По случаю 24

Фотография – это поиск того, что может попасть в кадр. Когда вы ограничиваете события рамкой кадра – вы изменяете эти события» — Гарри Виногранд, фотограф

…Я защищал кандидатскую диссертацию по философии в конце 1973 года, в ученом Совете по защите докторских диссертаций, в самом «страшном», ибо его возглавлял человек, которого боялись, как Сократа - Евге́ний Казими́рович Войшви́лло. Мышление Войшвилло было полностью подчинено железной логике. Защищался долго. На полчаса дольше обычных тогда 45 минут. Моя защита вызвала искренний интерес у логиков. Диссертация была посвящена структуре сознания. Рабочее название, которое я хотел сохранить – «Субъективная реальность». Это словосочетание появилось в докторской диссертации впервые в мире у моего научного руководителя и друга, Давида Израилевича Дубровского. Несмотря на то, что в Институте Философии АН СССР его не признавали уже с десяток лет, Давид Израилевич перенес «субъективную реальность» и в книгу. Так был назван четырнадцатый параграф монографии «Психические явления и мозг». Я вышел из 14-го параграфа этой книги. Мир еще не знал ничего о субъективной реальности, ибо Давид Израилевич ее только обозначил. Но отдел аспирантуры тоже не пропустил к защите диссертацию с таким названием. И мне пришлось ее переименовать в «Структуру личностного сознания». Видя, что меня логики, а самое главное, Евгений Казимирович, слушают с интересом, я расслабился, а Давид Израилевич выскочил в коридор, где волновались мои родители, чтобы их успокоить! Выскочил радостным, а зашел с измененным, напряженным лицом. Не успел я подумать, что такое произошло там, в коридоре, как вслед за Дубровским вошел ректор МГУ, Рэм Викторович Хохлов! Одно дело, когда я общался с Рэмом Викторовичем среди наших общих друзей – математиков и физиков (мы подружились после эксперимента с Нинель Кулагиной, где я бы в качестве психолога; эксперимент проводился под грифом СС, по распоряжению Отдела Науки ЦК КПСС). Совсем другое дело, когда на защиту приходит ректор! Логике повскакали с мест, кроме Евгения Казимировича, брови которого вздернулись в немом силлогизме: «Появление ректора в разгар защиты диссертации на моем Совете – нелогично!» Рэм Викторович мягким жестом всех усадил на места, подмигнул Евгению Казимировичу, приложив пальцы правой ладони к губам и встал рядом со мной, чуть прижавшись левым плечом к обыкновенной школьной доске, которая висела в обыкновенном университетском классе. Евгений Казимирович тоже подмигнул мне и кивком головы разрешил продолжать. Вопросы были просто дилетантские: ни одного по философии сознания или психики! Не удивительно, логики не признавали в психике человека ничего, кроме самой логики! Рассказывая, я упомянул имя Сахарова, Леонида Соломоновича, советского, мало известного психолога... Так вот один из логиков поинтересовался у меня, не родственник ли он, гонимому тогда Андрею Дмитриевичу? Я сказал, что нет, и логики как-то облегченно позволили себе немного пошуметь. А Хохлов все стоял и молчал, сосредоточенно. «Видимо опять в своих нелинейных уравнениях застрял» - подумал я. Войшвилло окинув взглядом аудиторию, решил подвести черту под моей защитой: «Ну, я вижу, что задавать вопросы диссертанту уже нелогично…» И вдруг Рэм Викторович поворачивается ко мне всем туловищем, выпрямившись, и смотря прямо в глаза, перебивает Евгения Казимировича: «У меня есть вопрос к диссертанту…» Дубровский съежился, как будто приготовился к удару. Брови Войшвилло дружно вздернулись (в голове у него, наверное, случилась sperrung!) «Скажите пожалуйста, если все люди на Земле вдруг уснут, сознание исчезнет, или останется?» Нужно здесь еще подчеркнуть, что гипотеза Фрейда о бессознательном тогда считалась псевдонаучной… Я сразу ответил Рэму Викторовичу, как считал. Он негромко сказал: «Я так и думал!» Потом я несколько раз улавливал моменты, когда общался с ним, чтобы узнать, действительно он со мной согласен, или не захотел и каплю дегтя внести в мою защиту? Но он всегда отделывался шуткой: «Женя! Ты типичный въедливый психолог!.. Я спросил, ты ответил. Я согласился. Ты защитился без единого черного шара… Вот, когда приду к тебе на консультацию, тогда и «качай» меня! (В это время уже по рукам интеллигенции ходила книга Владимира Богомолова «Момент истины»: Гослитиздат задерживал книгу, Рэму Викторовичу книга очень нравилась. «Момент истины» вышла в свет через несколько месяцев после моей защиты, сначала в журнальном варианте…). Так я и не узнал, что на самом деле думал Хохлов, исчезнет ли сознание, если все люди вдруг уснут на Земле? Именно поэтому я не знаю ответа на вопрос, очень близкий к хохловскому: исчезнет ли здравый (от слова «здоровый» в медицинском, Гиппократовском понимании) смысл, если люди постепенно будут терять его, засасывая в эту пучину безумия близких, лишившись неизбежно при этом способности к критике своего психофизического состояния? Что происходит сейчас имманентно, перманентно и глобально! Я отвечаю за свои слова. У меня огромный клинический и методологический опыт. У меня были великие учителя: Иван Борисович Галант, Владимир Евгеньевич Рожнов, Давид Израилевич Дубровский, Жак Лакан. Я дружил, будучи «пацаном», на равных с Жан Поль Сартром, который почти в 80 лет нанялся юнгой на японское судно, чтобы познакомится со мной (он знал меня по статьям в самых главных научных и философских журналах – «Философские науки», «Вопросы философии», «Журнал невропатологии и психиатрии им. С.С.Корсакова». Совсем юным ученым, я провел самый крупный в истории социологии эксперимент по собственной методике в СССР и соц. странах, а также в странах Африки, в котором участвовали все ведущие институты нашей страны и нашего лагеря и сделал доклад на Всемирном Конгрессе в Мехико от АН СССР… И мне по-прежнему страшно… страшно, ибо я не знаю ответа! 

