В синем море волны хлещут...

Фэндом: VIXX
Пэйринг и персонажи: Ча Хакён, Чон Тэгун, Ди Джехван, Ким Воншик, Ли Хонбин, Хан Санхёк

Направление: гет

Рейтинг: G, нецензурная лексика

Метки: АУ, ООС,  музыкальная группа, магия, ведьмаки, юмор, сказка

А давайте я нас телепортну?

Хонбин. Это точно должен был быть Хонбин. Он, сука, умный, и усидчивый, а ещё сообразительный, и вообще знает всего овердохера. И если творит херню, то строго по сценарию, а не по собственному желанию.

Ча Хакён открывает глаза, чтобы лишний раз убедиться, что зрение его не подводит и им реально кранты, и закрывает снова с тяжким вздохом.

Это должен был быть Хонбин, но руководство почему-то решило иначе и в Школу Магии полгода назад за каким-то хером отправили Ли Джехвана.

Джехвана! Во имя сансары, из них шестерых это мог быть кто угодно, и кто угодно был бы лучше Джехвана. У них макнэ талантливый, Воншик вообще профи просто вот во всём за что берётся, и он ведь уже упоминал про Хонбина? Нет, разумеется, лучше всего был бы он сам, но кто ж его, при всех его обязанностях лидера и попытках ещё и в сольную карьеру, пустит в магию. Чёрт, да даже Тэгун был бы лучше. Но нет!

Ведьмой в их группе было решено сделать Джехвана.

15 минут назад

Самолёт в Японию откладывают второй раз — и опять на шестнадцать часов. Означать это может только одно — краситься и переодеваться группа будет в машине по дороге на стадион. И на площадку (слава богу, знакомую с прошлого тура) они выйдут без какой-либо обкатки сцены. Это тотальный пиздец, менеджеры носятся вокруг, как табун корги на выпасе, а группа стоит в унынии, постепенно приходя к выводу о том, что в мире всё прах и тлен. Если шторм не закончится — концерта не будет, хоть и не по их вине. Но когда это волновало фанатов? Они от грязи в сети потом не отмоются, и да, один из упрёков будет именно таким — раз уж у них в группе есть собственная недоведьма, то он вполне на концерт мог их телепортнуть.

— А давайте я нас телепортну? — в ответ на его мысли предлагает Джехван и получает пять недоверчивых взглядов.

Ну, на самом деле в мире айдолов и магии телепортация — это просто. Телепортация и защита — два наипростейших заклинания, в которых невозможно что-то напутать, которым учат с первого же урока в любой приличной Школе Магии, и отработку которых заканчивают за месяц. Защита вот вообще элементарно — невидимая плёнка сантиметров эдак по десять толщиной, наложенная Джехваном на каждого мембера, преотлично защищает от сасэн-фанаток и их шаловливых ручек. Они и сейчас в этой плёнке, и единственные, кто может до них дотронуться — это они сами.

Телепортация тоже просто, если бы не одно «но». И если бы не это чёртово «но», все компании по перевозкам разорились, отвалившись за ненадобностью. Да и все средства передвижения на планете перекочевали бы в музеи.

Телепортация требует энергии. Много. Просто до хера энергии. Умников с математического регулярно заставляют УЕМЭ* переводить в нефть, и если их расчёты верны, то с таким расходом топлива можно нанять шесть личных самолётов от Инчхона до Нариты, и ещё один дополнительный для стаффа и оборудования. УЕМЭ до хрена на концертах, вот после них ведьмы не только всю группу, весь стафф переносят в родной Сеул очень даже запросто.

Хакён оглядывается. Аэропорт бурлит — рейсы из-за шторма задерживаются все, общая тональность гула людской толпы стремительно приближается к верхней «до». Энергии — хоть залейся. Джехвану, который эту толпу от напряжения избавит, работники аэропорта ещё и должны будут — меньше будет скандалов. И единственное, в чём Хакён сомневается — это сам Джехван. Нет, те два раза, когда он их телепортировал с фансайнов в общагу, всё было нормально. Если не считать того, что Хакён приземлился в оставленную Санхёком тарелку с недоеденным чанчжамёном, и испортил новые любимые кроссовки. Вроде мелочь, но осадочек остался.

Кажется, сомневается не он один.

— А уёмок* хватит? — спрашивает Санхёк, зависая в телефоне. — Твайсы* портанулись отсюда три часа назад в Европу, по идее, подчистить должны были всё.

Злой макнэ, мускулы всея VIXX, сердцеед и иногда тот самый умник с математического. У Хакёна в очередной раз мелькает мысль, как они умудрились вырастить эдакое чудовище из милого маленького паренька, но сейчас есть проблемы поважнее.

— А ты откуда про Твайсов знаешь? — задаёт Хонбин не озвученный вопрос Хакёна, пытаясь влезть через широко расставленные локти Санхёка к нему в мобилку. Тот поспешно отключается, блокируя экран и игнорируя вопрос.

Ну да, откуда ещё он может знать, с такой-то похабной лыбой на пол-лица? Небось, оприходовал кого-нибудь из девчонок уже, пока все маялись, под аэропортный шумок. Если когда-нибудь их репутация невинной айдол-группы рухнет, то будет это именно из-за Санхёка.

— Да ты оглянись — тут можно весь стафф перетащить! — возмущается в ответ Джехван, обводя рукой толпу. То, что энергия из толпы просто прёт, понятно и без обучения в Школе Магии. Стафф, правда, почему-то отодвигается подальше. Пачкать кроссовки в чанчжамёне никому не хочется. Менеджер думает пару минут, созванивается с кем-то и даёт добро. Даже без багажа и концертных костюмов — зато сама группа будет на месте. Они обкатают сцену, отдохнут, а японцы обеспечат их костюмами — не теми, конечно, что планировались, но хоть какими-нибудь. Это, действительно, выход.

Дальше всё просто — стафф забирает их багаж, они поспешно отключают электронику, пакуя все наушники, часы и мобильники в пластик, избавляются от всего жидкого, пихают по карманам нужное, и становятся в два круга. Первый — они сами, вторым слоем, на расстоянии — стафф и работники аэропорта, чтобы кто чужой не влез с разгона. Джехвана с двух сторон стискивают за талию Тэгун и Санхёк, пальцы мемберов накрепко переплетаются, чтобы, не дай Будда, не разлететься при переносе. Джехван с чувством собственной значимости и довольной улыбкой во всю морду лица прислушивается к ощущениям, мысленно выстраивая формулу переноса и наполняя её энергией, сосредотачивается и активирует заклинание.

Их накрывает плотным серым маревом, но даже за закрытыми веками Хакён видит вокруг себя разноцветные вспышки. Чувство падения, как на американских горках при спуске, накрывает с головой, и остаётся только одна мысль — не разжать пальцы. Ощущение ладоней Хонбина и Воншика в руках — единственное реальное, что сейчас есть, и он чувствует, как они так же стискивают его пальцы в ответ.

А затем земля не сильно бьёт их по пяткам, заставляя согнуть колени и разжать руки — они на месте.

--------------------------------

УЕМЭ* - Условная Единица Магической Энергии
уёмок* - жаргонное название УЕМЭ
Твайсы* - TWICE, южно-корейская женская к-поп группа

А где мы?

Попасть на необитаемый остров в детстве мечтают все, оказаться в каком-нибудь очередном «Зове джунглей» — каждая мужская айдол-группа. Можно красиво зарисоваться мускулами перед фанатами и вообще полезно для рейтинга. Из них это счастье досталось Хонбину. Вернулся он оттуда злой, покусанный, голодный и с очередной аллергией, шипел на отдел концептов непереводимыми матными конструкциями и плевался в сторону руководства ядом. Руководство прониклось, и на какое-то время вылазки в леса и веси для группы прекратились. Впрочем, было это давно, и оказаться где-нибудь и как-нибудь на природе сейчас ребята были совсем не против. Главное, с запасом еды и антигистаминов.

И конкретно «сейчас» природа их окружает вплотную. Плотнее просто некуда. Себя им она являет исключительно в тоннах и тоннах бескрайней океанской воды и гранитного куска скалы под ногами.

— А где мы? — на автопилоте подаёт голос Джехван, пока остальные ошалело пытаются в «какого чёрта?». Кусок скалы под ногами размером с их тренировочный зал над водой торчит хорошо, если сантиметров на пятьдесят, плавно скатываясь в тёмную бездну. На этом необитаемом острове не то, что растений — даже песка нет.

