Переписка с будущей женой Т.М. Громыко, 1994

Наша с любимой будущей женой переписка сразу после знакомства 4-6 апреля 1994 года в Москве в театре МХАТ на ул. Горького.

Затем я уехал в Кобрин, где тогда жил, а ТМ уехала в Иркутск.

Далее, после переписки ТМ приехала в Кобрин около 1 авг. и около 15 авг. (потом уточню) мы вместе с моим сыном Филиппом выехали в Иркутск для совместной жизни.

При наборе текста я сохранял подчёркивания, орфографию и синтаксис в исходном виде. Мои письма пронумерованы по порядку ТМ и здесь тоже под номерами.

1. 2 мая 1994.

Одновременно письмо директору Иркутского художественного училища.

Уважаемая, директор.

Я обращаюсь к вам с просьбой, которая может быть покажется неожиданной, но вполне человеческой и понятной.

Речь идет о Громыко Татьяне, вашей бывшей, а возможно и теперешней сотруднице.

Так случилось, что у меня нет её адреса, поэтому я и обращаюсь к вам с просьбой помочь её найти. Буду очень признателен и при встрече отблагодарю, если вы передадите Татьяне письмо или сообщите о ней.

Мой адрес….. Дюбенок Юрий. Т. 3-14-07.

Ещё раз очень вас прошу, потому что за всем этим небольшим неожиданным для вас посланием может быть стоит большое слово любовь.

2 мая 1994.

===========

Танечка, здравствуй!

Я не буду писать сейчас много, так как всё-таки не уверен, что это письмо дойдёт до тебя.

То, что пишу здесь вот так без адреса, говорит само за себя.

В общем, что такое любовь никто не знает, но волшебные три дня неслучайность, и поэтому я опережаю твоё письмо. Я тебя зову.

У нас мало было времени. Теперь должно быть (я надеюсь на это) очень много – всё оставшееся. Но терять его всё равно не надо. Тем более сколько осталось – неизвестно. Известно, что всё, но неизвестно – сколько. Практические вопросы надо будет обсуждать, но вопрос душевный – хочу тебя видеть поскорей.

Юра. 2 мая 1994.

225860, Брестская обл. г. Кобрин-2, дом 59, кв. 12.

Неосмотрительно ты моё переполненное сердце оставила без адреса.

Береги себя.

25 апреля 1994.

Здравствуй Юра!

Я в Иркутске, дома …

Идёт процесс адаптации …

Сложно идёт … Болею. И физически, и душевно. Чувствую себя очень неважно, какая-то растерянность и беспомощность, что со мной бывает крайне редко. Думаю – пройдёт. Нет, уверена пройдёт! С трудом собралась тебе написать – сил не было…

Юра, ты очень интересный человек!

Но как же мало времени мы с тобой были! Всё вспоминается как сон, или как фильм – короткометражный, который вдруг я увидела и даже участвовала в нём, но, который промелькнул на экране за 20 минут и – всё!, кончился, пропал, исчезло прекрасное видение, остались неясные, смутные воспоминания, неясные и смутные ощещения… Ты знаешь, я тебе всего объяснить не смогу, но я была немного «не в себе», не совсем отдавала отчёта в своих действиях и поступках; ты меня, Юра, извини, пожалуйста. Были у меня (да и есть) кое-какие стрессовые ситуации, от которых не так просто бывает избавиться. (Нет, я не наркоманка и не алкоголичка), просто жизнь бывает полна неожиданностей, приятных и не очень.

Ты, Юра, - из приятных неожиданностей, это точно, неординарный, сложный, мыслящий человека; мне было очень интересно с тобой, хотя мало, мало!

Не знаю, что дальше .. ..

Не знаю, что дальше .. ..

Надо как-то жить, а не знаю пока – как, и даже – зачем? – не знаю ….

Ясно пока только одно: ради дочери – надо и жить и работать!

В Москву мне нужно будет приехать, там у меня вещи остались необходимые и мой фарфор. Когда? Пока точно не знаю, возможно – июль - август (если денег заработаю на дорогу).

Не знаю, Юра, увидимся ли …

Не знаю даже, приеду ли …

И даже не знаю: а нужно ли?..

Слишком уж сложно сейчас всё в этом мире, слишком неопределённо …

Я что-то потеряла в себе, какую-то опору …

Вот найду её и всё будет о,кей …

Обязательно найду!

________

Я, Юра, хотела бы, чтобы ты был для меня – другом, иногда бы – писал, иногда бы – вспоминал … Смотрю на твои фотографии – от них идёт положительная энергия … Ты на них – ужасно красив и загадочно интересен! Ты такой и есть! (Но если даже ты мне не будешь писать иногда – это тоже разумно – я всё равно с большой теплотой и нежностью буду тебя вспоминать). Ты даже не можешь знать о том, что здорово помог мне в очень трудную минуту, Юра. Спасибо!

До свидания,

всего тебе доброго, загадочный, таинственный,- почти незнакомец

- Юра –

Татьяна. 25 апреля 94 г.

8 мая 1994. Телеграмма.

Спасибо Танечка нужна мне определённо жду встречи береги себя привет дочери победим верю целую Юра

15 мая 1994

Здравствуй, Юра,

милый, хороший, славный, умный!..

Получила обе твои телеграммы…

Когда читала вторую – на сердце стало тепло-тепло… от твоих слов…

Прекрасные слова, я верю тебе.

_______

Юрочка, мне так сейчас нехорошо, просто отвратительно – сплошные проблемы и неприятности, в основном с работой. За всё надо платить, вот и мне приходиться расплачиваться за мой интересный, насыщенный, творческий год в Москве – расплачиваться нервами, здоровьем, возможно, работой (а это и деньги). Мне строят разные козни, интриги, чтобы я опять, якобы, уехала - ушла из училища: новая директриса ставит «свои» кадры. А моя независимая натура ей не по вкусу давно.

Моя задача сейчас – заработать деньги на поездку в Москву (у меня ведь там вещи, фарфор, их нужно обязательно привезти в Иркутск).

Я надеюсь, конечно, что заработаю и в июле-августе – приеду.

Юрочка, милый, мы виделись с тобой и знаем друг друга так мало! Это так зыбко и неустойчиво – наше знакомство. Вне всякого сомнения, что ты - уже мой друг и, надеюсь, и я тоже. Но – преждевременно строить какие-либо серьёзные планы – это безусловно. Возможно – мы увидимся, это будет замечательно, возможно – нет. В этом нет, я думаю, никакой трагедии, уже очень приятно осознавать, что где-то далеко есть человек, которыму я нравлюсь, которому я нужна… Уже в этом – огромная сила и поддержка! Нас уже связывает с тобой какая-то таинственная, хрупкая – но сила, я это чувствую. Может быть в этой духовной связи бОльшая прелесть и красота, чем в физической…

Если бы мы хотя бы недельку были вместе …

Всё бросить и уехать из Иркутска я пока не могу (пока Даша не закончит худ. училище – ей ещё год учиться). Мне надо работать…

Юрочка, а ты ведь моложе меня, просто я так выгляжу и, когда мало проблем, я сильна и энергична. А сейчас на меня столько обрушилось, что я и похудела, и побледнела… Неважно себя чувствую, неуверенно, нехорошо …

А твоя телеграмма дала мне прилив сил – так хорошо стало, что хочется плюнуть на всё – ведь любовь всего ценнее и дороже! Пусть даже капля! Спасибо, Юра!

Буду ждать от тебя письма.

У меня есть домашний телефон 23 07 00, но что можно сказать за три минуты?.. Не знаю…

И я не звоню… Не могу…

Нет силы и уверенности …

До свидания

Жду твоего письма,

Юрочка

Целую Таня

15 мая

24 мая 1994.

Здравствуй, Юра!

Ну, надеюсь, больше мне таких «сюрпризов» не будет? Все меня ищут, все мне передают – там тебе телеграмма, там тебе письмо – теперь знаешь мой адрес, да, Юра?... (Директору училища пишешь про большое слово любовь»…). Ты как ребёнок… Большой ребенок, честное слово! Лишний повод людям посплетничать теперь. Ничего страшного, конечно же, нет, но очень уж неожиданный шквал, для меня, - твоих посланий. Юрочка, милый, конечно же, это приятно и лестно – твои телеграммы, письмо; я чувствую за этим бурю твоих эмоций, но это меня и пугает – не надо, наверное, так вот, сразу, из огня да в полымя – слишком уж скоро, слишком уж бурно! Я совершенно не готова к этому и к каким-то скоропалительным решениям и действиям. Всё должно созреть и действия должны быть зрелыми. Ничего определённого я тебе, Юра, милый, сказать пока не могу – слишком всё непросто, слишком всё неясно, у меня, - даже очень большие сложности и с работой, и с финансами, проблем - куча. Одно ясно – в июле (после 20) или в августе я обязательно буду в Москве на одну-две недели приеду, напишу тебе потом, тогда, возможно, увидимся. Конечно, я бы очень хотела тебя увидеть, поговорить – до обидного мало мы были с тобой рядом! Напиши мне - на всякий случай – как к вам доехать в Кобрин (сколько ехать, ск. стоит билет, время отправл. поездов, таможня? Это зарубеж?) Я не обещаю точно, (но, чем чёрт не шутит – может это гораздо проще, чем кажется,) приехать!

Спасибо за фотографию, Юра, неплохо мы смотримся, хоть и не в резкости. Брат напечатал? Быстро. Славный у тебя братик.

Юрочка, ты удивительный человек, очень интересный, умница… Очень красивый… И - молодой. Я ведь тебя постарше, к сожалению. Правда, в душе я всё ещё девчонка, прыгаю, скачу, остепениться не могу, (не люблю степенных, амбициозных.), хотя я – педагог, уже 15 лет, ведущий педагог (старший) на декорат.-оформ. отделении, люблю свою работу, студентов. Много занимаюсь творчеством, вся моя жизнь – творчество, много выставок сделала – живопись, графика, текстиль, теперь ещё и фарфор…

Моя дочь Даша ещё год будет учиться, закончит в 1995, я с её группой будем делать и защищать дипломы – очень ответственное мероприятие (опять) в моей жизни и - … жизнь продолжается …

Письма я от тебя пока не получила (на дом адрес), Юра, надеюсь скоро придут, честно говоря, с нетерпением его жду. Всего тебе доброго,

До свидания

Татьяна. 24 мая.

21 мая 1994. Телеграмма.

Танюшенька всё устойчиво любовь поможет письмо послал 15 пишу твой Юра

2. 14 мая 1994.

Танечка, дорогая. Здравствуй.

Дорогая – значит много стоишь, много значишь, много дам за тебя.

Всё. Кроме совести, кроме сущности своей. Как хочется видеть тебя, говорить с тобой, любить тебя. Вот это последнее прдложение как-то само собой написалось. Я уже третий день перечитываю твоё письмо (сегодня 9 мая) смотрю на твои фотографии, присланную и сделанные мной и вообще уже месяц почти непрерывно о тебе думаю. Осмысливаю, переосмысливаю, подвергаю сомнениям, анализирую всё: и свою жизнь, и чувства, и вообще всё во вселенной. И сейчас, прежде чем написать первые слова, прошло 4 часа. И всё-таки сначала совершаются, а потом осмысливаются. Человек сначала, например, влюбляется, а потом осознаёт это. Глубинная душа человека оказывается часто мудрее попыток анализировать несовершенным разумом, тем более как правило заражённым стереотипами. «Что мне была вся мудрость скучных книг, когда к следам её губами мог припасть я» (Высоцкий) И вот эти из глубины прорвавшиеся слова: «Как хочется видеть тебя, говорить с тобой, любить тебя» и ещё вот что: я счастлив, что встретились мы с тобой, - говорят о том, что у меня в душе. Как я их написал, стало легко. Несмотря на то, что в мире сейчас всё сложно, тяжело у нас другого времени не будет, чем то, в которое мы живем. Тем более – тяжело всегда.

Я уже достаточно не глуп, чтобы понимать, что такие «случайные» встречи бывают может быть раз в жизни и чтобы не пройти мимо драгоценности. Алмазы или самородки золота находятся случайно, и за этой лёгкостью с какой мы даны друг другу, за чудом соединенных рук стоят годы мучительных трудностей одиночества, в котором сохраняется чистота, целостность личности.

«Кто не верил в дурные пророчества, в снег не лёг ни на миг отдохнуть тем наградой за одиночество должен встретиться кто-нибудь (Высоцкий)

Можно слабым разумом вопрошать: почему именно мы, именно так в театре, почему за столько километров и т.д. и т.п. ФАКТ СВЕРШИЛСЯ.

