Отец Андрей Уфимский о христианских ценностях (доклад) (Е.В. Черносвитов, Е.А. Самойлова. Москва)

«Самые страшные войны – это войны финансовые,

ибо возникают они, когда нравственные ценности

ничего не стоят… Но есть более ужасное явление

в Обществе – войны религиозные!»

(«Отец Андрей Уфимский. «Мои политические Убеждения»)

Обличающая работа отца Андрея Уфимского (в миру Александра Алексеевича Ухтомского) – «О радостях митрополита Сергия», - написанная в 1928 году, как ответ на брошюру «Где правда», в которой - «автор стремиться доказать, что митрополит Нижегородский Сергий – единственное достойное лицо для того, чтобы ему стоять во главе церковного управления». В работе отца Андрея речь идёт о митрополите Сергий (будущем Патриархе Московском и всея Руси), и его Декларации 1927 года, в которой митрополит делится с паствойсвоими радостями. «Ваши радости не наши радости», - провозглашает отец Андрей и предупреждает: «Не торопитесь меня хоронить!». В этой работе он в полной мере раскрывает перед нами свою точку зрения на христианские ценности – ценности нравственности.

Прежде, чем, все-таки представить наше понимание обозначенной работы отца Андрея, мы бы хотели упомянуть несколько важнейших моментов, и биографических, и мировоззренческих о трех Ухтомских: Александре, Алексеи и Марии.

Итак, одновременно с отцом Андреем, его брат Алексей Алексеевич Ухтомский, выдающийся нейрофизиолог (в будущем академик АН СССР, лауреат ленинской премии) пишет работу о тлетворном влиянии на душу человека психоанализа Фрейда. Отметив это, отнюдь не случайное совпадение трудов отца Андрея и будущего академика, сразу подчеркнем, что все постсоветские (а для советов, гласно, отец Андрей как бы не существовал вовсе), попытки разных «знатоков» князей-братьев Ухтомских, развести их чуть ли не с рождения – несостоятельны и коварны (так например, Алексей якобы с раннего детства воспитывался своей теткой и практически не общался с опальным монахом всю оставшуюся жизнь). И совсем глупо выглядит игнорирование того факта, что у братьев была еще сестра Мария…

Мы считаем, что это не «биографические мелочи», а политические ходы (пример: обвинение отца Андрея в отпаде от православия в раскол!). Христианские, православные ценности отца Андрея нельзя понять, вне взглядов и поступков брата-нейрофизиолога, и сестры, которая была подругой княжон, пожалуй, единственной юной статс-дамой, имеющей влияние и на Николая II и, на так ненавистного отцу Андрею, Распутина.

В истории русской религиозной мысли четко выделяются две линии. Пользуясь терминологией Канта, обозначим одну: линия чистого разума. И отнесем к ней В.С. Соловьева, Бердяева, братьев Трубецких, Булгакова, Розанова и отца Павла Флоренского. Это мыслители мистического, эзотерического склада, опирающиеся на классиков немецкой философии (мы уверены, что не случайно, разводя братьев Ухтомских, Алексею приписывают также увлечение немецкими философами). Представим шедевр, вершину творчества этой плеяды – «Столп и утверждение истины» отца Павла Флоренского в руках монашки-татарки из православного монастыря, духовной сестры отца Андрея Уфимского (заметим, что со многими своими сестрами отец Андрей находился в длительной переписке). Но вышеописанная картина представляется невозможной! Не каждый философ, понаторевший в трансценденталиях, сможет понять эту, воистину, гениальную книгу! Напротив, у отца Андрея нет ни одного труда, который был бы недоступен и пастухам казаху и осетину, и хлопкоробу-таджику, и садоводу туркмену…

Возможно, не случайно, что представителей указанной «школы» русской религиозной мысли так широко переводили на Западе… «Воскрешение» отца Павла Флоренского началось в Италии (один из нас живой свидетель этому, содержатель документов разного рода, в том числе из виллы «черного папы» генерала иезуитов Каваллети)… Не случайно с горькой иронией Розанов не раз говорил: «Если русский аристократ отпадает от православия, то непременно уходит в католицизм, не просто в католицизм – в иезуиты!»

