Певица Светлана Сурганова в гостях у Тутты Ларсен и Владимира Аверина
ЛАРСЕН: Сегодня Верховный Совет Центрального Комитета ознаменовался приходом приятного участника процесса - Светлана Сурганова у нас в студии. Здравствуйте.
СУРГАНОВА: Привет.
АВЕРИН: Здравствуйте.
ЛАРСЕН: Какой-то у вас чрезвычайно умиротворенный вид.
АВЕРИН: Обычно приходит такая нервная вся.
ЛАРСЕН: Просто люди, которые обычно входят в эту студию после поездочки по Москве, они обычно еще приходят в себя, запыхавшиеся все, нервно пьют чай.
АВЕРИН: А вы прекрасно выглядите.
ЛАРСЕН: А вы излучаете спокойствие. Это перманентное состояние или нам сегодня так повезло?
СУРГАНОВА: Наверное, это все-таки мне повезло. Просто на днях случилось чудо, я приобрела душевную гармонию.
ЛАРСЕН: Я так и знала, что все неспроста!
СУРГАНОВА: И вот, видите, и вам перепало.
АВЕРИН: Где приобретаете душевную гармонию и что за это надо отдать?
СУРГАНОВА: Это многолетний труд.
ЛАРСЕН: Вы закончили пластинку или влюбились? Или, я не знаю, что еще?
СУРГАНОВА: Вот вы все прям по пунктам говорите. Все правильно.
АВЕРИН: Опять закончила пластинку, опять влюбилась.
СУРГАНОВА: Слушайте, ну, какой интерес вам со мной разговаривать? Вы все про меня знаете.
АВЕРИН: Нет, вот про "опять" интересно всегда.
ЛАРСЕН: Мы пальцы в небо, а оказывается┘
АВЕРИН: Технологии интересны. Как можно опять влюбиться?
ЛАРСЕН: Опять же, не первый раз, а все по-прежнему гармония наступает. Это как это?
СУРГАНОВА: Хорошо, вас трое, а я тут одна. На хрупкую женщину!
ЛАРСЕН: Света молчит обычно.
АВЕРИН: Про технологию, как влюбиться.
СУРГАНОВА: Про технологию. Нет, сначала про альбом.
АВЕРИН: Сначала хлеб, а нравственность потом.
СУРГАНОВА: Это было с нами впервые. За восемь с половиной лет существования коллектива "Сурганова и оркестр" все-таки себе позволил записать и пройти весь цикл записи альбома "от" и "до" в настоящей профессиональной студии. Это было в городе Гамбурге. Причем, на студии, где когда-то записывался "Рамштайн" и иже с ними.
ЛАРСЕН: Вот! И нечего вот эти все сопли разводить: мы записывались в студии, где записывались "Битлз", Пол Маккарти. Вот "Рамштайн" и Гамбург, и никакой не Лондон!
СУРГАНОВА: Вот! И начиная с гайдов, заканчивая мастерингом альбомов, все циклы прошли там. Это было увлекательное путешествие.
АВЕРИН: Вот можно для меня? Начиная с чего?
СУРГАНОВА: Что такое гайды? Это когда приходят все музыканты в студию, и одновременно, как на концерте, просто записывают. А потом начинается детальная проработка записи уже альбома непосредственно отдельно. Барабанщика, бас-гитариста, соло-гитариста и иже с ними.
ЛАРСЕН: А западных каких-нибудь музыкантов привлекали? Гамбургских?
СУРГАНОВА: Была такая идея. Но он был болен, у него болела рука. И он не смог.
АВЕРИН: Его фамилия была Болен, и они передумали, в конце концов.
ЛАРСЕН: Отлично!
СУРГАНОВА: Нам надо в паре работать. Я буду вам подбрасывать...
ЛАРСЕН: Топливо.
АВЕРИН: А я его перерабатывать впустую опять. Вот в том и разница. Альбома не получится в итоге.
ЛАРСЕН: Нет, но все-таки, почему вы выбрали именно эту студию? Почему именно Гамбург? Все ездят в Лондон.
СУРГАНОВА: Это, конечно, ряд случайностей. Причем, в цепи случайностей фигурирует Вера Полозкова, которая, в свою очередь, познакомила меня с Ольгой Зубковой. А та уже лет пять живет в Гамбурге, работает в этой студии. И, конечно, расхваливала ее всячески. И я поддалась этим чарам.
