НОВЫЙ ЯПОНСКИЙ МОНОГАТАРИ.
(Мураками Харуки, «Охота на овец»)
Мураками Харуки, «Охота на овец», Амфора, Санкт-Перербург, 2002.
Перевод с японского Д. Коваленина.
Овцы в Японии появились сравнительно недавно, около 200 лет назад. До этого, как само животное, так и символ Овцы в восточном календаре воспринимались японцами примерно также достоверно, как Дракон. В наступившем году Овцы по-прежнему актуален Харуки Мураками и его роман «Охота на овец», тем более, что его овца отмечена звездой – стильным атрибутом нынешней молодежной моды. Тот, кто не желает отставать от моды - покупает книгу, запускает компакт-диск (благо, список продвинутых музыкантов дан непосредственно в тексте), заваривает крепкий кофе или ставит на стол упаковку пива (с этим сложнее, японское «Асахи» не продается в аптеках) и погружается в «миры Харуки Мураками».
«Охота на овец» поистине захватывающее чтение. Мураками преуспел в создании такого персонажа, с которым читатель в буквальном смысле сживается. В центре романа обычный переводчик, «разгребающий культурологические сугробы». Он отличается неосознанной способностью располагать к себе окружающих персонажей и умением выслушивать их долгие, полные загадок и приключений, истории жизни. Он водит подержанный автомобиль, с которым давно сроднился душой, слушает старый добрый рок-н-ролл, пьет пиво и вкусно готовит, причем рецепты приведены прямо в книге. Читатель, при желании и наличии нужных ингредиентов, может самостоятельно состряпать изысканное блюдо японской кухни, например, жареную каракатицу. Особенно располагает к себе старая кошка главного героя, у которой нет имени. Неизвестно читателю и имя ее хозяина: Мураками неохотно дает имена главным действующим лицам своих произведений.
Все эти будничные подробности необходимы по нескольким причинам. Уклад японского общества, сочная критика которого выражена в следующем романе Мураками «Дэнс, дэнс, дэнс», вынуждает людей жить примерно по одному образцу; уравнительность свойственна японскому обществу в большей степени, чем европейскому, и в силу определенных национальных традиций. Именно поэтому книжный герой, обычный на вид, но обреченный на череду невероятных приключений, пробуждает в читателе чувства, близкие к родственным: «Я тоже не такой как все, уж я-то понимаю его проблемы». Бытовые детали только подчеркивают это кажущееся сходство.
Тем не менее, подробное описание повседневной жизни служит не только механизмом банального вчувствования, но и выполняет важную роль в создании особого ритма произведения. «Охота на овец» подчинена ритму, построенному так, что читатель может жить вместе с книгой. В обычный день случается нечто из ряда вон выходящее, скорость событий все возрастает, но в решающий момент происходит либо переключение на параллельную сюжетную линию, либо нечто подобное автоматической блокировке скорости: развитие сюжета приостанавливается, персонаж снова пьет пиво в баре или варит душистый кофе у себя на кухне, а читатель может передохнуть и заняться своими делами. Роман Мураками не страдает занудностью литературы, претендующей на высокую эстетическую ценность. Однако исподволь он может многое рассказать о современной литературе Японии. Бытует мнение, что Мураками - один из самых неяпонских писателей. Действительно, нашим читателям, воспитанным на произведениях Сэй Сёнагон, Мурасаки Сикибу или, в лучшем случае, Акутогавы и Мисимы, Мураками покажется до ужаса европейским, при этом часто не учитывается то, насколько современные японцы внутренне изменились за послевоенные годы. «Мир столь изменчив», говаривала в романе «Принц Гэндзи» Мурасаки Сикибу. Страна, по уровню развития занимающая второе место в мире после США, по определению не может в той же мере, что и прежде, сохранять характер прошедших столетий. Молодые японцы с уверенностью говорят, что лучше понимают произведения Мураками, чем Мисимы, однако признают, что для поколения их родителей, последний ближе. А вопрос о «европеизированности» стиля писателя приводит их в недоумение. Таким образом, в произведениях Мураками мы