Я благодарен тебе, что ты подошла с билетом второй раз. Я благодарен интуиции, которая помимо разума тянула к тебе. Где-то на Красной площади в моей душе уже что-то произошло. Я благодарен тебе, что не испугалась пустить в дом. За поцелуй при прощании (в первый вечер). За то, что пришла к брату. Я рад, что проявлял настойчивость, целуя тебя. Я благодарен тебе, что ты не отдалась мне сразу. Хотя, если бы отдалась, может быть, был бы благодарен ещё больше. Я восхищен собой, когда в ответ на твоё: скоро расстанемся, скоро конец, я сказал абсолютно уверенно: «Я не вижу конца». (Тогда сказал душой, а разумом удивился откуда такая уверенность.) Я благодарен тебе за взаимное ощущение и осознание чуда соединенных рук в поезде метро. Я благодарен тебе за случайно забытую сумку. Хотя, может быть, я бы и так позвонил. Этот день я до твоего был в каком-то трагическом полуоцепенении. Всё действительно шло очень быстро. Осмысление не успевало, но душа работала. И благодарен за все последние часы – за это время многое произошло. Большое спасибо тому пуховику, за которым ты не поехала. Время проводов было наиболее наполнено будущим. Спасибо всему этому потоку интуиции, в поле которого мы были. И спасибо тому вину, которое помогло тебе пробиться ко мне.

\\\\

Я как приехал, написал два стиха. Они мне не очень понравились. И я их не то что почти забыл, нет помнил, но не смотрел. Сейчас посмотрел. Стали больше нравится. Ну ты это знаешь, говорила сама про картины. Должно уже готовое вызревать для собственного восприятия. Ну это понятно: в творчестве срабатывает та самая глубинная душа, которую теперешняя сознательная часть личности может не принимать, не понимать. Через творчество человек меняется, творит и сам себя. Но сейчас я не об этом, а о том, что в этих стихах я свободно употребляю слово «любовь». Это меня удивило, не потому, что чувства уменьшились, нет, как раз действительно слово «любовь» так и рвётся наружу, но критическая часть личности не торопится дать ему выход. И возникает, как мне показалось, некоторое несоответствие между тоном, каким я пока пишу и стихом, который я хочу показать. Но вот от того, что внутри, не уйти.

Поезд тронул

Проводница дверью хлоп

Глаза в глаза

Смотрели

Ты пошла по перрону

Я ощутил на стекле лоб

Трое суток удивленья

от обычного чуда любви

поцелуи полетели

вокруг сердца легли.

В общем этот кусок со стихом написался как отсутупление. Перед ним я часа 4 думал и вот отдался этому впечатлению удивленья. Сейчас 6 вечера, а сижу я над письмом с 8 утра. В основном думаю. А сказал об этом просто потому, что так есть.

Сегодня уже 11 мая. Получил уведомление о телеграмме. Ощутил прикосновение твоих рук к моим словам. Вчера не писал, думал. Это для меня вообще обычно. Много думаю, мало пишу. Встреча с тобой Танечка, меняет и уже изменила мою жизнь, меня. Это напряжённое осмысливание и отражает этот процесс движения к новой жизни, процесс в котором критическое отношение занимает значительное место, чтобы всё было правильно.

У нас было мало времени. (хотя я думаю, мы из него извлекли очень много.) я предчувствовал, что в моей душе будет происходить то, что происходит. На перроне я сказал тебе, что уже включено что-то, что уже через день, два меня будет тянуть к тебе. Ты сказала нелепо расстаёмся. Как-то так ты сказала. Что не надо расставаться. Конечно. Но в этой ситуации так было наверно естественно. Во-первых, из-за малого времени не созрело, во-вторых, из-за денег (сдача билетов, билеты подорожали). Кстати, я тебе напомню стихотворение Цветаевой, которое я читал тебе «Никуда не уехали ты да я» Если у тебя такая же книга, то там стр. 319. Мне такие стихи помогают. Всё-таки как-то уж так получается, как сказал Высоцкий «Кто без страха и упрёка, то всегда не при деньгах». И до твоего приезда в Кобрин летом казалось не так много времени. Но в самом деле через несколько дней я ни о чём другом не думал – только о поездке в Иркутск к тебе. Почему именно ехать и срочно?

Дозрело до ясности, что ты для меня уже значишь. Чтобы написать не было адреса. От тебя ждать письмо – могло быть долго. Почте не доверяю, и к случайным потерям мнителен. Потом время такое, когда всё быстро меняется и политически, и экономически, что надо реагировать своевременно. А потом это наверно и есть признак настоящего чувства, когда всё остальное отступает на второй план. И совершаются какие-то совершенно немыслимые в другом состоянии поступки. Спасибо тебе за то, что зажгла меня. У меня есть такая строка (старая) «Я готов столкнуться с пролетающим Камазом». Я хочу сейчас из Высоцкого, из «Баллады о любви».

И чудаки - еще такие есть

вдыхают полной грудью эту смесь

и ни наград не ждут, ни наказанья –

и, думая, что дышат просто так,

они внезапно попадают в такт

такого же неровного дыханья.

И много будет странствий и скитаний

страна Любви - великая страна!

и с рыцарей своих для испытаний

все строже станет спрашивать она.

потребует разлук и расстояний,

лишит покоя, разума и сна.

Но вспять безумцев не поворотить,

они уже согласны заплатить

любой ценой и жизнью бы рискнули –

чтобы не дать порвать, чтоб сохранить

волшебную, невидимую нить,

которую меж ними протянули.

(сейчас подумал, может показаться – много романтики. Я реалист. За каждое слово отвечаю. Это моя реальность. За каждым словом – дело. Всё, о чём пишу – созрело. За всем стоит реальное движение тела и души.)

Далее. Потом я чувствовал, что тебе может быть плохо в Иркутске. И хотя за исключением так сказать минутных слабостей, я ощущал уверенность, что у нас всё будет хорошо, невозможность обратиться к тебе из-за отсутствия адреса – мучила. Мысль искала разные варианты до самых фантастических. В общем решил ехать. В Иркутске найти тебя через училище или художников, в общем найти. Остановило то, что к подорожанию добавилось то, что перестали продавать билеты на белорусские деньги при поездках по России, т.е. из Москвы до Иркутска и обратно до Бреста, а это по курсу в 8 раз дороже. Деньги астрономические в нашей валюте. Сейчас до объединения в рублёвую зону, которое неизвестно как и когда, белорусские деньги вслед за украинскими поехали. Я послал 25 апреля телеграмму в Училище Искусств на Маркса, 28. (по справочнику смотрел) с текстом «Позвони в Кобрин», потом послал письмо на директора 2 мая с фотографией. Письмо такое. (см. письмо 1 выше).

9-11 мая.

Третий лист написан позже, но лучше начать с него. Я старался писать разборчиво. Свой нормальный почерк я сам не разбираю. Телефон на работе, в сторожке, 2-51-26. Дом. 3-14-07

Танечка, восхищён твоим письмом. Кратко, точно, показалась со многих сторон. Спасибо за всё, что сказала обо мне. Как я могу не отозваться. Слишком много хочу тебе сказать. Несколько дней пишу какое-то бесконечное письмо. Может не длинное такое, но не оканчивающееся. Я уверен при встрече столько слов не понадобится. Конечно у нас впереди много слов и всего, но при встрече – рука в руке – слов не надо будет. Поэтому я постараюсь кратко, чтобы закончить. НУЖНА ВСТРЕЧА.

Главное. Было почти сразу (говорил тебе на перроне уже очень определённо) ощущение, чувство духовного единства, совместимости с тобой. Чувство растёт. Во мне это уже надолго. Себя знаю. Не юн. Почти со всеми, даже с теми, кто меня давно знает и любит (например, мать) невозможность раскрываться до конца, не понимают, с тобой наоборот.

Когда не понимают, нет выхода, творческое начало подавляется. С тобой наоборот. Рождаются новые мысли. Пробуждается энергия.

Ты прекрасный человек, Танечка. И мудрый. У нас с тобой хорошие качества будут усиливаться, плохие черты уменьшаться.

Как можно отказаться от дружбы с хорошим человеком. Дружба для меня это самое большое. Это взаимопонимание и преданность. Как может одинокий мужчина не влюбиться, не полюбить друга – женщину.

Ты очень красива на фотографии, притягательна, и, повторяю твоё слово, но – загадочна. Ты красива в моей памяти. Во мне живёт твой образ первого взгляда в кассах театра. Важен, дорог, потому что я схватил его непредвзято, чистым сознанием, точнее подсознанием. (у нас сегодня тепло, (было не очень) цветут каштаны, одуванчики, пух летит.

Через творчество, через дело создаётся личность. Личность способна любить. Любовь тоже творчество. Дети плод любви и тоже творчество. Твои страдания притягивают. Мелкие, ничтожные люди тоже страдают, но по другому.

Говоришь о растерянности и беспомощности. И такой необъяснимой веет на меня прелестью от твоих слов.

«думаю – пройдёт. Нет, уверена – пройдёт», и дальше про опору: «Вот найду её и всё будет окей. Обязательно найду.»

Танечка, всё, что с тобой происходит – это теперь моё.

Танечка, чувствуй мою поддержку.

Танечка, что сейчас ясно более чем абсолютно? – Нам нужно увидеться. Должны. Приезжай без денег. Приезжай обязательно. Как можно быстрее и надолго. Я не богат, ты знаешь. Но не из-за денег же не встретиться. Придумаем, что-нибудь. (За русские деньги, кстати, здесь дешевле чем в России.).

Но что станет ясно при встрече? Я уверен – то, что нам не надо расставаться. Собственно поэтому я и писал тебе до твоего письма, чтобы в этом направлении жила твоя душа.

Приезжай на июль август, лучше на год, лучше насовсем. Ты говоришь в мире слишком сложно, слишком неопределённо. Я может быть и сложен, но определёнен. Я не идеален. Конечно. Но в главном, принципиальном на меня положиться можно.

Если вопрос решён в душе, все помехи преодолимы.

Без тебя схожу с ума, от тебя мой ум яснеет.

Дочь твою я естественно от тебя не отделяю. Скажи ей, что нам с ней ничего не остаётся, как дружить.

-- - - - -

Адрес брата Володи в Москве….. (в оригинале указан).

Брат собирается в отпуск в половине июня, т.е. из Москвы на юг.

Адрес тёщи брата Любовь Григорьевна и Николай Степанович … (в оригинале указан). Я просил их о тебе.

Брат знает, что ты для меня значишь.

Может быть надо будет, например, тебе вещи оставить (фарфор и т.д.)

Как у тебя с телефоном. Для срочных сообщений необходим.

В Бресте я тебя встречу. Но на всякий случай. В Кобрин идут пригородные поезда около 7, 9, 11.50. 17.40. Местное время на час меньше московского. Кобрин-2 – военный городок. Авт. 1.

Письмо твоё дошло за 12 дней – 7 мая получил. Телефонный код Кобрина 01642. От Бреста до Кобрина 50 км. Мать, она смотрит на тебя моими глазами, зовёт тебя.

12-13 мая.

Уже неделю пишу. И сколько ещё не сказал. И очень важного, и почти ничего текущего. Каждый день высекаются через от тебя новые мысли. Каждый день чувство растёт. Нужна вся жизнь, чтобы объясниться в любви. Эта мысль от тебя родилась. Настоящая любовь это та, которая бесконечно развивается. Взаимная любовь – атомный реактор, который работает. Безответная – авария, взрыв атомный. Сейчас самое необходимейшее, естественное, логическое – это твой приезд в Кобрин. Но есть 0,001 %, что что-то помешает. Я имею в виду какие-то внешние непреодолимые силы.

Тогда, конечно, я буду рваться к тебе.

Я предчувствую в тебе половину, через которую моя наполненность получит выход, соединенность с космосом и людьми; и буду обратной связью наполняться. Не сомневайся. Так как тебе я не говорил никому.

Так как ты никто не действовал на меня. Именно ОСВОБОЖДАЮЩЕ.

ЖДУ ТЕБЯ ТАНЕЧКА. ПРОШУ. ЦЕЛУЮ ЮРА.

14 мая 1994.

3. 23 мая 1994.

Танечка, капелька вселенной моя, я с тобой не здороваюсь, потому что не расстаюсь. Думаю о тебе, говорю с тобой постоянно. Получил второе письмо от 15 мая. Дошло быстро 19-го. Наверно, АВИА. От нас АВИА не идёт на Иркутск. Но на всякий случай посылаю в конверте АВИА. Сегодня 22 мая. Как бы ни хотелось быстрее тебе ответить, я могу писать, когда вызревает. 21 послал телеграмму.

Танечка, мы виделись мало, не не было и нет у меня ощущения зыбкости и неустойчивости. В принципе я и сам готов удивляться своей уверенностию Твои письма всё более приближают тебя ко мне. И не столько смысл, сколько ритмика твоего письма, образы создают неповторимую мелодию твоей души, которая созвучна мне, которая заполняет меня и наполняет, как и ты говоришь, теплом. Я бы сказал даже предчувствием счастья. Одним словом: «любовь всего ценней и дороже», - если это от души, а я тебе верю безусловно, как и ты мне – ты приводишь меня в восторг. Танюшенька, как возможно, что мы не увидимся? (.Я тебе сразу, кстати, скажу, потому что времена всё-таки сомнительные: я имею в виду возможность путчей, бунтов и т.д., что пока мы не увидимся, я живу тобой)

Конечно, абсолютно согласен, что духовная связь прежде всего как же иначе? Ты об этом сказала просто здорово. И о таинственной, хрупкой, но силе. (Кстати, ты наверно уже обратила на то же у Высоцкого. Но сила, опять, как же иначе? Тянет души к соединению, и заодно и тела.