Тэгун с младшим вокалистом долго не рассусоливает, тут же влепляя смачный подзатыльник. Остальные оглядываются в поисках хоть чего-нибудь, за что можно зацепиться взглядом. Попытки проваливаются — горизонт на все 360 девственно чист, туманной дымкой сливаясь с серым пасмурным небом, за которым даже солнца не видно. Они будто попали в кошмар вне времени и пространства.

— Какого хера??? — первым не выдерживает Воншик, тут же подскакивая к Джехвану. Чон Тэгун цепко держит того за воротник, будто их недоведьма может смотаться в любой момент. Вот только Джехвану, кажется, ещё больше не по себе, чем остальным, и на вцепившиеся в него руки Воншика он реагирует уже совсем агрессивно.

— Да отвалите вы от меня! Я не знаю! — орёт он своим чистым пронзительным голосом. Вопль в бескрайней морской глади звучит странно и глухо — бесконечная серая муть его будто поглощает, хотя тумана нет и близко. Хакён отчётливо понимает (впрочем, как всегда, когда выныривает из своих глубоких мыслей и личных заморочек), что Джехван напуган больше их всех. В конце концов, это он их сюда запулил.

Меньше всех — как всегда, Санхёк с Хонбином. Макнэ-лайн, едва приземлившись и обнаружив, что вокруг Японией даже не пахнет, бросают друг на друга короткие взгляды и расходятся в разные стороны, по периметру обходя кусок скалы. Обходят друг друга при встрече, расходятся снова и наконец, завершив круг, встречаются в центре, где Тэгун с Воншиком трясут бедного отбивающегося Джехвана, а Хакён пытается усмирить их обоих, но как-то слишком вяло. Макнэ-лайн отдирает старших друг от друга и почти синхронно спрашивает:

— А где мы?

Джехван, верещащий что-то вроде беспрерывного «яневиноват» высоким голосом, захлопывает рот, оглядывается ещё раз и жалобно выдаёт:

— На острове.

Пятеро смотрят на него, болезного, очень нечитаемыми взглядами. Прям такими нечитаемым, что Джехван приседает на корточки, обхватывая голову руками и понимая, что сейчас будут бить.

Но истерика их накрывает совсем не агрессией, и группа грохает хохотом. Диким, безумным, до слёз на глазах, колик в животе и катания по влажной скале с обрывками водорослей.

— Джехвана-а-а, — стонет сквозь смех лидер, смеясь и плача одновременно. — Что с накопителями?

Джехван не смеётся, с жалобным, почти плачущим выражением глядя на истерящих мемберов. Со стороны так кажется, что он в этой группе безумцев единственный нормальный, хотя по нормальности сейчас он на последнем месте. Они в нигде, между морем и небом, без единого пятнышка на горизонте, и даже если забирать энергию напрямую, и четверых из них оставить совершенно без сил, одного всё равно ну никак не дошвырнуть до цивилизации. Чёртовому заклинанию телепортации всё равно, куда тебя перекидывать — в соседнюю комнату или на противоположную точку планеты — уёмок для этого требуется ровно одинаковое количество.

Кольца, цепочки, браслеты, серьги, все безделушки на айдолах — это всегда энергия, их личная, которая больше не рассеивается попусту в пространстве, а служит своеобразной единицей расчёта. Побрякушек на них шестерых хватит на целую ювелирную лавочку, но…

— Пусто, — растерянно говорит Джехван, касаясь пальцем сначала своих украшений, а потом на Воншике и Тэгуне. — Совсем пусто.

Это какая-то нелогичная чушь, потому что бижутерия обычно подзаряжается сама по себе. Рядом с таким количеством энергии, которое Джехван затребовал для их переноса в Японию, амулеты и обереги должны были хапнуть по максимуму и сейчас аж искриться от переизбытка. Но все накопители пусты.

Хонбин тем временем лезет в карман, тянет оттуда мобилку в запечатанном вакуумном пакете, и, не вынимая оттуда, включает.

— И? — спрашивает макнэ.

— Пусто, — повторяет за вокалистом вижуал, демонстрируя экран, на котором на секунду натужно, на последних остатках заряда выскакивает на мгновение алая пустая батарейка и экран снова гаснет.

— Ты его выключал? — с чувством собственного превосходства спрашивает Тэгун, вытаскивая свой. Макнэ-лайн смотрит на него, как на… Тэгуна. Забыть отключить перед телепортацией мобилку могли Воншик с Хакёном — исключительно из-за вечной общей занятости. Джехван — по рассеяности. Ну, а Тэгун — потому что он круче всех и оно ему нахрен не надо. Но только не двое младших, которые самые трезвомыслящие.

Мобильник Тэгуна ожидаемо тёмный.

— Если всё высосало даже из отключённых батарей — что тогда это за хрень? — задумчиво подаёт голос Воншик. Он уже проверил телефон и тоже обошёл островок по периметру.

Хакён честно пытается вспомнить хоть что-то про такие сбои. Вроде бы он что-то где-то слышал. Но вот что?

— Хёк-ка, а ещё кто-нибудь, кроме Твайсов, сегодня улетал? — спрашивает Джехван. Кажется, он про хрень не просто слышал, а знает точно.

— Вроде нет, — пожимает плечами макнэ, оглядываясь в надежде, что на горизонте хоть что-то появится.

— А из мужских групп? — уточняет Хонбин.

— Блятство, — выдыхает Воншик. — Шайни* должны были лететь…

И все замолкают, ожидая объяснений.

— Если мы одновременно колданули, то заклинание поделило энергию, добрав недостающую отовсюду, откуда только можно, — поясняет их недоведьма. Джехван частит и немножко радуется, потому что в конце концов, виноват в этом не он. — Сейчас, наверное, во всём аэропорту телефоны разрядились у всех, и ещё…

— Стоп, — прерывает его Хакён, потому что оставленный Инчхон ему ни хрена не интересен. — Что значит — поделило? Нам повезло, и мы только половину расстояния до японцев преодолели, оказавшись здесь? А Шайни где? Их выкинуло в воду? Кто знает, куда они направлялись?

— В США, — просвещает Воншик.

— Нет! — машет руками Джехван. — В заклинании приземление, а не приводнение, и оно вшито туда намертво, так что, скорее всего, нас раскидало от аэропорта в противоположных направлениях, как при столкновении. Но точно на землю.

Заклинание телепортации — самоё надёжное из всех существующих. Но если уж оно сбоит, то никто не знает — как.

— Так, — говорит Хакён, опуская голову и потирая виски пальцами. — Так. Как думаете, наши уже знают, что мы хрен-знает-где?

— Шин У был на связи, когда мы свалили. Думаю, что трубку от уха он отобрал только в том случае, если мобилка сдохла, — Хонбин, как всегда, наблюдательнее всех.

— Значит, он рванул из аэропорта за зарядкой, или это не наш менеджер, — подхватывает Санхёк и смотрит на механические часы. Со времени их исчезновения из Инчхона прошло чуть больше двадцати минут. — Спорим, что он уже опять на связи с японцами?

Только дурацкого спора им сейчас и не хватало.

— То есть, искать нас будут по направлению к Японии… — продолжает рассуждать Хакён.

— Не будут, — несчастным голосом перебивает лидера Джехван. — Вектор при столкновении стопудово сместился, и мы НЕ между Японией и Кореей, а где угодно…

— Да с чего ты взял? — Хакён повышает голос, потому что если НЕ, то слабая надежда определить, где они, вянет ещё на корню…

— Хён, там сейчас шторм, — мягким тоном напоминает Хонбин, кладя руку ему на плечо. Все оглядываются в надежде на буйство природы, но небо и море спокойны, как удав в гезде.

— Блять! — обречённо стонут ему в ответ три голоса — Санхёк с Джехваном молчат.

Но у всех шестерых в голове не озвученная фраза.

Им кранты.

-----------------------

Шайни* — SHINee, мужская южно-корейская к-поп группа

А что легко?

Тэгун с Воншиком отходят на другой конец острова, чтобы что-то обсудить, но Хакён и без долетающих обрывков фраз может понять, что это. В их речи нет ни хрена слов на тему «что делать» и «как нам отсюда выбраться», зато до фига «поменять ритм», «сюда лучше голос Хонбина» и «нам нужны высокие ноты в конце четвёртой строки». Он понятия не имеет, о чём эти двое, но уверен, что на выходе это будет что-то крутое и уникальное. Если они, конечно, вообще отсюда выберутся, а то ритм, голос Хонбина и высокие ноты достанутся разве что обитающим поблизости рыбам.

