ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Опубликовано в газете «Учительская газета» № 39, 30 сентября 1997 г.

Автор: Марина Черносвитова

Художник, архитектор, литератор, родоначальник истории искусств, Джорджо Вазари родился, работал и умер во Флоренции — 1511-1574 Он прославился на века двумя своими творениями — архитектурным ансамблем Уффици — улица, соединяющая общественный центр во Флоренции с набережной реки Арно /с 1560 г., еще при жизни Вазари, музей/. Проектами этого ансамбля он внес значительный вклад в историю градостроительства /градостроительные идеи Уффици, в частности, использовали венские архитекторы Готфрид Земпер и Карл Хазенауэр, в реконструкции центра Вены и завершении Ринга/. И "Жизнеописаниями наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих", с середины XIII до середины ХV веков. Книга эта выходила двумя тиражами при жизни Вазари в 1550 и 1568 гг. Джорджо Вазари был активным общественным и научным деятелем: играл определенную роль в политике правящего герцога Казимо 1, будучи его личным консультантом, возглавил "инициативную группу" для создания Академии художеств, в руководстве которой потом принимал непосредственное участие. Он всегда был завален заказами на картины и архитектурные проекты, то есть, достаточно высоко в этих своих ипостасях ценился современниками. Но история его художественные полотна оценила, как посредственные /как и многочисленные архитектурные проекты/ и приписала его к маньеристам — школе, которую при жизни он органически не принимал. Нужно вспомнить, что до рождения Вазари были написаны "Тайная вечеря" и "Джоконда" Леонардо да Винчи, Рафаэль уже написал "Мадонну Констабиле" и расписывал Ватикан. Когда Джорджо не достиг еще 10-летнего возраста, Рафаэль заканчивал Сикстинскую мадонну, Микеланджело успел создать "Давида" и "Моисея". А в недалекой от Флоренции Нидерландах Хиеронимус Босх создал "Сад наслаждений", "Воз сена" и "Искушение святого Антония". А Земля итальянская вот уже два столетия воспитывалась в гуманистических идеалах, заложенных о конкретизированных в монументальных творениях Джотто ди Бондоне, построившего колокольню, под звон колоколов которых родился Вазари.

Еще нужно вспомнить, что при жизни Вазари Италия была представлена городами-государствами, республиканское правление в которых сменялось синьорией. Шли бесконечные войны, и внутренние, и внешние. На правление в Италии претендовали германцы, испанцы, французы. Общая идеология только начала формироваться. Требовалась единая национальная идея, которая могла бы объединить нацию в Государство, народ был уже по всей стране ориентирован на одни ценности, говорил на понятных Северу, Центру и Югу Италии диалектах, гордился своими общими достижениями — прежде всего — деятелями рисунка, то есть, художниками, скульптора-до и архитекторами. Больше того, национальным итальянским героем, универсальным /всесторонне гармоничным/ человеком был в то время именно художник /тогда рисовали все — от пастуха и каменщика до кардинала и аристократа, и все были, несомненно, знатоками хорошего рисунка/.

Итак, нужна была национальная идея. Герои были. Они становились если не святыми, но наряду с ними вот уже 3-е столетие /основным сюжетами итальянских художников предренессанса и собственно Ренессанса, как известно, были Библейские сказания/. Пришло время своеобразной канонизации национальных героев, в неком своде. К этому Италия пришла естественной логикой развития общественно-политической и духовной жизни. Именно эта задача — объединить в книге всех национальных героев за 2-3 столетия — и выпала на долю Джоржджо Лазари. Кому, как не ему было выполнить ее? Творцу и ремесленнику на поприще рисунка, ученому, а не кабинетному деятелю? В исполнении этой грандиозной задачи у Вазари не было предшественников. Не было и достойного ей жанра.

В те времена в Северной и Центральной Италии был модным жанр новеллы, нечто сродни зарисовки, законченной миниатюре. Он создан был Франко Саккетти, младшим современником Джотто, написавшим "Тристо новелл". В классической форме новеллы представлены "Декамероном" Боккаччио, современником Саккетти.

