый нами врасплох»,
ещё до создания Им мира и ангелов, – так сказать,
априорно доброжелательный к нам Протобог – творил,
понятно, «из ничего» (то есть только «из Себя»).
Следовательно, и в составе результата Его творения не может быть ничего такого,
чего потенциально не содержалось бы в субстанции,
позже использованной как строительный материал.
Всё, что возникло потом, изначально уже имелось в составе того первоначала,
из которого соткан был сам Протобог.
Выходит, и наш Господь, а значит, и Создатель (см. с. 236), как составная часть Протобога,
оказывается квадроединством триединой Божественной сущности
(Бог‑Отец, Бог‑Сын и Дух Святой), с одной стороны,
и всего бесовского воинства — с другой.
(Тут возможна связь с идеей Я._Беме, развитой Шеллингом,
о наличии в Боге «тёмной основы»).
Эта антитеза подобна полумраку зрительного зала, подчёркивающего ослепительность сцены.
Подобна упругости пружины, применённой в конструкции кнопки...
Преодоление этой упругости и должно привести нас к достижению поставленной перед нами цели.
Продвижение к ней одновременно и ускоряет, и затрудняет Создатель.
Кстати, в чём-то сходный приём используется нами в сопромате.
Там находящаяся в равновесии точка изображённого на чертеже объекта
искусственно представляется как раздираемая парой противонаправленных сил.
Делают это токмо ради упрощения формальных операций.
Ежели развитие наше действительно эквивалентно росту той полноты,
с которой находится нами совокупность атрибутов Создателя,
то, значит, составными частями нашего продвижения, естественно,
является изучение как светлых, так и тёмных сторон Его.
В частности, предметы изучения астрологии или уфологии,
почему‑то резко отрицаемых христианством,
при таком подходе оказываются гранями Создателя.
Получается, что религия сама, силой административных методов,
ограничивает собственное максимально разностороннее постижение Бога...
Довольствуясь однобокой и монохромной Его персонализацией...
Не очень вообще понятно, как можно огулом отказываться
от любой из веером разворачиваемых Миром возможностей изучать себя !..
А ведь возможно, что поиск характеристик теистического Господа (допустим, через негативные определения)
обрести новую плодотворность сможет благодаря именно уфологии.
Вековые же наслоения комментариев, посвящённых изучению Его
другими средствами, применимы, возможно, для выверения уфологического инструментария.
Такое понимание НЛО как одной из черт Создателя вовсе не означает,
что, дескать, «на самом деле» проявления тёмных сил приносят нам пользу.
То есть в конечном счёте они, возможно, всё же идут во благо,
как порой мы считаем, что шлёпаем детей для их же пользы.
Но это вовсе не значит, что не нужно нам избегать вредных воздействий.
Всё же стремление ребёнка получить наказание
(особо, если незаслуженное, как ему кажется)
выглядит, по меньшей мере, противоестественным.
Похоже, это представление Создателя вообще не даёт явного прагматического выхода.
Просто невредно бы нам понимать, что, по большому счёту,
и ангелы, и черти, и «зелёные человечки» — всё суть лики Бога,
сотворившего нас, продолжающего любить и заботиться о своих чадах.
* * *
На этом внезапный спазм красноречия нашего спикера отпускает.
Но, успев за это время отшлифовать формулировку,
нежданное определение феномену НЛО даёт В. Забелышенский:
– «Это видимое проявление каких-то естественных процессов,
естественной реакции природы на... цивилизацию нашего типа,
т.е. рациональную, технологическую» (11, 166).
Пользуясь паузой, вызванной неожиданностью дефиниции, уфолог продолжает:
«Природа пытается разрушить мысленный пласт нашей цивилизации...
Как уж всё это происходит, какие бури и возмущения, вспыхнув на ментальном уровне,
выплёскиваются у нас в виде НЛО и полтергейстов, — не будем гадать» (11, 161).
– Но есть тут и «обратная связь, - не останавливается учёный, -
и события, в которые мы не верим, быстро затухают,
а... самые эффективные... тиражируются в большом количестве,
как это сейчас и происходит с НЛО» (11, 162).
– «Все явления бесов, - с удовольствием обобщает Серафим Роуз, - обладают
общим свойством — даже малейшее внимание, обращённое к ним, уже опасно» (50, 107).
Но Владимир Забелышенский движется в русле иного подхода:
– «Рациональное мышление, - методично формулирует он приговор современной стадии
эволюции нашего познания, – оперирует с фактами, разделяя всё сущее на "кирпичики"...
Но поскольку любое явление в принципе состоит из бесконечного числа этих "кирпичиков"..,
то и наши знания всегда будут лишь недостроенными конструкциями» (11, 163).
«Природа мешает нашему стремлению любое явление...
как-то назвать, конкретизировать.., – развивает свою мысль учёный.
И заканчивает совсем неожиданно:
– Природа, разум — где грань?
Пласт мироздания, в котором все наши мысли
существуют и взаимодействуют, —
это разум или нет?» (11, 162).
