Homo Erebus

Иван Карасев, 2012-2016 ©

Homo Erebus (проект поэтического сборника)

Так хочу назвать свой новый поэтический сборник. Вот некоторые самые новые стихотворения.

***

Потонули в море света

Позитивные поэты

Лишь пииты мрака точат

Свои перья и пророчат

В синем омуте тоски

Где же вы, поэты света?

По добру ни жнут, ни пашут...

Лишь поэты мрака пляшут

На гнилых костях сонета

Рвут столетий колоски

Захлебнулись в ложке меда

Добронравные поэты

И свиней в толпе народа

Гонят мрачные эстеты

Нюхать розы лепестки.

Кот в пенсне хоче писнэ

Ночь

Кот пробежал

Пометил колесо чужого авто

Его пенсне блеснули состраданием

Не мой ли учитель вселился в это создание

Он такой деловитый

Справляет публично нужду

Будто дает домашнее задание

Ну что ж подожду

Не начнет ли он еще петь соловьем

Прыгая с ветки на ветку

Нет судя по шубе наверно директор

У него совещание на теплом канализационном люке

Если никто не перехватит по дороге успеет

Хорошо что кот никогда не потеет

Зато всегда нос сопливый и влажные пятки

Вот сука, беги без оглядки

А как иначе назвать собаку ребятки

Отчего к котам у нее нет уважения

А оттого что с ней нет человекосопровождения

Котам не нужна такая нагрузка

Оттого то у них небитая гузка

Кошачье сердце сплошные потемки

Кажется с возрастом отрастят бороденку

И начнут вникать в речь человечью

Все понимать, с укоризной мордой кошачьей качать

Одна лишь беда

не слушаются нихрена

Лишь с ужасом щетиня редкие брови

Смотрят цирк куклачева

Мечтают наверно подать на него в гаагу

Да лень.

Сова, сова, сова...

Слово олово молчанье в голову

На всякого молодца не жалко свинца

Снова здóрово в топку золото

Куй железо пока не течет

Каждой твари по харе и свою подставь еще

Словно молотом сердце колото

Да не выколоты глаза клещом

Молод зелено стареть велено

Будешь красным съедят с борщом

Кислым выплюнут не покрестятся

Кислота она же хуже воровства

Правды нет в ногах, все в твоих руках

С лица воду пить несчастливым быть

Ты с затылка пей, а лучше из черепа

Евразийский скиф, кому задний ум

Во сто раз ценней лба семи пядéй

На каждый роток не найдется грибок

Да и ягода не для ябеды

А ягодица она вообще для этого не годится

Куда смотрит полиция

В поле не один высокий господин

А придут хоть два отворяй ворота

Пуля дура лишь мертвец молодец

Поле перешел прожил жизнь не зря

Возвратись назад поживи за царя

Сова не воробей, а слово. Начинай снова.

Памяти А. Передереева

Музыка перестала

Но тишины как-то стало

Не по-человечески мало

Есть что-то более молчаливое

Чем тишина

Но слух людской не может

Почувствовать это сложное

Переплетение отсутствий

Безмолвия с бесгластностью

За вычетом пустоты

Но музыка перестала

Тишина на ущербе

Что будет когда и она иссякнет?

Самая древняя неслышимость

В воронке на самом дне

Она столь стремительна

Что даже не колышется

Это можно почувствовать

Только во сне.

.........................

Кто-нибудь закрывал глаза и думал

Вот нет тебя на свете

И что

Зачем тогда столько сложных условностей

Что-то не так

Переселение душ - тоже обман

Только более тонкий

Проверить нельзя

Память ограничена

От выдоха, как и от ночи не умирают

Так и во сне ты всегда бессмертен

Хороший пример для жизни - действовать, как во сне

Лишь просыпаясь при малейшей опасности

Сколько раз мы пробуждаемся и помним ли об этом? 

Может все многообразье жизни - одно существо? 

Древнее и многоподъездное

С мириадами масок и набором времен с пространствами

Вот почему никогда не найдем другую жизнь во Вселенной

Потому что ищем собственное отражение

В дымящемся зеркале

Хотите сойти с ума? 