Новелла легко пишется, непринужденно читается, вмещает в себя очень много самого различного содержания и претендует на документальность. То есть, в этом жанре было все, что необходимо было для решения задачи, за которую взялся Вазари. Он видел ее весьма просто. Во-первых, запечатлеть портрет "героя" /художника, скульптора, архитектора/, сообщить потомкам его биографию и, главное, биографию его творчества. Во-вторых, "заложить" в новеллу весь каталог произведений художника. Новелла разворачивается в строгих хронологических и топографических координатах и весьма шаблонна. От шаблона не отступает и Вазари. Биография героя начинается моральной сентенцией /высказыванием о той или иной конкретной добродетели или, также о пороке/. Вот, например, новелла о Джотто: "Мы должны, — пишет Задари, — как мне думается, быть обязанным Джотто, живописцу флорентийскому, именно тем, чем художники-живописцы обязаны Природе, которая постоянно служит примером для тех, кто, извлекая хорошее из лучших и красивейших ее сторон, всегда стремится воспроизвести ее и ей подражать, ибо с тех пор, как приемы хорошей живописи и всего смежного с ней были столько лет погребены под развалинами войны, он один, хоть и был рожден среди художников неумелых, милостью Божьей воскресил ее, сбившуюся с правильного пути, и придал ей такую форму, что ее уже можно было назвать хорошей". Сентенция, с которой начинал повествование Вазари, никогда не была отвлеченной. При всей своей витиеватости, она была /как в примере с Джотто/ внутренне стойка и содержательна. Она, у Вазари, концептуальна, то есть в себе /имплицитно/ содержит во-первых, некие аксиомы-посылки, из которых исходит автор, для вполне научного анализа и личности "героями" его "биографии", особенностей его творчества. В этом анализе Вазари выступает как историк, работающий с документами /он тщательно собирал фактуру для каждой своей новеллы, всевозможные документы, вплоть до церковных записей и бухгалтерских книг/, как художественный критик, знающий, что такое рисунок, школа, манера не понаслышке. В жизнеописании, что следует за сентенцией, исследуя творчество Вазари пытается осмыслить многообразие сменяющихся форм и направлений у разных художников — одной школы, разных школ, как закономерное развитие, эволюцию общих или отдельных творческих принципов, которые он устанавливает и тщательно описывает. Это позволяет ему вычленять и систематизировать разрозненные явления в области искусства /живописи и, например, скульптуры/, выделять специфические явления, или стилевые. Вазари называет это манерой /художника, школы, эпохи/. "Манера", здесь совокупность приемов тех или иных изобразительных средств, выразительных методов. В каждой манере своя сущность, которая, по характеру антропоморфна, то есть, проходит а своем движении в рисунке через стадии зародыша, детства, юности, зрелости, старения, увядания и смерти /гибели/. Все стадий объединены одним циклом. "Сущности", говоря современным языком, находятся в генетической взаимосвязи: одна содержит в себе другую изначально, которая, в свою очередь, третью и так до универсальной сущности — Красоты. Последняя же в изобразительных искусствах понимается Вазари как идеал гармонии телесного и духовного. Следуя логике Вазари, в "манере* Чимабуа и Николо Пизано — основоположниками предренессанса заложены "манеры" Леонардо да Винчи, Рафаэля Санти и Микеланджело. То есть. уже в серединеXIII века, если бы пользоваться методологией Вазари, можно было бы разглядеть направление развития и живописи, и скульптуры и архитектуры и предвидеть творения гениев эпохи Возрождения /кстати, термин "ренессанс" принадлежит Вазари/. Больше того, само народное сознание жило /мыслило и представляло, а также вожделело/ образами своих любимых "героев" Джотто, Брунеллеско, Альберти, Паоло Учелло, Перуджино, Пьро ди Козимо, Якопо Сансовино и многими другими. Только поэтому итальянцы и были такими живыми, жизнерадостными, подвижными, но разными в страстях, пороках и добродетелях: одержимые одной страстью, чудоковатые, расчетливые, нелюдимые оригиналы, изысканные эстеты и прожигатели жизни, сластолюбивые до глубокой старости, но самое главное — безусловно талантливые, всесторонне развитые и гармонические натуры, как их герои, предстающие в портретной галлерее новелл Вазари. Портреты эти, но возможности писаны в опоре на достоверные факты и документы. Но в угоду сюжету /его клише/ в них, порой, много от вымысла автора. Так, многие гениальные художники у Вазари являются "выходцами из народа", в детстве работали подпасками, рисовали цветной глиной своих овец и коз на камнях. Случайно им встречался великий мастер, который брал их учениками /как с тем же Джотто и его учителем Чимабуе/. Связь с народом, у Вазари и его героях во всем. Так, библейские события, о которых он рассказывает в связи с творением того или иного гения, толкуются им в духе историй, происходящих в домах и на улицах, и во время, где и когда сам творец мог жить и бывать. Кстати, национальность и демократичность Вазари по духу свойственна прототипам его героев, где в библейских мистериях участвуют не древние иудеи, а итальянцы, какими они были /не только лицами, одеждой, но и застывшими в образе жестами и телодвижениями/ в период начала и расцвета Великого Возрождения, святой Франциск, Иоанн Креститель, Иоанн Евангелист, Магдалина, короче все персонажи Священного Писания, вплоть до Богоматери и Христа, по Вазари, суть итальянцы, как и для Джотто /который с его творчеством как художник монументалист и гениальный архитектор, создавший свою школу, находится в начале портретной галереи/, так и Микеланджело /Давид и Моисей которого как бы завершают собой этот героический национальный ряд/. Новелла о Микеланджело завершала собой труд Вазари в первом издании. Во втором, вышедшем через восемнадцать лет, были еще 32 портрета живописцев, ваятелей и зодчих, сохранившихся в истории прежде всего благодаря этому изданию. Вазари при этом /втором, дополненном издании/ остается непонятным, ибо восхваляет выраженных представителей, упаднического маньеризма, таких, как Бронзино, Челлини, Пармиджанино в тех же словах и выражениях, также эмоционально захвачено, как и, например великих Рафаэля и Леонардо. Повторяем, органически не принимая их "манеры", он, тратит свой труд и время, чтобы довести память о них для далеких потомков, на века /что, кстати, ему удалось/.

