Четыре повести и полсотни рассказов Артура Конан Дойла, посвященных Холмсу и д-ру Ватсону, породили корпус литературы с теми же персонажами. Только теперь Холмсу с Ватсоном приходится не столько распутывать детективные загадки, сколько объяснять допущенные сэром Артуром противоречия. Напр., афганское ранение Ватсона описано более чем подробно. Мы знаем, что доктор был ранен в левое плечо 27 июля 1880 года под Кандагаром — разбита кость и задета подключичная артерия, из-за чего рука до известной степени потеряла подвижность, что было отмечено наблюдательным Холмсом. Также нам известно про злоключения в пешаварском госпитале и про то, что половину пенсии за ранение этот лудоман проиграл на скачках. Почему же в каждом втором рассказе у Ватсона ноет нога, он хромает и упоминает старую рану? В "Этюде в багровых тонах" приводится нелепая характеристика Холмса: "Знания в ботанике — неравномерные. Знает свойства белладонны, опиума и ядов вообще. Не имеет понятия о садоводстве". Это написано про владельца пасеки в Сассексе (впоследствии — автора монографии "Некоторые наблюдения над отделением пчелиной матки", 1914), выросшего в сельской местности Йоркшира. В том же "Этюде..." Ватсон обвиняет приятеля в литературном невежестве, что, однако, не мешает последнему цитировать по памяти произведения различных жанров, весьма далеких от сыскных дел. Ватсон добросовестно заблуждается или морочит голову читателю?
Определенное мнение у меня сложилось непосредственно при чтении канона, однако начну с двух примеров из шерлокианы, в которых разобраны иные способы преодоления противоречий. Популярная повесть "Вам вреден кокаин, мистер Холмс" (1974) предлагает как источник несуразностей сильную зависимость знаменитого сыщика от опиума. Именно с длительными пребываниями в европейских лечебницах, профилакториях и наркологических диспансерах следует связывать периоды отсутствия Шерлока Холмса, и, как следствие, паузы в публикациях Артура Конан Дойла. В частности, вся история с проф. Мориарти — чистейшей воды вымысел с целью объяснить потерю трудоспособности романтическим приключением. Т.о. удается разъяснить хронологические неувязки — очевидно, что Ватсон не раз был вынужден отклонять перспективные предложения потенциальных клиентов, мотивируя отказ занятостью Холмса. Поэтому в записках доктора дела, которые вел Холмс в короткие периоды ремиссии, разбрасывались по датам на несколько месяцев вперед/назад — это создавало иллюзию загруженности (при этом два рассказа выпали на те годы, когда Холмс пребывал на континенте). Все же полностью скрыть пристрастие к опиуму было невозможно, но, действуя как опытный рекламный агент, Ватсон поменял местами следствие и причину, якобы длительное бездействие вынуждает Холмса прибегнуть к инъекции.
Если данная трактовка и проливает свет на разброс дат и эксцентричное поведение Холмса в некоторых эпизодах, то сюжетные провалы она объяснить не в состоянии. Зачем нужен абсурдный конкурс в "Союзе рыжих" с не менее абсурдным призом — работой по переписыванию Британники? Подобный способ отвлечь внимание заведомо будет иметь противоположный эффект, да и не требуются такие средства для заурядного подкопа. К чему спектакль с пожаром в "Скандале в Богемии", ведь он при любом раскладе не может привести к успеху. Даже если Ирен Адлер поверит в нелепую постановку, то наверняка перепрячет фотографию. Змеи редко кусаются, летальность невысока и уж точно смерть не наступает в течение нескольких минут. Тем не менее в "Пестрой ленте" предъявлена индийская змея, живущая в шкафу, питающаяся молоком и обладающая смертельным ядом мгновенного действия. А д-р Гримсби Ройлотт перед повторным убийством по известным лекалам устраивает истерику детективу, а ночью не замечает гостей в соседней комнате. Тут уже одним кокаином не обойтись. Похоже, Ватсон нужен как идеальный свидетель — представитель среднего класса и уважаемой профессии, без фантазии. Суть происходящего от него ускользает, но для полиции и прессы Ватсон выдает устраивающую всех версию. Нечто подобное разбирается в "Подлинной истории баскервильского чудовища" (2010), обсуждая девонширское расследование Холмс — как бы случайно — открывает Ватсону второй план. Тот понимает, что и он, и инспектор Лестрейд видели ту часть заговора, которую им показали. В конце рассказа становится ясно, что Ватсона вновь используют вслепую.