Поднесите зеркало к зеркалу

Так и мысль человека о смерти

Ударяется о что-то бессрочное

Вечность боится закончится

И мучается от бесконечности

Одних и тех же вопросов

Пойми же наконец

Есть только ты и множительный пресс

Космическая трагедия - одиночество жизни

И борьбы отражений.

Время нельзя потратить

Потому что его у нас нет

Можно только убить

Да жалко

Все ж таки живое, раз движется.

Мышеядь

Любая тварь мечтала бы котом

Побыть хоть час

В сезон его охоты.

Об этом мне шепнула мышь.

Проще быть маленьким львом

И чесать языком на хозяйском окне

Коту как и мне ничего не охота

Любая работа ловить голоса

В дремотных судорогах своего хвоста

И просто так смотреть солнцу в глаза

Не мигая, лишь наводя линзы

На солнечных зайчиков

Подстеречь и украсть одного из них

Стих, затаился и только тень

В высокий полдень зевает зажмурившись

Что-то мурлычет внутри

Как калмыцкий органчик

На ветру одуванчик летит будто снег

Мохнатый обманщик сквозь мутное веко глядит.

1 апреля 2012 г.

Крот

Я позавидовал умению крота

Его сноровке рыться в норке тесной

Мне другом становилась темнота

И все вокруг пропахло почвой честной

Всеядный слух нетрепанного уха

Как проводник сквозь слепоту причин

Охотится по лабиринту звуков

Будто по азбуке незримых величин

Мой добрый крот живет в глубоком мире

С пороками и каверзой седин

Неслышимый в потустороннем клире

Невидимый покуда невредим

Есть в хищности истоки слепоты

Что прячем не отыщется едва ли

Таится крот межвременной норы

И перепрячется пока вы спали.

* * *

Огонь, что в латы тьмы одет, 

В глухую ночь, как робу нищих, 

Таи свой пыл во цвете лет 

Или умри, когда отыщут. 

Обратной тяги судный дар, 

Цветок, объятый мраком липким. 

Но кто-то дует на пожар, 

И он горит во снах безликих.

Вот, как Иона, от судьбы 

Спасаюсь в чреве кашалота 

Плыву все дальше, в сердце тьмы... 

А завтра снова на работу.

Лисий царь

Ночным перелеском, туманной тропой

Бредет незнакомец; репей в сапожке.

Сквозь сон тихо стонет, клонясь головой

Малютка живая в заплечном мешке.

Рыдает и бьется о короб сырой:

- Отец, Лисий царь мне приснился седой.

Он в огненной маске за нами следит,

На троне янтарном он в чаще сидит.

- Не думай о лисах, забудь и поспи,

А лучше ты звезды опять посчитай.

Лишь так избежишь полуночной тоски...

А хочешь, с серебряной пулей играй.

- Горит жемчугами звериный чертог.

За нами погоня, отец. Я продрог...

И лис серебристый бежит впереди,

Кровавый алмаз у него на груди.

- Ты бредишь, малютка, не бойся лисы!

Огромной та стала от тени луны.

А холодно? - это от стылой росы.

Не волк же по следу идет. Слышишь ты?

- Из черного бора кричит Лисий царь,

Обвешан костями детей и фонарь

Из черепа держит меж белых когтей.

Отец, ему надобно жизни моей.

Бежит незнакомец сквозь лес голосов,

И спину печет неуверенный страх:

Неужто и вправду за столько часов

За ним по пятам шел со свитой Лисарх.

Охотник до дома домчал, добежал,

В руках его рыжий лисенок дрожал.

***

Слился с тенью черный кот,

Затаился он. Вот-вот

И твою живую душу заберет...

Его разум безразмерен -

Мельче проса станешь ты:

Кот прокусит нежный череп

Травоядной пустоты.

Будь ты мышь или кузнечик,

Трясогузка или вошь,

От кота ты не уйдешь,

Громогласный человечек.

Только сумерки глухие

Ловят крики чуть живые,

Что растут в протяжный вой.

"Барсик! Быстро пшёл домой!"

Порок

Кабы не встретиться опять

С пророком злачных подворотен

На нервах хочет поиграть

А я опять не буду против.