АВЕРИН: И что, разочарования нет?
СУРГАНОВА: Разочарования нет. Очень полезный, очень интересный был опыт. Нет, разочарование есть. Конечно, результатом я недовольна. Я, конечно, ожидала другого, но сейчас не об этом. Было бы странно, если бы я была довольна.
АВЕРИН: Да, да, Сурганова была бы довольна результатом!
СУРГАНОВА: Несколько ожидания, так скажем, они были больше. Но не суть. Работа проведена, получен результат. Там есть намек на музыку. Мне кажется, это главный результат пластинки.
ЛАРСЕН: А вот эти немецкие педантичные профессионалы, мастера, они вас замучили своей педантичностью? Или, наоборот, научили каким-то новым подходам?
АВЕРИН: Или там уже немцы не работают?
СУРГАНОВА: Нет, нет, там немцы, все через перевод. Это, конечно, некоторое количество сил отнимало. Но надо отдать должное Ольге, она очень бойко, быстро, хорошо, достаточно точно справлялась. А педантичность┘ Непонятно, конечно, кто кого больше научил. Но вот похвастаться можно?
АВЕРИН: Можно. Нужно!
СУРГАНОВА: Когда писали гайды, руководитель студии, босс студии Франц Плаза, сказал: "Я за много лет первый раз вижу коллектив в такой степени готовности для записи альбома!"
ЛАРСЕН: Настолько сыгранный.
СУРГАНОВА: То есть там гайды пишут даже неделями, а мы за четыре часа пришли и просто записали.
АВЕРИН: Концерт.
СУРГАНОВА: Чего хотите? Мы этот материал уже играем месяцев шесть, а то и восемь. Поэтому, конечно, все в пальцах, были не в плохой форме.
АВЕРИН: Вот по поводу шести или восьми месяцев, я так посмотрел просто на график гастролей: от Владивостока, Смоленск и вся страна. И довольно много. Во всем мире два подхода. Мы пишем альбом, мы его после этого как-то представляем и дальше задумываемся себе. Или мы непрерывно концертируем. И это непрерывное концертирование может быть тоже либо от того, что надо просто есть, и этим мы зарабатываем деньги. Либо вместо сердца опять же пламенный мотор, и без этого живого мы не живем как музыканты. Я без прямого эфира не могу, я на записях не могу. Я про себя знаю. Вот у вас что?
СУРГАНОВА: Была б моя воля, я бы, конечно, пару лет помолчала и даже бы, наверное, не успела бы соскучиться по Владивостоку, по Иркутску. Мне очень нравится студийная работа. Концертная деятельность (это вы правильно сказали) в основном способ для выживания, это зарабатывание денег.
ЛАРСЕН: Вот это да! А как же обмен энергией, а как же реальная жизнь?
СУРГАНОВА: Безусловно. Вообще сцена - наркотик. Когда ты не поиграешь месяца три-четыре концерт, ты начинаешь скучать, ты уже понимаешь, тебе не хватает драйва, вот этого адреналина.
АВЕРИН: Но месяца три-четыре вполне можно продержаться.
СУРГАНОВА: Три-четыре вполне можно. Я говорю, я даже, наверное, может быть, годик-два посидела бы, действительно позанималась бы музыкой. Потому что удивительные встречи с удивительным слушателем, который нас любит, почитает, одаривает цветами и подарками, отлично, очень ценю наших слушателей. Но это труд. И это, конечно, выматывает. И там мало музыки, это работа. А, чтобы заниматься музыкой, нужно сидеть в студии и заниматься студией, а не разъезжать.
АВЕРИН: А, с другой стороны, получается, что (будем прямо говорить) не сильно обласкана центральными телевизионными каналами, так, чтобы крутилось это все.
СУРГАНОВА: Может, и к лучшему.
АВЕРИН: Слава богу, есть радио, которое дает, прежде всего, эту самую музыку, и есть вот эта череда концертов. А не страшно года на два, предположим, выпасть из череды концертов, и через два года чуть ли ни с нуля опять надо будет доказывать. Вот этот маховик же он остановится за это время.
СУРГАНОВА: Есть такая история. Я пыталась взять академический творческий отпуск. Ничего не получилось. Есть страх того, что тебя забудут, того, что ты потеряешь часть аудитории. Есть такое. Мне бы очень хотелось избавиться от этого страха. Наплевать на этот страх.