Выглядеть простачком можно один-два раза, но истории пишутся на протяжении 40 лет, причем — в интересах клиентов — не по горячим следам, а через несколько лет после основных событий. Т.е. достаточно времени, чтобы осмыслить произошедшее. К моменту публикации доктор наверняка бы заметил, что оказался пешкой в непростой партии, и попытался бы заретушировать наиболее очевидные нестыковки. Приходится отвергнуть концепцию Ватсона-марионетки и признать, что настоящий Ватсон играл более значительную роль, чем просто биограф Холмса. И что в записках он не заботился о правдоподобии, а преследовал иную цель.
Король шантажа
Наиболее примитивная коммерческая модель выглядит так: д-р Ватсон пишет рекламные проспекты, в которых Холмс предстает скучающим по интересной работе сыщиком, а сам Холмс занимается преимущественно шантажом. Именно поэтому они расправляются с прямым конкурентом Милвертоном, а затем д-р Ватсон сочиняет легенду, обеляющую наших героев. На Бейкер-стрит имеется архив, в котором под различными литерами расположен компромат на ряд персон — от криминальных авторитетов до титулованных особ. Тут есть слабое место — Холмс фигура публичная, его адрес не просто известен из открытых источников, а навязчиво тиражируется. Несмотря на меры предосторожности и владение боевыми искусствами, можно легко разделить судьбу Милвертона. Однако, устранив актера, кем, собственно, и является Холмс, жертва шантажа вряд ли облегчит свою участь — ведь добраться до Ватсона, истинного координатора и распорядителя, не так просто. Во-первых, даже не ясно как его зовут — Джон или Джеймс? Во-вторых, трудно локализовать врачебную практику, как в Паддингтоне, так и в Кенсингтоне — никаких конкретных данных доктор не предоставил. Он держит за собой комнату на Бейкер-стрит, но появляется там нерегулярно. В-третьих, найти Ватсона через жен не удается, одна — сирота, другие анонимны. В "Пяти зернышках апельсина" (1887) Ватсон сообщает, что его жена гостит у тетки. Через год происходят события, описанные в повести "Знак четырех", в частности, знакомство и женитьба на мисс М. Морстен. Та умирает зимой 91/92, Ватсон продает практику родственнику Холмса и переселяется на Бейкер-стрит, но уже в 1896 уже снимает апартаменты где-то в другом месте, см. "Тайный жилец". В середине 1902 доктор вновь появляется в доме миссис Хадсон, но в июле или августе опять женится и съезжает.
Все это похоже на карьеру брачного афериста, но доходы от шантажа много выше, а жена в подобном бизнесе — очевидная помеха. Попробуем разобраться с финансовой стороной, большинство дел из рассказов Холмс вел pro bono — и это понятно: здесь он не связан обязательствами о неразглашении. "Благотворительные" акции необходимы для тренировки и поддержания себя в форме, но в перспективе не имеют коммерческого потенциала. Поэтому эти истории можно использовать в рекламных целях, мимоходом упомянув "нашумевшую историю с Нидерландско-Суматрской компанией и грандиозным мошенничеством барона Мопэртуиса, которая слишком свежа в памяти публики и слишком тесно связана с политикой и финансами, чтобы о ней можно было рассказать в этих записках". Никакой связи с фабулой рассказа нет, это просто намек кому-то, просрочившему очередной платеж. Но в "История жилички под вуалью" Ватсон сообщает прямым текстом: "Целую полку занимают тетради с ежегодными записями, имеются папки, битком набитые документами, — поистине клад для всякого, кто изучает не только преступность, но самые разные общественные и государственные события, наделавшие шуму в конце викторианской эпохи. Касательно последних могу сказать, что авторам тревожных писем, умоляющим пощадить честь их семейства или славное имя их знаменитых предков, опасаться нечего. Осмотрительность и высокое сознание профессионального долга, всегда отличавшие моего друга, остаются в силе при отборе настоящих записок, и ничье доверие не будет обмануто. И я решительно осуждаю недавние попытки уничтожить эти бумаги. Кто стоит за всем этим — известно, и если попытки повторятся, я с разрешения мистера Холмса предам гласности все сведения о некоем политике, маяке и дрессированном баклане. По крайней мере один читатель меня поймет". Ясно также, что на карандаше у Ватсона были очень влиятельные фигуры, так, минимум дважды он с Холмсом работал в интересах короля Скандинавии (титул выдуманный, но речь, конечно, об Оскаре II), премьер-министра лорда Беллинджера (т.е. маркиза Солсбери) и др. Размер доходов можно оценить по вполне заурядному делу "Берилловая диадема": помимо тысячи фунтов собственно гонорара Холмса еще упомянуты три тысячи "на выкуп камней", хотя из текста ясно, что заплатил он лишь 600. Т.е. чистая прибыль — 3.400 фунтов стерлингов. Или "Его прощальный поклон", вот собственные слова Холмса: "У меня тут чек на пятьсот фунтов, нужно завтра предъявить его как можно раньше, а то еще, чего доброго, тот, кто мне его выдал [фон Борк], приостановит платеж". Кстати, это лишь премия, бонус. Или "Случай в интернате": "Но разрешите вам сказать, что его светлость обещает вручить чек на пять тысяч фунтов тому, кто укажет местонахождение его сына, и дополнительную тысячу фунтов, если ему назовут похитителя или похитителей". Сэр Генри получил наследство в 740.000 только денежными активами и ценными бумагами, к этому делу вернемся позднее. Для сравнения, заявленный доход Ватсона от врачебной практики — 200-300 фунтов в год, примерно 150 фунтов он получил как инвалид афганской войны.