Невидим в гневе Серафим

Зальет глаза похмельем мутным

И по ушам пройдет моим

Глаголом трепетным и чутким.

В силки терновые язык

Он завлечет умом теснимым

И в зев зудящий ржавый штык

Вживит перстом своим незримым.

В миру голодном и рябом

Лежал в пространстве заклейменном

И ангел меч новорожденный

Точил слюнявым серебром.

Так будет тело прозябать

Бревном в пустыне жадных звуков

Лишь только он все будет знать

Все слышит ангельское ухо.

Никто другой, а только мы

Увидим, как верблюд горбатый

Пройдет сквозь каверзу иглы

И будет снова день распятый.

Верни язык мне человечий

И жало забери змеи

Не нужно горных троп овечьих

И благодати спорыньи...

Но коготок увяз добра.

Душа в несчастного бобра

Хотела в этот миг укрыться.

В крота, сверчка или лисицу...

Кого угодно, лишь бы он

Свои златые колесницы

Увел назад в Иерихон.

***

Москва впадает с Междуречье

А мысль усталая, паря,

Стремится пересечь оплечья

Державу, скипетр и царя

Шумер, камыш, деревья сухи

Пир Валтасара на дворе

И совки безнадежно глухи

В бирючьей ропщут конуре

В святой земле, где духи слепы

Нет спасу от даров волхвов

Таланты и остатки лепты

Зарыты в гной родных холмов

Впадает повесть в междустрочья

Как Нил теряется в песках

В награду - клевета сорочья

И радость сна...

Иерусалим

Придет, как в оны времена

Пастись на зелени холмов

Невинный Агнец. Рождена

Вновь жертва. Но узрит ли кто?

Обличье бога у страны

Сиянье сквозь туман вершин

Неужто Иерусалим

Средь темных милей Сатаны?

Дай мне мой лук из алтаря

Дай мне мою стрелу, как луч

Дай мне мое копье. О, в бездне туч

Дай колесницу из огня

И я веду духовный бой

Покуда меч в руке уснет

Пусть Иерусалим грядет

В земле заветной и святой.

Волчтица

На площади скорби

Лишь голые тени

Ей надобно крови

Иных поколений

Глаза застилают

Голодные звезды

Туман завываний

Вороненые гнезда

По окнам пустым

Серебристою шерстью

Отливается дым

Пулеметных отверстий

Поэтеcса слепая

Стихи дочитала

Безлюдно. Седая

Ей нужно так мало

Лишь крови за годы

Во тьме прожитые

Ведь волчьей породы

Герои святые.

Мох

Как дух цепляется за жизнь

Кружа над водами литыми

Так Мох с земли стекает ввысь

Ползет по каменной пустыне.

Где бог метал свои огни

В детей немых и полорогих

В скрижалях вскрытых муравьи

Постятся мудростью двуногих

В начале был багровый Мох

И по нему господь явился

Не в тростнике, что мыслить мог

А здесь, во Мху, где жук молился.

***

патриарх попугаев

упал в муравейник

праща негодяев

кровавый сочельник

а давеча он

имитировал службу

кривой лексикон

епитимий натужных

жуки и мокрицы

прогрызли гортань

плести небылицы

уж полно как встарь

но логос растлить

даже царь муравьиный

не может... но быть

ему трапезой длинной

и гласом богов

попугай погибалый

грозит в тьму грехов

ввергнуть мир этот малый

но жвала жуют

худосочные кости

поземный уют

где нет места для злости 

***

Душа бессмертна

Отчего тогда не помнит

Блуждания по карме кольцевой

Вот школьник Ной

Он в сотый раз построит

Ковчег из промакашек свой

Немое эхо голосов остывших

В ковчеге душно

Гаснет правда вся

Жду новостей от ворона и мыши

И змея, что еще не родился.

Корни

Корни снов из мертвых листьев

Прорастают... все равно

Так слова таятся в мыслях

Ион - ячменное зерно.

Вилось слово, словно волос

Оловянный льет узор

В нем волхва змеится голос

Колос лжи, овса и сор.

Власть дремучая во слове

В диком свисте Соловья

На него по зову крови

Зря нацелился Илья.

Корень жизни, корень смысла

Корень всех причин и бед

Но из мозга корни-числа

Извлекает Ганимед.

