Убогово слово Глубокова.
Далёко ему до Набокова.
Скажете, грубо, бестактно? Судите сами.
«Некоторыми снобистски мыслящими культуртрегерами Е. Калякина символически «отпочковалась» от Куракина». «Я останусь женщиной — Эвридикой, медвежонком Пухом, твоей вещью», — пишет Калякина, молодая мать двоих детей в стихотворении, начинающемся достаточно депрессивно с излюбленным интеллигентщиной отсылом к «инферно», но на финише — светло!» («Земское обозрение» 13 августа 2008). Ты что-нибудь понимаешь, читатель? Я — нет. «Земскому обозрению» давно пора взять в штат переводчика с того тарабарского волапюка, на котором уже много лет изъясняется Б. Глубоков в подведомственной ему полосе «Культура». Что ни фраза — то ребус, головоломка, непредсказуемый зигзаг мысли. «Не нужно быть докой в поэзии концептуальной, постмодернистской, а хотя бы знать Ахматову, Цветаеву или нашу современницу саратовку Кекову, чтобы оценить писания в стихах и прозе Почётного гражданина Саратова Николая Егоровича Палькина» («Земское обозрение» 25 июня 2008). Хоть стой, хоть падай. Такое впечатление, что когда Глубоков добирается до конца своего предложения, он уже забывает его начало.
Его критерии искусства поражают, чтобы не сказать больше. Вот стихи, которыми культуртрегер бурно восхищается:
Раздетая наполовину,
несу в себе тебе Мальвину.
Или:
Едва успела на электричку.
Я еду за город к друзьям своим старинным.
Сижу тихонько залётной птичкой
и прусь от прочно позабытого экстрима.
Глубоков любит смачные словечки, и если хоть одно такое попадётся в творчестве поэта, он обязательно его процитирует и проакцентирует:
В России вечные проблемы,
монголы, голод, демократ.
Кто жопу рвёт, кто режет вены,
иные с чувством говорят.
(«Земское обозрение» 19.03.08)
Или:
Любимая, стой! Уходящему вслед оглянись.
Как столб соляной, однорукий застыл онанист.
Или:
«...какой-то спирт в брюхе плещется, хер есть куда пристроить. И никаких мыслей. Им для полного счастья одного только не хватает — отпёхать кого-нибудь!» — так рассуждает литературный герой Егора Харитонова». Не нравится? Не хотите читать? А на такой случай у Глубокова припасён сногсшибательный «аргумент»: «Естественно, отморозки не прочтут «На краю обложки». Но и в интеллектуалистских игрищах велик соблазн «пристраивания хера»: стоит пожелать избегнуть этого клубу «Солитон» в дальнейших печатных изданиях» («Земское обозрение» 13 августа 2008). Так что не хочешь называться отморозком — беги в магазин за матерным альманахом. В связи с этим хочется привести свой экспромт:
О сколько же дряни прославил Глубоков!
Коль стены обклеить — не хватит обоев.
А Чехов об этом заметил глубоко
одним выраженьем: «Хмелеть от помоев».
Что ещё меня умиляет в Глубокове — это его удивительная тактичность. В «Земском обозрении» от 19 августа 2009 пишет о новой книге саратовской поэтессы А. Куликовой: «Молодая, цветущая, спортивного вида поэтесса...» О стихах при этом — ни слова. «Стоит ли много писать о «Солнечном эхе»? Прочитавший книгу воспримет её премило». Конечно, про цветущий и спортивный вид поэтессы читать интереснее. Но если к «цветущим» и «премилым» культуртрегер лоялен и снисходителен, что бы они ни писали, то к женщинам «преклонных лет» отношение уже другое. «Также особой благодарности комитета была удостоена Галина Васильевна Саранова. Эта дама преклонных лет регулярно передаёт книги в библиотеки, вне зависимости от каких-либо акций». («Саратовская панорама» 29.03.07) Думаю, что теперь оскорблённая Галина Васильевна (зачем, непонятно, было так бестактно намекать на неюный возраст женщины?) вряд ли будет передавать книги в библиотеки, чтобы не попасть под перо правдолюба Глубокова.
То же самое — с представлением книги стихов Натальи Тремасовой: «Работала в районной газете, в комсомольских и партийных органах, в налоговой службе. С 2005 года — на пенсии». Стихи, представленные в сборнике, имеют как раз во многом пенсионную датировку». Что это? Дурное воспитание или изощрённое издевательство? Неужели об этом нужно писать, представляя стихи поэтессы?
Эпитеты Глубокова не балуют разнообразием. «В зрительном ряду я оказался рядом с приятной дамой». — Это всё о той же Тремасовой. Вряд ли ей была приятна ассоциация с гоголевской «дамой, приятной во всех отношениях». Этот же эпитет Глубоков выносит в заголовок статьи: «Приятная книга Тремасовой». А вот уровень его оценки стихов:
«Есть в книге и стихи, которые оценят любители кошек. Уместно отметить и стиховорение «Гололёд» (сам недавно расшибся)». Невольно закрадывается мысль: не головой ли, часом, ударился? Что-то у автора с ней явно не в порядке.
Ну хорошо, оставим поэзию. Вот Глубоков представляет премьеру пьесы-сказки в ТЮЗе «Велосипед с красными колёсами»: «...Колёса у велосипеда действительно красные». А какими бы их ожидал увидеть обозреватель? Синими, что ли? Куда же устремляется его мысль дальше, оторвавшись от красных колёс? Может быть, пытается проникнуть в суть замысла режиссёра? Куда там. «Сюжет незатейлив. Поэтому не стану его описывать». Внимание художника привлекает другое: «Красивые молодые актрисы в напоминающих об учёбе на театральном факультете чёрных трико в обтяжку крутят педали огромной велосипедной конструкции». Любуясь этим захватывающим зрелищем, Глубоков глубокомысленно замечает, что это совсем не то, когда «маленьких заек играют дебелые матроны с обширными телесами».