– «Это признак духовного кризиса наших дней, – с горечью вздыхает Роуз, –
то, что современный человек... снова обращает внимание на такие происшествия —
но у него нет уже той христианской основы, которая помогла бы объяснить их » (50, 103).
– «Мы, конечно, слишком мало знаем о вере, – признаётся Забелышенский, –
как о способе познания и преобразования мира...
В принципе её возможности, видимо, безграничны » (11, 164).
И уфолог увлечённо рассказывает коллегам о ситуациях,
когда люди на фоне огромного эмоционального подъёма оказываются способными к мгновенному
внелогичному постижению вопроса в целом.
– Сознательный православный христианин, – расцветает Роуз, –
«не доверяет своей собственной способности разоблачить козни бесов,
и тем более особенно точно придерживается учения Св. Писания и Святых Отцов...» (50, 108).
Между тем, Забелышенский, определивший НЛО
как реакцию природы на наш рационализм, делает закономерный вывод:
– «И изучать эту реакцию, само собой,
нужно всеми доступными нам способами» (11, 166).
Однако христианский апологет не сдаётся:
– «Человеку не предначертано эволюционировать во что-то высшее» (50, 108).
(Видать, действительно знает, раз говорит...).
И, снова выделив сознательного православного христианина, пытается завершить полемику:
«...остальное человечество, если не будет спасено чудом Господа, обречено на гибель» (50, 109).
Но всё же точку ставит оптимистичная обмолвка Забелышенского:
– «Возможно даже, изучение этой реакции
и есть путь дальнейшего развития человечества» (11, 166).
…Мы слишком эмоциональны, чтобы позволить себе «заупокойный» финал.
Не можем сами, своей рукой поставить доопытный ограничитель своему росту.
Беседа представителей различных областей познавательной сферы
началась как будто с осознания единства.
Но постепенно общий язык терялся.
Когда же разговор завершился, от взаимопонимания остались воспоминания.
Сложилось впечатление, что религия ещё не окончательно
стряхнула волшебную очарованность средневековья,
когда она, хотя и бурлила имитацией внутриконфессиональной жизни,
но, просто не имея конкурирующего познания,
себя сознавала вполне завершённым познавательным субъектом.
Окончательное её пробуждение является объективной потребностью
современной интенсификации познавательной деятельности.
Помочь ей «выйти из анабиоза» могли бы, видимо, как наука, так и искусство.
Второй вывод. Традиционная аксиологическая ориентация научного способа познания
в основном озабочена изучением звёздного неба над головой.
С трудом признаёт она эффективность «интровертивного» пути, направленного в глубины нашего сердца.
Пока что возможность овладения таким «волевым» познанием доступна далеко не всем.
Вполне открывается эта возможность лишь при соблюдении технологии воспитания веры,
великолепно отработанной Церковью.
В первую очередь здесь хочется назвать буддизм, индуизм, иудаизм – объективно древнейшие
разновидности монотеизма, где некие «сакральные Знания предыдущих цивилизаций(?)»
подверглись очевидно наименьшим искажениям.
Однако, ввиду того что для каждого из европейцев,
ежели азов такого воспитания не воспринял он с молоком матери,
срок начала его упущен существенно, — достоянием каждого вера скоро не станет.
Тут нам остаётся лишь посетовать на хронический
примитивизм современного, пока ещё явно зачаточного
уровня развития _о_б_щ_е_д_о_с_т_у_п_н_ы_х_ приборных методов...
Только для того чтобы с ещё большей мотивацией
думать над действенными возможностями повышения этого уровня.
...Можно предположить, что на определённой стадии развития
нам потребуется введение дополнительного языка общения
между «разноязычными» областями познавательной сферы.
О современной цивилизации мы говорим тут
как об относительно единой когнитивной конструкции.
Единой в том смысле, что, хотя противоположностью «плюса» и является «минус»,
их диалектическое единство всегда охватывается одним взглядом: « + ».
Видимо, существует достаточная вероятность того,
что со временем эта единая сегодня в познавательном аспекте
цивилизация разойдётся на три «вложенных друг в друга» «субцивилизации».
Началом такого расхождения является знакомое нам следствие разделения труда:
выделение профессиональных субкультур, подобных средневековым цехам и гильдиям
или уже нашим «элите ядерных физиков», «театральной богеме»,
замысловатой церковной иерархии.
А в перспективе для каждой из них можно допустить даже
и появление своего диполя «добро-зло».
Каждый из этих путей познания, соответствующих науке, искусству и религии,
по-прежнему будет иметь задачу постижения Бога по Его проекциям
- на бесконечности макро- и микро- Космоса,
- безбрежность эмоционального раздолья,
- на бездонность глубин души.
Приводимые рассуждения как будто подтверждают слова С._Роуза о том,
что современное человечество, «если не будет спасено чудом Господа», обречено.
Под «чудом», значит, надо понимать то,
что троица этих познающих субъектов общий язык всё же найдёт.
Необходим он потому, что никакой из данных субъектов заведомо не самодостаточен.
Картина Мира, рисуемая им, неполноценна априори.