— Ну и как нам отсюда выбраться? — снова озвучивает тревоги лидера Хонбин. Макнэ-лайн, в отличие от двух их великих композиторов, максимально сосредоточены на существующих проблемах и путях их решения.

Все трое, как по команде, оборачиваются к Джехвану. У того бегают глазки — с одного на второго, потом на третьего, потом беспомощно смотрят в сторону Воншика и Тэгуна (старший вокалист вредный, конечно, по самое не могу, но если что, своих обиду не даст, даже лидеру). Младшие начинают разминать пальцы — иногда пара тумаков здорово подстёгивают мыслительный процесс их милого главного вокалиста. Пынь-пынь!

— Так, стоп! — лидер, краем глаза заметивший разминку, успевает их остановить до того, как кое-кому сегодня всё-таки прилетит. — Нам для начала надо определить, где мы.

Хонбин ещё раз оглядывается. Санхёк приседает и пытается рассмотреть скалу под ногами и покатый склон, плавно уходящий в глубину. На ней даже ракушек с водорослями нет, и вода не настолько прозрачная, чтобы разглядеть, что творится глубже трёх метров.

— На экваторе? — подаёт макнэ неуверенно голос.

— Почему? — заинтересованно спрашивает лидер.

— Тут тепло. Вода тёплая, даже купаться можно… — пожимает плечами младший. — А зачем нам оно вообще надо? Телепортации-то пофиг — куда, даже если мы в паре км от Кореи!

— Потому что энергии нет и не предвидится, а если это не пара км, а десяток, то Лео не доплывёт…

— Чё сразу я-то? — орёт с другого конца острова возмущённый Тэгун, и Воншик хлопает того по плечу совсем не дружеским жестом — песни песнями, а по физухе всё-таки к главному вокалисту.

— Не ты один, вдвоём с Хёком и почешете! — радует его лидер и снова пытается рассмотреть хоть что-то в бескрайнем сером пространстве. А затем продолжает негромко: — Кроме этого, я очень хочу знать, есть ли тут приливы и отливы, и не отлив ли сейчас случайно?

До них доходит. Кусок скалы реально маленький, и если его накроет … навыки плавания придётся вспоминать всем. Хонбин, который на воде еле держится, так вообще бледнеет, и судорожно оглядывается, в попытках отыскать солнце. Но марево из облаков такое плотное, что даже светлого круга не видно, по которому можно было бы определить время дня.

Все шестеро снова собираются в центре, чеша затылки, кусая губы и прочими жестами подстёгивая память на предмет определения своего местоположения.

— Мох на деревьях с северной стороны, — сразу приходит в голову Джехвану. Санхёк с Хонбином только глазки закатывают, зато Воншик вытягивает голову в надежде увидеть в воде деревья и мох — ну, а вдруг?

— Грибы с северной стороны тоже всегда растут, — вспоминает лидер.

— И у муравейников склон южный всегда более пологий, — добавляет Воншик, не обнаружив в воде деревьев.

— А у нас есть способы БЕЗ животного и растительного мира? — уточняет саркастическим тоном Санхёк.

— Ага, по звёздам, — радует его Хонбин не менее саркастично. — Сам-то хоть один знаешь?

— Ну… — младший задумывается, — перелётные птицы летят осенью на юг, а весной на север.

— Сейчас лето! И это экватор!

— Жрать хочу, — добавляет Тэгун, разом обрывая все разговоры.

Хакён смотрит на вокалиста и непроизвольно облизывает губы. Он-то есть не хочет, но вот пить… Интересно, если здесь есть приливы и отливы, то что случится раньше — их накроет водой или они умрут от голода и жажды? Хотя от голода вряд ли…

Глазки у всех шестерых с подозрением прищуриваются и мемберы медленно друг от друга отодвигаются. Кажется, мысли всем в голову приходят те же, что и лидеру, и все на автопилоте начинают просчитывать шансы. Выбрать самого упитанного не вариант — перед концертом курс похудения был драконовский, их диетолог лишние кг со всех снял, как с куста. Остаётся завалить самого слабого, и мемберы на автопилоте, как в играх, делятся на двойки. Хонбин с Санхёком мигом оказываются плечом к плечу, Джехван живенько занимает место рядом с Воншиком — рэперу на концерте опять раздеваться и в тренажёрке его заставляли сидеть больше, чем в вокальной комнате. Тэгун машинально придвигается поближе к лидеру, и вовсе не потому, что Хакён ему хоть сколько-нибудь нравится — просто старшие должны держаться вместе.

Хакён с тяжким вздохом закатывает глаза к небу. Он отстранённо думает, во-первых, в остальных группах мемберы такие же идиоты? И во-вторых — если всё-таки дойдёт до каннибализма, то они подерутся или опять в камень-ножницы-бумагу будут играть?

— Джехван, ты телепатически с кем-нибудь связаться можешь? — спрашивает он, протирая глаза пальцами. Все как-то сразу на умный и логичный вопрос расслабляются и расходятся, с немного виноватым за дурацкие мысли видом, и не поднимая друг на друга глаз. Всё-таки в группе есть ведьма, и они ещё не исчерпали все его магические возможности.

Зато вид у Джехван виноватый становится сразу много.

— Хакён-и, это только на третьем курсе… — жалобно тянет он.

Мдя. К сожалению, телепатия — это сложно.

— Ладно, — давит очередной тяжкий вздох лидер. — А что легко?

На Джехвана смотрят пять пар глаз, и он очень хочет спрятаться под стол. Но на куске скалы, окружённом водой, столов нет, и спрятаться тут можно только если утопиться. Топиться Джехвану пока не хочется. Хочется в Японию, к тонкацу, Харадзюку и к своим деткам-Старлайтам на концерт, когда энергии будет хоть завались. Поэтому он шумно выдыхает совсем по-хакёновски, хватает за шиворот Хонбина и тащит его на край острова. Младший как никто вовремя умеет подсказывать годные идеи, правильно интерпретировать уже имеющиеся, и помогает вспомнить даже то, чего Джехван, кажется, отродясь не знал. Санхёк, неприступно сложив руки на груди на манер телохранителя, встаёт к ним спиной и зыркает на остальных, отпугивая одним свои видом.

Хакён отворачивается и прячет от макнэ довольную улыбку. На то он и лидер, чтобы в два вопроса организовать мозговой штурм среди правильных мемберов. Самому пока можно и расслабиться — например, тоже обойти по периметру остров, одним ухом прислушиваясь к возобновлённому разговору Воншика и Тэгуна, игнорируя Джехвана и Хонбина. По крайней мере, в «крещендо», «рэп-вставке» и «каягаме» он понимает хоть что-то, в отличие от «октограммы», «эгрегора» и «сакральных рун». Хонбин в них, вообще-то, тоже не понимает, но грамотно поддакивает.

Остров и правда маленький — чуть больше их тренировочного зала, неровной овальной формы, с одной стороны покатым склоном уходит в море, со второй — резко обрывается вниз, в воду. Водорослей почти нет — так, какая-то мелочь в воде, которую наверняка смывает постоянно бьющими о скалу волнами. Но сейчас даже волн не заметно — наверняка полный штиль, что удивительно при сплошь затянутом небе. И Хакёну это тоже не нравится совсем — после штиля обычно поднимается буря, а здесь даже зацепиться не за что — первая же хорошая волна смоет их с этого жалкого островка. Что в плюс — замёрзнуть им не грозит, вода тёплая, как в сауне.

И морская живность в этой воде тоже чувствует себя очень даже неплохо. Стайка рыб мелькает серебристыми спинами, а смутно в глубине угадывается что-то здоровое, со щупальцами, что подкрадывается к этой самой стайке.

— О, гляньте-ка, осьминог, — произносит Хакён, совершенно не думая о последствиях.

— Гаси его!!! — раздаётся дикий ор с той стороны, где идёт мозговой штурм по магии и лидер подскакивает, чуть поскальзываясь на довольно-таки гладкой поверхности. Джехван с Хонбином, хватая по пути Санхёка, несутся к нему.