У этого страха большая история. Вот с нее нужно было бы начать этот опус! Когда я учился в клинической ординатуре (одновременно с аспирантурой в МГУ) на кафедре психотерапии ЦОЛИУ врачей Владимира Евгеньевича Рожнова, так как кафедра дружила с парижской клиниками и Жака Лакана и Леона Чертока, то у нас часто были молодые французские психотерапевты на стажировке. Одна мадам, которую курировал я, подарила мне книжку Мишеля Фуко «Слова и вещи». Потом я перечитал все книги Фуко. Великий мыслитель. Для меня он намного выше и Сартра, и Ясперса, и Хайдеггера, и Камю и Леви Стросса. Удивительно, я не нашел доказательств, но логика его научных изысканий словно заимствована у нашего, мало кому известного гения, которого Ленин отправил на «философском корабле» из России – Николая Онуфриевича Лосского!.. И не только логика, но и доказательные примеры!.. Сейчас практически всего Фуко выбросил из головы. А вот это – вернулось (я уже где-то и не раз цитировал): «Скоро смена эпистем. И Homo Sapiens исчезнет, как рисунок ребенка на морском песке, сделанный палочкой, при накате волны»…

…Сидит Диоген на корточках на берегу моря и перекидывает монеты с ладони на ладонь. Мимо проходит с учениками Платон, увидел и спрашивает: «Что делаешь, Диоген?» «Занимаюсь переоценкой ценностей!» «А зачем тебе это надо?» «Да скоро смена эпистем…» Фуко заимствовал слово «эпистема» у древних греков, на наделил его своим смыслом!

1) Жан Поль Сартр;

 2)Николай Онуфриевич Лосский; 

3)Книга Леона Чертока; 

4)Мишель Фуко;

 5)Жак Лакан; 

6) Владимир Евгеньевич Рожнов проводит сеанс эмоционально-стрессовой психотерапии алкоголизма в 4 ПБ Московской области, фото мое;

7) Рэм Викторович Хохлов на эксперименте с Нинель Кулагиной - фото мое.