Если человека любишь, то бледного и худого сильнее любишь, чтобы не был худым и бледным.

Танечка, вот что меня беспокоит, что во втором письме ты больше страдаешь. Я болею твоими напастями, поэтому тебе должно быть легче. Поэтому я прошу: будь устойчивее. И ещё раз, стих Цветаевой найди: «Никуда не уехали ты да я».

Мне всегда помогают творцы. В этом состоянии одиночества.

Я одинок, как последний глаз у идущего к слепым человека (Маяковский)

У меня есть такие строки:

обречённые на одиночество

Богу – братья, людям – идолы,

Мы несём на себе пророчество.

Мы с тобой не одиноки. И кого я знаю лучше, чем тебя, потому что ты схожа со мной. Сходимся.

Конечно, при живом общении будут шероховатости, но мы же умные, мы сумеем не спотыкаться на выбоинах.

Чем человек своеобразнее, тем труднее найти своего человека, тем больше аккуратности, взвешенности, человек будет проявлять, когда нашёл.

Я пока не произношу большое слово люблю, но оно уже отовсюду выглядывает.

На душе легко, потому что главное ТЫ – есть.

И как бы что ни мешало быть рядом – ТЫ есть.

Соединимся.

Если надо год ждать, куда деваться, буду ждать.

Наверно, это будет всё-таки тяжело, но куда деваться?

Лучше, конечно, другие варианты. Работать можно и здесь, наверно. Дочь в таком возрасте, когда насколько я знаю, больше стремятся к самостоятельности. Только ни к в коем случае не подумай, что я от дочери отталкиваюсь. Я дочь от тебя не отделяю. Просто ты нужна. Я жду сына летом. Это общее. Общие проблемы. В любом случае, если на большее не получится, твой приезд в Кобрин на июль-август (у меня уже эти слова «июль-август» как символ какой-то) достаточно и наиболее, в нашей ситуации реален, а главное необходим. В одну сторону денег найди. Дальше сообразим. Деваться опять же некуда.

Насчёт телефона у меня такие же эмоции, как ты написала. Я послал телеграмму «позвони», чтобы узнать твой адрес, чтобы найти тебя. Телефон нужен для срочной информации. Например, «Встречай, поезд, вагон такой-то»

Я повторял точно те же слова: недельку хотя бы и стало бы ясно. После второго твоего письма, Танечка – ясно совсем:

Я нашёл тебя.

Сейчас меня больше всего угнетает, что тебе нехорошо, неуверенно. А я мало что могу сделать.

Танющенька возьми мою руку, держись, чувствуй меня.

Ты живёшь во мне.

За скорую и очень долгую встречу,

что бы там ни было.

Целую, милая, хорошая, неповторимая. Жду. Твой Юра.

24 мая 1994.

PS Это второе письмо. Первое послал 15 мая.

В Москве на брата Володю можешь рассчитывать.

Билеты бери раньше, чтоб не подорожали.

4. 3 июня 1994.

Танечка, вчера звонил, сегодня получил твоё третье письмо от 24 мая. Конечно, что скрывать, это понятно, стукнуло меня немножко. Я решил писать по свежим эмоциям. (Правда, конечно, часа два походил по кругу.) Поэтому будут, наверно, некоторые отрицательные эмоции как и в твоём письме, ну пускай, - они всё равно развеются. Я имел уже два других твоих письма, я тебе уже написал два письма. И вдруг запоздалая реакция и я бы сказал: не на короткое письмо, а не сплетников. Людей, которым больше нечем жить, как сплетнями, надо любить и жалеть им хуже, чем нам. Да что хуже – им совсем никак. Маяковский в предсмертном письме написал «Прошу не сплетничать, покойник этого не любил». (Цитаты пусть будут, они сами выскакивают, они помогают). Танечка, дорогая, я немножко опасаюсь, чуть-чуть, (я верю в тебя и в нас с тобой), что что-то не так поймёшь. Действительно, мало виделись, но знакомы, хотя у меня нет такого ощущения. Но у меня ведь ещё и твои письма. Но теперь и у тебя есть. Поэтому сейчас поясню, а дальше уже надеюсь, что не будут чудиться тебе аффекты, а будет восприниматься как норма – норма любви. Эта цитата прос выскочила не о смерти, а о сплетниках. Я жизнь люблю. И сплетников радость не хочу собир стараюсь не не собираюсь радовать. Только о жизни, только о любви. (Но любовь, правда, стоит того, чтобы за неё умерать).

Но многих захлебнувшихся любовью

Не докричишься сколько ни зови

Им счёт ведёт молва и пустословье,

Но этот счёт замешан на крови

А мы поставим свечи в изголовье

Погибшим от невиданной любви. (Высоцкий)

Танечка, я пишу ответ на твоё третье письмо, которому надо бы быть (13). Много должно стать ясно из первых двух моих писем (от 15 и 23 мая).

Когда из второго письма я узнал, что у тебя с директрисой, я, конечно, понял, что моё письмо к ней не совсем кстати. (но не мог я тогда не написать, милая Танечка) Но всё-таки не думал, что ИХ раздражение так тебя по уцепит, что ты забудешь поцеловать меня. Ну ничего. Знаешь, кстати, первая реакция на твоё письмо было более огорчительной. Вот только зависимость от сплетников, от вечных сплетников («калеки и калекши» (Маяковский)

Танечка, - метаморфозы психологии, - то место, где ты ругаешь за «сюрпризы», - вначале огорчило, а сейчас перечитываю с улыбкой. Про «большого ребёнка», например,

Как много смысла в детском удивленьи

Какая сила чистых детских глаз

Побольше детского наивного горенья

Осталось бы у самых мудрых нас. (моё)

Танечка ты мило ругаешься. Потом сама пишешь, что ты девчонка – слава Богу.

Насчёт шквала и бури. Какой там шквал, во-первых?

Во-вторых, Танечка у меня спокойное, глубокое чувство оно сильное, но не буря. Конечно, выдам тайну, когда открываю твоё письмо, душа трепещет. Но, повторяю, преобладает спокойная уверенность. Я вообще во всем настроен на постоянство, т.е. что в меня вошло: идеи, чувства – и войти не просто, но потом уже остаётся надолго. Так я устроен.

Танечка у нас возникла такая ситуация, хорош или плохо, неважно, так случилось. Мало времени, большое расстояние. Плюс развал экономики, государства.

Вот ты написала третье письмо, не получив моего ни одного. А там уже было немножко по-другому.

Из первых писем я увидел, что тебе плохо, ты написала. Я посылаю телеграммы, чтобы тебе стало лучше. \побыстрей\. Как иначе. Во втором письме ты пишешь, что получила телеграмму и тебе стало хорошо, так и мне сразу стало хорошо. Если тебе плохо, как мне может быть хорошо. Что может быть естественнее такой реакции теперешней? А ты говоришь шквал, который мучает.

Танечка, милая, всё нормально зреет. Просто мы оказались в ситуации, когда всё замедленно: сказал слово и жди две недели пока дойдёт и столько же пока вернётся. И собственно всё идёт по плану. Мы расставались в Москве с чем? С тем, что ты ко мне приедешь летом. Вот мы к этому и подходим. Я получил от тебя два прекрасных письма и одно нормальное, естественное и тоже прекрасное.

Я ответил тебе в нашу пользу. Трудности жизни они всегда есть и будут, преодолеваем.

То, что сообщила в письме о своей биографии, мне известно (за исключением о дипломной работе). Главное – духовная биография, которая проявляется в общем облике внешнем и внутреннем. Нечто, не передаваемое так просто словами, но ощущаемое, за что я и держусь в тебе.

Танечка, милая, дорогая всё вертится вокруг того, что нам надо увидеться. Давно уже надо. Мы вынужденно расстались. Надо давно, но получается, как выяснилось уже, после 20 июля. Ты права, что вызреет – будет видно, но мы уже много имеем. Очень много. Не будем терять. Будет больше – прекрасно. Я предчувствую больше. И главное, конечно, духовная связь. Нок когда душа ближе, то связь, может не крепче, но плодотворней, естественней.

В Брест поезда идут с Белорусского вокзала, несколько штук и днем и вечером. В Бресте я тебя встречу, я уже писал. Обычно из Москвы можно звонить, сообщить. Но я собираюсь купить тебе билет здесь, и выслать. Никаких таможен. границ пока нет и в ближайшее время вряд ли будет. При теперешнем состоянии русский рубль выгоден и доллары больше. Поезд идёт до Бреста 17 часов. Билет из Москвы российских \\35 т. из Бреста -10 тыс. До Иркутска сложнее, а до Бреста рукой подать. До Бреста есть ещё пассажирский поезд \\ 19 вечера на него билеты дешевле. Я, как договорились по телефону, постараюсь взять билеты тебе здесь, если будут. Из Иркутска в Москву и из Москвы в Брест. Но увидеться мы должны в любом случае. Если придётся, я поеду в Москву. Но со всех сторон лучше, чтобы ты приехала в Кобрин. В том числе и дешевле (по теперешнему состоянию). Танечка, нам надо не три дня. Я тебя жду на как можно дольше. Уехать всегда можно. Я тебе всё уже написал раньше. По телефона говорил с тобой трудно: и слышно плохо и ещё что-то. Танечка, телефон пока для информации.

Танечка, родная душа, тебя пугает избыток чувств, да где он избыток, всё что есть. В кои веки завелась любовь и уже её много. Надо бояться ухода чувств. Всё, что я послал (кроме безадресного) – это ответ на твои прекрасные письма. «Сразу из огня да в полымя» «Слишком скоро». Танечка, прекрасная так получается. Любовь по расписанию не бывает. (Прописные истины, конечно, говорю, но ты написала)

Любовь, Ванюха, не переводят единым духом

Возьмёт за горло, и пой как можешь

Как сам на душа свою положишь. (Башлачёв)

Главное, во мне это крепко. Чтобы это вытравить, надо постараться. Да я и не отдам так просто. На дороге не валяется. Тебя я не тороплю. Сказал о том, что уже есть, куда деваться. Но и твои письма и наша встреча – всё ведёт к новой встрече. Вот и встретимся. Всё, что ты написала о своих сомнениях – всё это нормально ведь ты и женщина. Но всё, что я написал и говорил тебе – это тоже нормально – это есть.

Танечка, извини за сплетников, не мог я не писать, и потом это было ох как давно. Всем сплетникам большой привет и большой любви, особенно директрисе. Танечка, я знаю тебе тяжело там. Я переживаю за тебя. Танечка, чёрт с ними, у них нет того, что есть у нас.

Скажи Даше, что я хороший человек.

Танечка, хорошая моя, пожалуйста, не пугайся, не сомневайся, потихоньку двигаемся к 20 июля. Целую Юра. 3 июня 94

Знаешь, Таня, сначала твое письмо меня сильно огорчило, а теперь думаю, почему? Нервы наверно просто напряжены.

Всё будет хорошо.

31 мая 1994.

Юрочка, милый, - прости, прости, прости меня за дурацкие упрёки

в том письме – здравствуй!

Наконец-то получила от тебя послание твоё: обрадовалась, извещению – почта в нашем доме – бегом и … о-о-о ! Я шла на работу, в мастерскую, шла и читала… Голова – кругом, ничего не вижу, состояние – сомнамбулическое, на физиономии – блаженная улыбка … Так минут 30 шла по городу, читала и улыбалась. От чего? – От счастья!

Да-да! Я счастлива была, читая твоё письмо! Спасибо! Спасибо! Спасибо! Ты, Юрочка, резко повернул все мои мозги вместе с мыслями на 180 ! – от проблем, забот, неприятностей – от темноты к свету – к Свету! К Любви! К Нежности! К Ласке! К Космосу!

Пришла в свою мастерскую – опять читаю и – сразу – пишу тебе ответ. Не могу писать днями, не буду – постараюсь послать сегодня же – чтобы быстрее – быстрее – пришёл ответ от тебя! Жду уже сейчас следующие письма от тебя! Да-да, жду, не думаю, что ты будешь долго молчать – хочу тебя читать, хочу тебя слышать, хочу тебя видеть, хочу тебя!.. Знать!

Юрочка, милый, это, конечно, эмоции! – разум отключен, не хочу включать, ничего не хочу соображать – упиваюсь твоими словами! Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Не хочу, чтобы это – кончалось – лучше быть блаженной от любви, чем умной без любви, хочу потерять голову, разум – сейчас их у меня нет – одни чувства и буря эмоций! И как же хорошо!!! Ты обрушил на меня водопад прекрасных слов, Юрочка, я верю тебе, ты написал потрясающее письмо, конечно, я – верю каждому твоему слову! Каждому!

