Melody bite

Трек не складывался хоть тресни, будто с утра у нот случилась революция, и вместо привычной гаммы они выдавали полную разноголосицу. Юнги с силой протёр ладонями глаза, посмотрел со вздохом на аппаратуру перед собой. Экран будто дрожал в закатных лучах: то ли стайка мошек перед ним мельтешила, то ли марево висело, как воздух над горячим асфальтом.

Он прошипел сквозь зубы привычное «шщибаль», воздел руки надMIDI-клавиатурой и… начал творить фигню. Бил хаотично по клавишам, тапал на кнопки без всякой системы. По комнате расплескался безумный шквал звуков. Юнги не останавливался, в надежде из этого хаоса вычленить хоть что-то: пару нот, обрывок интересного сэмпла, но всё было впустую.

Мелодия не шла, хоть волком вой.

Но в ней вдруг послышался странный отчётливый голос с короткой непонятной фразой повелительным тоном.

Сразу после него у Юнги от безумной какофонии закружилась голова так, что пришлось поспешно за неё схватиться, прекратив музыкальный ад, закрыть глаза, откинуться на спинку стула и сделать несколько глубоких вздохов.

Юнги открыл глаза.

Экрана видно не было из-за бьющих прямо в него прямых солнечных лучей.

Полуденных лучей, если быть точным.

Он удивиться толком не успел, куда подевался сеульский закат и почему окно в два раза больше того, которое у него дома, как за спиной всё тот же голос, что послышался ему в хаосе звуков, повторил громко и отчётливо:

— Ночной дозор, выйти из Сумрака!

Юнги медленно и ошалело обернулся.

Первая мысль, что он всё-таки устал до такой степени, что просто спит. Очень реалистично спит, и видит во сне не свою любимую студию: вход, окно слева, окно справа, диван под окном, стол с аппаратурой. А комнатушку, обклеенную старыми обоями, обвешанную картинами и картиночками, и пялится вместо супер современного дорогого экрана на допотопный телевизор, который больше напоминает коробку. Что происходит, чёрт побери?

Он посмотрел в огромное окно. Солнечный свет заливал проспект с мчащимися по нему машинами. Номера машин были на кириллице — если, конечно, он не ошибался насчёт перевёрнутой «Я».

— А что происходит? — спросил он хмурого мужика с острым носом и залысинами. Тот стоял, держа руку в кармане и не сводя с него прищуренных глаз.

***

Сумрак — штука непредсказуемая. Что угодно может выкинуть. Например, тебя, из одного места в совершенно другое. Ешь ты себе дома картошечку с грибами, как вдруг бац! — посреди обычной московской квартиры пялишься на крайне удивлённого азиата, а по комнате плывут отчётливые следы неведомых заклинаний, прикидывающиеся неизвестной пока фугой.

В принципе, привычная команда «Ночной Дозор, всем выйти из Сумрака!» Городецкого пока не подводила. Азиат, кажется, не понял и удивился ещё больше, а из Сумрака вышел Костик.

— Твои штучки? — спросил вампир, ёжась и отходя в угол потемнее. Солнце жарило вовсю.

— Это ты меня вызвал? — спросил Городецкий, вытаскивая из кармана защитный амулет.

Азиат тоже что-то спросил.

— Ты что, не русский, что ли? — уточнил Городецкий, понимая по мирному поведению вампира, что того тоже выдернуло.

— Он не русский, — раздался в комнате ещё один голос, и из второго слоя Сумрака вышел Эдгар. — Анханасэйо?! Коничива? Нихао?

— Анханэ…

— Он корейский, — перебил склонившегося в поклоне азиата Эдгар. — Мало того, он не наш.

— В смысле, не ваш? Не Серый? — удивился Городецкий, сканируя ауру. И удивился ещё больше.

Ауры не было. Вообще. Никакой. Кореец перед ними был словно картонной фигурой в полный рост, без малейшего намёка на жизнь.

— И не Светлый, и не Тёмный, — подтвердил Эдгар. — Он из другой реальности.

— Чего-о-о-о-о-о?