Вторая линия русской религиозной мысли – это линия Пушкина, линия практического (то есть, нравственных поступков, разума). Да, Пушкина, несмотря на то, что Александр Сергеевич не был религиозным мыслителем, но он понял самое сокровенное для русской религиозной мысли, которую несли Иоанн Кронштадтский, патриарх Тихон, отец Андрей Уфимский, святой Лука, который был духовным сыном отца Андрея (в миру Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий, выдающийся хирург, лауреат Сталинской премии), митрополит Антоний Храповицкий - духовный отец монахов Ухтомских, а так же отец Алипий (1921) – он же староста Никольской единоверческой церкви на ул. Марата (1920-е); церковный (кандидат богословия) и общественный деятель, публицист, художник, поэт и песенник. Был тайно хиротонисан иосифлянскими архиереями в епископа Охтинского (1931) – А в миру Алексей Алексеевич Ухтомский нейрофизиолог, будущий академик АН СССР, лауреат ленинской премии. Опять же не случайно, что нейрофизиолог А. А. Ухтомский и хирург В.Ф. Войно-Ясенецкий пишут одну и ту же книгу с разных профессиональных позиций: «Дух, душа, тело».

Интересно то обстоятельство, что отец Андрей 28 августа 1925 г. в молитвенном доме ашхабадской старообрядческой общины во имя Святителя Николая принял миропомазание от старообрядцев, за что 26 апреля 1926 г. патриаршим Местоблюстителем Петром (в миру Пётр Фёдорович Полянский), митрополитом Крутицким, запрещен в священно служении. Но у нас есть все основания верить отцу Андрею, что эта была акция протеста против обновленчества Сергия.

19 сентября 1932 г. отец Андрей получил Святые Дары и Миро от старообрядческого архиепископа Московского и всея Руси Мелетия.

Единоверчество (как прозрел его Пушкин) «ни на йоту не уводит нас от Православия». Это мнение, не раз высказывали братья Ухтомские. А их сестра совершила настоящий подвиг: заставила Николая II принять хлеб-соль от единоверцев (Эспер Эсперович Ухтомский, которому приписывают большое влияние на последнего российского монарха, отказался «уговорить» Николая II совершить подобную акцию, а Марии Алексеевне успешно помог в этом Распутин); акция эта нужна была, ибо старообрядцев разного толка, несмотря на Указы последних российских монархов, начиная с Александра I и кончая Александром III, продолжали жестоко преследовать и наказывать (в музее князя Феликса Юсупова в Санкт-Петербурге находится на стенде фотокарточка, запечатлевшая прием Николаем II хлеб-соль, переданная музею Черносвитовым Евгением Васильевичем, доставшаяся ему от бабушки Марии Алексеевны Ухтомской).

Представленная здесь работа отца Андрея не только ответ на вопрос «где правда?» о митрополите Сергии, олицетворяющем собой новый раскол в Православии, чреватый, как показала наша история, религиозными войнами, но также призыв к оглашению правды, ибо – «это наш долг».

Теперь непосредственно о работе отца Андрея. На примере «радостей» митрополита Сергия отец Андрей раскрывает перед читателем безнравственность и беспринципность, которые, увы, оказываются возможны в стенах православной Церкви, и хуже того, приводят своих последователей к управлению ею.

Портрет последователя «нового раскола» (повторяем, именно ему монахи Ухтомские противопоставляли единоверие) таков, что:

Когда есть возможность в получении собственных выгод, то и благовременный отказ от молитвы по усопшему в обмен на почётное место и звание вполне приемлем, лишь бы правды ни кто не знал.

«Это были бурные дни, когда петербургское императорство доживало последние дни; честнейшие русские люди во главе с князем Трубецким говорили русскому императору, что жить по немецкой указке нельзя, что Россия теряет терпение от издевательства над её здравым смыслом. В самый разгар этой борьбы за правду Сергей Трубецкой скончался. Вся честная Россия охнула от боли. Пригласили на торжественную панихиду над гробом Трубецкого самую светлую личность, известную своею верую и любовию и чистотою тогдашнего ректора Петербургской Духовной Академии епископа Сергия… Но он знал, что его радость не у этого гроба и отказался от служения этой панихиды; и за это дождался своей первой крупной радости: - Победоносцев через неделю после этого назначил его архиепископом Финляндским».