!

Сейчас, отдышусь, и дальше напишу…

…….

Юра, спасибо за фотографии, нет, скорее за твои слова на фотографиях. Нет, скорее, не за слова, а за душу твою и чувства, которые ты вкладываешь в слова и – даришь мне. Даришь … Мне? Мне. За что? Не знаю. Не слишком ли много … Вот так … Сразу … В любом случае я – верю тебе.

Таким словам, такому письму, твоим чувствам, тебе, Юра, конечно, невозможно не поверить, ведь ты действительно зрелый, умный, взрослый человек. Таких, как ты – мало. У тебя свой, непохожий ни на чей, богатый, сложный внутренний Мир, ты живешь иными категориями и критериями, в отличие от простых смертных обывателей – у тебя очень тонкая и сложная внутренняя структура понимания Бытия, понимания всех вещей! Это всё очень притягательно для меня! И ещё мне очень нравится, что ты, в целом – очень сдержанный, строгий, немногословный. Господи! И какая буря чувств бушует в тебе! Я никак не ожидала от тебя такого письма – ошеломительного! (И боялась, что придётся расшифровывать твой почерк – а это – мучительно, пока до сути доберешься – устанешь)

Я благодарна тебе, Юра, ты всё понимаешь, и очень хорошо пишешь.

А помнишь, я долго хохотала, когда ты сказал: «Ты умней хоть немного, когда общаешься с умным человеком.» Ты – умница, с тобой не поглупеешь. И - с юмором! Это тоже сейчас в нашей жизни фактор не из последних.

Юра, а ещё - ты очень красивый! Это я тебе как художник говорю! И - как женщина …

_____

Отдохну немного … Чай попью.

С мыслями соберусь .. А, может, не собираться – и так хорошо!

Так. Письмо я все же закончу – пошлю тебе сегодня. А потом приду домой, буду несколько дней внимательно читать твоё и несколько дней писать частями – «с чувством, с толком, с расстановкой», реагируя на каждый твой абзац. Ладно? И, через недельку, пошлю тебе следующее, уже нормальное письмо, это, наверное, получится не очень толковое

А в кратце так: настроение у меня сейчас для жизни – нормальное, а с получением твоего письма – прекрасное, а здоровье мое хорошее – бегаю, прыгаю время от времени. Есть у нас тут недалеко под Иркутском домик с огородиком в березовой роще на берегу синего залива Иркутского моря, до Байкала рукой подать, 50 км.) – ездим туда, отдыхаем душами и телами на лоне природы, ковыряемся в земельке родимой, выращиваем, чем господь одарил – красота! Тепло, жарко даже, я уже загорела. Мы – это я и дочь моя Дарья, моя сестра Наталья (на год меня старше) и её дочь Анастасия (ей и Даше – 18 и 17 лет) – мы все вместе, вчетвером, живем в одной квартире еще отцовской, в Иркутске, 3-х комнатная. Дачу тоже отец строил (и папа, и мама умерли давно, когда я была совсем молодой. С мужем моим я не живу уже два года). Как-то так разошлись наши взаимопонимающие интересы, чужие стали, каждый - сам по себе. Он живет в доме своих родителей и в деревне нашей (там на нашем участке он себе ещё дом построил).

Сижу я сейчас у себя в мастерской – тут я пишу-рисую (полуподвал, но – очень мне нравится она), хотя ходить страшновато – бомжи всякие бывают.

Письмо допишу – пойду в училище своё – сейчас я каждый день работаю с 17 до 20 – веду подготовительную студию для абитуриентов, потом буду в приемной комиссии – занята числа до 20 июля – получу зарплату и – в Москву (хочу и в Кобрин). Юра, напиши, ск. стоит примерно билет от Москвы до Бреста, чтобы мне более-менее рассчитать свои возможности.

А как доехать – ты мне написал, хорошо. И адреса твоих близких в Москве, мне, возможно, пригодятся. Спасибо.

Юрочка, милый, хороший, всё – заканчиваю своё спонтанное послание, сейчас же отправляю. Еще раз повторюсь – ты меня

ошеломил!

удивил!

обрадовал!

Я – счастлива!

Счастлив тот, кого так сильно любят …

Неужели – меня?...

Я даже боюсь …

Это как-то даже всё чересчур …

Нереально …

Ну, у меня еще голова не совсем сейчас работает …

И рука уже устала …

Смотрю на твои фото …

Целую тебя …

Таня.

31 мая 94 г.

2 июня 1994.

Юрочка, милый, хороший, славный, добрый, умный – здравствуй!

Вчера ты мне позвонил …

Я разговаривала плохо … Поздно, ночь – все спят, проснулись от звонков, не спят – хочешь - не хочешь – слушай … - слушают …

Я молчу … Невозможно! Нормально говорить. Прости!

Дочь моя меня боится потерять, ревнует меня даже к студентам – сердится, злится, хочет, чтобы я всегда была радом, спит со мной, в своей комнате – не хочет …

Юрочка, милый, я всё чувствую и всё понимаю, понимаю тебя, верю тебе! Ты очень сильный, мощный, уверенный, я верю твоему искреннему чувству – я бы очень хотела встретиться с тобой, вернее, я – хочу встретиться! Я хотела бы приехать. Свободна я буду с 20 июля по 20 августа. Ты говоришь, что купил бы билет … Юрочка, мне бы не хотелось быть в долгу у тебя, тем более, что мне все равно в Москву надо съездить, конечно, у меня будут какие-то деньги, минимум – до и – от (Москвы). Думаю, что на неделю-две я бы приехала к вам в гости (на будущее загадывать пока не могу ничего). Честно говоря, я тебе и позвонить-то не могу из-за денег, которых нет. Я только-только начала работать в училище, хотя еще как бы в отпуске до сентября – часов мало, получу немного. Вообще у меня раньше проблем с деньгами не было – 15 лет в училище, приличная стабильная зарплата. Это я решила отдохнуть – взяла творческий отпуск (без содержания, естеств.), на год поехала в Москву, поработала, за этот год 2 раза ездила туда-сюда в Иркутск к дочери. Привозила в Иркутск довольно много фарфора своего (на выставки), не денег – не накопила. Я их вообще не коплю (слово-то противное – «копить»), но сейчас без них – никуда, к сожалению,

Короче, думаю, в любом случае мы встретимся. Юра, но я – боюсь! Ты меня переоцениваешь, честное слово, ты меня, ну, чересчур превозносишь, что ли. Я бы хотела быть помоложе – для тебя, но увы … Мои годы – моя жизнь … не маленькая. Я выгляжу – моложе, моя душа, черт возьми, не стареет никак, всё не могу угомониться, притихнуть, выглядеть солидное, умнее, степеннее – не могу, не получается, потому что – не хочу! Так вот – Юрочка, у меня явное несоответствие между возрастом и внешностью, что вводит в заблуждение людей, мне даже их иногда не хочется расстраивать, говорить, сколько мне лет, пусть думают, что я – молода! (Что на само деле так и есть). И тебя не хочу расстраивать, скажу – потом. (Вдруг – расстроишься …).

Юрочка, еще раз прости меня – ты позвонил, услышал мой голос – и так всё буднично, просто, не интересно – поэтому и я боюсь звонить, - ну что можно сказать, или кричать – когда еще и связь плохая … Поэтому – напиши мне! А я – тебе.

Взяла «Атлас мира», нашла Кобрин (Антополь, Малорита … недалеко). А мой отец родом из Гомельск. обл. Ветковский р-н, деревня Старые Громыки (оттуда все почти уехали, насколько я знаю – радиация), и Громыко все – оттуда родом. Мой отец говорил, что с министром ин. Дел А.А. – «вместе коров пасли в детстве» - тоже все там родственными связями переплелись, дядька троюродный был, вроде

_______

Юра, милый, хожу везде с твоим письмом – греет и душу, и … тело … Оно мне даже сейчас служит своего рода защитой от всего внешнего, будничного, прозаического, от всей суеты, от неприятностей (на работе у меня неприятности,: некоторые коллеги хотели бы, чтобы я так в Москве и осталась – заняли моё место, мои часы – зарплату; даже не коллеги, а директрисса, которая хочет быть царицей, а я как бы – конкурентка, я одна среди мужчин – женщина – художник – специалист, некоторых это сильно задевает, ущемляет самолюбие. Глупые …).

Хлебнув свободы творческой – целый год – без службы на государство – я уже не очень-то хочу «служить», но : 1. Даша еще год учится, а я у них поведу основное – композицию и диплом! 2. Какие-то деньги, зарплату иметь надо, а это – училище дает. 3. Художникам сейчас сложно найти работу – мало кому нужно искусство и красота – нужны хлеб, колбаса и шмотки-тряпки.

________________

Я пытаюсь сосредоточиться на другом, а все ухожу в сторону – в дела насущные … Все заботы легли на мои плечи – о дне завтрашнем … Да и – всю жизнь на мне эти заботы – с тех пор как потеряла родителей. Правда, всегда это было для меня – легко, без проблем, а сейчас – вдруг все сразу, масса каких-то делишек.

Ну, это естественно, за «красивую» жизнь, за год в Москве – приходит и расплата черных серых будней.

Пытаюсь сосредоточиться … Отключиться. Переключиться … А уже надо идти на работу. А хочу – дописать и отправить. Домашние (Даша, Настя – ходят, разговаривают, мешают) Не смогу писать частями, днями, начну перечитывать –не понравится что-то, выброшу.

Не хочу выбрасывать, как пишу, так и напишу, так и отправлю.

Юрочка, я была бы не против, чтобы ты потом, после меня приехал в Иркутск в гости, считай, что я тебя уже приглашаю (когда сможешь, конечно), на Байкал с тобой съездим, - рядом, а красота неописуемая, особенно летом, осенью. Я часто бываю на Байкале и со студентами, и одна – этюды пишу. Да, я бы хотела, чтобы ты потом приехал к нам в Сибирь. Хочу дружить с тобой.

z

Юрочка, милый, хороший,

мне нужна твоя поддержка,

мне нужны твои письма,

мне нужны твои слова!

Пиши мне

До свидания

Таня 2 июня

Пришла в училище: письмо, когда пойду, положу в ящик, хочу, чтобы быстрее от тебя пришло…

Как красиво ты пишешь! …

Какое наслаждение читать твои слова … , чувствовать, ощущать, «тебя … – » неужели? Это!? Мне!... Одной …

Похоже, что так … Страшно … Слишком много … Не верится …

Как сон. Что-то из другого мира, из антимира, из нереальности, которая на самом деле должна быть истинной реальностью; но это – там далеко, из какого-то небытия … а бытиё – другое, вот оно, рядом; а то – вдруг может оборваться, прекратиться; ниточки – связи письма – слова … Не хочу, чтобы обрывалось, не хочу, чтобы прекращалось, а к другому не готова, не созрела, боюсь … страх – грех, а всё равно боюсь обнадеживать, обещать …

5. 14 июня 1994.

Танечка, девочка моя, драгоценная, от счастья люди глупеют, вот и я поглупел от твоих двух писем (31 мая и 2 июня) они пришли в один день 11 июня. Пыльным мешком счастья по голове хлопнут я, только пыль золотая. Сегодня 14.

Не могу писать сразу и быстро как ты. Тем более, что и ты меня ошеломила. Мне всегда тру было трудно выражать на бумаге свои мысли, чувства. Может быть потому что они сложные. Не в смысле противоречивые, нет, направленность к тебе очевидно до невероятности. Просто очень много всего и разнообразного стремится в тебя для тебя.

Женщина моя, невероятно, потрясающе молодая.

Танечка, мне было всё-таки плоховато чуть-чуть после твоего третьего письма. И всё-таки уверенность в тебе (повторяю не первый раз), в нас с тобой удивительным образом растёт. Впрочем, ничего удивительного.

Танечка, ты столько мне сказала, как никто, никогда.

Ты так глубоко и тонко чувствуешь мою душу. Ты тонко устроена, ты втекаешь в меня и растворяешься во мне и наполняешь меня. И ты мне нужна, чтобы я мог тебе вернуть, а то меня разорвёт от счастья. И я буду – убитый счастьем.

Завтра должен товарищ ехать в Москву, поэтому частично тороплюсь писать.

Да, Танюшенька, трудно поверить в то, что с нами происходит. Но нам уже верить не надо. Мы уже это имеем.

Сколько лет я искал тебя и нашёл. Россия большая.

Мне тоже минутами немножко страшно. Ну это естественно. Так вот сразу и столько много. Но по-другому наверно и не бывает когда долго ищешь и вдруг находишь.

Страшно другое. Вот кажется простенькая песня, а не лишена смысла:

Представить трудно мне теперь

Что я не ту открыл бы дверь

Другой бы улицей пошёл

Тебя не встретил не нашёл.