ЛАРСЕН: И делать то, что мне нравится.
СУРГАНОВА: И, так скажем, заняться уже принципиально новой работой, новыми песнями, а не перепевками и не цитатами.
ЛАРСЕН: Слушайте, вот это удивительно! Вот новыми песнями. Я была в воскресенье на концерте Тори Амос первый раз. И меня поразило, что она, видимо, тоже так устала перепевать свои хиты, не спела реально ни одной песни, которую я ждала и знала, и которую я очень хотела услышать. И даже на бис она выходила два раза, она пела песни, которые не узнавал даже ее фанклуб.
СУРГАНОВА: Новинки?
ЛАРСЕН: Она подбрасывала в эту топку абсолютно какие-то свежие дровишки. И мы каждый раз вздрагивали в ожидании, что это будет сейчас┘. А все не было и не было. И, с одной стороны, вроде бы, наверное, артисту хочется знакомить слушателя с новым своим материалом, со своим новым мироощущением. А мы-то, в общем, готовы, но нам бы хотелось и все-таки и вместе с вами спеть. А вот где компромисс-то?
СУРГАНОВА: А почему нельзя сочетать новый материал с уже хорошо известным в программе? Мне кажется, что нужно обязательно программу выстраивать таким образом, чтобы давать пищу для размышления и плюс для оттяга, для всеобщего удовольствия.
ЛАРСЕН: Но хочешь - не хочешь, приходится перепевать свои старые песни в любом случае.
СУРГАНОВА: Ну, да. Вопрос процентного соотношения нового материала и перепевок.
АВЕРИН: И по поводу концертов. Я, поскольку был у вас на концерте, представляю, как это происходит.
СУРГАНОВА: Вы давно, наверное, были. Еще был старый состав.
АВЕРИН: Ну, ладно уже, я всем говорю, что я Сурганову девочкой еще помню, ребенком.
ЛАРСЕН: Качал на коленках.
АВЕРИН: Но последний раз я был на вашем концерте не так давно.
СУРГАНОВА: Ну, еще Валерка с нами будет ходить. Но очень старый состав.
АВЕРИН: Ну, хорошо, пусть будет старый состав. Но даже в этом старом составе у меня было, как у слушателя, совершенно четкое ощущение как раз режиссерской выстроенности действа, которое происходит на сцене. Я ведь не случайно говорю ╚не концерт╩, а именно ╚действо╩, потому что это было чуть больше, чем просто мы вышли и спели песни, ну, по ощущению по- зрительскому. Вы используете при этом, не знаю, режиссера специально приглашенного, для того чтобы это выстраивать.
СУРГАНОВА: Внутренняя интуиция, режиссера зовут внутренняя интуиция.
АВЕРИН: Исключительно сама?
СУРГАНОВА: Ну, конечно.
АВЕРИН: Без каких-то теоретических изысканий, как бы это правильно было, просто по ощущению, и насколько этот концерт, который, скажем, дается в Москве, в клубе, отличается от концерта по программе, по тому, как это сделано, в Иркутске, в Смоленске, во Владивостоке, каждый раз по-новому интуиция подсказывает?
СУРГАНОВА: Я уже много лет даю себе обещание: Сурганова, ну, не мучай себя, не мучай музыкантов бесконечным переписыванием плэйлистов, сколько можно? Вот едешь в тур, выпиши программу, порядок песен и пой одна за другой, не получается все равно. Приезжаем в какой-то город, я понимаю, чувствую ситуацию, я что-то слышу, какие-то пожелания, я обязательно их учитываю, и все равно программа перекраивается, хоть как-то, но перекраивается. Поэтому могу смело заявить, что у нас идентичных концертов не было еще ни одного.
АВЕРИН: То есть, как приличный человек я должен ехать по городам и весям?
СУРГАНОВА: Вообще, как приличный человек вы давно должны что?
АВЕРИН: Что? Спеть уже?
ЛАРСЕН: Спать.
АВЕРИН: Добрая, добрая. Я ведь отвечу, дождешься.
СУРГАНОВА: Нет, как приличный человек вы, конечно, должны, нет, не должны, я была бы, конечно, очень рада видеть радиостанцию ╚Маяк╩ в полном составе на нашем концерте, который будет в Москве в ноябре.
АВЕРИН: Приду.
ЛАРСЕН: Где?