Когда в одном месте говорят одно, а в другом другое и собой же самим не соглашаются, ибо там выгодно одно говорить, а там за другое награждают. Не имея своего взгляда и мнения, не имея верности самому себе, можно ли иметь верность делу.

«В этом Присутствии архиепископ Сергий говорит превосходные речи об устройстве церковной жизни и в частности о необходимости приходской самодеятельности. Но что он говорил в Присутствии, - то систематически отвергал в качестве члена Святейшего Синода, - ибо из всех его проэктов Синодом не было утверждено буквально ни одного! А все постановления Синода подписаны и самим Сергием».

Ещё примечательней и выгодней оказывается необходимость выслужиться перед людьми власть держащими и желаниям и капризам их по возможности угождать, даже в обход и наперекор пользы и нравственности Церкви и дела общего, ибо своё дело и место важнее оказываются.

«… требовала от Обер-Прокурора святого Синода посвящения Распутина в сан священника. Синод под председательством митрополита Антония Вадковскаго отказывался от этого; а отдельного архиерея для посвящения не находилось…

…Обер-Прокурор «уломал-таки большинство членов Синода под председательством (архи) епископа Сергия Финляндского, который замещал митрополита Антония, вопрос о возведении Варнавы безграмотного монаха, - (бывшего до пострижения в монашество простым огородником) во епископы был разрешён большинством голосов в утвердительном смысле».

«…удаление на покой Саратовского епископа Гермогена, который в Синоде не соглашался исполнять придворные капризы. – Все остальные члены Синода и митрополит Сергий, конечно, соглашались и радовались…»

Предательство и клятвопреступление, - бессменные черты описываемого последователя безнравственности. И черты эти без лживости не могут существовать.

«Члены прежнего Синода дали взаимное обещание друг-другу не идти в новый «львовский» Синод. – Но митрополит Сергий оказался верен себе и «верою и любовью и чистотою» остался служить при Львове… Единственный!»

Невозможно безнравственными способами, ложью и обманом утверждать постулаты веры, морали, чести… А к последователям безнравственности тянуться лишь такие же, как они сами. А народ, запутавшийся, недоумевает, почему за людьми, которые должны бы ценности христианские оберегать, правды не видно? Нет для народа нравственного закона ценнее правды!

«Он, только он со своим авторитетом Ректора Академии, утвердил в русской Церкви этот позор «Живой Церкви» и обновленчества, когда беззаконие стало признаваться в Церкви Законом и когда Иудино окаянство стало расцениваться, как гражданская добродетель…

…Однако многие жители Н.Новгорода недоумевали, как же все-таки это могло случиться?»

Признать свою вину, ошибку, покаяться хоть даже и самым унизительным образом, совсем не значит изменить своей безнравственности, а лишь подтвердить её – и по трусости лицемерить, спасая свою шкуру и своё положение.

«Но даже тишайший Тихон потребовал от Сергия довольно унизительной процедуры покаяния – всенародного и во всяком смирении. – Сергий всему подчинился! Но после этого патриарх Тихон уже окончательно лишил его своего доверия, чего и не скрывал».

И чем больше правды о последователях безнравственности открывается, тем больше злобы и ненависти к нравственным ценностям и к людям их несущим, у них возникает.

«Для этого ему нужно было разсориться с архиепископом Григорием, с архиепископом Дмитрием, с митрополитом Агафангелом, с митрополитом Иосифом, с архиепископом Серафимом… Почти всех их он запретил в священнослужении!... И хорошо ещё, что никто не послушал этого безумного веления мучителя злочестивого! А иначе могла получиться такая дикая картина церковной жизни, что все честные епископы запрещены на радость врагам Церкви, а все явно безчестные катаскопы на свободе на радость митрополита Сергия…-»

На нравственных ценностях (на правде) Церковь православная держится, и принимается народом. Строилась она на этом и стоит лишь на этом. И приход во главу Церкви людей лживыми путями, которые христианские ценности попирают, приводит к одному…

«Эта «Декларация» не прошла без последствий! Пока митрополит Сергий радовался на свои хитрые планы, непосредственно за его Декларацию – в сентябре и октябре 1927 года были закрыты монастыри в Сарове, Дивееве, в Понетаевке, и потом пять монастырей в Казани, в Оренбурге и т.д. и т.д. А сколько храмов обращены в клубы и уничтожены – трудно перечислить…»

И ответ на вопрос «где правда» Отец Андрей Уфимский даёт однозначный – «правда там, где нет митрополита Сергия, где нет ничего, подобного обновленческому предательству». – Где нет людей безнравственных, противных христианским ценностям.