Корень всей Вселенной блефа

Прорастает в мир калек

За ботву злосчастной репы

Тянет-тянет человек.

***

Бегу от музыки, от рифмы и теней

От снов и слов как будто оторвешься

Но минет ночь за тяготами дней

К ее химерам чахлым возвернешься.

Поэзия - искусство умирать

И вновь рождаться в коконе навозном

Чтоб в сгустках света тени различать

Гадать по тучам и стеклам морозным.

Поэзия - заклятье от тоски 

От злой судьбы полезная отвада

Когда еще мы будем так близки,

Как между строк. Все вытерпит бумага.

***

Ребенок мглы играет со звездой

И ловит искры умершей природы

На волчий мех колючей пустоты

Седая мышь играет со змеей

Лев ест траву и камни в диком гневе

Пьет воду радуга, как тонкошеий конь

Косматость солнца - в черепе луны

Как ссадина на мягком хрустале

С прожилками каналов, кратеров

Сухих морей и полувлажных дюн

Косматость космоса и плешь микрочастиц

В едином хаосе вселенского смятенья

Лев и дельфин - под камнем шерсти клок.

***

Повисло озеро над небом серых глин

В нем рыбы водят круг

И упражняют рот гимнастикой беззвучья

В их жабрах - скрип песка

Невыносимость речи

Кровь рыбой у виска 

Готова к мыслетечи

А в судорогах дня 

Дрожат твои уста

Невысказанных тайн

Напрасные слова

И суетность лица

Живая маска смерти

И как змея язык

Ядоточит с отвертстья

В отвезлость немоты

Как в пропасть межсезонья.

Зародыш бытия как капля кислоты

В глухой ладони сна

Трясущейся от старости и злобы

Не тьма снедает свет

А жажда темноты

Растущая из света.

Как сфагнум, как лишай

Из спор звенящих звуков.

Ты - месиво вещей

И круговерть явлений

Воронка в зеве вшей

Злой грамофон растений.

Прощай, дремучий мир

Живущий в логиках и алгебрах наук

Рыдай, покинутый родными старый Лир

Слеза твоя - зародыш вечных мук.

Москва

Медведь сквозь липовую маску

Из леса темного глядит.

В окне одном, вгоняясь в краску

Лампада боязно горит.

Молитесь, ветхие крестьяне

В огромном чане вар кипит

Покуда у дверей в бурьяне

Истошно липа заскрипит.

Лесная тень, луны касаясь

Пришлась, хромая ко двору.

Гасите свет ни в чем не каясь

И прячьте в погреб детвору.

* * *

Как озеро закрыто от влияний

Глухой источник памятной воды

Блюдет запрет на перетоки знаний

Течет от глаз и путает следы.

Но чрево полостей, подземных недр и скважин

Дарует озеру дремучее питье

И внешний мир ему уже не важен

Раз всё внутри содержит Бытие...

Пророчных связей, что подспудно живы

Бурлят и блеют в водяных яслях

И невдомек - как, кем они движимы

Те силы, что с Аидом на сносях.

* * *

Впитать пытаясь солнце, как луна

Лучом заемным теплится надежда

До зайчика последнего тепла

Коснется волчья лапа. Прежде

Питаясь светом, жалобой цикад

Где жаркий полдень жадно тени ищет

Все помнишь прежде, знаешь наугад

Что круглый день для ночи будет пищей.

* * *

Глубокое эхо пустынных колодцев

Ведро задрожало на ржавой цепи

Худое вместилище ветра и солнца

Железной душою сквозит.

Пронзительна тишь деревень замиренных

Серебряных пуль решето

Косматый ковыль многократно рожденный

Исчезнуть всему решено.

Расстрельная правда разрытых оврагов

Курганов, землянок и мглы

В прищуре теней обжитых вурдалаков

Услышь хруст кощейной иглы...

* * *

Истрачен муравьями полог лет,

Что прячет зиму, как пожар обратный.

По сивым облакам гадать ответ

Лишь остается. Брошен в поле ратном,

Как лист сухой в огне травы зеленой

Опутан паутиной трудодней,

Подобен скорлупе улитки полуденной,

Чей хрупкий скарб узрит лишь муравей.