"Национальная идея" как некий универсалий, способный охватить сознание всех, проживающих на италийской земле была путеводной звездой Джоржо Вазари в его колоссальном труде "Жизнеописаний". У него не было предшественников. Известно, какими научными источниками он пользовался. Это "Комментарии" Лоренцо Гиберти, итальянского скульптора и ювелира, жившего на 100 лет раньше Вазари, анонимная биография Брунелески Филиппо, его земляка, архитектора и скульптора, также представителя предренессанса. "Путеводитель" /теоретические трактаты "О статуе", "О живописи", "О зодчестве"/ Леона Батиста Альберти, также теоретика раннего Ренессанса. Теории эстетики Ренессанса не было и не могло быть, ибо в основе идеологии эпохи возрождения находилась философия Платона, а не у него, ни даже у Аристотеля "эстетики" как таковой нет. Ту область человеческого знания, которую потом заняла "эстетика", у древнегреческих мыслителей занимала п о э т и к а : именно с нее начиналось подлинное художественное творчество. Живопись, ваяние и зодчество относились к сфере ремесла, тому, чему можно научить /поэтом же, охваченным гением, нужно было родиться/: см. "Ион" и "Горгий" Платона и "Поэтику" Аристотеля. Конечно, некие основы эстетики Возрождения были заложены в трудах Леонардо да Винчи и Рафаэля /что тоже было известно Вазари/. Теоретические изыскания немца Альбрехта Дюрера /"Четыре книги о пропорциях человека", 1528 г. / Вазари принять не мог, как "выражение немецкой манеры", с которой он, естественно боролся, созидая свою, национальную идею. Вазари была известна и "Похвала глупости" Эразма Роттердамского, опубликованная в день рождения Джорджо! /вот такое вот совпадение/ и вскоре переведенная на итальянский язык в Венеции. Это тоже было нечто чужеродное итальянскому миро- и самоощущению, самобытной духовности, жителям Апенинского полуострова. Отсюда, Вазари был первопроходцем в создании науки о красоте. В его времена в Италии и по его глубокому убеждению, Красота могла быть творением только художника. Способом же создания красоты был рисунок /живопись, скульптура, архитектура/. Только рисунок /продолжение жеста! / мог преодолеть пустоту "греческой манеры" /где за основы берутся пропорции бездуховного человеческого тела/ и бесформенность "немецкой манеры" /где духовность, вырванная из телесности предстает всего лишь смутным брожением души/. 1) Гармония духа и тела; 2) рисунок как продолжение живого жеста; 3) художник, умеющий рисовать; 4) народный герой, достойный увековечивания как идеал для подражания потомкам; 5) национальная идея, — вот основные постулаты теории искусств, созданной Джорджо Вазари.

Каждую свою новеллу /по законам жанра/ Вазари заканчивал моральной назидательной мыслью. Таким образом, сентенция в начале новеллы это тезис, выдвигаемый автором. Фактура жизнеописания, что помещена в середину новеллы — антитезис. Моральная идея /убеждение, назидание, императив/ в конце новеллы — синтез. Поэтому каждая новелла у Вазари концептуальная и подчинена внутренней железной логике. Но за счет того, что в каждой новелле достаточно шуток, анекдотов и озорства, она остается легким по восприятию: только читатель начинает напрягаться от проводимой ему мысли автором или от невольного усвоения фактического материала, Вазари тут же указанным приемом разрядит обстановку. Но потом непременно доведет свою идею до сознания читателя. Как например в концовке о "Джотто", начало новеллы которой мы приводили.

Вазари заканчивает так: "Говорят, что когда Джотто в молодости еще жил у Чимабуе, он изобразил как-то на носу одной из фигур, написанных Чимабуе, муху столь естественно, что, когда мастер возвратился, дабы продолжить работу, он несколько раз пытался согнать ее рукой, думая, что она настоящая, пока не заметил своей ошибки...

... В конце концов, так как память о Джотто осталась не только в произведениях, вышедших из рук его, но и в тех, что вышли из рук писателей того времени, и так как он обрел истинный способ живописи, то, согласно общественному постановлению... в знак преклонения перед доблестями сего мужа в Сайта Мариа дель Фьоре было установлено его изображение, изваянное из мрамора, превосходным скульптором Бенетто да Майано... дабы всякий достигший превосходства в любой деятельности имел надежду на то, что и его вспомянут, как по заслугам вспомянули Джотто за великие его достоинства".

Последние слова о Джотто в полной мере относятся и к самому Джорджо Вазари.