Верность правому делу, вера в честность, правдивость, верность самому себе и своим близким в любые времена при любом социальном устройстве общества, в котором есть православная Церковь. Ведь по сути десять заповедей Моисея – это законы морали и нравственности социального общества. То есть православные ценности идентичны нашим народным ценностям, а среди народных ценностей выше всех стоит - Правда.

В заключение, хотелось бы упомянуть о дальнейшей судьбе и кончине трех Ухтомских: Александре, Алексеи и Марии.

…Отец Андрей был членом созданного осенью 1918 Сибирского Временного Высшего церковного управления, руководил духовенством 3-й армии А.В. Колчака. После разгрома белых арестован в феврале 1920 г. в Новониколаевске. За это его не расстреляли. Его расстреляли за работу, которую мы здесь представили. Это мы можем утверждать со всей ответственностью. «Многие не верят, что существуют катакомбы, – заключает отец Андрей, – пусть не верят. Существование духовного мира также отрицается глупцами, но из-за этого он не перестает существовать. Кажется, гонения на последних христиан превосходят гонения на первых».

Главного архиерея Советской России, главу Московской Патриархии, Архиепископ Андрей считал предателем Христа.

И еще. 20 лет Е.В. Черносвитов пытается выяснить, когда и где был расстрелян отец Андрей. Много чего по этому вопросу можно найти даже в интернете и всё это – не правда. «Донос – тройка – расстрел», - находим мы. Все, якобы происходило в 1937 году в Рыбинске. Но расстреливать зачем-то везут в Ярославскую тюрьму НКВД. У нас есть письма отца Андрея, датированные 1939 годом. Мы, конечно, понимаем, что человек может быть расстрелян, а его родственники - получать письма лет десять после расстрела (с Черносвитовыми, расстрелянными ЧК и НКВД, такое происходило).

«Я, Евгений Васильевич Черносвитов доподлинно знаю от «старожила» Ярославского ГубЧК, участника ни одной «тройки», показавшего мне, где во дворе Ярославского ЧК расстреливали моих родственников, что отца Андрея в Ярославском ЧК вообще не было».

…Академик Алексей Алексеевич Ухтомский умер в блокадном Ленинграде в 1942 году.

Мария Алексеевна родила одиннадцать детей от единоверца, дальнего родственника Ухтомских, архитектора, графа Новокрещенова Антона Петровича. Дом Новокрещенова, построенный по проекту Антона Петровича в Самаре признан образцом русского модерна и включен во многие зарубежные учебники по архитектуре. После его смерти, Мария Алексеевна посвятила себя воспитанию детей дочери, Черносвитовой Зинаиды Антоновны. Мария Алексеевна умерла и сорок дней после ее смерти были и днем ее рождения. Ей исполнилось бы 90 лет. Была отпета в православном Храме, батюшка знал, что она – единоверец. Один из сыновей Марии Алексеевны, Новокрещенов Виктор Антонович, всю жизнь был священнослужитель-единоверец. Работал на Урале (Баранча, Губаха), на Дальнем Востоке (пос. Князе-Волконка, под Хабаровском); окончил жизнь, работая в Казахстане, в районе Сары-Агач, где оставил немало духовных детей, в том числе казахов и таджиков, принявших единоверие.

P.S. Наш друг, известный советский православный писатель Петр Паламарчук был убежден, что «лучше быть евреем, чем единоверцем…»

(материал и информация из документов архивов авторов; рассматриваемая работа публикуется впервые, как и излагаемая информация).

21.04.09.

Предыстория с продолжением. (Переписка с Русской Христианской Гуманитарной Академией)