Где ты была сегодня, киска?
У королевы у английской.
Кого видала при дворе?
Видала мышку на ковре.
Правда, мышки должны быть при этом молодыми и цветущими, спортивного вида и желательно, «в обтягивающих трико». В противном случае Глубоков и их в упор не увидит. Об уважаемой, заслуженной, но уже не столь «молодой и цветущей» актрисе ТЮЗа Тамаре Цихан «культуртрегер» отзывается с пренебрежением, граничащим с хамством: «Никто тут типа Цихан чёртом на месяце под потолком не мотается, никто по декорациям с риском для себя не скачет». («Земское обозрение» 3.02.10).
Подозреваю, что дело тут не только в недостаточно привлекательном для Глубокова внешнем виде актрисы, но, главным образом, в её фамилии. Зоологическую ненависть поэта-художника к евреям не заметит только ленивый. В его призывах к ниспровержению масонов (практически в каждой статье каждого газетного номера) есть что-то параноидальное. Я уже приводила уйму цитат на эту тему в своих памфлетах «Пакостная газета» («Пятый пунктик», кн. «Ангелы ада» 2004), «Русофрения» («Признаки (призраки) жизни» 2007). Вот ещё несколько примерчиков:
«Масонщина, бездарщина и прочие версификации не должны просачиваться в словесность» («Земское обозрение» 13.08.08).
«Художники-единомышленники, исполненные монархических идей, провозвестники очищения России от дерьмократической масонской скверны водружали императорский штандарт даже в самые лихие годы катастройки прямо на проспекте Кирова» («Земское обозрение» 19.11.08).
«Многие деятели культуры, не до конца оболваненные масонскими идейками «толерантности», чувствовали себя в залах Дробицкого, как чеховский Ванька Жуков» («Земское обозрение» 02.05.07).
А вот анекдот «от Глубокова»: «Чем отличаются животные от людей? У животных нет масонов».
И даже крохотную заметку о премьере оперы Моцарта «Волшебная флейта» он без всякой связи с её содержанием озаглавливает «Масонство в оперном». Просто белая горячка какая-то. Чёрный человек в образе масона видится Глубокову из каждого угла. Но почему мы должны читать весь этот шизофренический бред? А ведь он не так уж смешон и безобиден, как кажется.
«На выставке среди дизайнерских дипломов были продемонстрированы «толерантные» боксирующие негры, стреляющие из луков индейцы. Но тогда почему бы не показать на той же толерантной выставке иудеев-шахматистов? Даже не опейсованных, а типа Корчного. Почему бы в дипломах живописцев не представить тему коммунистического мракобесия прошлого века через образ иудея-комиссара, глумящегося над русским священником?» («Земское обозрение» 28.10.09).
Навязчивые ксенофобские идеи Глубокова, встречающие горячее молчаливое одобрение редактора газеты Игоря Сухарева (иначе не держал бы его столько лет на этом посту), порой прямо подпадают под статью уголовного кодекса о разжигании национальной розни. Вот он, истекая слюной восторга, цитирует стихи националиста А.Прохорова, напечатанные в альманахе «Василиск» № 4 за 2007 год, выражая уверенность, что «теперь прекрасное творчество Александра войдёт в анналы саратовской литературы». («Земское обозрение» 7.11.07). А вот само «прекрасное творчество»:
Говорил мне старый забулдыга,
отхлебнув глоток денатурата:
«Жаль, что нынче не казнят на дыбе.
Жаль, что я не римский прокуратор.
Эх, не поздоровилось б евреям
на опустошённых мною землях!
Как бы трепетали иудеи,
гласу прокураторскому внемля!
Я б на стенах каждой синагоги
начертал горящими словами —
в лепрозорий всем жидам дорога,
чтоб колоть орехи черепами».
(«Земское обозрение» 31.10.07.)
И — умилённый (хотя и слегка трусливый) комментарий культуртрегера: «Ну разве можно всерьёз воспринять этот древний неподцензурный текст покойного пиита? Порочить его светлую память, состроив моськину морду под рацеи о политкоректности и толерантности? Ведь если с «голубых экранов» на нас изливаются потоки юморка от «Аншлагов-фаршмаков» (орфография автора — Н.К.), то почему бы не быть такому вот — русскому юмору?»
Узнав, что «похоронил» Прохорова по ошибке, что тот жив и здравствует, в следующем номере Глубоков суетливо извиняется и желает автору «крепкого здоровья и долголетия». «К сожалению, нынешние литературные круги потеряли из виду прекрасного поэта Прохорова. Мы не имеем ни адреса его, ни телефона, но надеемся на встречу с ним и новое познание его творчества».
Думаю, Прохоров не случайно «лёг на дно», предусмотрительно не оставив своих адресов и телефонов. Не так давно за подобные «призывы» в прозе один «патриот» (Соснин) уже был осуждён в Саратове. Так что Глубоков поступает неосторожно и опрометчиво, пропагандируя творчество фашиствующего молодчика. Но уж очень ему, видимо, хочется воспитать себе достойную смену. «Нет, не согласен я с поэтом Игорем Алексеевым: поиск верёвки под крюк в потолке надо оставить кому-то иному, а не русским». («Земское обозрение» 31.10.07)
Ладно, суды у нас сейчас заняты более важными процессами. Интеллигенция «туземского оборзения» не читает. Народ, как всегда, безмолвствует. Но хотя бы руки не подать за подобные пакостные писания — думаю, дело чести каждого порядочного человека.
Май 2010