19 января 2024
В эфире программа "Seeing Like" (Выпуск 26)
С нами все те же: Бродский (A), Кундера (B) и Достоевский (С). Сюжет прежний: (A) хочет доказать, что (B) несправедлив к (C).
Момент появления несправедливости Бродский обозначает с точностью до шага. Кундера пересказывает свой разговор с советским офицером. Бродский комментирует: "это вызывает сочувствие", "страх и отвращение вполне понятны". И тут же решающая ремарка: "но только до того момента, когда" - когда Кундера сделал что-то, из-за чего к сочувствию Бродского добавилось такое же сильное желание проучить "глупое быдло".
Итак, чем Кундера задел Бродского. Следим за объяснением. Сначала Кундера "пускается в обобщения на тему этого солдата и культуры". Второй шаг: Кундера "озирается вокруг в поисках того, на кого бы свалить вину за происходящее", и находит виноватого в "том, чья стилистическая идиома представляется ему чуждой", - в Достоевском.
И вот еще одна переломная точка, где чувства Бродского к Кундере резко меняются. Кундера упрекает европейцев, что они забывают о ценностях своей цивилизации. Бродский призывает всех "быть признательными" за это. Проще сказать, одобряет. И тут же говорит, что "может настораживать" в Кундере: его представление о европейской цивилизации "ограниченно и кособоко" настолько, что "Достоевский в нее не вмещается и рассматривается как угроза для оной".
Краткая выжимка: сочувствие и признательность с одной стороны - настороженность и чувство нарушенной справедливости с другой. Писатель столкнулся с оккупацией своей страны - сочувствие. Писатель напоминает о ценностях культуры - признательность. Писатель не считает Достоевского европейцем - это настораживает. Писатель приравнивает Достоевского и "солдата" - тут Бродский не выдерживает и берется отвечать.
Теперь, чтобы не быть несправедливыми, смотрим тот же момент глазами Кундеры. Заявляет про отвращение к Достоевскому - да. Называет Достоевского типичным для "русской культуры" - да. Отделяет Достоевского от западной цивилизации - да. Считает себя несправедливым - наверняка нет. По крайней мере, оговаривает, что им движет не просто "антирусский рефлекс" травмированного чеха, а что-то более сложное.
В мире Кундеры назвать Достоевского выразителем русской культуры - даже почетно, это признание мастерства и "эстетической силы". Писатели для него ровно тем и занимаются, что выражают "внутреннюю сущность" своего народа. Чешские писатели - чешского, французские - французского, русские - русского. Разница, говорит Кундера в "Похищении Запада", только в том, что чехи, поляки, французы это один конгломерат культур, а Россия - что-то другое.
Для Кундеры, кажется, все логично. Народы это сущности наподобие организмов, писатели - как бы их органы чувств. Отвращения и симпатии, которые чувствуют писатели по отношению друг к другу, - показатель, насколько их народы далеки или близки по своей сущности.
Кундера не ограничивается собственным опытом. В "Похищении Запада" он цитирует другого писателя из своего региона, поляка Казимижа Брандыса: "Судьба России не является частью нашего мироощущения, она чужда нам (...). Она давит на нас, но не является частью нашего наследия. Примерно так же я реагировал на русскую литературу. Она пугала меня. Поныне меня ужасают некоторые рассказы Гоголя и все произведения Салтыкова-Щедрина".
Параллель с переживаниями самого Кундеры полная, он сам ее подчеркивает: "Брандыс, конечно, не отрицает художественной ценности творчества Гоголя, он говорит лишь об ужасе отображённого им мира. (...) Не знаю, хуже ли этот мир нашего, но уверен, что он иной".
Для Бродского, как мы помним, мир устроен по-другому. Писатели не отображают народную душу, они занимаются литературой. Рассуждать о судьбах народов - "моветон", опираться на эти рассуждения, чтобы сортировать писателей, - еще хуже.
"Антирусский рефлекс" Кундеры для Бродского понятен, травма от оккупации - вызывает сочувствие. Но решающий момент, когда Кундера переносит свои чувства на Достоевского, - его Бродский трактует совершенно по-другому.
Слово Бродскому: "Милан Кундера вспоминает о Достоевском либо оттого, что его ощущение географии предопределяется его ощущением истории, либо оттого, что наличие этого писателя вызывает в нем чувство неуверенности в себе. Я склонен думать, что последнее вероятнее".
Проще говоря, Достоевский как писатель лучше и сильнее. Для любого профессионального писателя Достоевский - "угроза для самооценки".
Тезис заявлен. Осталось его доказать.