Но в воде раньше оказывается Тэгун. Во-первых, потому что голодный, во-вторых, раз младшим надо — он достанет, а в-третьих, осьминога он ещё не ловил. Кеды с него слетают в прыжке, Воншик так вообще успевает в последний момент хапнуть торчащую из кармана мобилку, и их пловец-вокалист-спортсмен и просто красавец оказывается в океане.

Санхёк притормаживает, скидывает одежду на руки опешившему от всеобщей суматохи лидеру и тоже заходит в воду. Во-первых, подстраховать — он слушал, что именно обсуждали Хонбин с Джехваном, и точно знает, как именно эту несчастную зверушку будут использовать. А во-вторых и в-третьих проследить, чтобы Тэгун и осьминог взаимно не покусали друг друга. Осьминог Джехвану нужен целый, а Тэгун… ну вроде как свой.

Впрочем, Тэгун справился сам.

А мы что съедим?

Йедидотинтэнфихш очень любит свою скалу. С одной её стороны здесь всегда много еды для такого милого осьминога, как Йедидотинтэнфихш. На вторую сторону он заплывает редко — там тьма и глубина, с которой может очень неожиданно и очень быстро выплыть какая-нибудь зубастая мурена. Одна особо агрессивная в него как-то раз так сильно вцепилась, что ему даже пришлось отбросить щупальце. Йедидотинтэнфихшу было потом очень больно, и он скулил и плакал, пока заново его отращивал, косяками поедая очень вовремя подвернувшуюся стайку рыб. Но зато со второй стороны иногда из глубины приплывает его друг-скат. Скат, правда, не совсем рыба и Йедидотинтэнфихш даже подозревает, что он и вовсе приплыл с Той Стороны, но дружить и часами сплетничать им это совершенно не мешает. А ещё есть у скалы Вышина — в очень непривычном, разреженном, постоянно меняющемся пространстве, приятно щекочущем нервы.

И вот как раз сегодня, когда Йедидотинтэнфихш намеревался немного пощекотать себе нервы, поскольку Вышина серая и не жжёт кожу странным жёлтым светом, на него кидается другой осьминог. Прямо с Вышины, когда он до неё ещё даже не дополз.

Осьминог, кинувшийся на Йедидотинтэнфихша, точно больной — у него только четыре конечности из восьми, и такая добыча, как Йедидотинтэнфихш, наверняка поможет отрастить оставшиеся. Йедидотинтэнфихш сначала пытается просто утечь между щупальцами больного осьминога. Но тот все его попытки тут же пресекает, таща и толкая всё дальше к Вышине, но при этом ни разу не открывает клюв, чтобы укусить. Тогда покусать врага решается Йедидотинтэнфихш, как можно крепче прижав его тело к клюву, и вцепляясь в него всеми присосками. К великому огорчению Йедидотинтэнфихша, это ни капли не помогает. Клюв щёлкает вхолостую, никак не желая вцепляться в странную шкуру больного осьминога, присоски почему-то никак не могут ни к чему присосаться, а то, что он обвивает изо всех сил врага, помогает, к сожалению, только врагу. Тот просто-напросто вплывает прямо в Вышину, мигом оказываясь в разреженном пространстве, и это перемещение — совсем не та щекотка для нервов, которую планировал для себя сегодня Йедидотинтэнфихш.

К великому ужасу Йедидотинтэнфихша, больной осьминог не один — рядом с ним ещё пятеро таких же больных, без половины щупалец. Йедидотинтэнфихш понимает, что ему просто до обидного не повезло, и эти шестеро охотятся стаей, от ужаса утробно булькает, белеет и падает в обморок.

— Он тебе не повредил? — с круглыми от ужаса глазами спрашивает Хакён, когда Тэгун с видом победителя выходит из воды, облепленный щупальцами, аки Геракл Лернейской гидрой. Санхёк мигом занимает позицию за вокалистом, чтобы нужная группе зверушка не сбежала, а осьминог издаёт странный утробный звук и влажной тряпочкой шмякается на скалу.

— Я же в плёнке, — довольный, как слон, Тэгун напоминает лидеру про созданную Джехваном защиту от фанаток ещё перед аэропортом, и Хакён облегчённо выдыхает.

— От воды его оттащите! — тут же кричит им Джехван, а сам усаживается прямо на сырой камень, затыкает уши руками, зажмуривает глаза и пытается сосредоточиться. Хакён в этой суматохе смотрит с недоумением на Хонбина, пытаясь понять, что всё это значит, но младший только успокаивающе выставляет ладонь — мол, всё под контролем.

Хакёна эта ладонь больше раздражает, чем успокаивает, и он, шипя на манер манула, дёргает вижуала за шею, требуя подробностей.

— Джехван может вызвать фамильяра, — тут же озвучивает Хонбин, отскакивая подальше от лидера, и стараясь не наступить на распластавшегося почти на весь островок осьминога. Воншик, Санхёк и Тэгун тем временем занимают позиции вокруг морского существа, зорко наблюдая, чтобы тот не утёк обратно в воду. Хонбин к ним присоединяется, а лидер застывает в недоумении, пытаясь понять, фамильяр — это хорошо или плохо? И насколько хорошо или плохо то, что фамильяром будет заниматься Джехван?

Вообще-то вызвать фамильяра — это просто. А удержать возле себя — практически невозможно. Потому и заклинание для их вызова дают всем подряд, раз уж оно почти совершенно бесполезное. Продвинутые маги считают фамильяров чем-то вроде котов, только с Той Стороны, менее продвинутые — удачно эволюционировавших закошмариков. Насчёт котов версия кажется более вероятной — фамильяра можно призвать, вроде как прикормить уличного котика, но удержать невозможно даже в запертой клетке — едва они удовлетворят любопытство, как сваливают на Ту Сторону, как ты ни старайся. И единственный плюс от этих териоморфных существ, меняющих форму на максимально удобную собеседнику — они могут (всё из того же любопытства, по первому разу да по неопытности) исполнить желание.

Одно.

Любое.

Например, телепортировать их в Токио.

А могут и нет.

Так что заклинание для вызова фамильяра — это просто. Всего-то и нужно, что очень схематично обозначенная октограмма, да капля жизненной энергии любого живого существа — лучше не человеческого, на неё фамильяры клюют плохо.

 — Ты его убьёшь? — интересуется тем времени Воншик, присаживаясь рядом с башкой осьминога. Хонбин там уже не только сидит, но и лапки к нему тянет — погладить.

Джехван на это возмущённо разожмуривается и вытягивает пальцы из ушей.

— С ума сошёл? Он от этого даже не вспотеет… не чихнёт… эээ… В общем, рыбу лишнюю съест и будет как огурчик. Морской.

— А мы что съедим? — с интересом спрашивает Тэгун и тоже тянет лапки, и вроде со стороны кажется, что тоже погладить, но на самом деле определить, где помясистее. Хонбин, который вокалиста знает, как облупленного, немножечко включает в себе зоошизика и шлёпает Тэгуна по наглой ручонке.

— А ну цыц! — Хакён мигом хватает обеих за шиворот, вклиниваясь между. Он точно знает, что успел ровно за две секунды до начала хаоса, иначе через десять на островке бы уже бухтела куча мала, а так нужный им осьминог учапывал подальше, сверкая всеми присосками. — Джехван, тебе что для заклинания надо?

— В октограмму его разложить, — отзывается Джехван.

Шестеро с интересом оглядываются на пойманного головоногого. Как айдолы, они по жизни чем только не занимались, но вот бесценного опыта раскладывания осьминога в колдовской знак у них ещё не было.

— Всё бывает в первый раз! — философски замечает Воншик и наклоняется к щупальцам. — Командуй давай!

Пришедший в себя и иногда пытающийся отползти Йедидотинтэнфихш понимает, что сопротивляется он зря. Раскладывают его довольно безжалостно, но аккуратно, выпрямляя щупальца и схематично, в соответствии с голосом одного из больных осьминогов, загибая их кончики вовнутрь. К концу экзекуции Йедидотинтэнфихша начинает даже немножечко потряхивать от странной, льющейся через тело энергии. И это почти до дрожи приятно. Хоть и непонятно тоже до дрожи, и он предпочитает растечься в обморок второй раз.

— Так, разошлись, встали между углов, Тэгун-ши не туда! Вот сюда, нет, нельзя рядом с Воншиком, стой напротив Санхёка. Хонбин. Хонбин, нет! Ты мне тут нужен, для подстраховки. И замерли! — Хакён очень старается не ржать, потому что пафоса из командующего Джехвана прёт слишком много. Но слушается — другого выхода у них пока нет.