СУРГАНОВА: Будет и презентация нашего альбома, и день рождения.
ЛАРСЕН: Где? В ╚Арене╩, в ╚16 тонн╩?
СУРГАНОВА: ╚Крокус╩.
ЛАРСЕН: ╚Крокус Холл╩? Серьезная площадка.
СУРГАНОВА: Вы пойдете без денег.
АВЕРИН: Тогда всех слушателей ╚Маяка╩ я приглашаю в ╚Крокус Холл╩.
ЛАРСЕН: Нет, я была в ╚Крокус Холле╩ на Тори Эймос, и это было мое первое, как мне ни стыдно в этом признаваться, я туда первый раз доехала.
СУРГАНОВА: Как ощущение?
ЛАРСЕН: Потрясающий зал.
СУРГАНОВА: Вот его очень хвалят.
ЛАРСЕН: Начиная с вешалки, правда, с этих маленьких прекрасных бутылочек с вином ╚Просекко╩, которое там продается, там чудесный буфет, и заканчивая акустикой.
СУРГАНОВА: Это немаловажно.
ЛАРСЕН: И даже, извините меня, еще даже тем, что там гигантское количество женских туалетов и очень много в них мест.
СУРГАНОВА: А так обычно мужских пустующих.
ЛАРСЕН: Да, ну, то есть, действительно, вот это для людей. И зал изумительный, замечательная акустика, и как-то, действительно, вы выбрали правильную площадку.
АВЕРИН: В общем, благословляем, мы с Туттой благословляем.
ЛАРСЕН: Ну, это же такое фешенебельное место, там такие билеты дорогие.
СУРГАНОВА: Типа мы его недостойны?
ЛАРСЕН: Нет, просто ваша публика, она доберется до этого┘
АВЕРИН: Метро доходит практически.
ЛАРСЕН: Нет, там метро-то ╚Мякинино╩ ходит, я имею ввиду материально дотянет ли, потому что билеты не дешевые совсем.
СУРГАНОВА: Ну, я думаю, что мы как-то найдем финансовый компромисс и с владельцами зала. Я думаю, мы найдем компромисс.
АВЕРИН: Та песня, которую вы уже услышали ╚Увидимся скоро╩, это была абсолютная премьера песни на радио.
СУРГАНОВА: Первое радийное вещание, материал с нового альбома, который мы так и назвали ╚Увидимся скоро╩. Обнадеживающее, да? По-моему, очень позитивное - ╚Увидимся скоро╩.
АВЕРИН: Да, даже не ожидал такого позитива.
ЛАРСЕН: Ну, какая-то прямо очень стала лирическая, по крайней мере, исходя из этой песни.
АВЕРИН: Не жесткая.
ЛАРСЕН: Вообще. Какая-то такая немножко с симфонизмом, светлая музыка.
АВЕРИН: Ребенком ты такая не была, вспоминаю.
СУРГАНОВА: Ну, светлая, свет, на самом деле, исходит от авторов этой песни, это не моя песня, признаюсь откровенно. Эта песня питерских авторов, музыка Петра Малаховского, а текст Ксении Хохловой. Этой песне уже много-много лет, я ее очень люблю давно, но ее знает только очень узкий круг людей, и мне очень захотелось с миром поделиться этой песней.
АВЕРИН: По поводу авторства. Уже прозвучала фамилия Веры Полосковой, которая познакомила, это с Верой просто дружба, приятельствование или это творческий союз?
СУРГАНОВА: Ну, приятельство, которое, надеюсь┘
АВЕРИН: Вера Полоскова - поэтесса, это я для тех, кто вдруг чего не знает, очень хорошая поэтесса.
СУРГАНОВА: Великий и могучий поэт современности. Это приятельство, глубокая симпатия, которая, надеюсь, перерастет еще в творческий союз.
АВЕРИН: Вообще чужие тексты, чужие музыки, ну, для человека, который сам всю жизнь, собственно, пишет.
СУРГАНОВА: Нет чужих детей.
АВЕРИН: Ну, да, да. Нет, серьезно, это надо как-то настроиться и принять или что-то просто входит, как свое?
СУРГАНОВА: Ну, во-первых, я их не воспринимаю, как чужие. Если они легли на сердце, значит, они изначально мои. Я просто выступаю в данном случае, как транслятор. И это тоже в какой-то степени рассказывает обо мне, потому что вещи, которые мне не импонируют, которые мне не интересны, не близки, я никогда их петь не буду.
