Мемориальный комплекс в гп Россоны внесён в Государственный список историко-культурных ценностей Республики Беларусь и занимает особое место в увековечении подвига воинов Советской Армии, партизан и подпольщиков, возведен в 1965 г. на месте крупнейшего братского захоронения на территории Россонского района. В братской могиле было похоронено около 2000 защитников родной земли: солдаты и офицеры 22 армии и 4 ударной армии, бойцы и командиры Россонской бригады имени И.В. Сталина, бригады имени                         К. К. Рокоссовского, 3 и 7 калининских партизанских бригад, 9 подпольщиков. Мемориальный комплекс-символ доблести, мужества, героизма всех погибших в годы Великой Отечественной войны, являющийся примером патриотизма для подрастающего поколения. Мемориальный комплекс подчеркивает значимость сохранения памяти о Великой Отечественной войне, защищает историческую правду о данном периоде, опровергает фальсификацию фактов об исторических событиях.

В центре сквера установлена черная стела с золотой звездой, место Вечного огня, плиты с именами погибших. Справа от стелы находится братская могила подпольщиков, в которой похоронена мать П. М. Машерова.

В числе россонских подпольщиков, расстрелянных  16 сентября 1942 г., была мать Петра Мироновича – Дарья Петровна. У входа в сквер установлен памятник с текстом-посвящением: «Бессмертной славе богатырей земли белорусской, воинов Советской Армии и партизанских бригад им. Сталина, им. Рокоссовского, 3-й и 7-й Калининских».

После реконструкции мемориал был открыт 22 июня 2018 г. В сквере при реконструкции также был установлен отдельный памятник в память 109 деревень Россонского района, сожженных в годы Великой Отечественной войны.

Обелиск в память о жертвах войны в урочище Пограбки г.п. Россоны

Обелиск из бетона высотой 3 метра, установлен в 1974 году. Захоронено 500 партизан.

В 1966 году на восточной окраине села был установлен обелиск на месте расстрела более 500 советских военнопленных, партизан и мирных жителей.

Воспоминания о расстреле советских военнопленных, партизан и мирных жителей в урочище Пограбки не сохранились. Сохранились воспоминания Семена Федоровича Гореликова, жителя Россонского района, об оккупационном режиме и расстрелах военнопленных и мирных жителей в 1941-1942 гг.

Из воспоминаний Семена Федоровича Гореликова, жителя  д. Березовка (Память: Историко-документальная хроника Россонского района / Б. И. Саченко [и др.]. - Минск: Белорусская энциклопедия, 1994. - 558 с.)

Как-то в первые дни оккупации района мне пришлось отправиться в Краснополье. Там было много немцев. Танки, машины - всё двигалось к Невелю. Было горько и тяжело все это видеть. Со стороны Дретуни на Невель гнали колонны пленных красноармейцев. Женщины из окрестных деревень стояли вдоль дороги в надежде найти своих. Кто-то и находил. Конвоиры отпускали их за десяток яиц или кусок сала. Немцы, наверное, думали, что война уже заканчивается. Конвои были небольшие. А вокруг - леса. Если бы пленные захотели, они могли бы сбежать. Некоторые и сбегали. Многие из окруженцев оставались «примаками» в прямом и переносном смысле этого слова. Напротив д. Дямех, на месте колхозных свинарников, устроил был пересыльный лагерь пленных. В любую погоду пленные лежали там на земле. Еды им не давали. Разрешали только через проволоку бросать ботву от свеклы. Вот и теперь я удивляюсь, почему пленные не сбегали по дороге. Может быть, они не верили в свою счастливую судьбу. Ведь позже люди и не из-под такой охраны убегали, а в первое время им почему-то не хватало этой решительности. В тот период два человека из нашего района пришли из окружения прямо из Украины.

Гитлеровцы заставили мужчин сопровождать на колесах эти колонны пленных. Сначала крестьяне думали, что будут подвозить больных или раненых, но оказалось, что подводы нужны были самим немцам. Они складывали свои личные вещи и по очереди ехали сами. Артем Быков из нашей деревни, когда вернулся, рассказывал, что часть больных и раненых, ослабевших и отстававших от колонны, конвоиры сначала пытались подогнать прикладами, а потом просто пристреливали на дороге.

Лошадей, которые еще оставались в колхозе, в первый же день оккупации мужики забрали себе, более тихим не досталось. Но война войной, а пахать и сеять надо. И поэтому мне и другим, у которых не было лошадей, пришлось сходить в Парубье, где по лесам ходили кони из разбитых воинских эшелонов.

После прохождения фронтовых частей, которым особенно некогда было заниматься наведением «нового порядка», пришли тыловые части. Были созданы гарнизоны и различные оккупационные службы. Те, кто думал, что ничего не изменится в сравнении с тем, что было в первые дни после прихода немцев, вынуждены были изменить свое мнение. Начались массовые репрессии. Первыми жертвами стали евреи, проживающие в Краснополье. Иx всеx расстреляли недалеко от pеки напротив д. Дямех. Потом взялись за уничтожение евреев, которые жили в других деревнях. Из них почти никто не эвакуировался в тыл. Расстреливали их не всех сразу, а партиями, сегодня одних, завтра других... Евреев из деревни Владимировка расстреляли около дороги на полпути на Тродавичи. 

Первые месяцы оккупации воспринимались так, как будто, кроме нашей деревни и её жителей, никого во всем свете нет. Мир как бы сузился временно до размеров нашей маленькой деревни. Ниоткуда никаких сведений. Одни слухи. Хочешь верь, хочешь не верь. Все даже в мыслях замкнулись в себе. 

Выйдя как-то на улицу после обеда, я увидел, что по древне идут двое вооруженных мужчин. Они были в красноармейской одежде, но без знаков отличия. Я почему - то был уверен, что это наши, партизаны. После того, как спросили, где живет староста, они пошли к его дому. Скоро вновь увидел, как они ехали на телегах. Доехали до конца села и повернули на развилку в сторону деревни Кривелёво. На следующий день в деревне ходили слухи, что партизаны расправились с «барсуком», выдавшим когда-то немцам еврейку, которая спряталась. Событие, само по себе незначительное, имело в деревне большой резонанс. Оно было суровым предупреждением для любителей «нового порядка».

Однажды, когда уже выпал небольшой снег, в деревню Поляки зашел человек, одетый в военную форму. Очевидно, что у него была в этом небольшая необходимость. Не успел он войти в деревню, как это стало известно старосте Протасову. Он в тот же час известил бургомистра в Смольяне, который со своими полицаями был уже дома. Собрав, кроме полицаев, всех, кого мог, Кононов организовал на этого человека, который уже ушел из деревни, облаву. Ему было трудно спрятаться, его окружили. Чтобы не попасть в руки полицаев, он застрелился из нагана за Максимихой в урочище Лисьи ямы. Протасов тут же снял с убитого сапоги, заявив, что тот, мол, снял сапоги с него. Никто не стал оспаривать его трофей. Ночью налетел из Дретуни немецкий карательный отряд. Немцы ходили только по тем домам, где жили ненадежные окруженцы. Было очевидно, что забирали они по заранее намеченному списку. Все схваченные ночью были расстреляны в деревне Шнитовка, а трупы брошены в колодец. Было убито 11 человек.