Выводы очевидны, хотя гонорары, получаемые Ватсоном и Холмсом за молчание, по понятным причинам не разглашаются, но с учетом статуса многих клиентов речь идет о солидных суммах. В то, что сокровища Агры оказались на дне Темзы, не поверили, наверное, даже самые наивные читатели. Да и только декларируемые доходы на два порядка превосходят заработок врача. Поэтому: "Я уверен, что Джексон не откажется посетить моих пациентов". "Анструзер всех их примет," — полагает в другом рассказе жена (видимо, такая же фиктивная, как и практика). Скорее всего, пациент у Ватсона всего один, он же главный актив компании — Шерлок Холмс. Именно через него осуществляется связь с клиентами, с шайкой Картрайта, с коррумпированной частью полиции: Грегсоном, Брэдстритом, в дальнейшем и Хопкинсом. О том, что полиция закрывает глаза на многочисленные нарушения закона со стороны Холмса и Ватсона, мы знаем из разных источников. В рассказе "Голубой карбункул" отпускается вор, т.к. Холмс счел его не окончательно потерянным для общества. В "Тайне Боскомской долины" покрывается грабитель и убийца. Проникновение в усадьбу Милвертона — нарушение права неприкосновенности жилища (фактически там произошло убийство, но прямого признания Ватсон не дает). В "Знаке четырех" полиция позволяет Ватсону забрать вещдок (+ полмиллиона фунтов, что безусловно обогатило инспектора Лестрейда, но лишило государство налога на наследство). При решении скользких вопросов со Скотленд-Ярдом опять же полезен Холмс, имеющий юридический иммунитет благодаря Майкрофту, но управление в руках Ватсона: оставаясь в стороне от внимания, он может изучать обстановку, принимать решения, а при необходимости — делать предупреждения или дозировано "сливать" информацию под видом бульварных детективов.
Собака Баскервилей
Данная повесть стоит особняком — ведь это единственный известный случай, когда Ватсон сам берется за дело, оставляя Холмса изучать полифонические мотеты Лассуса. Своего компаньона Ватсон привлечет ближе к развязке, когда черновая работа будет проделана. Попробуем подойти к расследованию без предрассудков и понять, что вынудило доктора отойти от привычной схемы.
В 70-ые годы клан Баскервилей понес существенные потери. Сэр Чарльз уехал в Африку (предположительно в протекторат Бечуаналенд, совр. Ботсвана), откуда вернулся миллионером. Заработать деньги, проживая среди ведущих натуральное хозяйство туземцев, решительно невозможно, поэтому резонно предположить, что изначальная сумма, с которой сэр Чарльз убыл из Англии, была заметно крупнее миллиона. Его братья в эти годы не посещали Баскервиль-холл, оба умерли сравнительно молодыми людьми — им было около 40 лет. Генри, сын среднего брата, отправляется не к родственнику — священнику Джеймсу Десмонду из Вестморленда, а в Канаду. Сын младшего брата перебирается из Бразилии в Коста-Рику, где меняет фамилию. На что это похоже? Откуда у сэра Чарльза такие средства? Объяснение может быть только одно — это деньги мафии, и бегство Баскервилей в Африку и Америку было вынужденным. Почему же сэр Чарльз и племянник вернулись за два года до описываемых событий в Баскервиль-холл, который охранял верный Берримор? Очевидно, вопрос с мафией был решен. Сэр Чарльз не просто так добивается перевода Селдона в принстаунскую тюрьму, а затем проплачивает побег — по всей видимости, это и есть штатный киллер Баскервилей, который со звериной жестокостью разбирался с врагами. Вплоть до приезда "сэра Генри" Селдон живет в Баскервиль-холле, и ни судомойка, ни конюх Перкинс его не выдают. Ясно, что слуги преданы Баскервилям. Сэра Генри я взял в кавычки, т.к. настоящий Генри не прибыл в Баскервиль-холл два года назад вместе с дядей и кузеном по уважительной причине — он был мертв. В противном случае вряд ли Степлтон стал бы пытаться организовать фиктивный брак. Поскольку на его настоящее имя в Британском содружестве был выдан ордер на арест, то открыто выступить в роли наследника он не мог. Однако сэр Чарльз не женат и бездетен, поэтому напрашивается элементарная схема — брак Чарльза на Берил, тогда потенциальные дети Степлтона — de iure и de facto Баскервили — наследуют поместье. При живом сэре Генри такой расклад выглядел бы не совсем честным. Итак, сэр Чарльз готовится к поездке в Лондон для оформления фиктивного брака и составления нового завещания (увы, без упоминания покойного сэра Генри), но в этот момент мафия наносит удар. Кто стоит за убийством угадать не так сложно — тот, кто предъявил фальшивого Баскервиля.