АВЕРИН: А вопрос еще такой есть, если позволите. Шоу-бизнес, выступление, запись альбомов, радио, телевидение, это такая очень конкурентная среда. И, наверное, вы для себя в каком-то сегменте этого самого рынка музыкального должны вычислять этих самых конкурентов. Есть такие?
СУРГАНОВА: Нет, сказать, что я вне конкуренции, это, конечно, очень смело.
АВЕРИН: Нет, почему?
СУРГАНОВА: Ну, я, честно говоря, не думаю ни о каких сегментах, абсолютно далека от этих мыслей. Кажется, понимаю, на что вы намекаете.
АВЕРИН: Нет, я сейчас как раз не на прошлое намекаю совсем.
СУРГАНОВА: Мне кажется, что настолько сепаративно держимся, мы даже толком не понимаем, в какой стилистике мы играем, никто этого не понимает.
АВЕРИН: А критики, что, не пишут?
СУРГАНОВА: Критики тоже, наверное, не понимают.
ЛАРСЕН: А в какой хотелось бы?
СУРГАНОВА: В какой хотелось бы? В своей собственной.
ЛАРСЕН: Ну, вот.
СУРГАНОВА: И мне кажется, что то, что пока нам удается неплохо. Это все-таки заниматься самовыражением и пытаться все-таки играть свою музыку, и мне очень хочется верить, что, слушая нашу музыку, у слушателя не возникают какие-то прямые аналогии, ассоциации, что вот, типа, а что ж ты поешь-то, как Том Йорк или, что же ты перенял манеру.
ЛАРСЕН: Ну, и хорошо, что, как Том Йорк, а не как Бари Алибасов с его ╚На-Ной╩.
СУРГАНОВА: Это еще не худший, да, вариант, но, тем не менее, все равно не хотелось бы.
АВЕРИН: Ну, я, почему спросил, потому что у меня, правда, иногда складывается ощущение, что вы сознательно или не сознательно как раз игнорируете?
СУРГАНОВА: Ну, скорее, не сознательно, подсознательно.
АВЕРИН: Ну, опять же, ни для кого не секрет, технологии, по которым надо в этот бизнес музыкальный встраиваться, добиваться каких-то успехов, я вас, ну, не то, что знаю, много лет просто периодически┘
СУРГАНОВА: Наблюдаете за нами.
АВЕРИН: Да, наблюдаю, мы следим за вами. И у меня складывается ощущение, что вы просто положили на это все и совсем не занимаетесь этим. Может быть, я обманываюсь.
СУРГАНОВА: Ну, как-то прозвучало, конечно, дерзновенно, ╚положили╩, по-мужски. Ну, я еще раз говорю, мы просто как-то не задумывались на эту тему. Настолько, наверное, еще пока интересно вариться в собственном соку, познавать себя через музыку, что как-то не до этих финфифлюшек.
АВЕРИН: Маркетинг это не та сфера, в которой тоже есть профессиональный человек, который у вас, в вашей группе занимается именно этим делом? Нет такого человека? Продавать не умеете, короче?
СУРГАНОВА: Продавать, нет, мы не продажные абсолютно.
ЛАРСЕН: Свет, а вы сами все время говорите, что делите свою жизнь сценическую на старый и новый состав. А почему состав-то потребовалось менять? У вас классные же ребята играли, я помню.
СУРГАНОВА: Отличные ребята, скучаю по ним, прям по некоторым особенно скучаю.
АВЕРИН: А чего, характер что ли плохой у них оказался?
СУРГАНОВА: Нет, все хорошо, но жизнь вносит свои коррективы, кто-то, да, кому-то как-то, ну, подрассосалось. Не факт, что мы на какой-нибудь проект, на каком-нибудь концерте не воссоединимся.
АВЕРИН: То есть, не расплевались?
СУРГАНОВА: Нет, ни в коем случае, боже, упаси.
ЛАРСЕН: ╚Светлана, только благодаря вам всего Мураками перечитал╩, - пишет наш слушатель на форуме. На самом деле, просветительская получается деятельность.
СУРГАНОВА: Что приятно, люди уже ╚Бабочку╩ мне вторят прямо, губами шелестят. Когда я читаю ╚Бабочку╩ Бродского, они прям вместе со мной читают, и это так классно.
