Евгения Риц
У-мир-отворение
Рец. на кн.: Тетрадь путешествий. Ediciones del Hebreo Errante. Publication of the Mythosemiotic Society. Madrid, 2015.
Стихи Анны Голубковой сдержанны, полны особого рассудительного очарования. В основе этого лежит подход конкретизма, ориентация на минус-приём, что напрямую декларирует и автор, упоминая в стихах Всеволода Некрасова как дорогого, эмоционально близкого поэта. При этом не следует считать, что Анна Голубкова наследует лианозовской школе в целом, поскольку акцентное для поэтов-лианозовцев игровое начало для её стихов неактуально, гораздо важнее почти акмеистская, адамическая техника прямого называния.
Об этом говорит даже заглавие книги, не метафорическое, а напрямую заявляющее читателю, что его ждёт под обложкой – перед нами действительно тетрадь путешествий, поэтические путевые заметки, при этом символично, что книга издана в Мадриде: вся она посвящена взгляду извне, «из-за границы» на внутреннее и изнутри – на то же внутреннее, даже когда оно предстаёт как отодвинутое, объективированное.
Основные локусы, представленные в книге – это Италия и Санкт-Петербург (автор живёт в Москве, раньше жила в Твери, то есть это не «своё место»), есть стихи, посвящённые Берлину, Светлогорску, греческому острову Кос. То есть перед нами места, так или иначе стигматизированные культурно, исторически – они нагружены контекстом «очаг цивилизации» и в тоже время контекстом «чужое, не своё».
Первая работа книги «Итальянский цикл 2009 года» на первый взгляд являет нам простые и понятные эмоции отпускника, оказавшегося в уютном, красивом месте, в «Европе». Даже инвалидные коляски здесь говорят не о болезни, а о равенстве людей перед благосклонным к ним миром – люди на колясках тоже выезжают на экскурсию.
в Аосте пахнет старыми камнями
яркое солнце
кружевная стена амфитеатра
запах жасмина
экскурсовод перед тремя инвалидными
колясками
пятнистая ленивая кошка
закрытые двери маленьких лавочек
две бутылки вина на троих
и целых две недели италии
еще впереди
Постепенно к концу цикла атмосфера безмятежности ослабевает, появляются тревожные нотки. чувствуется это уже во втором стихотворении, посвящённом такой детали городского ландшафта, как фигурка на крыше, зависшая на полушаге в бездну, но впечатление от этого сглаживается описанием «полосатого и от этого как бы немного домашнего» собора Сан-Лоренцо. Кульминация охлаждения происходит в стихотворении «в базилике св. Петрония». Причём здесь Анна Голубкова наиболее ярко выступает как поэт отстранения, минус-приёма – это любовное и даже эротическое стихотворение, где эротикой выступает не прикосновение, но табу на него, не тепло руки, но холодное торжественное пространство базилики.
в базилике св. Петрония
нельзя фотографировать
нельзя ходить в майке и шортах
нельзя говорить по мобильному телефону
нельзя заходить внутрь с собаками и мороженым
но самое главное – в базилике св. Петрония
нельзя обниматься
и потому если мы с тобой
когда-нибудь попадем в Болонью
то ни за что не пойдем в базилику св. Петрония
здесь красивое пустое пространство
очень много пустоты и света
белые стены и
светло-коричневые
чуть отдающие красным колонны
пышная барочная позолота
картины шестнадцатого-семнадцатого века
здесь очень хорошо милый
но мы сюда не пойдем
потому что когда ты рядом
просто невозможно
до тебя не дотронуться
Финал цикла оказывается же поистине трагическим – защитная оболочка путешествия рвётся, в неё врывается повседневность – одновременно и «своя», и «внешняя», несущая горестные известия.
Если «Итальянский цикл 2009-го года» и идущий за ним «постскриптум» только вводят в контекст «путешествия за-границу», где граница понимается больше в метафизическом, чем в геополитическом и культурологическом смысле – «множество мест куда можно уехать// улететь убежать// перешагнуть белую черту// и стать совершенно другой// не помнящей ничего из своего прошлого» - то «Стихи из «Итальянского дневника 2012 года» представляют собой совершенно отчётливое философское высказывание, развивающее ту же тему. Это стихи о замкнутости и разомкнутости внутреннего мира, о возможности или невозможности солипсизма как мироощущения в наши дни. Красота есть то, что объективирует бытие. Здесь уместно вспомнить позицию Джорджа Беркли, субъективного идеалиста, в своей религиозной позиции – бытие существует, поскольку его воспринимает Бог – становящегося объективным. Позиция Анны Голубковой, конечно, не столь отчётливо религиозная, но близка к этому пониманию: мир существует, поскольку он прекрасен.
