Лена села на парапет, перекинула ноги и сиганула в Неву.
все произошло моментально. умерла в воздухе от переполнившего сердце страха. зачем прыгала, никто так и не понял. охуевшие, обездоленные друзья пытались друг другу что-то объяснить. несли невразумительную пылкую молодую чушь о глубокой личной драме, творческой натуре, ранимой душе, неразделённой любви, суицидальных попытках еще задолго до этого, ставшего фатальным, случая, и прочую ахинею. приближённые Лены таинственно закатывали глаза, переходили на шёпот относительно наркотиков, а после сотни крепкого модного пива сообщали, что добропорядочная Леночка перед своей пиздато-красивой романтической погибелью, оказывается, крепко заливала и закусывала таблетками антидепрессивного свойства. словом, не простая вовсе была при доведённом до абсолюта внешнем благополучии, граничащим с питерским снобизмом. совсем не простая, оказывается, была.
Леночка тем временем летела себе во Вселенной и, наблюдая сверху за всей этой мелкокалиберной суетой относительно себя, радовалась и улыбалась кометам. еще бы! и тут всех сделала! опередила - раз. решилась - два. больно не было - три. чертовски красивой запомнили - четыре. старости не будет - пять. а главное - больше не надо бояться.
Леночка слыла храбрецом невиданным. все делала, чтобы подтверждать и поддерживать этот свой миф о себе. и с парашютом прыгала (едва не окочурилась от страха), самолёт поднимала (едва не обделалась, когда пилот убрал руки от своего штурвала и начал в полёте трещать по телефону, а ее учебный полунастоящий штурвальчик завибрировал, задрожал и она, крикнув: "блядь, Юра!", побелела и потом на земле долго отходила, огрызаясь на подколы летчиков), гончила на подаренной мамой "бэхе", в горы карабкалась, ныряла с акулами, загребала альпийские снега сноубордом, водку пила с локтя, соблазняла мужиков и девок, хохмила, острила, лила сало анекдотов, осуждала трусов, порицала слабых. и так продолжалось все её казавшуюся незаурядной жизнь.
внутри же Лена была заурядной трусихой. боялась темноты, секса, ядовитых грибов, девичьих нарядов, плакать, просить прощения, давать в долг, любить, верить, пускать себя вразнос от страсти. и крепко держалась за свою отличную непыльную работу директора одного из крупнейших санкт-петербургских художественных галерей.
теперь все это было крайне несущественным. полёт холодил шею и обдувал крутой леночкин лоб. захотелось было курить, но, вспомнив надсадные рекламы Минздрава о вреде здоровья, Леночка в желании себе отказала. сила воли у нее была ого-го!!
внизу, на земле, тем временем происходило следующее. приятель Леночки по работе с питерским бомондом, поэт Аркаша Солёный, впал в маразматическую восторженную истерику по причине эдакого дивного мужественного ухода из жизни. пил пиво целыми днями в своей коммуналке на Лиговке, а пустые бутылки пулял в крыс, а точнее, в крысиные усы, выглядывающие из мусорного бака аккурат под аркашиными окнами. пробовал писать эпитафию, но скоропостижно пьянел, и оттого рука поэта не слушалась, и безвольные каракули расшифровать не смог бы ни один матёрый криптограф. Аркаша был уверен в гениальности написанного и кичился перед собутыльниками первым придуманным четверостишием:
когда тебя я увидал - во мне погиб мужской вандал.
твои мальчишечие плечи во сне несмело я ласкал!
о амазонка на коне, Ленусь, клянусь, ты снишься мне!
мы вместе скачем по Луне!!
собутыльники, коммунальная элита, кивали и одобряли, и тетя Наташа - всхлипывая, бежала на угол уже за водярой, на ходу шепча: "ой, какая девка-то была! какая девка!" так продолжалось с год, потом с Аркашей случилась белая горячка ("белочка" - в народе) и он сгинул в казематах питерской дурки. тетя Наташа родила косую девочку и назвала её, ясен пень, Елена Аркадьевна Солёная. о них всё.
лениного папу, обезумевшего от горя, первое время опекали ленины друзья. очень быстро все, разумеется, затухло, и папа тихо скончался в больнице. увял. всё, что от него осталось - черепаховый очёчник с треснувшей оправой и фотографической карточкой, где они с дочерью, обнявшись, весело смеются в объектив, стоя под соснами в дюнах Комарово.
мама Лены на следующее утро после похорон улетела в Италию по контракту. так и преподает во Флоренции курс классического русского романса. по вечерам поёт в ресторане, всю ночь курит и разгадывает японскую головоломку судоку.
самый близкий леночкин друг и воздыхатель Васька Нырков тотчас после эпохального прыжка в Неву женился на давно облизывающейся по нему толстой питерской актрисе с глобальным пробегом по подмосткам, мостам, постелям, кафе и кабакам, алкоголической 42-летней даме. на свадьбе, выпив первую бутылку, новоиспечённая невеста пообещала Василию завязать. но наступили будни, отступили роли, и дама заливать не перестала. в ответ на это Васька, милейший добрейший Васька, стал лупить её по роже, а потом и вовсе дошёл до ручки и как-то треснул бейсбольной битой по спине. дама впала в кому, Васька сел. более ничего не известно.
ближайшая подруга Леночки убивалась сильнее всех. потекла рассудком и сама не поняла, как оказалась мамкой на малине. держит бордель в Озерках, имеет двух дочерей - Елену и Хелен. регулярно ходит в церковь и пишет письма в мэрию с настоятельным требованием переименовать Большеохтинский мост в мост Елены Питерской. мол, Леночка была символом петербургской молодежи и надо отдать ей должное. она ведь все видит! и оттуда нас ТОЖЕ! порицает силою своего красноречия.
в общем, маразм крепчал и было грустно. и грустно было вовсе не оттого, что все в жизни леночкиных друзей пошло наперекосяк и как-то криво. не оттого, что с её прыжком молодость ушла, а сердце перечеркнула запёкшаяся кровянка столового ножа. и не оттого, что Леночка оказалась дешёвой истерической дурой и врала всем всю жизнь, всех на путь истинный наставляла, а за, простите, свой базар не ответила. грустно не от этого.
вот уже 4 года прошло, а на могиле по-прежнему живет её пёс. преданный, еще не старый ротвейлер. его пытались гонять, но оставили в покое - больно человеческая тоска смотрела на людей из пёсьих глаз. директор похоронной конторы пытался взять его себе, но пёс ни в какую. вежливо поблагодарил, хвостом постучав по земле, поскулил, но с могилы не сошёл. могильщики кормят его от случая к случаю. пёс внимательно наблюдает за появляющимися новыми соседями Леночки и шевелит ушами, когда слушает похоронный оркестр. он не очень худой, и массивный бежевый ошейник еще не особо истрепан дождями. когда наступает ночь и от могил начинает пахнуть остывающей ночной травой, пёс вытягивается на леночкиной могиле, кладет морду на длинные шоколадные лапы и начинает негромко выть. поплачется так и засыпает. как ему хочется к ней и как хочется её простить!
2009