АВЕРИН: Может Лескова еще как-нибудь задействовать? А то мало у нас Лескова читают, а хороший писатель, правда.
ЛАРСЕН: Ну, это белым стихом.
СУРГАНОВА: Да, ну, это надо как-то попробовать с прозой поработать, да. А то все поэзия, поэзия.
ЛАРСЕН: А вот поэзия? У нас как-то же принято в стране, что рокеры наши поют о каких-то не совсем, не только о лирике, не только там любовью они живут. Я тут недавно, вчера слушала на одной радиостанции песню Юрия Шевчука ╚Родина╩, ╚Еду я на родину╩, я ее не слышала лет 15-ть.
СУРГАНОВА: ╚Родину╩?
ЛАРСЕН: Да, у меня волосы шевелились, дыбом вставали.
АВЕРИН: Злободневно показалось?
ЛАРСЕН: Злободневно не то слово.
СУРГАНОВА: Гений.
ЛАРСЕН: Это просто настолько про сегодняшний день, хотя этой песне, сколько там, 20 лет, жутковато.
АВЕРИН: У нас хорошая страна, представляешь, я Салтыкова-Щедрина перечитываю, и думаю, господи, вот прям про сейчас.
ЛАРСЕН: Или Гоголя, да. Это точно.
АВЕРИН: Замечательная страна в этом смысле.
ЛАРСЕН: Ну, вот вам хочется про такое тоже сочинять и сочиняется ли про это, ведь, наверное, когда ездишь по стране, столько всего разного видишь?
АВЕРИН: Про положение женщины в современной России?
ЛАРСЕН: Наверное, немножечко не только амурские тигры волнуют и их спасение, и прочие важные вопросы, нет?
СУРГАНОВА: Волнуют и хочется, признаюсь. Но почему-то робею, может быть, не умею.
ЛАРСЕН: То есть, у вас нет потребности какой-то трибуны, вам не нужна трибуна?
АВЕРИН: Социального протеста нет?
СУРГАНОВА: Непростой вопрос. Кто-то из музыкантов сказал, что музыка не лучший способ выражать общественное мнение, хотя тоже достаточно спорное мнение.
АВЕРИН: Спорное, конечно.
СУРГАНОВА: Если не музыка, то что?
АВЕРИН: Вон, Верди писал свои хоры, а потом толпы их на улицах распевали и с этим делом шли за свободу Италии.
СУРГАНОВА: Мне кажется, для этого, конечно, тоже должен существовать определенный склад ума и талант, чтобы еще и представлять из себя трибуну, и вещать на такие серьезные общественные темы.
АВЕРИН: А вы себя вообще, кем чувствуете? Я такая одна, сама одна или я частица чего-то большого или маленького, но все равно частица?
СУРГАНОВА: Мне бы все-таки хотелось принадлежать, все равно мир поделен на ╚да╩ и ╚нет╩, на черное и белое, как ни крути, как ни верти, плюсы, минусы и так далее. Все-таки, наверное, к светлой стороне, то есть, сейчас же все очень тонко, хрупко и непонятно, какая чаша весов перевесит.
АВЕРИН: А, может быть, не нам решать?
СУРГАНОВА: Не нам решать, но, тем не менее, все-таки силы добра и силы зла, я хотела бы принадлежать к этой.
АВЕРИН: Сеете разумное, доброе, вечное.
СУРГАНОВА: Да.
АВЕРИН: Сеете, спасибо вам скажет сердечный русский народ. Ждете?
СУРГАНОВА: Нет, а зачем, ну, вот смешно, ей богу. Вообще ждать благодарности, мне кажется, это неблагодарное занятие.
ЛАРСЕН: Ну, хотя бы какой-то отдачи, какого-то ответа, когда ты понимаешь, что тебя правильно услышали и поняли.
АВЕРИН: Орден ╚За заслуги перед Отечеством IV степени╩.
СУРГАНОВА: Нет, вот живые концерты, люди, которые потом тебе пишут письма, живые письма, приносят живые цветы и благодарят, по-моему, я не знаю, это самое.
АВЕРИН: Еще одна премьера, да?
ЛАРСЕН: Мы благодарны за эти новые песни, которые сегодня слушаем в эфире ╚Маяка╩.
СУРГАНОВА: ╚Маяк╩ первый.