И эффективность разнесённого на три фронта Познания — в первую очередь
зависеть будет от организации информационного обмена
между этими разноязыкими областями познавательной сферы.
Но ведь общий язык найдут они непременно!
Да потому хотя бы, что просто должны.
Как сегодня взаимопонимание обеспечивается представителями буферных специальностей:
полкàми популяризаторов, искусствоведов, евангелистов,
возможным делающими общение между разноязычными островами познания, — так будет и завтра!
На этой надежде построено всё...
Абсолютно адекватный перевод, увы, невозможен, и острова в тумане расходятся…
Но представим: меж ними перекинуты разводные мосты.
Сводящие механизмы стонут на пределе возможного.
И в результате расстояния между створками мостов растут медленнее,
чем сами пропасти меж островами.
То есть при абсолютном расхождении трёх форм познания - можно говорить
об относительном сближении их.
И чем дальше разойдутся эти субцивилизации, тем более широким фронтом
будет наступать человечество, приближая нас к поставленной цели.
Вера может излечить безнадёжно больного верующего.
– Но в силах ли она сдвинуть горы ? – вопрошает Лем.
– Да, но не напрямую.
Вера в то, что можно жить ещё лучше, двигала несметным числом поколений.
Надо только смотреть вокруг, выискивая пока не рассмотренное.
И пытаться приспособить для своих нужд.
…Однообразными поначалу тысячелетиями неутомимо вели мы
фундаментально-прикладные исследования.
Чтобы жить лучше.
Смешивали всё, что попало под руку, и получили динамит.
А до этого научились плавить металл, отбросив деревянную палку-копалку.
На ощупь пробирались мы впотьмах с верой в то, что, «счистив ненужное»,
отыщем оптимальную форму для её железной замены.
Одним из отдалённейших приближений к ней явился роторный экскаватор.
Но мы торопимся настолько,
что готовы довольствоваться и столь малой степенью совершенства.
И оттого нам по-прежнему нужна вера!
Уже другая форма религии воспламенила людей
осознанием насущной потребности покинуть дома и пашни...
И тогда — все вместе — они срыли эту гору с лица Земли‼
Наверное, сдвинуть гору может и одна Вера.
Но если она будет работать в содружестве с Наукой,
то тогда у них получится наверняка.
Именно потребность сближения всех форм познания
обусловила «интегративный бум», переживаемый современностью!
Пока мы практически ничего не знаем о мире, в котором живём.
По оценке Циолковского, данной достаточно произвольно,
но за неимением конструктивных альтернатив ставшей классической,
наш интеллектуальный багаж составляет лишь четыре миллионных доли того состояния,
кое должны мы достичь, дабы начать ощущать ту управляющую роль в Мироздании,
каковую склонны отводить разуму...
Нет, конечно, кое-что мы уже знаем.
Что два плюс два не есть пять.
Что метафора не есть доказательство.
Что Бог не есть умопостигаемое и конечное. И ещё кое-что.
В рациональном поле сознания мы учимся разлагать мир на элементы,
увеличивая скорость рациональной «киносъёмки»
(поскольку наука, как и кино, заменяет движение серией статических срезов).
Дробя сущее на всё более мелкие «кирпичики»...
Между прочим, Ст. Лем ещё загодя с глубоким смыслом
прокомментировал это место:
«Конструктор знает о своих кирпичах всё, кроме того, как они "выглядят",
когда на них никто не смотрит» (32, 241).
...Мы учимся формализовать высказывания, находя границы их истинности.
Скажем, и два плюс два может равняться пяти, если речь идёт.., ну, пускай,
о двух супружеских парах, одна из которых наконец обзавелась наследником.
В чувственном секторе учимся синтезировать свои наблюдения,
получая насыщенный информационный экстракт более высокого, принципиально иного знания.
Но в каждом из этих познавательных актов непременно задействуем волевое усилие.
Представляемое обычно верой: либо в то, что есть Бог, имя которому Иисус Христос…
Либо в то, что имя ему — Его Величество Факт.
Возможен и взгляд, обе этих веры склеивающий...
Всюду обязательно присутствует вера.
Недаром формирование и человека, и социума считается завершённым лишь к моменту
оформления системы его убеждений и верований.
Практически весь банк данных, составляющих жизненный опыт человека,
хранит в своих матрицах-сейфах объекты его веры.
Личный опыт каждого ничтожен.
Мы верим с рождения до глубокой старости.
Верим географическим картам и доказанным кем-то законам,
которые вряд ли когда соберёмся проверить.
Верим тому, что закон тяготения открыл Ньютон.
Который, мы верим, жил в Англии.
И все, включая, главное, тех, кто никогда там не был,
глубоко убеждены в существовании такой страны.
Верим настолько, что называем эту веру знанием.
Знание — это вера, подтверждённая либо практикой личного стажа,
либо впечатанная в нас посредством зомбирующего внушения.
А вообще говоря, и личный сенсорный опыт
также является безусловно принимаемой верой.
Язык закрепил это в выражениях типа «поверить собственным глазам».
Page updated
Google Sites
Report abuse