Джехван убеждается, что все щупальца у осьминога на месте и в правильном положении, мемберы на правильных позициях и молчат, воздевает руки и.… От пафоса не остаётся и следа. Он пугает по-настоящему — Хакён иногда забывает, что их «король эгьё» может быть ни разу не милым, а вот таким, очень даже устрашающим. У него черты заостряются, покуда он призывает энергии, резкими тенями делая лицо запредельно-злодейским, а глаза светят фиолетовым и даже иногда пускают молнии. И голос — этот его нежный высокий чистый голос становится чуть ли не ниже, чем у Хонбина, обращаясь к незримым материям, напевно выкрикивая бессмысленные для Хакёна слова.

По осьминогу прокатывается светящаяся волна — от распластавшейся в центре башки по выложенной из щупалец октограмме, тут же гаснет, и вместе с потухшим светом разом обрывается голос Джехвана, неожиданным эхом разносясь вокруг острова.

И всё вновь стихает — полный штиль и безликое серое пространство вокруг куска скалы, на котором замерли в напряжённом молчании пятеро мемберов и очень спокойный и очень довольный собой милый главный вокалист VIXX.

А затем вода метрах эдак в пяти от острова взлетает вверх взрывом, что-то чёрное проносится по воздуху и падает с гулким плеском на край, тёмным комком застывая наполовину в воде, наполовину на берегу.

А что мне за это будет?

Реакция у айдолов — как у соды на уксус, они от непонятного пузырятся и утекают мгновенно на другой конец острова, даже ни разу не наступив на разложенные в геометрическом порядке щупальца. Опыт у них ого-го — бегать за сценой среди переплетения проводов то ещё испытание, что им какой-то осьминог. И тут же кучкуются по колено в воде: Санхёк с Тэгуном возле Хонбина, как самые водоплавающие, Рави с Джехваном по бокам на подхвате на «если что», и Хакён впереди, залетев в воду аж по… выше колена по итогу. И вот вообще не потому что перетрусил больше всех — лидеру по должности не положено. А потому, конечно же, что если уплывать от непонятного, то он впереди всех и будет.

Нечто тёмное медленно расправляет сгустки тьмы, и становится всё больше похожим на… ската. Не то, чтобы обычного, таких гигантских ещё поискать надо, но всё же. Хакён ошалело смотрит, как скат затем начинает подниматься и меняться текуче, будто спецэффект в блокбастере, медленно, но верно превращаясь в… девушку. И весьма няшную девушку, с которой Хакён мог бы и замутить, не будь она фамильяром. Ну и скатом до кучи. У девушки всё очень на месте: странная накидка-капюшон сверху с широкими рукавами, что скрывает руки, делая их похожими на крылья летучей мыши. А ещё топ и шорты, которые нифига не скрывают, а очень даже облегают. И шелковистые светлые вьющиеся волосы, которые так и тянут запустить в них пальцы. Лидер оглядывается, совсем немного от смущения, ну и чтобы не впасть от всего этого облегающего и вьющегося в ступор — как раз вовремя, чтобы увидеть, как остальные уже в ступоре облизываются.

И тут уж совсем не в голоде дело. С этой подготовкой к концерту отдыхать их не отпускали слишком давно. Даже Тэгуна проняло, фигуристостью и облегаемостью, хотя их вечно голодному вокалисту чаще не до девушек.

Но вот уж чего они все не ожидали, так это:

— Йофя?! — нежным мелодичным голосом, обращённым к распластанному и тихо пытающемуся поджать щупальца осьминогу.

— Йофя? — на автопилоте тут же переспрашивает Джехван, и вся компания суматошно отворачивается от топа с шортиками, и изо всех сил пялит зенки на жертву их колдовской деятельности.

Осьминог тут же начинает колыхаться и весьма выразительно розоветь, выходя из полуобморочного состояния. Хакён в жизни бы не подумал, что услышит хоть когда-нибудь что-нибудь на осьминожьем, но до его слуха долетают щелчки, ворчание и кряхтение, похожее на утиное и тюленье разом. Джехван про фамильяра забывает тут же, потому что ему таких навызывать — раз плюнуть, а вот похвастаться потом на каком-нибудь «WeeklyIdol», что умеет имитировать осьминога — это тянет на реальный скилл.

Йофя, серией щелчков нажаловавшись на странную стаю больных осьминогов, творивших с ним хоть и непонятное, но до дрожи приятное, живенько сворачивается в клубочек с торчащими кончиками щупалец и мигом докатывается до ног фамильяра-ската-девушки. Та наклоняется (и вот это нифига не хорошо, потому что топ, едрит его в качель, с о-очень низким вырезом и единственное, что теперь неизвестно группе про её грудь — так это цвет сосков) и гладит аккуратно непонятного Йофю. Тот на ласку перетекает в состояние эдакой лужицы с присосками и кажется, урчит. С пощёлкиваниями.

Санхёк рядом тут же фыркает недовольно, исключительно для подтверждения репутации альфа-самца всея VIXX.

А Джехван с Воншик переглядываются и выдвигаются вперёд. Санхёк, конечно, пикапер ещё тот, но вот чтобы кого-то очаровать — это к Воншику и к Джехвану. К Джехвану сейчас так вообще вдвойне — и как к будущей ведьме, и как к главному эгьёгисту группы. Санхёк на это только хмыкает почти не обиженно и делает морду эдаким неприступным кирпичом, неприступно складывает на груди ручищи и вообще строит из себя Форт-Нокс — неприступнее просто некуда. Лучший друг по жизни Хонбин на это только глаза закатывает — фамильяру сейчас до его выкрутасов, как скату до панды. Та едва отрывается от прекратившего журчать и щёлкать Йофи и всё внимание устремляет на их недоведьму с рэпером.

Хакён, с трудом взглядом отлипнув от туго обтянувших формы топа с шортиками, наконец-то добирается и до лица. Фамильяр выглядит до безобразия мультяшной — молочно-белая шелковистая кожа, блестящие роскошные волосы цвета платины, огромные глазищи — как положено, цвета морской волны, пухлые упругие губы, изящная линия бровей, изящная линия носа, изящная… в общем, всё у неё изящное и упругое, гладкое и …

И нет, Хакёну сейчас точно не до этого всего изящного, упругого и гладкого. Хакён уже немножко голодный, немножко хочет пить и вообще ему уже не до мультяшных почти красоток, которых надо не на секс разводить, а на возвращение домой. Ну или хоть куда-нибудь. И потому лидер отгоняет несвоевременные мысли и косится на Хонбина с Санхёком — не просекли ли макнэ-лайн его минутку слабости? Хонбин на фамильяра пялится без малейшего возбуждения в глазах, сдвинув брови и о чём-то очень сильно раздумывая. Хакёна мысли младшего интересуют всегда, потому что если кому и есть что сказать по делу, то это Хонбину. Вот он и толкает его в бок локтем, сигнализируя бровями: «О чём задумался?».

— Фамильяр же вроде принимает форму, максимально соответствующую желаниям окружающих? — шёпотом уточняет Хонбин, и лидер кивает, впрочем, не меняя вопросительного выражения бровей.

— Тогда её лучше никому не показывать — мигом налепят ярлык заядлых хентайщиков, — хмыкает вижуал.

— А чё не анимэшников-то? — шёпотом возмущается лидер.

— С такими-то формами? — резонно удивляется Хонбин. Лидер уже открывает рот, чтобы ответить, но сзади раздаётся непонятный плеск и Хакён подскакивает на месте от ужасной мысли, что он на секундочку практически отвлёкся и где уже опять Тэгун.

Тэгун и девушки — очень два со скрипом совместимых понятия по причине жуткой тэгуновой застенчивости. Группа честно пыталась его от неё лечить, но «горячий дьявол», едва спускаясь со сцены, мигом превращался в «макушку феи»* при нахождении женского пола ближе, чем два метра к его бренному тельцу. Хорошо, что девушки в Корее смелые, и на застенчивость Тэгуна клали большой… ну, в общем, если бы не они, вокалист так бы до сих пор и ходил в девственниках. Но сам он инициативу проявлял реже, чем никогда. И сейчас, едва среди мемберов началась кутерьма и мерянье, у кого больше очарования, он по-тихому свалил на дальний край острова, отвернувшись и окунув босые ноги в океан.

