О Михаиле Советском в литературе

Когда хоронили Бунимовича, Михаил Советский сказал:

— Друг мой, брат мой, Юра! Я буду драться за двоих, за себя и за тебя. До победы. Я знаю, победы над фашизмом ты хотел больше всего на свете.

Командующий флотом В. Ф. Трибуц прибыл для вручения Золотых Звезд. Конечно, он знал, что Юрий погиб. Однако начал вручение Золотых Звезд с имени замечательного летчика, как бы подчеркивая, что флот не забывает и никогда не забудет тех, кто отдал жизнь за Родину.

— Гвардии старший лейтенант Бунимович, — назвал адмирал.

— Погиб при возвращении с боевого задания, — ответил И. И. Борзов.

— Гвардии старший лейтенант Разгонин.

— Не вернулся с задания, — доложил командир полка.

— Гвардии старший лейтенант Советский. Из строя летчиков, которые заслужили Золотые Звезды и ордена, вышел Михаил Советский, штурман экипажа Бунимовича, и адмирал, вглядевшись в строгие черты его лица и в глаза, выражающие горе даже в эту радостную минуту, сказал вместо поздравительных слов совсем другие, но очень нужные слова:

— Я вас понимаю. Но надо жить, надо воевать.

— Служу Советскому Союзу! — ответил Советский и встал в строй.

Михаил Советский

Михаил Советский, как и Бунимович, начинал воевать на МБР-2, участвовал в финской войне, а в Отечественной — с первого дня. Осенью сорок второго года пришел стрелком-бомбардиром в третью Краснознаменную эскадрилью, которой командовал Борзов. Иван Иванович, зная боевые качества стрелка, решил сделать из него штурмана. После десяти боевых вылетов в качестве стрелка-бомбардира Борзов посадил Михаила «за парту», наставниками прикрепил к нему Михаила Лорина и Николая Иванова, для контроля сам слетал с Советским и представил командованию как потенциального штурмана. В дни прорыва блокады Ленинграда Советский уже прокладывал курс при бомбардировке вражеских укреплений. Талант Советского ярко проявился, когда командир объединил его в одном экипаже с Юрием Бунимовичем. Бунимович и Советский были подлинными мастерами бомбовых и торпедных атак. Сдружились они и любили друг друга, как братья. Сходной была их жизнь. Если Юра остался без отца в три года, то Миша вообще не помнил родителей. В три года постелью для Миши летом служили скамейки московского Сухаревского рынка, напротив института Склифосовского, а зимой — не успевшие остыть котлы, в которых варился асфальт на Трубной площади. Так было до 1922 года. Мише исполнилось пять лет. А может, и не пять, может, больше или меньше. Это определили позже. Мишу, как и других мальчишек, потерявших родителей в годы империалистической и гражданской, называли беспризорным. В стране царила разруха и голод. И несмотря на это, забота о детях была главным делом молодого Советского государства. Ф.Э. Дзержинский, отдавший все силы борьбе с контрреволюцией, получил задание Ленина — спасти скитавшихся по стране голодных, оборванных ребят.

...На рассвете наряды милиции окружили на Трубной площади котлы, в которых, прижавшись друг к другу, спали беспризорные. Старший наряда приказал:

— А ну, выходите все! Мальчишки затаили дыхание, молчали.

— Выходите, выходите, — повторил милиционер. Никто не выходил. Пришлось «помогать». А Миша, совсем еще крохотный, забился в глубь котла. Сердце отчаянно стучало. Потом, через годы, вспоминая о последней беспризорной ночи, Михаил говорил, что, наверное, его выдал тогда именно стук сердца. Всех посадили в кузов грузовика, а Мишу, самого младшего, старший наряда поднял в кабину и посадил себе на колени. Привезли в детский дом. В теплой комнате помогли сбросить лохмотья, повели в баню, остригли. С одеждой было плохо. Ребят постарше все же одели, а Мише пришлось сидеть нагишом, пока не укоротили почти новые штанишки. Он смотрел в зеркало и не узнавал себя.

На другой день Мишу привели к директору детского дома — высокому человеку в военной форме. Должно быть, он недавно вернулся со службы из армии. Здесь же находились воспитатели. Мише, как большому, предложили сесть.

— Как тебя зовут? — спросил директор.

— Миша. Директор записал.

— А как зовут папу? Миша пожал плечами.

— Не знаешь? А где он живет? Может быть, знаешь, как зовут маму?

— Нет у меня ни папы, ни мамы.

— Понимаю. А фамилию свою знаешь?

— Нет.

Директор встал, подошел к мальчику, спросил нпр.тти-тателей:

— Сколько лет, по-вашему, Мише?

— Лет пять, — сказал кто-то.

— Я тоже так думаю, — кивнул директор, — это значит, ты родился... в семнадцатом году. — Поднял палец:

— Ты родился в год рождения Советской власти!

Они не были профессиональными педагогами, воспитатели детского дома, но ясно понимали важность порученного дела. И когда зашла речь о фамилии, то возникла мысль: человеку, родившемуся в один год в Советской властью, дать фамилию — Советский. А отчество — Александрович — уже через несколько лет взял себе Миша по имени полюбившегося ему воспитателя.

В 1930 году Мишу перевели в детский дом «Спартак» на улице Володарского. Здесь он вступил в пионеры. В 1935 году окончил девять классов средней школы № 1 Замоскворецкого района, затем учился на рабфаке имени В. И. Ленина Дзержинского района. Окончив аэроклуб, а затем училище морских летчиков, получил право выбора флота. Выбрал Балтику и полюбил ее навсегда.

...Видя, как штурман переживает гибель друга, командир полка предоставил Советскому отпуск. Но штурман категорически отказался:

— Ехать мне некуда, полк — моя семья. Воевать надо...

И продолжал воевать с прежней отвагой и еще большей решительностью. Крепко помогли Михаилу в те трудные недели боевые друзья — Николай Иванов, Александр Пресняков, Виктор Бударагин, Вадим Евграфов. Помогли вниманием и добрым словом. 

Источник:

• • Львов Михаил Львович "Пароль — Балтика" — Калининград: Кн. изд-во, 1984. — 335 с., 5000 экз.

Аннотация издательства: В книге рассказывается о боевых действиях летчиков Первого гвардейского Краснознаменного минно-торпедного авиаполка в годы Великой Отечественной войны. Автор — непосредственный участник многих описанных в книге событий — тепло и проникновенно пишет о крылатых героях Балтики, их мужестве и героизме в борьбе с гитлеровскими захватчиками.