— Давай у себя там с Гесером сам потом разберёшься, а? — поморщился Эдгар. — Сейчас этого надо обратно отправить, срочно, пока он нам нашу реальность на лоскуты не порвал…

— Ну так если это он напортачил, пусть сам и возвращается! — агрессивно заметил вампир.

— Заклинание такой силы создать невозможно, даже его дочке, — кивая на Антона, Эдгар немного устало потёр пальцами глаза. — Это выверт нашего Сумрака. Или ихнего… Космоса, или что там у них.

— Нет такого слова!

— Слова нет, а хня вместо Сумрака у них там есть, — кивнул Эдгар. — А он просто случайно попал. К сожалению.

— Почему к сожалению?

— За целенаправленно можно было бы хоть на ком-то отыграться! — отрезал Эдгар. Вот бывший Тёмный он и есть бывший Тёмный, что ни говори.

Азиат снова что-то спросил. Эдгар поморщился, влез глубоко во внутренний карман пиджака, вытащил оттуда нечто, похожее на ножницы, и поставил на телевизор. По комнате разлилось гудение, у всех на минуточку заложило уши.

— Универсальный переводчик, — пояснил Инквизитор. — Надолго его не хватит, так что разбираться надо быстро. — Он переместился к окну и задёрнул шторы.

— Что тут происходит? Где я? Вы знаете, кто я вообще? Это что, похищение? — выпалил целую серию вопросов азиат.

— То есть, он в магии ни сном ни духом? — полюбопытствовал вампир, подходя ближе и рассматривая пришельца, как любопытный объект.

— Какая магия? Я что, сплю?

— Спишь, — подтвердил Эдгар и обернулся к Иным. — Мне надо в инквизицию. У меня с собой ни ресурсов, ни инструментов. Да и накопителей не помешало бы… — Он развернулся и исчез, уходя на первый слой.

— Мне тоже надо к своим, — поспешно сказал Костик и тоже смылся.

Городецкий внимательно окинул взглядом растерянного парня, покачал головой. Ему тоже очень надо было к своим, и он даже был совсем не против какого-нибудь выверта со временем от Гесера лично, лишь бы вернуться через пару минут сюда начитанным и подкованным.

— Так, сиди. Просто сиди, — он невольно повысил голос, как всегда с иностранцами, в ложной надежде, что громкость компенсирует незнание языка. — Мне тоже надо к своим! И из комнаты ни шагу!

***

Трое внезапно появившихся людей исчезли точно так же, как и появились — фактически, из ниоткуда. Да ещё и приказали из комнаты не выходить. Юнги подивился на приказы от вывертов собственного сна, но на улицу решил разумно не соваться — под таким солнцем мигом обгоришь, потом достанется от стилистов. Он походил по комнате. Выглянул в окно — там всё было такое непривычное, что ломало глаза. И нет, любопытно не было, было странно и страшно. Сон так сон, хорошо хоть управляемый и без кошмаров. Дошёл до кухни, которая была ужасно грязной и вся в немытой посуде. Из техники в углу стоял странный прибор, который композитор отнёс к допотопному холодильнику, да странная машина, похожая на очень огромную газовую плиту.

Тут не было смартфонов, компьютеров, планшетов, а единственный аппарат в прихожей был здорово похож на древний дисковый телефон. Как им пользоваться, Юнги смутно припомнил из аниме, но трогать не стал.

Он прошёлся по комнате туда-сюда, поразглядывал на стенах фотографии полных пожилых людей и худосочных молодых. Никого из них он не знал. Взял одну из книг — разумеется, надписи были не на корейском. Почесал репу, покосился на диван. И решил, что если уж он во сне, то самое разумное, что он может сделать — лечь спать.

***

Двое вернувшихся магов и один вампир замерли, с интересом рассматривая мирно спящего на диване попаданца.

— Он… спит? — не поверил своим глазам Костик.

— Ну и слава Сумраку, а то эти фантасты как напридумывают, так и ждёшь, что он поскачет мир спасать. Надо же, тут хоть разумный попаданец попался…

— А вы с ними что, уже сталкивались?