Хакён походит и осторожно касается плеча вокалиста — у Тэгуна настроение лучше отмониторить заранее, а то потом не расхлебаешь. Но тот только грустно улыбается и кивает: иди мол, ты там сейчас нужнее. Хакён с облегчением выдыхает на временное отсутствие заморочек хотя бы с этой стороны и присоединяется к остальным.

— Приве-е-ет! — тянет Джехван голосом, от которого промокаемость женских трусиков увеличивается в геометрической прогрессии с каждой новой нежной нотой. А Воншик улыбается — той самой улыбкой, которая светит со сцены покруче любого софита, живо разгоняя скорость промокания до космической. Санхёк всё-таки не сдерживается, еле слышно фыркая и собираясь тоже рвануть к соблазнителям. Но Хакён с Хонбином одновременно припечатывают ладонями его плечи — оба понимают, что очарование надо выпускать мелкими очередями. А то перестараются, и от фамильяра останутся только глазки да губки, вися в воздухе наподобие той чеширской улыбки, а сама она живо смотается обратно на Ту Сторону.

Впрочем, кажется, фамильяр им попалась тёртая, и переливы джехвановского голоса вместе с воншиковой улыбкой действуют на неё очень даже так себе. Анимэшные губки искривляются в саркастической улыбке, одна анимэшная бровка задирается в саркастической гримаске, а анимэшные глазки очень саркастически прищуриваются. Да и голос у неё не хуже джехвановского, с такими же нежными завораживающими переливами и вагоном раздражения впридачу:

— Ой, вот только давайте без прелюдий, а то вот это вот «Приве-ет» и я могу! Зачем призвали?

Очарование рэпера и вокалиста гаснет всего до пары ватт. Они переглядываются, потому как поймать фамильяра с опытом путешествий меж Сторонами — та ещё лотерея и зависит теперь всё оттого, насколько ей тут понравилось в прошлый раз. Хакён на это мигом ввинчивается между парнями — одного чуть двинул локтем, второго оттолкнул и занял свою лидерскую позицию.

— Приветствую от всей души! — официально склоняется он на положенные девяносто градусов. Вежливость, вежливость и ещё раз вежливость. У них, собственно, кроме неё и айдольского обаяния больше ничего и нет на данном этапе — осьминог и то вон, утёк и прячется за фамильяра, то и дело кося в их стороны глазками на непонятно откуда взявшихся стебельках. И чё в воду не возвращается, а?

Фамильяр саркастичности не уменьшает ни на йоту, продолжая так же с прищуром смотреть на Хакёна. У этих существ с Той Стороны могущества — хоть залейся, она с равными шансами может их как вернуть в родные пенаты, так и притопить тут на месте, воздеванием рук обрушив пару волн на островок.

— Видите ли, многоуважаемая гостья с Той Стороны, — велеречиво начинает Хакён, намереваясь украсить свою речь максимальным количеством красочных эпитетов, — мы, ввиду некоторой неопытности нашего недоучившегося ведьмы оказались, так сказать, в сложной и затруднительной ситуа…

— Телепорт сбойнул, короче, и мы тут застряли, — перебивает его из-за плеча Джехван, и у Хакёна глаза округляются до размера хороших таких монет. Но его ещё и утягивают куда-то дополнительно за спины Воншик с Санхёком, а Хонбин шепчет на ухо яростно:

— Айгу, хён, ты её чуть не усыпил!

Хакён чуть по лбу себя не хлопает с досады — за всеми этими анимэшными пышноформами забыл, что с призванными существами чем проще — тем лучше. Впрочем, Джехван, кажется, справляется (что вот вообще удивительно!) и без него.

Фамильяр на его ёмкое и короткое объяснение оглядывается в лёгком замешательстве. Океанская гладь при полном штиле кажется почти застывшим ледяным озером с едва заметной лёгкой рябью. Чуток воображения — и кажется, по ней можно заскользить, как по катку, даже без коньков. Что, собственно, фамильяр и делает, иногда шлёпая босыми пятками по поверхности воды и напрочь игнорируя местные законы физики. Да ещё и оглядывается на них с недоумением — ну, и чё вы за мной не идёте, раз заблудились?

Спасает их, как ни странно, осьминог — то ли ему понравилось быть октограммой, то ли ещё по каким причинам, но он опять утробно булькает, перекрашивается в светло-фиолетовый и начинает что-то активно щёлкать, присвистывать и мурчать. Фамильяр прислушивается, возвращаясь на берег, мотает головой, а затем уточняет на всякий случай:

— Что значит — утопнут?

Осьминог демонстрирует, отпрыгивая в воду на метр от берега, камнем падая на дно и пуская эффектную струйку пузырей. Фамильяр с интересом смотрит на Йофю, потом на айдолов, потом что-то пытается сообразить и наконец пожимает плечами, решая то же самое уточнить у этих странных больных (по мнению Йофи!) осьминогов.

— То есть, вы по воде передвигаться не можете и поэтому тут застряли? — спрашивает она.

— Я с этого и начал, — бормочет себе под нос Джехван, пока остальные активно кивают на это немудрёный вывод.

— Ты начал с того, что телепорт сбойнул, — капризно поджимает пухлые губки фамильяр и у Хакёна закрадывается нехорошее подозрение, что тут что-то не так, и группа про фамильяров знает немно-ожечко больше, чем он, их лидер.

— Ла-адно, — тянет на это девушка и, не заморачиваясь, усаживается по-турецки попой прямо в воду. — Вы застряли, хотите выбраться, телепорт сбоит, вы вызвали меня?

— Точно! — подтверждает Джехван, присаживаясь напротив подальше от воды. — Нам нужно, чтобы ты докинула нас туда, куда не смог доставить телепорт.

Фамильяр смотрит на него несколько секунд, будто бы пытаясь вникнуть в смысл фразы, а затем требовательно тянет руку. Джехван, чуть морщась, протягивает свою и тут же хватается второй рукой за голову. Плёнки защиты для фамильяра будто бы и не существует, меж сцепленными с вокалистом ладонями проходит синий потрескивающий разряд и он руку отдёргивает, тут же тихо застонав и держась за голову уже двумя руками.

— Вижу, — соглашается она, явно прочитав пункт назначения прямо из башки их недоведьмы. Хакёну только остаётся порадоваться Джехвановой выдержке: телепатия то ещё испытание, и если вот так вот без предварительной подготовки вломиться в голову — это как лечить все зубы сразу без наркоза. — Доставлю. А что мне за это будет?

-----------------------------

Макушка феи* — прозивще очень застеничвых людей в Южной Корее

А что поём?

Мдя.

Четыре раза «Мдя».

Они влипли.

Единственная ходовая валюта между существами с Той и Этой Стороны — это энергия.

А с энергией у группы сейчас ой как туго. Вот просто в ноль.

Учёные регулярно магическую энергию сравнивают с солнечной. Одним утренним лучиком, скользнувшим в вашу комнату, даже свечку зажечь нельзя. Так и у одного человека, даже в состоянии высшего эмоционального напряжения всех ментальных сил не хватит для активации простейшего заклинания (ага, зажигание свечки всё ещё рулит). Людей должно быть много — по-настоящему много и уж всяко больше шести.

Йофя, у которого они эту самую энергию для вызова фамильяра позаимствовали, чуя неладное непонятно какой осьминожьей частью тела, сразу ныкается поглубже в воду. А оттуда уже и понаблюдать можно, и уплыть на первой крейсерской вглубь океана если что. Авось в этот раз не догонят, тем более что тот, который в прошлый раз догнал, тихо себе сидит на противоположном краю островка и что-то намурлыкивает под нос. Йофе, кстати, нравится, звучит приятно.

Так что на данном этапе у группы есть только то, что в карманах — мобилки да бумажники. Нет, ну, а что может ещё понадобиться в мгновенном путешествии между двумя цивилизованными столицами? Чай, не в джунгли собирались. Хакён, правда, свято уверен, что у прожорливого Тэгуна где-нибудь да заныкана какая-нибудь шоколадка (наверняка теперь испорченная морской водой), но толку от неё мало. Общеизвестный факт — фамильяры на Этой стороне не едят.