ЛАРСЕН: Наш слушатель Павел Котов, форумчанин наш постоянный, спрашивает, как вы относитесь к нарушителям на дорогах. Учитывая то, что мы за кадром пока слушатели песней наслаждались, как раз говорили о том, как вы любите ездить на своем автомобиле, и даже в Гамбург на машине смело сама, то, наверное, в общем, с дураками и дорогами не понаслышке знакомы?
СУРГАНОВА: Нет, ну, поведение нарушителей раздражает, прямо скажем.
АВЕРИН: А сама вы такая правильная-правильная?
СУРГАНОВА: Я до противного правильная.
АВЕРИН: Говорите, говорите. Что, серьезно?
СУРГАНОВА: Серьезно. Нет, ну, иногда могу, конечно, превысить скорость, но я всегда уступлю дорогу, я всегда деликатничаю, лучше пропущу. Я всегда говорю: ему нужней, ему важней, ему надо, я подожду.
АВЕРИН: Главное правило - уступи дорогу дураку. Меня так учили.
СУРГАНОВА: Хорошее правило.
АВЕРИН: Да, правило дорожного движения. С другой стороны, вот это правило дорожного движения, оно на жизни как-то сказывается? Потому что все равно в любой жизненной ситуации, будь это какие-то дела с ЖЭКом, или магазин, или опять же профессия, уступить дорогу кому-то или все-таки самой прорваться вперед?
СУРГАНОВА: У меня, конечно, иногда возникает желание вступить в перепалку, если я вижу, что человек меня злит, что он сам грубо себя ведет или на другого нападает. А так я, куда торопиться? Я лучше уступлю.
АВЕРИН: Ну, не орел, не боец?
СУРГАНОВА: Нет, пожалуй, нет. Хотя, может быть, просто меня господь бог оберегал от таких ситуаций, где я могла бы проявить свою орлиность, черт его знает, но пока, слава богу, тихо, мирно. Вообще я человек не скандальный, не хочется тратить на это время в жизни.
ЛАРСЕН: Ну, бывает же, что просто наступает момент, когда нужен выход какой-то негативной энергии. Кому-то надо прорыдаться, кому-то надо проораться, кому-то надо попотеть в спортзале, у всех разный выхлоп.
СУРГАНОВА: Для меня, наверное, такой психологической разрядкой является дорога. Я, с одной стороны, и разражаюсь и заряжаюсь, я очень люблю дорогу, автомобиль.
ЛАРСЕН: Вы сама за рулем или как пассажир?
СУРГАНОВА: Нет, я люблю сама водить.
ЛАРСЕН: Серьезный стаж?
СУРГАНОВА: 10 лет, может быть, уже 12.
АВЕРИН: Да нет, на нее уже смотришь, понятно, что не пассажир, все, что угодно, только не пассажир. Новые люди, которые появляются в жизни, они, скорее, пугают или радостно принимаются?
СУРГАНОВА: Вот, от чего бы хотелось избавиться, от каких-то параллелей, ассоциаций, воспоминаний. То есть, принимать человека с чистого листа, с его историей, как он есть, не проводить ниточки, параллели.
АВЕРИН: То есть, не похож на кого-то из прошлого?
СУРГАНОВА: Да, думаешь, нет, ты, типа, не дотягиваешь, вот были люди в наше время, не то, что нынешнее племя. Вот грешна, немножко есть вот это, откат назад, ностальгическое какое-то.
АВЕРИН: Но страха перед новым человеком нет?
СУРГАНОВА: Нет.
АВЕРИН: То есть, появился новый человек, готов-готов, что называется, не пугает, не из раковины с ним говорю, а с открытым забралом?
СУРГАНОВА: Мне интересно раскрыть его, понаблюдать.
ЛАРСЕН: То есть, если позовет в гости, то смело поедете?
СУРГАНОВА: Почему нет? Ну, если мне этот человек покажется интересным.
ЛАРСЕН: А что он должен, что в нем такого должно быть, на что вы можете клюнуть?
СУРГАНОВА: Иногда, знаете, это так просто, по полочкам не разложить, иногда, бывает, взгляда достаточно. Вот ты чувствуешь, прет из человека харизма или что-то другое прет. Иногда, вот что меня может подкупить? Это, конечно, образованность, начитанность, и если человек полиглот и может говорить на нескольких иностранных языках. Вот это у меня такая ахиллесова пята, человек может протоптать очень быстро к моему сердцу дорожку.