видим облик молодого современного японца, более того, романы писателя дают возможность сделать некоторые обобщения, относительно японского восприятия массового искусства. Известно, что заменителем литературы для масс в Японии являются комиксы «манга» и их телевариант мультфильмы «анимэ». Это явление распространено невероятно широко и рассчитано на всевозможные социальные группы: от красочных детских картинок про покемонов до полнометражных порнографических мультфильмов. Сей жанр обладает рядом отличительных характеристик. Прежде всего, схематичностью образов, когда то или иное стандартное выражение лица, деталь рисунка обозначают определенное состояние персонажа или его эмоцию. Не менее стереотипны и сюжеты. Благородный герой, с помощью помощников, обладающих магическим свойствами, преодолев все козни врагов, восстанавливает справедливость и покой, как во всем мире, так и в собственной душе. Примерно то же самое можно наблюдать в романе «Охота на овец». Целью героя, становятся поиски некоей чудесной овцы, которая может повлиять на жизнь всего человечества. На своем пути герой встречает чудесных женщин-медиумов, наделенных необыкновенной красотой и экстрасенсорными способностями, фантастических друзей: призрак Крысы и нечеловеческое, ужасно-милое существо Человека-Овцу. Вместе с этим в сюжет вплетаются элементы детективного расследования, шпионского романа, полумифические изыскания касательно истории страны и, как водится, занятная любовная интрига. Герой романа не разочаровывает читателя: в поисках своей истинной любви, несколько раз оступается, совершая несколько шагов в сторону. Но наличие стереотипных образов ни в коей мере не мешает автору планомерно играть с читателями, и чем более читатель вовлечен в систему построения традиционной манги или анимэ, тем сильнее эффект обманутого ожидания. Мураками организует сюжет таким образом, что решающие события происходят в момент самого расслабленного ритма повествования, происшествия буквально обрушиваются на персонажа, а вместе с ним и на сопереживающего читателя, в самый неподходящий момент. И, соответственно, ничего не происходит, когда герой намеренно действует по заданной схеме. Роман характерен переломными сменами типов повествования: настроив читателя на волну мелодрамы, автор неожиданно переключается на детективный жанр, с детектива переходит на фантастику и так далее. Мураками удается обмануть многих читателей, и на мирном горизонте их ожиданий неожиданно возникают раскидистые фиговые деревья, которые писатель искусно достает из карманов широких штанин.
Следует выразить благодарность переводчику романа, который блестяще справился с поставленной задачей. Нужно все же заметить, что перевод иероглифического письма связан с неизбежной утратой скрытой многозначности текста. По этой причине читателям перевода оказывается недоступна лингвистическая глубина стиля писателя, но это, будем надеяться, компенсирует понимание более сложных составляющих романа. В переводе в «Охоте на овец» важнее ответить на вопрос ЧТО, чем на вопрос КАК. Проводя очевидные параллели, прежде всего надо выбрать ЧТО слушаешь, попсу или проверенный временем рок, а затем уже настроиться на то КАК, это слушать, как согласовывать звучание с действиями. Это понимание плавно переходит в танец по жизни внутри произведения и перерастет в новый роман, получивший название «Дэнс, дэнс, дэнс».
Хочется, тем не менее, верить, что повышенная музыкальность произведений Мураками не приведет к появлению традиции их интерпретации сквозь призму музыкального видения. Как любое произведение «постсовременности» «Охота на овец» сделана так, что допускает возможность применения самых разнообразных схем описания, и если принять за основу «джазовость» романа, то с тем же успехом можно будет описывать его, например, с кулинарной точки зрения, в терминах ингредиентов и времени варки.
В качестве последнего напутствия, хотелось бы пожелать читателям, периодически вспоминать, что у героев романа узкий разрез глаз, ибо это необходимо для более верного восприятия романа.