отказ от мира
не является отказом
взамен получаешь целую вселенную
и вовсе наоборот
уход и погружение в мирское
как раз не дают им насладиться
это не уход от мира
а сам по себе целый мир
вот почему так хорошо
и спокойно во дворике
монастыря Сан Марко
«Римский цикл, март 2014» завершает «итальянскую» часть сборника. Здесь путевые заметки уже переходят в рефлексию над состоянием путешествия как таковым, впервые возникает отчётливый разговор об истории и культуре.
Поэзия здесь обретает и в некотором смысле социологическое звучание. Поэт здесь – не турист, то есть не покупатель впечатлений, но и не путешественник-исследователь. Лирический герой Анны Голубковой в самодефинициях обращается к «Сентиментальному путешествию» Лоренса Стерна, его цель – уловить свои чувства, отграничить их с помощью объектов и перемещений. Цель автора здесь – «отличить от декораций// пространство подлинного действия». Римская, древняя, чужая история оборачивается историей как таковой, в том числе и собственной, не-родной, имперской.
солнце чудный кофе
вкусная плюшка
несколько гектаров
восхитительных древностей
что еще нужно человеку
для счастья?
только одного – не слышать
по пути сюда
в итальянской электричке
слов «это не национализм –
говорить по-украински»
произнесенных с нарочитым
акцентом
ты везде достанешь нас
дорогая родина
моя единая и неделимая
родина – ссср
Также в этом цикле автор «Тетради путешествий» начинает разговор о русской литературе, о мертвящем духе прочтения классики, противопоставленном живому тексту: «дух театра живёт даже без театра// вот и дух русской литературы// давно уже обходится// без самой литературы». Эта тема важна как для анализируемого поэтического сборника, так и для всего литературного проекта Анны Голубковой в целом.
Таким образом, «Римский цикл, март 2014» оказывается кульминацией поэтического метасюжета всей «Тетради путешествий».
Другой локус, подробно исследованный в книге, - Петербург. Появление его в одном контексте с Италией культурологически традиционно: северная Венеция, русская Европа. В начале «питерской» части мы наблюдаем даже некоторую зеркальность с итальянской: та же апелляция к городскому уюту, к кафе как сакральным местам современной жизни. Кроме этого, для Анны Голубковой здесь оказывается преемственной символика истории, правда, ленинградская история прежде всего страшная, это история блокады – в стихах неоднократно декларируется, что она не кончилась, или кажется, что не кончилась, даже в цикле из трёх стихотворений, посвящённых петербургским кафе – и в этом цикле данное обращение работает, может быть, сильнее всего. Вообще в «петербургских циклах» особенно сильно работает остроумие горестных сопоставление – так, например, символом неудавшейся жизни оказывается кафе под названием «Жили-были».
Таким образом, предсказуемое римское имперское наследие уходит на второй план.
В цикле «Пять стихотворений от 13 ноября» темы, заявленные в стихах итальянских – красота как экзистенциальное освобождение, культура как шаг в себя и одновременно как выход из герменевтического круга, литература как самостоятельная ценность – решаются уже на петербургском материале: своём – русском, но при этом максимально отчуждённом – необычном, «самом нерусском».
Петербург в ноябре становится
русским городом
мрачное низкое небо
моросящий дождь
постоянно желание поспать
неудовлетворимое ничем
точность линий
продуманность пространства
кажутся всего лишь декорацией
громадной потемкинской деревней
Петербург в ноябре –
это город гоголя, белого
и достоевского
Петербург в ноябре –
это несостоявшаяся мечта россии
по стройности, красоте и порядку
самый нерусский город
оказывается одновременно
и самым русским
не-до-амстердам
и не-до-флоренция
не-до-демократия
не-до-равенство
и не-до-братство
ноябрьский Петербург –
город обморочных поэтов
и запойных прозаиков
город проклинающих
свое ремесло критиков
город абсолютно чужой
и незнакомый
словно бы никогда в нем не бывал
и никогда уже наверное
не будешь больше