Хотя, что касается страха, то у меня его нет.

Если бы мне сказали абстрактно: вот женщина такого-то возраста, наверно энтузиазма бы не было. На а теперь какое это имеет значение? Хотя может я и удивлюсь числу твоих лет, когда узнаю. Но ты то от этого не изменишься. Я уже сросся с тобой Танечка такой, какая ты есть, а ты именно такая.

Я тебя не превозношу, не переоцениваю. Я вижу и твои слабые чёрточки (у кого их нет? У меня?)

Ты вот лежишь у меня на столе запротоколирована письмами: близкая, родная, молодая, красивая, прекрасная, способная любить, способная ценить любовь, душу.

Покорён, заворожён цветущей мудростью и одновременно детской наивностью твоей на цветной фотографии. Неповторимо, своеобразно тонка. Эта фотография физически притягивает очень сильно. Ты сама знаешь, что ты очень молода, а я, может быть, душой старше тебя. Я тебя ещё в Москве очень хорошо внимательно разглядел. А в письмах ты ещё богаче, восхитительней.

Оборваться у меня ничего не может, так уж устроен.

Ты уже меня более чем обнадёжила.

Мне тоже кажется, что ты меня видишь лучшим, чем я есть. Это любовь, Танечка. А значит мы и будем лучше.

Проблемы с Дашей – известные. Как отец и как изучавший эти проблемы в теории я знаю, что важна роль отца родного. Я пока очень мало знаю о ваших отношениях, но скажу очень твёрдо, что надо всячески подчёркивать авторитет родного отца, каким бы он не был. Извини. Просто это у меня больное тоже. Особенно сейчас с дочерью.

Ко мне приехал сын Филипп на год.

Не могу оторваться от твоей фотографии. Перечитываю письма в любое время дня и ночи. БЛАГОДАРЕН.

Посылаю одновременно заказное письмо с билетом.

Заказное может идти на пару дней больше. Надеюсь дойдёт. Но частично повторюсь. Я куплю тебе билет (если будет, должен быть) из Москвы в Брест. Это дешевле. Сейчас 10 тыс. рус. руб. против 35 тыс. рус. руб. если брать в Москве (плацкарт). Билет будет у брата в Москве. Из Иркутска я взял на 22 3 часа ночи. Из Москвы возьму на 26, 27.

Насчёт долга, мне более по душе постановка этой проблемы по-другому: мы с тобой вместе ищем более дешёвый для нас вариант.

Танюшенька, милая, извини, пишу торопливо.

Надо отправить с человеком. Беспокоюсь, чтоб дошёл билет.

Целую. Целую. Целую. Юра. 14 июня 1994.

От тебя письма идут быстрее 12-9 дней, а раз за 6 дней.

5а. 14 июня 1994, письмо о билете.

Танечка, высылаю тебе билет. Надеюсь, он лежит в конверте.

Так нам с тобой дешевле при теперешней ситуации. Хотя есть риск, что письмо пропадёт.

При нашей с тобой небогатости я бы купил билет дешевле (плацкарт), но были только купе. Билет куплен в Бресте. Какое указано время – московское? – я не знаю.

Билет стоит 500 000 белорусских рублей. Это 50 000 русских, т.е. сейчас 1 рус = 10 белорусским.

Насколько мне удалость узнать плацкарт до от Москвы до Иркутска стоит в пассажирском = 65. тыс русскими, в скором 90 тыс.

500 000 моя зарплата на двух работах. Я работаю сторожем и дворником, за два месяца. Танечка не сомневаюсь, ты понимаешь, что все эти расчёты не имеют отношения к тому, что в душе, но это просто необходимость искать более дешёвые варианты.

Танечка, ты пишешь, что не хочешь быть у меня в долгу. Мне более по душе постановка этой проблемы по-другому: мы с тобой вместе ищем более дешёвый для нас вариант.

Приехал брат с Мариной и дочерью. Я им купил здесь билеты за белорусские плацкарт 100 000+100 000+45 000 (детск)=245 000

т.е. в русских это 24 теч. И передал ему в Москву. Он отдал мне в русских ценах т.е. (35.000+35.000+15.000) = 85 000 русских. А это в белорусских 850 000. Теперь тебе должна быть ясна выгодность покупки билетов здесь. Я тебе куплю, если будет, билет из Москвы до Бреста. Билет будет у брата. Брат вернётся в Москву 12 июля. Я не знаю сколько тебе надо быть в Москве. Я рассчитываю, если 22 выезжаешь, то в Москве 25 июля. (Танечка, я пишу это письмо просто деловое. Но конечно я хочу тебя видеть как можно больше.) Сейчас ты пишешь только о необходимости забрать вещи. Поэтому я буду брать билет в Брест почти сразу на 26, 27. Я допу Можно буде Если окажется рано, можно продать, сейчас фамилию не билете не пишут. Я допускаю возможность, что ты продашь купейный билет из Иркутска и купишь более дешёвый - плацкартный.

В общем сейчас положение такое, что русский рубль выгоден, т.е. здесь дешевле, чем в России можно купить (кое-что) всё, обменяв русские на белорусские.

23 июня выборы президента. Возможны перемены. Речь идёт о рублёвой зоне. Тогда белорусские предполагалось менять на русские 1 к 1. Сейчас 1 к 10 10 к 1. Всё это непонятно. Главное, раз ты получила это письмо, у тебя уже есть билет.

Для ускорения я хочу передать письмо с человеком в Москву, чтобы оттуда отправить.

Ответ на твои невероятно, фантастические прекрасные письма, я пишу отдельно.

Целую. Жду. Юра.

14 июня 1994. Всем привет Всем привет Всем привет Всем привет

9 июня 1994

Здравствуй, Юрочка!

Получила твое письмо от 23 мая – 7 июня. Столько тепла и нежности от твоих писем… Спасибо! Ты знаешь, мне действительно было очень и очень плохо – в конце Москвы и вначале Иркутска, ужасно было, больно, мучительно, во мне разрушался, разлагался, болел и отмирал один из кусочков моей жизни, это действительно приносило страдание и боль. Мне было бы трудно поправиться и выжить – если бы не встреча с тобой. ты меня спас, не зная об этом, ты мне помог, тебя мне Бог послал в помощь и награду –

Спасибо! Спасибо! Спасибо!

Ты, Юра, как прекрасный принц из сказки, как верный рыцарь – мушкетер – ты часть из поэтического, благородного, романтического мира, который мне так близок и понятен, он тоже мой, я в нем жила и, время от времени ухожу туда и сейчас.

Юрочка, милый, от твоих писем я – лечусь. Я уже вылечилась! Мне хорошо читать твои письма, думать о тебе, представлять тебя; я почему-то чаще всего представляю тебя в троллейбусе, в толпе – вот если бы ты был среди людей, а я на тебя смотрела бы, любовалась и думала: «Господи, какой красивый молодой человек! У него просто потрясающая внешность! Какая необыкновенная, красивая, выразительная голова! Как не из мира сего – из какого-то далекого мира, прекрасного и загадочного … Умный лоб, проницательный взгляд, прекрасные волосы, чудесная борода … Высокий, сильный, стройный … Чей-то прекрасный мужчина, кто-то его любит … кого-то любит он» …

И – этот мужчина пишет письма мне …

Это приносит ощущение счастья и радости

что жизнь – не кончена

что жизнь продолжается

Спасибо, Юрочка, милый … Так хочется добавить – «любимый»

Пока – не буду, пока – не могу, пока – боюсь …

Извини, не обижайся, я – очень этого хочу …

Увидеть тебя хочу сильно, приеду – обязательно, 95% того, что - приеду!

Сейчас – работаю, работаю, работаю – выхожу на заказчиков, заказчики «выходят» на меня, предложения кое-какие есть, денег почти у всех – нет, но – уверена, что всё получится – Бог меня любит. Он не оставляет меня в трудную минуту – я уже знаю. Конечно, деньги у меня будут и туда – и обратно (к сожалению, да, обратно), но смогу у тебя быть примерно 10 дней, думаю.

Юрочка «не угнетай» себя – я себя нормально чувствую, страдать и ныть долго – не в моем характере. Человек – творец своего счастья, своей жизни, а не могильщик, а жизнь всё же так хороша и прекрасна! А уныние – это грех.

Я живу дочерью, творчеством, фантазиями, летом, природой, мастерской, студентами, красотой, собой, а теперь и – тобой, твоими письмами, твоими мыслями, ты мне очень интересен, уже близок, уже дорог.

_______

«Никуда не уехали – ты да я

Обернулись прорехами – все моря!

Прочла. У меня в мастерской на столике несколько книжек. Маленькая – Цветаевой: нашла – есть! Здорово! Я очень люблю Цветаеву, очень хорошо её понимаю и чувствую. Наши души схожи, мне иногда кажется, что я – она. (Это не комплименты и не реверансы самой себе – просто так кажется!)

Это я все же пишу - третий день, сейчас – в мастерской, другой ручкой

Нет не могу долго тянуть – отошлю сегодня!

Юрочка, милый, славный – до свидания, до встречи! Таня 9 июня

22 июня 1994

Юрочка, милый мой, хороший,

дорогой мой, здравствуй!

Еще раз – прости меня, пожалуйста.

(Это я получила твое письмо «огорчительное», мне стыдно, что я тогда так грубо тебе написала – прости!) Ты мне позвонил – в пятницу, 17 –го, - насчет билетов. Конечно, же я тебе благодарна, что ты так уверенно действуешь, уже купил и выслал билет (на 22-е) – спасибо, конечно, я рада, конечно я – приеду! Хотя, уже в любом случае я бы и сама купила попозже билет и приехала. Деньги у меня будут в июле, на поездку – хватит.

Письмо (4)-ое (всего) я получила от тебя 19-го, сегодня, воскресенье, праздник Святая Троица – письмо грустное, но светлое; ты очень уверенный, Юрочка, сильный, и я как-то совершенно добровольно и даже с удовольствием покоряюсь тебе, верю тебе, в твою надежность, в твой спокойный оптимизм. До этого долго не было писем, больше недели, грустно было без них и даже страшновато – вдруг больше не будет?!

Ты знаешь, Юрочка, у тебя может сложиться впечатление, что я – трусиха: боюсь, боюсь … Это, наверное, потому, что уже многие годы я полагаюсь только на себя – приходиться всегда быть сильной (и я – сильная, самостоятельная, независимая; творчество, жизнь, обстоятельства – сделали меня такой) Я сама делала и делаю свою жизнь, и не было мужчины, рядом с которым я могла бы хоть частично расслабиться, быть нежной, хрупкой, беззащитной. (По крайней мере, последние 5-7 лет.) А ведь это – противоестественно: мужчины – мягчают, женщины – мужают. И я отвыкла оттого, что кто-то, оказывается, может о тебе, (давно не ни родителей, ни бабушек, дедушек, к сожалению), а ты оказывается уже совсем-совсем взрослый, и заботишься обо всех сам, а о тебе уже некому … поэтому. Юрочка, солнышко, меня очень трогает твоя забота обо мне, я благодарна тбе за всё, что ты думаешь обо мне, что ты мне говоришь, пишешь … Я верю в твою искренность, в твоё благородство, в твое чувство ко мне … Оно рождает обратную связь, я очень хочу найти в тебе то, чего мне так не хватает!

Хотя всё не так просто, а иногда даже очень и очень сложно … Понять, решить, поступить … Одно, полуразрушенное, – разрушить окончательно, безжалостно, бесповоротно (а мне до слез жалко несчастных людей, которым ты, бывает, поневоле, причиняешь боль). Постыло жить без любви мучительно жить в «гордом одиночестве», ожидая и надеясь опять на «чудо» … Чудо любви, чудо понимания, чудо близости духовной и физической, чтобы держаться за руки – всю жизнь, чтобы ощущать друг друга – всю жизнь («любовь – это не смотреть друг на друга, а вдвоем смотреть в одну сторону») …

Юра, какие замечательные, умные письма ты мне пишешь! Они мне доставляют большую радость и наслаждение. Мне нравится все, что ты пишешь, и стихи – твои, и – не твои. Ты действительно – очень хороший человек («скажи Даше, что я хороший человек»), ты – замечательный!

Юрочка, я немножко жалею, что в Москве ты с Володей не показали мне какие-нибудь приемы – мне ведь это очень нравится: пластика, движение, энергия – гармония тела и духа … У тебя, я уверена, здорово все это выходит, красиво, умно, у тебя очень спортивное тело. Я люблю спорт. Не сам по себе, а – движение, нагрузки, свободу, раскрепощение. Много лет я занимаюсь… ладно, это все не то.

Насчет сплетников… - Это все чепуха, на это я тоже время не трачу и совершенно никого не боюсь.