Добыча пчел, забава хищных ос

В их городах пергаментно-медовых

Удел былинки - летопись стрекоз

Зубрить во снах, как океан огромных.

* * *

Люли, люли, мужичок!

Спит у колыбели

Нянька старая, сверчок

И мышонок в хлебе.

Баю, баю, дурачок!

Догорай, лучина

В ставни скалится волчок

Бубнит себе в шерстину.

Люли, люли, мужичок

Страх, что выше ели

Тронет на двери крючок

Пусто в колыбели.

Баю-бай и на бочок

В зарослях лещины

В серой шубе старичок

С сумкою аршинной 

Люли, люли, мужичок

Слышно возле дома

С корнем вырван язычок

Из замка входного.

* * *

Как в ров со львами погружен

В животный рык, как в голос женский

Снедаем жаждой музыки, лишен

Движений и заботы фарисейской.

В трубу Иерихона бас густой

Летит как в бездну трепетного лона

Зов Пятикнижья жалобный и злой

Бранит из медной чаши саксофона.

Все ниже по ступеням - в Дантев ад

Укрыться в львином зеве и молиться

И в черном чреве слушать райский сад

И в жемчуге клыков Орфеем притвориться.

Бусы троллей

кондукор читает мантры

под тяжестью ожерелья

билетов и банковской карты

троллейбусы ходят с похмелья

но бусы троллей повсюду

в холодных лепешках кассы

и в лапах проезжего люда

проклятое золото - в массы

где тролли роняют бусы

троллейбусы жмутся мордой

и прячут рога в бурнусы

вожатых слепых и гордых

кондуктор колдует числа

в своих чернокнижных суммах

и медный горох мониста

звенит, прорастая в сумрак.

* * *

Мандала вспаханных морщин

В ладонях прячешь черепаху

Из сотни выцветших причин

Ты ткешь счастливую рубаху.

Распустишь и по новой ткешь

Лаз в академии паучьи

Здесь между истин отдохнешь

На лаврах отчих и колючих.

Создай, разрушь и вдохнови

Дохни на краски жизнью едкой

И тьма, как мать, благословит

Укутав ночью человека.

Полуденный бес

Полдень. Свет остановился

Поле. Мак да рожь

Тонкий сон. Переломился

В сдобном камне нож

Бес полуденный скучает

Жар бросает в дрожь

В колыбели он качает

Поле, мрак да ложь.

За спиной его играет

Девочка-сверчок

Третий глаз не закрывает

Знает свой шесток.

Город Смокв

В наше время фальшивых седин,

Буратин колченосых и лис

Непростительно быть молодым.

Вечным слыть в суете берегись!

Носят старость и пахнут быльем.

На дворе чинно шапки горят

Доморощенным синим огнем

И никто здесь не мят и не клят.

Чернокнижники все втихаря

Монумент открывают метле.

Дескать, труд - чистота глухаря...

И волшбят по напрасной звезде.

Накладные морщины годов 

Орденами тоскливо лежат.

Позабыт, никогда не готов

Поварской заговор ведьмежат.

Пирамидам хвала и зубцам!

В Смокве высохшей осы скребут,

Прах цветочный несут праотцам,

Закрома тяжких лет стерегут.

В чешуе вечноюной внемли!

Сестры-грайи с тобой говорят 

Голосами гремучей земли,

Глаз один на троих хороня.

* * *

После нас останется пустота

Пустота, наполнившая полноту

Как в богатстве живет простота

За молвою прячется в немоту

Говорят, доброта хуже зла

Если очень проста умом

На кривой козе подвезла

И оставила за углом

Жжет глагол, обращенный в свет

Пламя лижет руки благих

Чтобы видели все в обет

В осмеяние грязь других.

* * *

Мне в окна смотрит сумрак кистеперый

За поездом свистящим в бездну лет

Неспешно время тружит глаз матерый

Луна - двоякослышащий билет

Из шепота отсталых пассажиров

Плетется сеть истории немой

Луна, туннели, скорость... не до жиру

Галактика накроется ездой

В глубоком жоме стыдно-свекловичном

В листе капустном вымерший ответ

И тянется сторучье и столичье

Вопросами как выростки на свет

Рыбовладельцы тварей первобытных

Ждут поезда у станции "Прогресс"

И молятся на катных и на мытных, 

Чтоб не был остановлен тот экспресс

В подземке ископаемых материй

Составы свяжут цепью пищевой

В вагоне многомудрых латимерий

Поедет этот мир по кольцевой.