АВЕРИН: То есть, это, когда человек может то, чего я не могу, по большому счету?
СУРГАНОВА: Ну, конечно.
АВЕРИН: И вот этот человек тогда и интересен?
СУРГАНОВА: Скорее всего, да, наверное, так.
АВЕРИН: А тогда парадокс. С одной стороны, действительно, водитель, а не пассажир, а интерес вызывают те люди, за которыми идти, они, которых вести.
СУРГАНОВА: Ну, мне нужен поводырь, да, вот это я уже за собой заметила, я уже призналась в этом.
ЛАРСЕН: А я тебе говорила, что мы вагончики, а не локомотивы.
СУРГАНОВА: Конечно, очень тяжело быть локомотивом все время, иногда прямо острую нехватку локомотива сама испытывала. Поводырь иногда нужен. Мне кажется, это для любого человека так.
АВЕРИН: Директор нужен.
СУРГАНОВА: Директор? Директор нужен.
АВЕРИН: Или директор есть?
СУРГАНОВА: Директор есть и директор нужен.
АВЕРИН: В поиске шефа, можно конкурс объявлять.
СУРГАНОВА: Нет, нет, директор есть. И именно он и нужен каждый раз.
ЛАРСЕН: ╚У меня была девушка, ваша поклонница, и когда слышала вашу музыку, всегда грустила, потому что, по ее словам, в ваших песнях описаны прекрасные миры╩, - вот такое наш слушатель вам послание написал.
СУРГАНОВА: Значит, прекрасные миры вызывают грусть?
ЛАРСЕН: Ну, видимо, потому что они где-то там за пределами досягаемости.
АВЕРИН: Это, видимо, особенность восприятия.
СУРГАНОВА: Интересно, а кто пишет, молодой человек или девушка?
АВЕРИН: Псевдоним.
ЛАРСЕН: У него была девушка, подписывается, как Вильям Посторонним. Есть предположение, что все-таки молодой человек.
АВЕРИН: Вильям?
ЛАРСЕН: Да. Ну, может быть, у нее девушка, я не знаю. Ну, Вильям, мужское имя.
АВЕРИН: Всяко бывает. У меня-то как раз обратное ощущение от самого первого концерта, на котором я побывал, вот такого очень камерного, до последующего, что совсем не грусть. У меня, наоборот, меня перло всегда, меня перло радостью и действием.
СУРГАНОВА: Потому что все-таки поем о прекрасных мирах.
АВЕРИН: Я не знаю по поводу миров, это как-то меня поставило в тупик. Я про ощущение человека, который не погружен, не фанатеет, не слушает ваши пластинки в автомобиле и перед сном. Ну, вот так спорадически сталкивается и у меня как раз всегда ощущение удивительной такой радостной жизненной энергии от происходящего и происходящего в музыке. Хотя вроде бы и музыка такая не ╚ура╩ совсем, какая-то такая. А эффект есть. Парадоксальный как раз.
ЛАРСЕН: Ну, вот еще слушатель пишет: ╚От песен Сургановой есть какое-то теплое и тревожное чувство героизма в груди, чувствую себя самураем, сжимающим рукоять вот-вот обнаженной перед боем катаны╩
СУРГАНОВА: Фантастика. Автора, автора, подпись есть?
ЛАРСЕН: А это все тот же Юго, который┘
АВЕРИН: Нет, это уже не тот, прежнего звали Вильям, не запомнила.
ЛАРСЕН: Ну, любит наш слушатель вас, конечно. И спрашивают, когда вы будете в Минске, когда вы будете в Воронеже?
АВЕРИН: А мы знаем, когда будет в Москве - 22-го.
СУРГАНОВА: Нет, пораньше, мне кажется, числа 13 ноября мы будем здесь, я уже запуталась в датах. У нас есть сайт, там действительно подробно написан весь наш график, все города, когда и где. Просто я сейчас не хочу вас обманывать, у меня мешанина в голове из дат.
АВЕРИН: Ну, мы-то договорились уже. До встречи со Светланой Сургановой в известном месте и на волнах ╚Маяка╩.
СУРГАНОВА: Я сегодня видела афишу в Москве нашего концерта, такая большая, красивая.
ЛАРСЕН: Но дату все равно не запомнили.
СУРГАНОВА: Но дату не запомнила.