Сегодня уже вторник…

Ты знаешь, Юрочка, милый мой, лет 5, что-ли, назад, мне приснился сон: много разных людей, молодежи, весело, все что-то делают, вечеринка, я – хожу среди них и. краем глаза замечаю, что с меня совершенно не спускает глаз какой-то очень красивый молодой человек, ловит каждое мое движение; я двигаюсь, танцую, легко, а тайком посматриваю: да! Такой взгляд! Такая мощная заинтересованность ко мне – такая сумасшедшая! сила! взгляда! и – энергия! Всё пронизано им, и – я! Было потрясающее! ощущение! Ни слова, ни жеста, ни касания – только взгляд, только – глаза! Это было Счастье! Мне было необыкновенно хорошо! И – все! Я проснулась – счастливая, мне было очень-очень хорошо, долго. Я до – сих пор помню ЭТО. Ведь не было ничего, а ощущение – наивысшего блаженства. Ты знаешь, мне кажется, это был – ты!

Ты знаешь, сейчас я даже уверена, что это был – ТЫ! Я чувствую, что ты на меня так смотришь, мне не просто приятно, я – счастлива этим!

Юрочка, я бы не хотела, чтобы ты сильно переживал за меня, нагружать тебя не хочу своими проблемами, так что – писать, что все у меня – хорошо? .. –

У меня – очень сильно полосато. Очень сильно нестабильно. Спокойствие и тишина у меня – в моей мастерской, мне здесь хорошо. Меня никто не трогает. Дома – Даша, чуть ли не на ручки просится, на работе – экзамены, просмотры, защита дипломов, выяснение отношений, амбиции, тщеславие – серпентарий! Я давно хотела и рада была бы всё бросить и уехать куда глаза глядят – в новую жизнь. Легко, правда, сказать, но не так легко сделать (хотя с Москвой я так и сделала, могла бы и дольше там быть, да дочь еще не дозрела до самостоятельности, к сожалению). Я ведь действительно одна, у меня нет близкого человека, любимого … вернее, не было, похоже, что так … (Хочу думать, что – так. Очень хочу.)

Юрочка, я чувствую, что ты входишь в мою жизнь. в мою душу, в меня. Я не сопротивляюсь, я – хочу этого. Мне очень хорошо, что ты – рядом, что ты … меня… любишь… ? Что ты – есть!

Целую тебя! Жду твоих писем с нетерпением! Таня. 22 июня

6. 22 июня 1994.

Танечка, произошло что-то невероятное, фантастическое, а с другой стороны то, чего все мы люди ждём, желаем, или, по крайней мере должны ждать, искать, желать. Просто как бы ни было всё это бывает крайне редко. Поэтому невероятно, фантастично. Но у нас уже есть. Вот так это звучит просто. У нас это есть.

Танечка, сейчас у меня из всех чувств преобладает чувство благодарности к тебе за то, что ты одарила меня собой.

Как приятно вот так писать, как легко это писать, потому что знаю, что тебе это приятно слышать, потому что от тебя, с тобой снимается какое-то постоянное напряжение одиночества души.

(Танечка, предыдущие два письма (14 июня) я писал несколько торопясь одно и практически (с билетом) второе. (Вот сейчас думаю: дойдёт ли билет, риск есть. Ну надеюсь.) И много много хочу говорить тебе никуда не спеша. Суетиться не люблю)

Мы одновременно и ждём этого и не верим. Какая ты молодец, что подошла ко мне второй раз, именно второй.

Танечка, я не сомневаюсь, что нам с тобой жить.

Это мне ясно стало ещё в Москве. И ничего удивительного. Родство, оно сразу видно. Тем более у зрелых людей. У них уже готовая, накопленная душа. Это не значит, правда, что движения, развития души не будет. Если не будет – это сразу смерть любви. Наоборот, я предчувствую теперь в состоянии освобождённости из замкнутости одиночества, когда бездна сил тратится, чтобы во враждебном маловразумительном окружении обывателей (в чём они, кстати, частично и не виноваты, в том, что они такие) сохранить индивидуальность, я предчувствую дальнейший рост наших душ. Освобожденность даёшь мне ты. Тем, что понимаешь меня, способна понимать. Мне нужна именно твоя зрелость, мудрость. Именно так. Я от тебя умнею. Это абсолютно. Есть большая количественная разница, когда человек один и, когда уже вдвоём и именно с женщиной. Ну это прописное. Проирода человека разделила на два половины – один не целое.

«Когда мы вдвоём я не помню, не помню, не помню о том

На каком мы находимся свете.

Всяк на своём,

Но я не боюсь измениться в лице,

Измениться в твоём бесконечно прекрасном лице. (Башлачёв)

Таня, раньше я больше писал о чувствах. Сейчас, когда это более мене прояснилось, хочу о себе рассказывать.

Со времени школы, когда изучали «Горе от ума», как-то глубоко я это почувствовал, т.е. не столько своё горе, сколько горе от того, что ум вообще людей пропадает зря. Привык жить в непонимании себя людьми. И сейчас чуть-чуть боюсь. Чуть-чуть. И всё-таки уверен – поймёшь, если что-то не сразу, то чуть позже. Эта моя уже надоевшая может тебе уверенность. Просто ты такая, Таня. Это ты такая. Это у меня от тебя.

(Я сейчас пишу на работе, сторожу в ночь с 20 до 8. Потом двое суток выходных. И снова с 8 до 20 и на следующий день с 20 до 8 и двое выходных. Место у меня спокойное. Так не везде. Я один. Никто не мешает, не беспокоит. С утра час-два дворничаю. Такой у меня способ обмена материей с природой. Достаточно независимый от дурной системы человеческих отношений и честный)

***

Сегодня 18. Прошло двое суток и я снова на работе с 8 до 20, но уже 17 часов. Сейчас здесь в Кобрине брат с Мариной и дочерью и мой сын Филипп.

Вчера получил твоё письмо от 10 июня.

Танечка, моё главное свойство – стремление к истине, поиск её. Истина во всём, но прежде всего: как нам – людям – жить хорошо. Я не могу обманывать и больше всего ненавижу ложь во всех её проявлениях. Вообще я очень терпим, стал таким, со временем, много терпеть приходилось. Но я имею в виду именно научился хорошей, правильной терпимости, прощению. Но всё до определённой грани. Эта грань правда далеко, очень далеко, знаю по опыту, что другие многие срываются гораздо раньше.

Танечка, я подумал сейчас – как с цепи сорвался – про обман, грань. Это не про нас. Просто я хочу тебе раскрвываться в самом главном. И вот оно как-то так резко выскакивает из глубины. Ну ты понимаешь. Обманывать только под давлением обстоятельств, - когда деваться некуда, - с громадным внутренним сопротивлением, и недругов, только, как правило. Правда людей часто обижает, воспринимается как желание обидеть. Но нет другого пути нормальных взаимоотношений только как через правду. Постепенно, чтоб быть к ней готовым. Я сам не рад обманывать, а по отношению к другим у меня такой принцип, не надуман, не придуман, а сам собой действует: пусть лучшем меня десять раз обманут, чем я заподозрю в обмане.

Тяга к правде, к справедливости у меня с детства, наверно, врожденная. Это и у отца и у матери есть, хотя у них по-разному. Из этого вытекает, что я стараюсь держать слово, иначе это ложь – сказал и не сделал. Ты правильно говоришь, что веришь моему каждому слову. Мне это очень приятно. Я бы сказал: верить – это великое качество. Мне слова даются не легко.

Я чувствую - во мне родится слово.

Я помню – нечто уже было.

Я думаю – за что же муки?

Стоит ли кровь пролита

Того, что зреет? (стих старый)

Я хочу и прошу тебя, чтобы ты ни на мгновенье не сомневалась в моих к тебе чувствах, и я бы сказал и твоих ко мне.

Сомневаться и думать надо о том, как сохранить, не потерять. А это только через движение, работу души.

Танечка, когда мы пытаемся выразить свои чувства, это всегда только штрихи, попытки. Трудно выразить. Всё сложнее, богаче. И прежде всего я доверяюсь интуиции, чему-то непередаваемому словами. Рука в руке говорит больше. А после уже и слова и другие попытки выразить чувства: и живопись, и музыка и т.д. Всё это надо, необходимо, но это уже следствие того, что есть, и что ощущается с помощью в том числе и слов, звуков, красок, но прежде всего непосредственно – всей душой.

И не бойся, что я тебя придумал. Нет, я вижу то, что в тебе есть, просто оно, может быть, не было нужно кому-то, его не замечали, а мне очень нужно, до смерти. И я возьму богатство твоей души. Я прошу: будь моей.

Я тоже немножко боюсь нашей встречи. Это естественный, нормальный страх, страх ответственности, который стимулирует работу души. Я очень хочу тебе нравиться, очень хочу, чтобы ты сказала мне: любимый. Какие-то недостатки мои, я чувствую, легко будут от меня отходить. Есть конечно ещё некоторая инерция прошлого образа жизни (я имею в виду быт, а не душу) и у тебя и у меня. Но всё найдёт своё место. Всё совместиться, постепенно.

Я уже много лет нацелен на совершенствование и души, и тела и кое-чего достиг (по отношению к тому, что было). Т.е. речь не о том, чтобы с понедельника начать новую жизнь, а о громадной энергии любви, которая усилит то, чем живу уже.

Таня, много лет изучаю философию, (чтобы жизнь понимать, не уходить от жизни, а понимать и изменять, сначала себя. Улучшая себя, я ведь и всю жизнь немножко улучшаю). Мучаюсь, ищу, читаю толстые книги. И всё-таки главное звучит просто. Знаешь, как-то среди ночи проснулся лет 5 назад и как величайшее открытие, откровение записал – «я хочу, чтобы все люди жили дружно.» «Всё так просто, всё так просто, всё так сложно»

Вообще в жизни планеты, страны я опасаюсь больших трудностей. Но чем тяжелее, тем необходимее любовь, тем больше любовь помогает.

19 июня. О Цветаевой.

Я уже говорил: с Цветаевой я познакомился – хотел сказать недавно – уже 7 лет прошло, в потрясшем меня чтении моего, тогда еще не друга, Окуловского из Горького (с которым много спорил и о Цветаевой тоже. Я воспринимаю, признаю противоречивость, сложность жизни. Хотя и ищу гармонию, и нахожу, её надо искать.

Мне теперь не понять, кто же прав был из нас

В наших спорах без сна и покоя

Мне не стало хватать его только сейчас

Когда он не вернулся из боя. (бой здесь по стиху, а не по реальности)

У него записано на плёнке, тщательно проработано. Потом я слушал ещё не раз. Впечатление устойчивое. Другие исполнения я уже не могу слушать (профессионалов) – настолько бледно в сравнении, настолько ему удалось передать её трепещущую, живую, мощную, сложную душу.

Я люблю Цветаеву, она мне близка как творец, как тонко, глубкакую тяжесть она тащила, тяжесть гениальности, т.е. того, что только она имеет, только она может и должна сохранить, создать для людей, потому что я тоже тащу свою ношу. Тут дело не в размере. У меня наверно гораздо меньше и таланта и ноши, дело в сути. Близко за её битву за любовь, за молодость души. У Маяковского:

Это сквозь жизнь я тащу (на шее воловьей)

Миллион огромных чистых любовей

И миллион миллионов маленьких грязных любят.

Я понимаю её одиночество (обречённые на одиночество), потому что я был одинок до встречи с тобой.

Я понимаю её бунт. Я понимаю её несчастье. Мне кажется это её одиночество, бунт, несчастье выражены в этом стихе, например. (конец поэмы «Автобус».

И какое-то дерево облаком целым –

Сновиденный, на нас устремлённый обвал:

«как цветная капуста под соусом белым» -

Улыбнувшись, приятно, мой спутник сказал.

Этим словом – куда громовее, чем громом,

Пораженная, прямо сраженная в грудь… -

С мародёром, с вором, но не дай с гастрономом

Боже дела иметь, Боже в сене уснуть!

Мародёр оберёт, но лица не заденет.

Живодёр обдерёт, но душа отлетит.

Гастроном ковырнёт – отщипнёт – и оценит,

И оставит на дальше, храня аппетит.

Мои кольца – не я, вместе с пальцами скину.

Моя кожа - не я: получай на фасон!

Гастроному же – мозг подавай, сердцевину,

Сердце, трепет живья, истязания стон.

Мародёр отойдёт, унося по карманам –

Кольца, цепи – и крест с отдышавшей груди.

Зубочисткой кончаются наши романы

С гастрономами . Помни! И в руки – нейди!

Ты, который так царственно мог быть – любимым.

Быть, бессмертно-зелёным (подобно плющу!) –

Неким цветно-капустным пойдёшь анонимом

По устам: за цветущее дерево – мщу.

Я не гастроном, заодно не мародёр, не вор.

Я счастливый наконец, что, встретил тебя.

Никак не допишу это письмо. Вчера 21 июня потратил на бюрократов, очень их не люблю. Телеграмму получил 20. Мне трудно передавать словами гамму чувств и от телеграммы и от всего, что от тебя идёт ко мне. Меня радует, что от твоего письма от 10 июня веет спокойствием, что ты вылечилась. Танечка, ты приходишь ко мне прекрасными словами. Они падают на благодатную почву. Врастают в мен. Спасибо за фотографию. Ты нужна мне словами, фотографиями. И жду тебя. Жду. Жду. Жду.