Брененжор

Рожь и копоть

Ворон старый

Путник, вечер запоздалый

Мышь сжимает черный коготь

Еле слышен разговор

Ворон каркнул: «Бремя нор!»

Ложь, как лапоть

Ворон сивый

На суку сидит родимом

Не смеяться и не плакать

Еле слышимый укор

Прокричал он: «Время вор!»

Ждешь, но ропот

Птиц незрячих

Он как будто что-то значит

Их глаза, печальный опыт

И его нечетный взор

Слышен клекот: «Бренен жор!»

* * *

Слышно шевеленье Океана

В хрупкой раковине меловых годов

Красит пряжу моря Ариадна

Белизной потерянных зубов.

Старость, заточенная в изгибе

Лабиринтов, апсидов и мглы

Окликает вечность на погибель

Лижет пеной камень и углы.

Слово в паутине известковой

Звук застрявший между игл ежей 

Жадный Мидас плачет в изголовье  

Золотом потерянных ушей.

* * *

В высокий полдень в сон ушла душа

Как в раковину чуткая улитка

Ей тень скупая - остов камыша

И гусеницы шелковая нитка.

Унылым солнцем в дымке бытия

Мне в душу большелицая цикада

Глядит и кажется - не я

А кто-то третий дремлет в чреве сада.

Нет времени, нет скорости и дна

Как в чашке чая аспидно застывшем

Коснуться хочешь жалом сердца сна

И потерять все в миг, опять родившись.

* * *

Поле рожью налитое 

Плещется во мгле 

Что-то прячется живое 

В самой глубине 

Если вдруг кому охота

Поиграть в жмурка 

И поймать во ржи кого-то 

Песенка жутка 

В колком хлебе чье дыханье  

Жжет туда-сюда 

Если кто тебя поймает 

Будешь знать тогда.

* * *

Мне ядерная будто бы зима,

В окно гляди и говорит: «Я - друг».

Какой маразм царит, какая тьма,

Какой безлюдный март шумит вокруг!

Но время как-то быстро протекло

Сквозь прорубь, и тяжелая вода

Сочится, но природе все равно.

Мышей летучих хворая вдова

Растит во чреве тайный плод земли

Добро не сеет, только жнет и жнет.

Не митра белая, а черный клумп вдали.

И нет зимы, но солнце не встаёт.

Глухой как эхо соловьиный свист

Над миром словно меч тупой завис.

* * *

Вы слышите?

Вы чуете?

Фибрами пятачковых инстинктов

И выпуклостями орга́нов

Этот запах весны

Февральского снегопада

Это фуга бахает

По душам, заросшим страхом

И пусть поднимается вверх мелодия

Как полиция по эскалатору

Но это все глубоко похуй Галадриэль и Илуватару.

Д

* * *

Шел слепой Снег

Окольной глухой дорогой

Наполовину нечеловек

Но только совсем немного

У ворот стал

Весь каким-то инеем будто

Говорят он настолько стар

Что ручьем убежит под утро 

Пал со всех ног

Тайно таял в овраге ближнем

Может это был сам тот

Кто прошел мимо нашей хижины.

Вход и выдох

Голос певицы, натужные вены

Тянутся, вьются сквозь руки вселенной

Кто-то чужой управляет за сценой

Октавами дамы, смешной и нелепой.

Голос актрисы, длинные волны

Тянутся, жмутся сопрано голодным

Ищут кого-то по черным проходам,

Ямам оркестра и выдохам свода.

Звуки найдут тебя, где бы ты ни был

Щупальца кракен простер сквозь делирий

Где-то на ветхой планете амфибий

Голос певицу как кокон покинул.

