Микола Вороний

Микола Вороний (1871-1938), стихотворения

Перевел с украинского И. Карасев

Тени

Нахлынет вечер, – и снова тени

Ползут, как змеи, под хату в сени;

Клубятся тайно, никто не слышит,

Что они шепчут, в углах чуть дышат:

Вот тут сольются, вот там растают.

Вновь всколыхнутся, всё будто знают,

Кажись, боятся тревожить лихо,

Оно, напившись, здесь дремлет тихо…

А в окна дождик, такой докучный

Бьет мелкой дробью лукаво-злючий.

Как песня старца о той неволе,

О той голодной сиротской доле…

И плачут стекла в холодной раме,

По ним дождинки текут слезами.

Душе безродной закроют веки,

Немой затее, святой калеке.

А перед нею в слепом тумане

Плывут пейзажи в златом обмане,

Ложится сумрак, мешая тени,

Осколки красок всё переменят,

Но есть Химера былых страданий

Обман оптический желаний…

…Отверзлись врата, падут засовы,

Но весть худую пророчат совы.

Крыло воронье, терпенья муки,

В мольбе к иконе простерлись руки.

Цветут гирлянды, лицо богини…

И снова тени, свет в паутине.

Волнует песня, звук колыханий,

В тиши молитвы без упований.

В глухих аккордах минор неволен,

Далече звоны от колоколен.

Нахлынут волны былых мечтаний,

Плывут в туманах воспоминаний:

Пейзажи Греза, эскиз Родена,

Меланхоличный ноктюрн Шопена,

Фрагмент стиха Сюлли-Прюдома,

Псалмы Верлена… тоска, истома!..

А в окна дождик, он так некстати

А в сердце – тяжесть. О, моя мати!

И плачет сердце мое натужно,

Ему так тяжко, ему всё нужно,

Знать что реально, что эфемерно…

Минует все… но грусть безмерна…

Ростов-на-Дону, 1918 г.

Из "Элегий странствий"

Посвящается Юрию Тобилевичу

Вновь стелется передо мною путь

Сквозь терн, буераки и дикое поле…

В безверие, во тьму – куда-нибудь

Вновь увлечешь меня, лихая доля?

В скитаньях жалких по чужим краям

Ты мало знало, сердце, адской боли?

Напрасно, зря… Как Марко тот Проклятый,

Блуждать в степи травою перекатной.

Но неповинна тяжесть ото всех,

В мешке заплечном – лишь стихотворенья

Стал тверже шаг, прочь от утех

Меня ведет лишь сила провиденья

Она страшна, как первородный грех

Манит, как рай и тает как виденья.

В душе померкла тайна того рая,

Но не его ли я теперь алкаю.

И, вот, той силе неизвестной я

Безропотно повиноваться ринусь.

Разлука, верная судьба моя,

Идет за мною в след, куда ни двинусь.

И как реки холодной, темной полынья –

В душе моей, куда я опрокинусь.

Ни радости, ни счастья, ни желаний.

Одно мне суждено – пути, блужданья!

Найду приют, устав от бытия,

Когда укутан буду в саван бренный,

Там, в царстве снов, теней и забытья,

Куда с Хароном на плоту поеду,

Бесповоротно кану из житья.

Там ночь – за день, а вечность за мгновенье.

Упал туман в ночи… И в час урочный

Увижу путь во мгле проточной.

Бери же, странник, посох и иди.

Прощай, понурый край мой, отбываю!

Шепну тебе последнее «прости»,

Вернусь ли вновь сюда, увы, не знаю

Как в забытьи бреду от дома к дому

Иду по свету, огоньком ведомый.

Екатеринодар, 1902 г.

Что со мной такое…

Что со мной такое, я никак не пойму...

Будто в сердце скрываю только тайну одну,

И лелею, и прячу старый скарб дорогой,

Что сегодня веселый и счастливый такой…

Легких образов тени, хоровод голосов

В призрачной дымке не сбывшихся снов.

Выплывают и меркнут, не спеша, мельтешат,

Словно крыльями те Херувимы дрожат...

Толи вижу опять я подругу свою,

От нее услыхал снова слово «люблю»,

Толи радость надежд притупила чутье,

Что почудилось славной печаль и житье?

А в душе все гудят гулким эхом хоры

И натянуты струны, бренчат до поры…

Как в тумане блуждаю, сон течет по уму;

Что со мною такое, не пойму, не пойму.