Джейс Мортимер в первые минуты знакомства удивляется: "Я никак не ожидал, что у вас такой удлиненный череп и так сильно развиты надбровные дуги, разрешите мне пощупать ваш теменной шов". В "Последнем деле Холмса" практически те же слова приписываются проф. Мориарти, талантливому ирландскому математику, вычислившему Холмса и Ватсона: "У вас не так развиты лобные кости, как я ожидал". Очевидно, что желая опорочить профессора (труп которого покоится не на дне Рейхенбахского водопада, а в какой-нибудь сточной канаве Ист-Энда), Ватсон приписал ему черты реального мафиози — Мортимера. Спектакль, разыгранный Мортимером и "сэром Генри" с башмаком, загадочным письмом и актером, представляющимся Ш. Холмсом, не выдерживает никакой критики и введен Ватсоном лишь для создания соответствующей атмосферы. Какой смысл следить за наследником, кем бы он ни был, если маршрут с конечной целью в Баскервиль-холле и так известен? Собаку трудно натаскать на конкретную персону, дрессировка действует универсально против посторонних. Анонимное письмо загадочного содержания вряд ли может отпугнуть даже крайне мнительного человека, скорее — заинтриговать. Истинный мотив Мортимера не в придуманных задним числом загадках, ему нужно прикрывать своего протеже, ведь Берримор наверняка заметит подмену — новоявленный "сэр Генри" мало похож на фамильные портреты. К тому же неподалеку живет Степлтон, который, возможно, навещал настоящего Генри на канадской ферме. Конечно, в присутствии ушлого сыщика никто не рискнет предпринимать что-либо против лже-Баскервиля. Мотивы Ватсона и Холмса так же очевидны, участие в деле сулит немалые выгоды в случае, если поместье отойдет к самозванцу. Но если перейдет к Степлтону, тот наверняка уедет вместе с деньгами в Южную Америку. После ликвидации Селдона преимущество Мортимера и Ватсона становится очевидным, на их сторону переходят Берримор и Лаура Лайонс. Они выдумывают совершенно вздорную историю с письмом, пытаясь дополнительно скомпрометировать Степлтона. Далее, видимо, последовала сделка: Степлтону дают покинуть территорию Содружества, но помимо казнокрадства на него "вешают всех собак", включая убийство дяди. С таким послужным списком вряд ли ему захочется вновь вступать в борьбу за наследство. В последний день приглашают инспектора Скотланд-Ярда, чтобы тот засвидетельствовал наличие собаки, преступного умысла и записал обвинительные показания Берил. Холмс со своей стороны диктует показания Лауре Лайонс.
Выводы
Изыскания, которые пытаются представить Холмса марионеткой Ватсона или, напротив, Ватсона простым биографом Холмса (и даже фикцией, сублимированной Холмсом!), любопытны и изобретательны. Однако эти исследования больше рассказывают об авторах, суть же симбиоза Ватсон-Холмс в том, что первый, осуществляя общее руководство, остается скрыт, а второй выступает в различных амплуа, связывая синдикат с клиентами, Скотленд-Ярдом и преступным миром. Основная деятельность дуэта — помощь влиятельным персонам с дальнейшим продолжением сотрудничества, но уже в форме шантажа. Широкие связи в криминальной среде обеспечивают защиту от мести, а преследование в официальном порядке невозможно из-за связей в правительстве. Литературные опусы, публикуемые Ватсоном на протяжении десятилетий, решают ряд задач. Во-первых, привлекаются перспективные клиенты. Во-вторых, угрозой огласки предупреждаются потенциальные отступники (см. "Историю жилички под вуалью"). В-третьих, показывается заинтересованным лицам, что законными средствами помешать синдикату невозможно, т.к. полиция Лондона коррумпирована и находится в полном подчинении. Важно отметить, что получая тысячи фунтов по заурядным делам и десятки тысяч по крупным ("Собака Баскервилей", "Знак четырех"), Холмс имеет достаточный декларируемый доход, что позволяет без проблем распоряжаться средствами, полученными через шантаж.