Хайку

* * *

Ночью в темном подъезде

Летит светлячок

К тлеющей сигарете

* * *

Несет бабочку

Зимний ветер

К огню очага

* * *

Ласточкино гнездо 

Никому не доступно 

В нашей столовой

* * *

движенья улитки

прекрасны как сон

сытого гепарда

* * *

мысли стенографистки

как стадо слонов

противогаз лопнул

* * *

холод

смотрит в окно

тень с керосинкой

* * *

в вянущей розе

пчелу заметил

паук

* * *

грязный кот смотрит

сквозь снег

две зведы в тумане

* * *

галдят и дерутся

голодные воробьи

в ладони голодного

на заборе профессор

слово х*й выводит

со звездочкой в гневе

война по тв

дрожащие руки

под одеялом

зловеще крадется

в зеленой траве

рыжий котенок

 * * *

воробьи разлетелись

ветка сухая 

рука старика 

* * *

в баночку пива

дождь постучал

понедельником

* * *

в баночку пива

дождь постучал

понедельником

***

Черепаха догоняет зайца

Зверинец закрыт

Облака 

Бог из пакетика

В приемную

Без пропуска

Впорхнул пакетик

Сегодня

Губернатор уволен

Каракатица в фарфоре -

Чайный пакетик

Дымовая завеса

Безутешно трепещет

Пакетик над мертвой

Баночкой из-под лекарств

Пакетик крадется

Отомстить

Пожирателю чипсов

Мусорный пакетик

В речке не виден

Луна в пустом чреве

В черном пакетике

Прорези для глаз

Откровение от Иоанна

Лишь грязный пакетик

Целует в пачку

Напомаженную витрину

Не тонет пакетик

Хотя и наполнен

Дела человека

Жадно шелестит

Целлофановый пакетик

В кармане бездомного

Кабацкие хайку

осьминоги во тьме,

поют караоке,

пьяные тени

Две бабочки в пиве

Ах, вот вы какие

Варвары

сало с шампанским

монах не отведает

сон за харчевней

за стойкой Степан

плачет в абсент

бармен не верит

ждет огонька

между рельсов

отсталый кондуктор

Вороны

кровь из ран

бежит по траве

сивый ворон

нет ничего

только ночью глухой

ворон летит в мрак

ворон ворону

глаз за глаз

учитель солгал

снег на крыше худой

тает себе

ворона крик

старик обернулся

в ворона

выстрелил кто-то

съесть голову сыра

ворон не может

взлететь?

ворон крикнул

человеком

услышан бог

смазывай пятки

салом вороньим

глядишь уцелеешь 

вечернее солнце

сидит на заборе

ворона

солнце

на плетень садится

ворона

Разное

луна опустилась

в пустой храм

жаба прыгнула

о мудрости индейца

голове бледнолицей

говорил томагавк.

на высохшей иве

откуда цветы

в снежную ночь

высохшая слива

а тоже цветет

в погребе влажном

полдень бабочки

в раскаленной бронзе

улыбается будда

улыбка будды

со дна колодца

почти не видна

мартовский дождь

поднимается вверх

дым сигареты

больно овидию

штопор в закладках

последний читатель

кукушкины слезы

растут и растут

сквозь череп мышиный

почти не дышит

веселый ребенок

сжав кролика цепко

кролик в руках

почти не дышит

ребенок от счастья 

учебник в пыли

переводить будду

арахау лучше

пытаюсь рыбачить

клюет

только хайку

Марсианский Пейзаж

Улыбка Джоконды

В Зеркале Будды

обессилил монах

перебирая четки

из черепов

колючий дождь

скребется в окно 

понедельник

белый экран

тьма людей

но "кина ны будэ"

с котом не пускают

на совещание

по дератизации

храм охраняется

злою собакой

мяу!