Екатеринодар, 1907 г.

Посвящение

(Из цикла "За вратами рая")

Цветку увядшему,

Листку опавшему,

Звезде сомкнутых вежд –

Дух одиночества,

Дух непророчества…

Глас без надежд.

На шхерах

Я стою на острой шхере,

Как маяк в открытом море,

Взор теряется в просторе,

Высь до неба не измерит.

Вот лучи дневного бденья

Золотым дождем спадают.

Чуткий слух всему внимает:

Плещут волны о каменья.

Синью море подо мною,

Надо мною солнце ясно

Светит в небе, даль – прекрасна,

Усмехается весною.

Чувств любовных колыханья

Пышным цветом расцветают

Сердце в неге ожидает

Счастье первого свиданья

Одесса, 1903 г.

Палимпсест

Когда в монастырях пергамента был брак,

Послушники чернила соскребали,

Чтоб написать поверх тропарь или кондак,

И палимпсестом эту рукопись назвали.

О, чудо! время шло – из текста Иоанна

Сквозь буквы проступил вновь стих Аристофана.

Любимая! Душа моя – тот палимпсест.

Уже три года как твой образ сердцу милый

Улыбку светлую и голос твой, и жест –

В душе я записал, встревоженный, счастливый…

И выводи хоть век на нем свои писанья,

Твой лик восстанет вновь. И с ним мои мечтанья.

Одесса, в поезде, 1903 г.

Поэзия и проза

Юмореска

Влачился я за юбкой

Нарядной, как весна,

Невинною голубкой,

Казалась мне она.

Шалил от воздыханий,

Страдал и помирал,

Все думки, все желанья -

О ней. Так я мечтал.

А что она скрывала

В душе своей на дне?

Про то, о чем молчала?..

И ни словечка мне.

Однажды утром ранним

Пришел к ней, ждать устав.

Быть может расставанье

Раскроет ей уста.

Пришел – и ей сердешной,

Хоть страшно, аж беда

Признался, неутешный

В любви своей тогда.

«О, сударь, – отвечала

С усмешкою она, –

Давно вас ожидала,

Мне было не до сна.

Скажите мне вы лучше

Не пуст ли ваш карман?

Поведайте, не мучьте,

Каков ваш нынче сан?»

На этом русском слове

Споткнулась и молчит

Она на ридной мове

С натугой говорит.

Сан, чин… достаток в доме

Не пуст ли мой карман?

О горе мое, горе.

Любовь - один обман.

А панна вновь сказала,

На вид косится мой:

«Наверно ешьте мало,

Что вы такой худой?

Купите без заминки

Вы новые ботинки,

Одежду залатав.

Вы ж не мудрец афинский,

Кто в бочке ел и спал…»

– Поэт я украинский! –

Я тихо отвечал.

Ручьем полились слезы,

Их не остановить

Поэзию и прозу

Никак не поженить!

Екатеринодар, 1901 г.

Казачья баллада

Один – сам с собою

Сидит над водою

У берега синего моря

Казак чернобровый

Несчастный, суровый.

Тоска его гложет и горе.

В раздумьях глубоких

Сидит кареокий,

Без чувств, наважденьем охвачен,

А море грохочет,

А море клокочет

И будто тихонечко плачет.

Вот, стал, вдруг, ходить он

И начал просить он

У моря, рукой простирая:

«Ой, море, ты, море,

Развей мое горе», –

Зовет он его и пытает.

Нет дома-жилья,

И родная семья

Меня, сколько помню, не знает.

Как та я травинка,

В степи сиротинка

Один бобылем пропадаю.

Судьба несчастлива

И не справедлива

Ко мне, а другой и не знаю.

Напрасно блуждаю

И все окликаю

Я счастье и в поле, и в гае».

Казак огорчился,

К земле наклонился

Он окаменел не иначе,

А море пророчит,

А море клокочет

И будто вздыхает и плачет.

«Чем беды растить мне

Уж лучше не жить мне», -

Он взором пучину ласкает:

«Скорей на дне моря

Позабудусь от горя

Покой там меня ожидает!»

И стиснувши руки,

В неистовой муке

Он бросился в волны лихие.

Они разошлися

И снова сошлися,

Сокрыв казака, как в могиле.

Меж тучек высоко

Луна одинока,

Свет в сумерках вязких истрачен.

А море клокочет

И вымолвить хочет,

Но только тихонечко плачет.

Анапа, 1895 г.