— Один раз, — отрывисто бросил Эдгар и после двух вопрошающих взглядов поморщился. — Это был первый такой случай. Так что исход для попаданца был не очень….

— Убили?

— Отправили в Сумрак, и тот его … ну вроде как развоплотил, хотя выглядело это всё очень по-другому. Завулон видел своими глазами, — на два любопытных взгляда заметил Инквизитор. — В принципе, это и есть мой метод. — Эдгар повернулся к Городецкому. — Что у тебя?

Тот развёл руками.

— Только теория. Он должен повторить всю свою последовательность действий в обратном порядке примерно за минуту до переноса. Вот с этим артефактом в руке. — В руке Светлого засветилась серебряная вещица на длинной тонкой цепочке.

***

Костик потряс Юнги за плечо. Тот открыл глаза, сонно уставился на всё ту же троицу, и пробормотал под нос что-то вроде:

— Как же меня сегодня задолбало спать…

— Хочешь проснуться по-настоящему — должен повторить то, что делал перед тем, как заснуть, — объяснил Городецкий, подсовывая амулет под нос Юнги. — Штуку эту только на шею повесь.

— Зачем это? — с подозрением уставился на серебристый блеск Юнги.

— Она воссоздаст тут обстановку, что окружала тебя до того, как ты… заснул. Да, точно, заснул. Ты что делал перед этим?

— Музыку сочинял…

— Вот и сочиняй её обратно, примерно за минуту до переноса, тьфу ты, до засыпания…

— Так я ж не помню… — растерянно поведал Юнги, с сомнением принимая из рук Городецкого амулет и надевая на шею.

— А надо вспомнить!

— Интересно, как? Я просто экспериментировал! Нажимал всё подряд на синтезаторе!

— Совсем не помнишь?

— Вообще не помню!

Иные переглянулись, срочно припоминая методы по восстановлению памяти. Всё бы хорошо, но каждый из них должен был как минимум воздействовать на ауру попаданца, которой, собственно, не было, от слова совсем. Костик взъерошил пятернёй затылок и пожал плечами, придя наравне с магами к очевидным выводам.

— Я могу…

— Не можешь!!! — в один голос перебили его оба мага.

— У тебя лицензии нет, — добавил Городецкий. — И на него я её выписать не могу, он, технически, вообще не человек.

— И себя побереги, напьёшься ещё неизвестно чего, — предостерёг Эдгар.

— Почему не может? — спросил Юнги. Поняли его только со второго раза — артефакт-переводчик очевидно выдыхался.

— Потому что его способ — укусить тебя, — пояснил Антон.

— Он вампир так-то, — добавил Эдгар.

Юнги посмотрел непонимающе в ответ. Оглядел Костика — парень как парень, типичный славянин, ничего необычного, странного или угрожающего. По этому взгляду и без всякого переводчика было понятно, что ничего страшного в укусе он не видит.

— И как мне поможет с памятью то, что он мне зубами шею порвёт?

— С памятью тебе поможет Зов, а при укусе ты свою последовательность действий вспомнишь с убийственной точностью, — хмыкнул Костик.

— И он не шутит насчёт убийственной, — со значением произнёс Городецкий. — Последние минуты жизни точно перед глазами пронесутся.

— И он что, меня прям до смерти укусит? — уточнил Юнги.

— Нет, только один глоток… — подозрительно высоким голосом заметил Костик и откашлялся.

— И я буду знать, как вернуться? — развернулся к нему Юнги.

— Да…

— Так пусть кусает! — воскликнул пострадавший в стычке между Сумраком и непонятной хнёй.

— Ты дебил? — изогнув бровь, спросил Городецкий.

— А вы что, что-то имеете против вампиров? — удивился вопросу Юнги.

— А вы нет?

— У нас их не существует!

— А легенды у них, по ходу, сплошь ромфант про прекрасных кровососов, — заметил Эдгар, вздохнул и развернулся к Костику. — Ты точно за себя не боишься? Вдруг там не кровь, а тоже какая-нибудь ихняя хрень?