проснулся от шороха

за окном

коты разыгрались

***

скрипнула дверь

в пустом доме 

ребенок всхлипнул

***

веет дикой маслиной

запах лета

в холодном трамвае

***

о чем молчит рыба

знает вода

закипает

***

змея затаилась

в ветвях старой груши

гнездо соловья

***

засвистела змея

в корнях старой груши

шипит соловей

***

осенний сумрак

ест тыкву

последний муравей

***

медленно вытекает

мёд из бочонка

вкус Леты

***

со дна колодца

повеяло знанием

о давно пропавшем

***

К выборам видно

запахло

свежим асфальтом

***

уничтожил аккаунт

создал себе новый 

бог снова в чате

***

В мочале было снова

И снова было убого

И бог ab ovo

* * *

с ветки на ветку

все выше и выше

прыгают дни 

* * *

Дождь за окном

Стоит стеной

Иду только я

* * *

Снежинки летят

На тепло человека

И гибнут

* * *

Туда-сюда снует

Метла по ступеням

Мандалы

В чашке нет чая

Как ничего

На монахине 

В чашке нет чая

Как ничего

На монахиню 

Чай остролиста

Пахнет трусами

Их нет у монахини 

В чашке нет чая

Как ничего

Меж монахинь

Разное

Разное 

* * *

"Нет, я не русский человек", -

Сказал в ответ "Ты чо, нерусский?"

Прохожий каменный тольтек.

* * *

Сегодня

нечаянно удалил

архив электронного ящика

за 20 лет жизни 

странное дело

нет ни горечи, ни жалости 

будто разрушил песчаную мандалу

***

Сон как оса крадется

По паучьим норам тьмы

Чтобы парализовать жертву

Которая зазевалась

И в обездвиженное сознание

Отложить растущее имаго

В личине молящегося монаха

Доброго сна тебе прихожанин

И жало впивается в насекомое сердце

Как бы прививая его от бессонницы

И мучительного пробуждения

Наброски

***

пришли два ангела в содом

***

Художник бурю рисовал

В уютном, теплом кабинете

Шекспира следы на голодном песке.

***

Во тьму вплеталась света нагота

Проистеченье человека

Сквозь поры липкой пустоты

Миниатюры

***

Филипп Филиппыч в понедельник потерял вставные зубы. Потом, в пятницу при весьма загадочных обстоятельствах утратил, лежа на кровати, зонтик. 

Вторую пропажу на шестой день, шестой час и шестую минуту нашла жена Филиппа Филипповича. Нашла, но лишилась руки. 

За все это время исчезнувший зонтик и потерянные зубы нашли друг друга, обрели и познали.

* * *

У Филиппа Филипповича вскочил прыщ, прямо на самом кончике носа.

-- Не иначе, кто-то влюбился, -- посмеивалась жена.

-- Узнаю кто, убью, -- утешал себя Филипп Филиппович. 

Одностроки

Не так страшен черт как тот кто его малюет

Не так страшен черт как его Золотое перо

Когда пьешь воду помни о человеке упавшем в колодец

Век отживи, век отучись

Треск горящих веток напоминает шум дождя

Не страшно идти на дно, если дно золотое

Волка бараньи ноги кормят

Краткость сестра Пилата

Здоровая морда лучше чем нездоровая

Что лучше видимость демократии или ее невидимость?

Сидеть бы рад, присаживаться тошно

Если настаиваете на своем никого не держите за маленькую

Он всегда думал что говорил но на самом деле молчал

Любая мудрая вещь - антиномия

Дошел до ручки, берись за перо

Трезвость украшает, а нетрезвость возвышает

Видимость демократии лучше невидимости

Друг другу - гуру

Что далекий человек, что недалекий - один хрен

Усами младенца глаголет истина.

Краткость – сестра Пилата.

Скоромность украшает человека.

Что написано Петром, не вырубишь топором.

Бар костей не ломит.

Девочка жестами показала, что ее фамилия Попова.

Какой русский не любит узды.

И суматранский шерстокрыл на перепутье мне явился.

Едок ездока видит издалека.

Посвящения

Баллада посвящается Анна Ивановна Мамаенко (Anna Mamaenko)

Скакала тень через долину,

Через кавказские края,

Скакала садиком зеленым,

Коса лежала на плече.

Косу казачка наточила,

Как уходил казак в поход,

Она точила, говорила:

"Твоя я буду через год".

Вот год прошел. Она стрелою

В село родное понеслась,

Навстречу шла одна старушка,

Сама с собою говоря:

"Напрасно ты к живым стремишься,

Казак давно забыл тебя

Ему, ты более не пара,

Напрасно душу отдала".

Казачка косу завитую

Косой срезает в один мах

И, бросив в реку как живую,

Легла костями в тот же час.