— Украшения? — немедленно спрашивает Джехван, снова протягивая руку. Второй рукой он всё ещё массирует виски и лоб, стараясь прогнать головную боль. Девушка с подозрением смотрит на аж шесть колец и четыре браслета только на одной руке вокалиста, окидывает взглядом остальных и капризным голосам уточняет:

— Они же у вас все пустые?

И то верно — от энергии в побрякушках-украшениях осталось тоже ровно ноль. Хакён почему-то отвлекается от мысли об их безвыходном положении и на минуточку задумывается, как там Шайни и какова вероятность того, что ребят тоже выкинуло в какое-нибудь безлюдье. Может, им повезло больше, они уже добрались до цивилизации, разобрались в дурацкой ситуации, рассказали обо всём руководству…. И если менеджеры их групп догадались сопоставить факты — может, их уже всё-таки ищут?

— Зато они красивые! — Джехван со своим упорством может и мёртвому зубы заговорить. Что при его специализации ведьмы когда-нибудь это будет ой как актуально. Вот только, правда, не сейчас — фамильяры мир так, как люди, не видят — для него это всего лишь куски металла и пластика. И их «драгоценность» зависит от количества накопленной в них энергии…. Но попытка не пытка.

— Ну… — Джехван всё-таки неуверенно оглядывается, явно теряясь. Что ещё предложить, он не знает, и макнэ-лайн дружно выдвигается вперёд, под локотки подхватывая вокалиста и относя его к Хакёну. А затем Санхёк усаживается напротив фамильяра, а Хонбин ничтоже сумняшеся плюхается на задницу прямо позади, в воду. Взяв таким макаром в кольцо их не/вероятного противника, атаку младшие начинают незамедлительно.

— А я вот слышал, что за магию можно расплатиться сексом, — подъезжает на кривой козе Хёк, масляно сверкая глазками. Лидер делает тихий и глубокий вдох, и прикрывает глаза. Этот иногда милый макнэ — ходячая тестостероновая бомба, которая трахает всё, что шевелится. Девушка-скат определённо шевелилась. И соблазнительно, кстати. Так что если с фамильяром сработает этот метод оплаты — то почему бы и да? Хакён отвлекается от заигрываний макнэ-лайна и на секундочку представляет, как это вообще со скатом. И ощутимо передёрнувшись, снова включается в обсуждение.

Хёк с интересом заглядывает ей в глаза, Хонбин перевешивается всем корпусом через своё же колено, и с таким же интересом старается заглянуть девушке в лицо. Вот не зря вижуал у них в клипах то маньяк, то робот, то вообще кукла — в отличие от младшего, в его глазах интерес отнюдь не эротический, а очень даже академический и какой-то нехороший.

Фамильяр возмущается на идиотский вопрос, и сарказм у неё в ответе просто сочится:

— Я рыба так-то, какой тебе секс?!

Хёк улыбается ещё шире и чу-уточку пододвигается ближе.

— Ла-адно, — тянет он. — И где у скатов эрогенные зоны?

Девушка нервно пытается отползти назад и натыкается мокрой попой на чьи-то ноги. Хонбин позади плотоядно улыбается. На могущество магического существа она, кажется, надеется зря. Айдол-группа — это сила, добиваться своего умеет, и если не трахнут, то сожрут. Одна надежда — свинтить по-быстрому.

Вокруг фамильяра уже начинает розоветь и стягиваться туманная дымка перехода, когда Джехван с воплем кидается к ней с одной стороны, отпихивая Санхёка, а осьминог с другой, буквально отшвыривая Хонбина в воду парой щупалец, а остальными оплетая девушку.

Вообще-то застыть на месте в такой момент Хакёну очень даже простительно. Ну потому что его разрывает — с одной стороны шанс отсюда выбраться, со второй — плохоплавающий вижуал. Слава богу, что есть Воншик, который кидается в воду сразу не раздумывая — друг-одногодка важнее каких-то там шансов, и уж если потом помирать на острове — так вместе с Хонбином оно однозначно будет прикольнее.

Впрочем, рвёт Хакёна зря — осьминог с Джехваном справляются вдвоём прекрасно даже и без лидера. И жалостливому Джехвана: «Не бросайте нас тут умирать, пожалуйста!» вторят не менее жалостливые, но малопонятные щёлканья и урчанья Йофи. На кого из них покупается фамильяр — непонятно, но дымка рассеивается, оставив девушку на Этой Стороне.

Впрочем, дальнейшее ведение переговоров группе Хакён больше доверить не может и решительно выдвигается вперёд, отодвигая вокалиста и присаживаясь на песок. Йофя, вцепившийся в фамильяра всеми щупальцами, немного смущает лидера и ни капли не смущает фамильяра — та ещё и поглаживает его утешающе по ставшей зелёной голове.

— Может, ты сама чего-нибудь от нас хочешь? Мы айдолы, из Южной Кореи… — тон у Хакёна ласково-соблазняющий на максималках — просто мёдом льётся.

— А я морской дьявол, — фыркают ему в ответ очевидное. Девушка-скат сидит на самой границе почти неподвижных волн, но они всё равно то отступают, то окатывают пышный девичий зад. Трудно не залипнуть вообще-то, и Хакён лишь усилием воли пялится в анимэшные глаза, и изо всех сил стараясь сообразить, что можно предложить, в общем-то, рыбе. Не зря же она именно облик существа со дна океана изначально приняла, а не птицей с неба свалилась?

— Морской дьявол — это вообще-то скат! — автоматически отвечает Хакён, лишь бы не дать переключиться капризному вниманию фамильяра на что-нибудь другое.

— Айдол — это вообще-то божок из дерева или камня, теоретически исполняющий желания за жертвоприношения! — тут же отзывается девушка. Логика у существ с Той Стороны и правда своя, иногда очень … пугающая.

Но жертвоприносить кого-то из своих за возвращение домой Хакён пока не готов. В конце концов, их когда-нибудь да найдут — тем же Шайни могло повезти, а там и до поискового заклинания недалеко. А поисковое заклинание — это вообще-то просто.

Не то, что с фамильяром, которому только энергия и нужна, и с которой у мемберов всё ещё очень плохо.

— Мы могли бы для тебя спеть, — облизывая губы, уже некоторым отчаянием предлагает Хакён. — Мы очень хорошие айдолы, и у нас отличные концерты. Может, ты получишь то же вдохновение и энергию, что и наши фанаты? И сможешь нас доставить на место?

Девушка удивляется и недоверчиво смотрит на Хакёна. Кажется, такого ей ещё не предлагали — сколько бы раз она на Этой Стороне не была. К обсуждению совершенно внезапно подключается Йофя, вовсю урча и курлыкая, то и дело вытягивая щупальца в сторону группы. Чёрт знает, каким макаром, но кажется, его голос в их пользу, и решение свалить отсюда у фамильяра под давлением осьминога постепенно сходит на «нет». Она вроде как раздумывает, покусывая анимэшно-пухлые губки и наконец медленно кивает. Мемберы за спиной так мощно выдыхают от облегчения, что чуть не сносят Хакёна на девушку, и тот удерживается буквально в последнюю минуту.

— А что поём? — тут же лихорадочно спрашивает Санхёк, а Воншик припускает за Тэгуном.

Оставшиеся четверо зависают в раздумье.

Заевшие мелодии собственных песен эдаким разрозненным стаккато проносятся в головах — камбэк за камбэком, концерт за концертом. Они им надоели уже хуже горькой редьки, но пропеть сейчас надо а) без музыкального сопровождения б) от души.

И никакой многотысячный хор их поддерживать тут не будет.

Но они же грёбаные профессионалы. Так что они, чёрт возьми, справятся!

— GR8U?

— Error?

— Milky Way?

— Hana Kaze, — отрезает лидер безапелляционным тоном. В принципе деваться особо им некуда — песня новая, не все чувства к ней ещё угасли и им, пожалуй, ещё удастся выдавить из себя максимум искренних эмоций.

А ни на что другое фамильяр просто не поведётся.

— Вот! — примчавшийся от Тэгуна Воншик всовывает в руки Джехвана шоколадку в разбрякшей бумажной обёртке. — Он сказал, что петь не будет.

Санхёк сжимает кулаки, Хонбин в сторону одиноко сидящего на берегу вокалиста злобно щерит зубы, Джехван закатывает глаза, а лидер фэйспалмит и думает, что он за сегодня уже устал фэйспалмить. Его достало всё, и он уже не в Японию хочет, а в какую-нибудь армию. Там режим, нет косяков, и никакой Тэгун там его не достанет.