Спокойно. Но очень твёрдо.

Билет из Москвы в Брест куплен на 28 июля 17.45. соответственно, ты в Бресте 29 в 10 часов я тебя встречаю. Вагон 3 место 5. Поезд 73. Билет будет у брата в Москве. (На всякий случай повторю адрес…. Тел….. Тел. тёши брата….)

Извини, что так долго не могу ответить тебе.

Наскоро не могу. И не хочу. И ведь много ещё не сказал. Но буду отправлять.

Вот интересно: мои родители из деревни от Громык почти рядом – километров 50-70. Это сейчас Россия. Там границы несколько раз меняли. Новозыбков, Климов – а деревень на карте нет. Может их уже и вообще нет. Я там не был давно, лет 10.

Дорогая, родная моя, живу в новом измерении.

Целую. До встречи. Юра 22 июня 1994.

Телеграмма 5 июля 1994.

Не беспокойся люблю писем жди 10 и 20. Юра

28 июня 1994

Здравствуй, Юрочка!

От тебя уже долго, долго нет писем и мне – не по себе. Обидела тебя чем-то!... Очень не хотелось бы, чтоб это было так, поэтому еще раз – прости, если причинила тебе боль. Ужасно, если письма не все доходят! Ты можешь подумать, что я – молчу, а я ведь пишу тебе каждую неделю, отвечаю на каждое письмо. Телеграмму мою получил (после твоего звонка?) ?

Твои письма мне очень помогают, я тоже получаю, открываю и читаю их с трепетом в душе, они окрыляют меня – пишешь ты замечательно! Спасибо. Что они – мне!, вернее, то, что в них – мне!

Ты знаешь, у меня сейчас – всё очень нормально, чувствую себя устойчиво, уверенно – на работе, и вообще, полна сил и энергии.

Вкратце скажу тебе, в сем мои проблемы-несчастья (были). Пока я года работала в Москве (с августа по апрель, вернее) – директор меня – уволила «по собственному желанию» ?!? Она взяла своих, новых, педагогов и я была уже – лишняя. Меня – дискредитировали, как могли и она, и её приближенные + чисто женская ревность (ей – под 50, одинокая давно); а заявление моё было – на годовой творческий отпуск, разрешенный. И вот – с апреля по июнь мне опять пришлось доказывать свою состоятельность и защищать свое достоинство и место под солнцем. Слава Богу – всё позади, мало того, некоторые товарищи переметнулись из неправедного лагеря директрисы на мой территорию, симпатизируя и поддерживая меня. Смешно и грустно … Я же – ни с кем не воюю, никого не упрекаю, всех простила, грешных. Мне совершенно необходимо год проработать в училище, в Дашиной группе, сделать с ними хорошие дипломы, чего я и добилась.

Сейчас у меня в училище (до 15 июля) – очень большая загруженность. Много работы, защита дипломов (я рецензент и консультант)

Юра, получила письмо с билетом 27-го .

Спасибо, это здорово, конечно.

Теперь я спокойна (когда билет в кармане). Пишу на почте, тороплюсь, иду на защиту дипломов.

Целую, до встречи Таня 28 июня

2 июля 1994

Юрочка, милый мой, хороший,

Здравствуй!

Получила твое письмо от 14-го июня.

Ты меня засыпаешь комплиментами – спасибо, приятно, нужно – окрыляет!

Сейчас я – вся в работе, с утра до ночи – экзамены, просмотры, консультации, защита дипломов – тишина 1 день и – приемная комиссия со 2 го июля по примерно 15-20 . круговерть … но – интересно.

(«Перебежчиков» еще больше, на мою сторону, из лагеря директора. Похоже, что и она (хитрит, конечно) наполовину – в моем. Свою победу – ощущаю, радуюсь – со всеми в хороших отношениях, кроме бухгалтера. Надолго ли – не знаю?..)

Бухгалтер – рыночная тетка широких пропорций – не хочет мне платить деньги за выполненную работу, я для неё – чужая. Её «взяла себе! Директор, когда я была в Москве, и теперь – она, якобы коренной житель, а я – нежданный нахлебник. Дает мне, как подаяние. Я уже заработала примерно 300 000 р., она, скрипя зубами, дала 80 т. Я стала возмущаться, она соизволила еще 50 т. Но я – не из робкого десятка, до 22–го июля выжму всё, как можно больше, приеду с деньгами! Юрочка, милый, не ругайся, не сердись, но я тебе, конечно, часть отдам (за билеты), ты так здорово меня выручил – уже купил и выслал – душа спокойна. Спасибо!

У нас тут в области – беды. Дожди лили с небес непереставая. Все наши мастерские художников (они хорошие, уютные – горячая вода, ванна, туалет – всё о,кей) – затопило водой по колено. У меня погибло примерно 60-80 работ (в основном, на картоне – на полу стояли) из примерно 300. Это ужасно, работы, этюды, рамки, багет, - все ценно, за многие годы … Остается подходить к этому философски – все материальное тленно, всё духовное, душа – вечна, этим и утешаешься. Не будь на свете любви, тебя, твоих писем, Юра, я бы ходила бледная. Разбитая, несчастная… А я, ты знаешь – цвету! Такой подъем, такая энергия, такая непотопляемость – сама удивляюсь – это ты и твои письма! И твои – слова, и – твои чувства!

И я – счастлива! Остальное все можно пережить, когда это - есть. Юрочка, я уже потихоньку собираю свои походные вещички, скоро, скоро, скоро – приеду. Хочу тебя видеть, хочу тебя ощущать!

Хочу тебя целовать! Правда! Очень! Хочу!

Да, в Москве у меня есть кое-какие дела, в училище и институте сфотографировать работы и – побывать на выставках – мне это необходимо, ну, надеюсь, успею.

До свидания, милый мой, замечательный, красивый, сказочный Принц!

Нежно целую Таня 2 июля.

4 июля 1994

Юрочка, миленький мой, солнышко, золотце – как я рада, когда от тебя письмо приходит – сразу праздник!

Здравствуй!

Сижу на работе, в приемной комиссии, за окном дождь проливной – вторую неделю подряд – монотонный и тоскливый, а мне – хорошо и тепло, оттого, что в моем сердце – ты: греешь меня, и душу мою и тело… Письмо твоё последнее читаю и читаю, пишу тебе, хочу с тобой разговаривать, еще хотела бы, чтобы ты вдруг оказался рядом, близко-близко, еще ближе, нет еще… Хотела бы оказаться с тобой опять в комнате брата в Москве … Еще хотела бы …

А дождь льет и льет …

Через час пойду в мастерскую, вдруг опять поднялась вода, хотя я всё почти убрала … После мастерской пойду домой, там – никого, все мои живут на даче, я – одна, хорошо … и немножко грустно, а что потом?... как дальше жить?...

Завтра педсовет, подведение итогов, распределение часов – нагрузки. Мне – или совсем ничего («уволить»), или – сразу гигантский объем (несколько групп, «пусть помучается, милая»), но только не так, как мне удобнее по логике вещей (и – училищу). Но меня уже нечем не запугаешь; но вечернего отделения – отказалась: темно, поздно; там одни мужчины работают и – мне, пожалуйста … нет, спасибо … Только дневное!

Надо зарабатывать деньги. Юрочка, милый мой мальчик, очень хочу чтобы ты потом ко мне приехал. Через год Даша надумает поступать (она хотела) в Москву, Питер или Красноярск, (финансы понадобятся). Живопись у всех покупают – мало, художникам тяжко (да и – всем)…

Хорошо – у меня тряпок – шмоток полно, я ведь кроме обуви всё шью – вяжу сама, и с большим удовольствием. (Костюмы для русских ансамблей шила), хочу еще найти себе заказ на костюмы, очень нравится это дело. Питаемся мы с Дашей «по Полю Брэггу». На … 70%. Всё равно здорово! (Почти нет в нашем «меню»: молочного, яиц, жиров, кроме растит. масла; хлеба, стряпни, колбас, суррогатов – консервов и т.п. Очень мало мяса, рыбы) почти вегетарианцы – овощи, зелень, крупы… Нам так – нравится.

Очень красивое имя у твоега сына – Филипп! А дочь как зовут? А – твою маму? Сколько им лет?

Юрочка, милый, а как поживают твои прекрасные кудри? – ты их не остриг?, ты говорил, что любишь и без них ходить летом. Напиши, чтобы я была готова тебя узнать и без них. Я шучу, конечно, но с трудом представляю тебя «с новой прической». Хотя, нет, представляю – и – очень нравится, все равно – красив. У нас иногда группки студентов (и 2 студентки) бреются наголо – ты знаешь, мне нравится! Это говорит о их свободе и независимости, и незакомплексованности. Мне нравятся такие.

Вот и прошел час, конец рабочего дня, сейчас пойду ... дождь льет … как у Маркеса «Сто дней одиночества»: «дождь шел семь лет…» похоже на то. Я очень люблю абсолютно любую погоду, когда нормально «упакован» и надежно защищен, как я сейчас, - резиновые сапоги, куртка с капюшоном, зонт.

____________

Вчера было воскресенье.

Сегодня понедельник, опять сижу, опять дождь (непереставая), - пишу …

Была в бухгалтерии – денег не дают, когда – неизвестно, вся культура (наше и музык. училище – мы рядом) – без денег. Говорят зарплату и отпускные дадут – осенью (а – инфляция ?!?). Все, конечно, ужасно обеспокоены – на что жить?... То, что, Юрочка, милый мой, у меня в кармане – билет – благо! Я бы вряд ли смогла сама купить заранее (хотя уже заработала под 400 тысяч – не дают)

Ну ничего, переживем, не пропадем, уже закалены жизнью.

Смотрю на наши фото, на твои … - ты чертовские красив, Юрочка, - умное, необыкновенное лицо – прекраснее! В тебя не влюбиться невозможно … Счастлива та, кого ты полюбишь …

Я – счастлива …

Скорее бы каникулы!

До встречи! Целую!

Твоя Таня. 4 июля 94 г.

7. 30 июня 1994.

Таня, 3 дня встречи, три месяца писем, постоянного бытия с тобой. столько много мы уже сказали друг другу. Окутаны счастьем. А как сложно сказать: Люблю тебя, чтобы это одно слово прозвучало соответственно состояния моей души.

В какой-то момент, чем больше о любви говоришь, тем хуже это получается. Наступил этот момент ясности, когда словами усилить я пока не чувствую себя в силах.

Любимая, ты моя любимая. Да, вот так. Знаешь, именно слова любимая у меня язык не поворачивался произносить никому до тебя. А тебе я хочу говорить любое нежное слово без малейшего внутреннего сопротивления и без малейшего сомнения. Сомнение не в себе. В себе не сомневаюсь. Сомнение в том, что мои слова нужны, что они воспримутся во всей их полноте. Но в тебе сомнений почти не было, а теперь после писем, после трёх месяцев нашего срастания и нет.

Это письмо я пишу как привстречное. Письмо тем ценны, что их можно перечитывать. Это прекрасно, что у нас есть письма. Нам удалось запечатлеть наши чувства. Через письмо проще сосредоточиться на главном, освободиться от мелочей, суеты жизни. Но от мелочей, суеты не уйти. Собственно это и была сейчас одна из моих целей: подготовиться к мелочам, вообще к атмосфере живой встречи. И думаю, что глупые опасения.

Просто трудно верится нашему счастью. Но ведь оно уже есть. И хотя разум в любовь глупо всовывать – любовь умнее разума в своей сфере, я повторяю, что признаю умом опасения глупыми. Слишком всё говорит за лёгкость, за устойчивость ко внешнему: и наш опыт, и наша зрелость, и содержание наших душ, а главное сама любовь.

Любимая, как здорово, как легко я произношу любимая. Произношу именно сейчас, когда это слово созрело для нас двоих. Конечно, пожалуй, ты права была, когда писала о буре чувств у меня, но уже вторым своим письмом ты бурю укротила, потом было лёгкое недоумение от третьего и ощущение полного счастья после 4 и 5, потом 6, телеграммы, больше пока не получил.

Знаешь, я уже заметил, что что-то мы пишем одновременно, т.е. получаем позднее, но рождается почти в одно время. Да, Танечка, я повторяю из письма в письмо, но именно уверенность, какая-то мощная, невероятная уверенность в тебе, что мы с тобой друг для друга.

Я живу тобой сейчас, т.е. буквально – всё пока оставил. Это тоже моя черта характера. Сосредотачиваюсь на чём-то одном – главном. На другое уже не хватает.

У меня есть некоторое безразличие к внешнему тоже, потому что на внешнее не хватает, более важным оказывается то, о чём думаю.