Вампир потянул носом:

— Судя по запаху, всё там норм, — он окинул Юнги очень профессиональным вампирским взглядом: примерился к шее, мысленно разделал останки и разложил по пакетам. Юнги поёжился, но жажда проснуться по-настоящему была сильнее. Что ему какой-то вампир?

— Первое, — откашлялся Городецкий. — Я, как официальный представитель Ночного Дозора, разрешения на укус не даю. Второе, Эдик, если я ещё раз услышу «ихняя»…

— То отправишься вместе с ним к евоной бабушке, — не уступил Инквизитор, снова разворачиваясь к Юнги. — Даёшь разрешение на укус?

— Да, — Юнги ещё на всякий случай истово закивал головой, подтверждая своё желание. Городецкий ещё с минуту мрачно посверлил взглядом остальных, и отошёл в сторону, скрестив на груди руки.

— Ты шею мыл? — с интересом спроси вампир, становясь за спиной Юнги.

— Думаешь, на ней есть микробы, способные тебя убить? Айшч, какой-то ты неубедительный вампир… — съехидничал Юнги, наклонив голову и отодвинув рукой отросшие до плеч волосы.

Костик зачем-то вытер руки о штаны.

И замер на мгновение за чужаком. Прикрыл глаза, призывая к себе.

Смотреть на это Городецкий не хотел. Но смотрел — как расширились зрачки чужака, когда он услышал Зов. Как он сморгнул непонимающе, а Костик слишком быстро сделал шаг поближе, перехватил поудобнее лоб и плечо попаданца, и впился в плоть.

Юнги даже не вскрикнул. Боли не было. Была тьма, жжение на груди от амулета, противное тянущее чувство в месте укуса и вспышка перед глазами.

Он смотрел на себя будто бы со стороны, и в этом кадре, перемотанном назад, он молотил по клавишам, хаотично дёргая пальцами.

Напряжение в воздухе звенело струнами каягыма, где каждая молекула ожидала исхода этого момента.

Жжение на груди Юнги разрасталось, рана на шее стала болеть, а затем тьма вдруг стала огромной и неумолимой, стремительно надвигающейся, и бежать от неё было некуда. Только вперёд. И Юнги сделал этот мысленный шаг, напоследок успев вдохнуть — терпкий горький запах кладбищенских лилий и сырой земли.

***

Юнги вскочил с диванчика как ужаленный. Тьма сменилась реальностью слишком быстро, слишком мгновенно — только что сны плавали туманными спутанными комками, и вот он уже стоит посреди своей студии, залитой лунным светом. Взъерошенный, шатающийся, с бешено колотящимся сердцем и сухостью во рту. Он поспешно схватился за шею — под пальцами ощущалась только кожа с однодневной щетиной и никаких ран. На груди лишь фантомное жжение, его воспоминание о том, что где-то во сне между третьим и четвертым ребром висел источающий свет амулет.

Он выдохнул. Растёр руками виски, повертел головой, разминая шейные позвонки. Оглядел комнату. На всякий случай ущипнул себя пониже локтя, пробормотал привычно «щщибаль» едва боль стрельнула в руку. Бешено стучащее сердце успокаивалось, и прилив адреналина после яркого сна и внезапного пробуждения таял волной прибоя на песке.

Он сел за стол. На экране было по-прежнему пусто — кажется, какофония звуков и правда ему приснилась. Он тронул пальцем клавиатуру, и звук тонко прозвенел, покатился по комнате, отразился внезапно от стен. Еле уловимый запах белых лилий коснулся носа.

Юнги замер, осознавая, что что-то изменилось. Не в комнате, и не на экране — в нём самом. Потому что звук в его голове ширился, разрастался, плавал и сводил с ума назойливой, не имеющей нот мелодией Зова.

***

Костик лежал на диване, закинув руки под голову и пялился пустым взглядом в потолок. На губах горел, переливался, манил, звал с неиссякаемой силой и отдушкой лилий вкус крови пришельца…

Конец