— Я справлюсь, — тут же говорит Джехван. Он прав, ни выбора, ни времени у них нет — фамильяра одну не оставишь, если сейчас все рванут уговаривать Тэгуна — она точно сгинет.

А может, ещё не поздно, а?

Джехван рассеяно протягивает шоколадку в сторону фамильяра, и ею немедленно завладевает Йофя. Он живенько ощупывает её парой щупалец из восьми, остальными всё ещё облепив девушку. Ту, впрочем, это ни капли не напрягает и за кулинарными экспериментами осьминога она наблюдает с детской непосредственностью.

— А ему плохо не будет? — кивает Хонбин на шоколадку, задавая вопрос Джехвану.

— Я тебе что, осьминоговед? — огрызается вокалист и выдаёт мощное «Аирррррррааааа», разогревая горло. Остальные, впрочем, заняты тем же. Их нынешние зрители за ними с интересом наблюдают, а осьминог мусолит шоколадку клювом, постепенно сгрызая вместе с обёрткой.

Воншик, партия которого минимальна, задаёт ритм прихлопываниями и Хакён начинает петь.

У Хакёна с пением проблем нет — ни с ритмом, ни с вокалом, ни со словами, ни с эмоциями. У Хакёна проблема только одна — с двумя-то всего зрителями, один из которых — головоногий моллюск, а второй — существо с Той Стороны, то есть по сути, сгусток энергии, прикидывающийся обычно скатом, но сегодня ради них — анимэшной немного девушкой. И оба буквально после начала пения скучнеют, девушка зевает, осьминог причмокивает шоколадкой и шуршит обёрткой, и видно по всему, что «Hana Kaze» они выбрали зря. Остальные мемберы позади красиво строят позы, что-то там иногда подпевают, делая вид, что умеют в acappella, но как-то чувствуется, что всё бесполезно. Ни Хакён, ни Хёк на своих зрителей впечатления не производят. Чуточку внимания получает Джехван, который и свою партию и Тэгуна поёт чуть ли не на одном дыхании. А затем и фамильяр и осьминог настороженно отползают от Воншика и Хонбина дальше в воду, едва те начинают исполнять свои партии, вызывая у айдолов недоумение.

На второй партии Хакёна они начинают к чему-то прислушиваться. Вот только «это» — совсем не «Hana Kaze», что у Хакёна вызывает вполне обоснованное раздражение. «Песня, вообще-то, не самая-то и длинная. Могли бы уже и потерпеть» — думает Хакён, как вдруг фамильяр вскакивает и внезапно просит всех заткнуться. Причём просит она молча, вскинув руку и изображая пальцами, будто зажимает им губы.

Затыкаются разом все, как по волшебству.

Впрочем, именно оно это и есть.

Осьминог, едва группа замолкает, с плеском и тучей брызг кидается в воду, вызывая раздражённое шипение фамильяра, и стремительно плывёт вдоль берега. А девушка-скат пересекает остров, напрямик к сидящему на противоположном берегу Тэгуну.

А мемберы только теперь, прекратив петь, слышат другой припев — печальный, расстроенный, и очень-очень уже голодный. И это ничего, что кормили их буквально за час до телепортации — Тэгун что твой кошак, миска рядом с ним всегда должна быть не меньше, чем с тремя сортами кормов, иначе он будет жаловаться на жизнь и ныть, что львам мяса недодают.

Собственно, именно это он сейчас и делает сейчас — ноет на свой, тэгуновский лад: едва слышно, почти не размыкая губ, зато искренне и от души, своим божественным голосом выводя привычные с колыбельной любому корейцу переливы «Ариранг».

Хрен бы так же искренне у них получилось хором.

Осьминог высовывает из воды голову (но ближе не подплывает — а вдруг поймают опять), а фамильяр присаживается за спиной Тэгуна и робко трогает того за плечо. А тот на это прикосновение поворачивается и смотрит.

Только Тэгун так и умеет — смотреть совершенно молча и внимательно, одними глазами спрашивая «вы чего опять до меня доебались, я ж никого сейчас не трогаю?!».

— А спой ещё? — просит вокалиста фамильяр.

Тэгун на это не улыбается, даже бровью не ведёт, но Хакён уверен, что второй по старшинству мембер в группе просто адски счастлив. Он отворачивается от девушки, смотрит пару минут на плавающего неподалёку и сверкающего почему-то ярко-фиолетовой теперь башкой осьминога, и начинает петь.

На два предложения в жизни Тэгун просто, кажется, физически не может сказать "нет": спеть и поесть. Может заартачиться и сценаристов с их миссиями послать лесом, отказать ведущим шоу продемонстрировать свою физическую силу, но никогда и ни за какие пряники поесть и спеть он не откажется.

Ну просто истинный кореец.

— А-арира-ан, а-арира-ан, а-арари-иё… Ариран когэ-э-эро но-омоганда, — тянет он, девушка-скат-фамильяр присаживается рядом с ним, расслабляется, и с тихим довольным вздохом уложив голову ему на плечо, закрывает глаза и вслушивается. Тэгун заканчивает «Ариранг» и затягивает «Error» в стиле, мать его, трота. Да так хорошо, что Джехван не выдерживает, присаживается рядом и присоединяется.

— Может, нунах это айдольство? — шепчет Воншик лидеру, когда на «Eternity» к вокалистам присоединяется ещё и Хёк. — Ты ток послушай, если мы сейчас в народную эстраду уйдём — вот это будет бомба!

— Две, — саркастично отзывается Хакён, — одна в айдольской среде, вторая в народно-эстрадной. Хонбин, чё стоим, кого ждём? Вали к ним!

— Я?! — со священным ужасом в голосе вопрошает тот, а затем поспешно присоединяется к остальным. Короткого и ёмкого хакёновского «прибьюнах!», как обычно хватает, чтобы развеять вечную неуверенность их вижуала в своём голосе.

Так что на «Love me do» в народном стиле пустынный кусок суши, окружённый водой, оглашается уже шестью слаженными голосами, и со стороны (если бы тут вдруг нечаянно нарисовались ещё посторонние наблюдатели) кажется, что ими управляет из воды осьминог, периодически высовывая щупальца, как дирижёр оркестром.

Они заканчивают «Superhero» — по всем правилам трота выводя горловые рулады. К тому времени девушку/ската/фамильяра все шестеро мемберов окружают плотным кольцом и раскладываются на анимэшных пышных формах, кто до какой дотянулся: Хакён прилипает коалой со спины, Джехван с Тэгуном пристраиваются на плечах, а вся макнэ-лайн во главе с Воншком валяется на коленях. Осьминог вдохновенно продолжает дирижировать — четырьмя щупальцами, а ещё четырьмя с удовольствием и очень гармоничными пощёлкиваниями в ритм жрёт косяками подвалившую на бесплатный концерт рыбу.

Девушка-скат в какой-то определённый момент счастливо вздыхает и, не прощаясь, щёлкает пальцами. Мемберы окутываются розоватой дымкой, еле успевают схватиться друг за друга, и глотают бранные слова по поводу того, что с ними даже не попрощались. А мат из них вылетает уже на специально огороженной для прителепортирования площадке на Tokyo International Forum.

Они мокрые, немного в песке и соли, когда успевают утвердиться на ногах и пересчитаться. А к ним уже через всю сцену с воплями летит их японский менеджер, пара охранников и сонм стилисток и гримёров.

— Час потеряли, — констатирует лидер, таща поближе к глазам руку Хёка с механическими часами. — Джехван-а, чтоб я тебе ещё раз разрешение дал нас куда-нибудь телепортнуть…

— Да ладно, нормально ж прибыли! — пытается смягчить лидера Воншик, отряхивая брюки. — А так бы ещё в аэропорту сидели. Больше десяти часов на подготовку, всё успеем!

Лидер только вздыхает и с грустью смотрит под ноги. Кто-то из японского стаффа скрашивал ожидание едой, потому что пятка лидера в дорогущих «Fila» аккурат в тарелке с удоном, поставленной на самый край постамента-площадки.

Под победное шестиголосое «Файтин!» они разбредаются по душевым и гримёркам, а Хакён разглядывает перепачканный кроссовок и думает, что делать ведьмой в их группе стоило всё-таки Хонбина.

А может, ещё не поздно, а?

Вот и сказочке конец :)