У меня есть уже определённая, достаточно устойчивая жизненная позиция, круг идей, которые я имею, исследую, храню, дорожу. Хотя и нет пока мыслей, что я сделаю что-то ценное для людей. Но есть абсолютная уверенность, что я живу в нужном направлении. Что я нашёл свой путь, и что соответственно свой пусть небольшой вклад в жизнь я делаю. И это даёт уже ощущение полноты жизни. Трудностей, проблем (я имею в виду не быт, это я в счёт не беру) души хватает. Но полнота жизни не значит – беспроблемность.

Полнота, насколько она возможна, была в ополовиненной до встречи с тобой душе. С тобой становится легко. Душа – воздушный шарик, наполненный любовью.

Мать всю себя отдаёт заботам обо мне (о брате, внуках, т.е. собой просто жить не может, по крайней мере так мне кажется), не понимая меня. Возникают некоторые коллизии. Брат меня понимает хорошо. Большое дело. С сыном более менее. Все, кстати, переживают за нас с тобой. Сыну ты нравишься, правда, он скрытный.

Будущее я вижу нашим, каким конкретно точно сказать трудно, но нашим.

Каких-то тем я не касаюсь, просто на всё сразу не хватает, и потом всё сразу не скажешь.

Знаешь, когда живёшь без взаимной любви, то волей-неволей завидуешь кому-то. Теперь я не завидую никому среди всех времён и народов.

Я всем желаю того, что у меня, у нас с тобой.

Скоро увидимся. Я-то пишу, ещё не так скоро, но ты получила, уже скоро. Конечно, я хочу потом к тебе в Иркутск. Я не писал об этом в прошлых письмах. Но ведь это понятно.

Повторю, вдруг прошлое письмо не дошло (от 23 июня).

Билет тебе из Москвы до Бреста у брата в Москве на 28 июля, на 17.45. Я встречаю в Бресте тебя 29 в 10.00. Тёща брата тел…..

У нас было холодно. И неделю стоит жара за 30.

До встречи. Юра. 30 июня 1994.

Всем всего наилучшего.

19 июля 1994. 8.30

ТА – НЕЧ – КА.

Когда я писал первое письмо (длинное) я думал о встрече. Думал, что она будет раньше и больше. Не думал, что будет столько писем (я получил ещё 4 радующих меня письма.) И мы до встречи столько уже сказали. Но скажем, конечно, ещё больше. У меня пока нет ощущения, что я хоть немного уменьшил то, что хочу тебе говорить. Сколько от бесконечности не отнимай на всё равно бесконечность. Скоро увидимся, а всё равно чувствую потребность писать. (хотя обычно пишу мало, т.е. практически не пишу, думаю много, часто хочу писать, но не пишется. Хочу говорить о чём-то главном. Хотя главное уже вроде сказано и давно. (Ещё в Москве) И тем не менее с разных сторон моей души рвутся языку разные мысли, мешают друг другу, толкаются, каждая хочет вперёд пролезть, соединяются друг с другом, преобразуются, одни растут за счёт других, другие поглощаются третьими, третьи исчезают, четвёртые рождаются заново… В общем душа живёт. Я действительно хочу сказать тебе кое-какие конкретные вещи, а вместо этого вдруг пишется эта фантазия о толкающихся мыслях. Т.е. мысли действительно толкаются, когда начинаю писать. Хотя когда разговариваю с тобой (в уме) они как-то уступают друг другу очередь.

Танечка, главное к тому, что уже сказано: - жизни без тебя не мыслю. Написал главное – и что, всё сказал? да, нет, всё главное. И самое главное может то, чего ещё и в голове нет, что ещё будет. Но по крайней мере всё, что я тебе уже написал, сказал – всё это живое, растущее. У меня из-за моего почерка остались дубликаты писем. И это очень хорошо. Ну, во-первых, перечитывая их я с тобой имею возможность лишний раз поговорить. Хотя может бы скажешь: лучше бы ещё написал. Но всё-таки слишком много обесценивает. Ты должна знать, что то, что написано – оно написано надолго, а не так, чтобы раствориться, рассеяться, написано не на песке, а на нашей общей душе.

Я пишу нервами

Макая их в кровь

И часто не хватает нервов

И часто не хватает крови

И тогда нечего не получается (1987)

Ну а раз написано уже, значит получилось, значит хватило. Танечка, я сложные человек, не в смысле вредный, а в смысле мировоззрения. Но ты это понимаешь. Именно потому, что понимаешь, чувствуешь мы и срастаемся с тобой. Мне кажется, что мы меня понимаешь, если не лучше, чем я сам себя, то гораздо лучше, чем кто бы то ни было. И всё-таки я привык к обратному. И всё-таки я дорожу тобой абсолютно.

10.30

=18.00 ххх

Танечка, любимая, ты покоряешься мне – с удовольствием – ты – настоящая женщина. Спасибо. И этим покоряешь меня – женственностью, слабостью – в этом сила женщины, и этой великой женской слабостью, доверчивостью ты даешь мне возможность быть мужчиной. Ведь беда ещё и в том, что женщины не верят в свою особую силу слабости, женственности. Сколько, прошу прощения, непроницательных пытаются загнать мужа под каблук – сильного не загонишь, слабый окончательно перестанет быть мужчиной, - когда так просто пробудить энергию, силу, желание беречь будучи слабой, беззащитной, доверчивой, заботливой – женщиной. Танечка, конечно, такими словами, такой своей душой ты привязываешь меня к себе неизмеримо сильнее всякой хитрости, расчётов, торгов.

Конечно, это всего лишь норма вроде бы, но в наше время эмо велкое редкое качество – женственность, доверчивость – настоящая. Я счастлив, что люблю настоящую женщину. Что я тебя всё-таки разглядел. И ведь я тебе уже всё сказал ещё на перроне. Вот что – главное. Целый день мучился. Всё не писалось, не писалось и теперь написалось – удовлетворён.

ххх

20 июля 12 часов.

Танечка, я знаю, что ты будешь с длинной дороги усталой, может быть будешь плохо выглядеть внешне. Не беспокойся. Хотя я думаю: радость нашей встречи отразится в облике сильнее усталости. Танечка, какими-то внешними недочётами ты меня не разочаруешь, даже если они и будут. Но я очень чувствителен к недостаткам души.

Я смотрю на человека по его сущности, душе, которая и во внешнем облике отражается. Но всё-таки душа более стабильна – как хорошая, так и плохая. Т.е. хороший человек может быть избит, изуродован, или болен, или усталый, но душа его тем не менее во всех ситуациях красива (если он её сохранил) и даже в страдании ещё более красива, потому что в напряжении, в работе, в борьбе, в деятельности. То же самое – плохой. Как его не причёсывай, не мажь кожу кремами и т.д. и т.п.

Про одежду я уже не говорю. Уже настолько внешняя по отношению к душе (в отличие от тела), что никак не отражает состояние души. (Чтобы одежда выражала состояние души, она должна быть, во-первых, произведением искусства, во-вторых, она должна как-то автоматически изменяться вместе с душой – что-то фантастическое. Кстати, может я поэтому достаточно безразличен к одежде, что она мне не нравится вся, т.е. для меня разница между тем, что признаётся изящным и самым примитивным (бесформенным) небольшая. Если бы я умел шить сам, может я бы что-то придумал подходящее для себя.)

Красивая одежда не только не красит человека, и не только не скрывает душевную неразвитость, а может даже подчёркивает эту неразвитость. Есть люди, какую бы уродливую одежду они не одели, - это одежда так преобразуется на них, что другие с завистью смотрят на неё (на одежду), и получается, что человек украшает одежду, а не наоборот. Кстати, такое свойство было у моего отца. При достаточно непропорциональной фигуре и плоскостопной походке. Я заметил это его свойство в юности, когда интерес к одежде был силён. И был поражён. В то время как мать кстати шила (не сама) всякие хитрые одежонки. (про мать я сейчас подумал) никакого эффекта не было. А отец одевал какой-нибудь самый мешковатый костюм или пальто. И я даже с завистью и гордостью смотрел на него. Что-то я тут начал много об этом писать. Но в общем за этим стоит одна из моих важных идей потому доведу до конца. Кстати здесь уже можно проиллюстрировать, как люди, не понимают до конца о чем я говорю, начинают упрекать, например, что я призываю в лохмотьях ходить и т.д. и т.п. Кстати тут дело наверно не в недопонимании, в в том, что они чувствуют, что я добираюсь до главного, до их души – не очень хорошей, которую они всячески стараются скрывать. Мне не приятны люди, которые начинают горячо говорить о том, что в человеке всё должно быть прекрасно, упирая в основном на одежду, раскраску лица, и ничего не делая ни для развития души ни тела.

Так вот Танечка у тебя прекрасная душа и в облике она отражается достаточно хорошо, а временные дефекты усталости или ещё чего меня с толку не сбивают.

Конечно, я за внешнюю красоту, материальную, но просто я занимаюсь другим – душой, и с материей я не умею работать: ни рисовать, ни ремесленничать. И главное душа впреди первее и проблемы души сейчас острее. Именно распад души ведёт к уничтожению и материальной красоты. Ну тут много о чём говорить надо.

Танечка не усмотри здесь косвенных намёков в свою сторону. Я намёками вообще говорить не люблю. (метафорами, сравнениями – да, но не намёками.) Наоборот, я ценю твоё умение работать руками. Мне этого не хватает. И кстати, у меня есть надежда, что мои мысли найдут отражение в твоих красках.

12 июля. Пора отправлять.

Долго жду встречи с тобой, Танечка.

Спо В общем спокойно, уверенно, но не значит, что не волнуясь, не что нет трепета в душе, и буду конечно очень волноваться у вагона. И встреча очень короткая. Я сейчас прикидываю как в Иркутск поехать. Танечка, не знаю, что и говорить. Жду тебя изо дня в день уже чуть не полгода. Танечка, великое уже свершилось – во Вселенной родилась ещё одна любовь, для нас самая важная, потому что наша. Ценность её для меня бесконечная. Я прошу /заранее/ какие-то неуклюжие мои действия, слова, человек не идеален – именно так и воспринимать как неуклюжее, неловкое выражение идеальной любви.

Ты знаешь, я сейчас чувствую себя идиотом, всё-таки волнуюсь перед встречей. Пройдёт. Всё это естественно.

Любимая моя, дорогая, Танечка.

умная, понимающая.

P.S. гораздо проще отвечать на такие твои вопросы.

Дочь – Валерия, 13 лет.

Мать – Валентина Григорьевна, 60 лет.

Волосы растут, я же тебя не зря спрашивал в Москве..

9 июля 1994

Здравствуй, Юрочка, здравствуй милый мой, радость моя, мой прекрасный Принц! Здравствуй!

Получила от тебя письмо и на, нет, через день – телеграмму: «не беспокойся» ….

С П А С И Б О !!!

НЕ БУДУ …

«Рука в руке» … Ты знаешь, мне кажется, я могу с тобой находиться рядом: сидеть, ходить, ехать куда-то, говорить с кем-то – исключительно обнявшись, мне уже этого мало: рука в руке; я хочу быть с тобой близко-близко, ощущать тебя всем телом, всей кожей – нутром – так ты мне стал нужен, необходим! – ощущаю тебя как свою часть, хочу, чтобы ты меня обнимал – крепко-крепко – а я бы спряталась в тебе! Мне было бы так уютно и надежно!

А сейчас я – как голая на людном безлюдьи, нуютно, пустынно, душа неприкаянна, она, конечно, на людях – лукавит: делает вид, что всё о,кей, и я – весела, неплохо выгляжу (твои письма, милый мой, омолодили меня еще на 10 лет, как яблочко молодильное), - комплименты, взгляды – я ведь вся из себя – художник, - а – все не то, не то, не то ….

А ТЫ – ТО! Юрочка, солнышко, радость моя, умница – какая в тебе глубина, сила, уверенность! Потрясающе! Ты – забираешь меня у меня. Странно, но мне это нравится, я хочу покориться тебе, твоей уверенности, твоей силе, твоей ласке. Я хочу, чтобы ты гладил, ласкал меня –

«Было душно от жгучего света,

А взгляды его – как лучи,

Я только вздрогоунла – Этот!

Может! Меня!! Приручить!!! (Цветаева. Знаки препинания мои !)

Я хочу чтобы ты приручил

меня. Я хочу любить тебя

!

Юрочка, меня многое интересует, ты знаешь, меня привлекает ТАНТРА. Если найдешь где книжку (она небольшая) «Даой любви. Тантра любви» - купи, пожалуйста, мне интересно твое мнение, я хочу, чтобы ты тоже знал, хотя ты и так много чего знаешь.

Мы с музык. училищем совсем рядом, почти вместе, меня все там прекрасно знают – узнали о моих отношениях с директором, говорят – идите к нам, работать, приглашают. Ну, посмотрим…

Юрочка, дорогой мой, скоро 22-29-е. скоро приеду –

До свидания, до встречи

Смотрю на твою фотографию и

- целую тебя

- целую тебя!

- целую тебя!!

Таня 9 июля 94.