3 февраля 2024
С вами снова передача "Seeing Like". Прошлый выпуск, про кота, вызвал как никогда много откликов. Снова просят объяснить, что это за "анклавы", о которых идет речь.
Сразу и коротко не получится. Взамен будет рассказ о предшественнике. Хотел бы сказать "неизвестном" или "забытом", но, к сожалению, нет. Известном так, что лучше бы не знали.
Огюстен Кошен пришел к русской публике в знаменитом эссе Шафаревича "Русофобия" (1982). Эссе о том, что существует такое странное образование: "малый народ". "Узкий слой, враждебный историческим традициям остального народа" или, еще короче, "антинарод среди народа". То, что Большому Народу дорого и свято, "малый народ" ненавидит и хочет разрушить. Свой "малый народ" есть в России (СССР) и в нем, так исторически сложилось, много евреев. Но, говорит Шафаревич, похожие "малые народы" возникали и в других странах, впервые их открыл и так назвал Огюстен Кошен, французский историк.
В двухтысячные годы сборник Кошена появился в русском переводе - с предисловием, разумеется, Шафаревича. Тогда же его прочитал и упромыслил Егор Холмогоров. Вместе они, кажется, добились, чтобы за пределами их круга никто, кроме историков "по работе", читать Кошена не захотел.
И зря.
Теперь все сначала. Да, был такой историк. Вырос в семье правых взглядов, учился в Школе хартий, дружил с "Аксьон Франсез" Морраса. Когда началась Мировая война, пошел на фронт и там погиб. Une belle vie, как назовут один из ранних очерков о нем. Интересное начинается после. Главные работы Кошена выходят уже посмертно. Важная для нас появляется в 1921 году под радующим социолога названием "Les sociétés de pensée" - "общества мысли". Это не случайно: одним из источников вдохновения для Кошена стали идеи Дюркгейма. Политически Дюркгейм был республиканцем и дрейфусаром (и, как и Дрейфус, евреем с немецкой фамилией), полная противоположность Кошену. Но идеи распространяются по своим правилам. Кошен ненавидел Революцию и якобинцев и, как хороший исследователь, хотел их понять. Социология Дюркгейма дала подсказку: "объяснить моральное социальным".
Итак, "общества мысли", очные и заочные кружки, где обсуждались модные философские идеи. Иногда Кошен действительно называет их "малым народом", но точнее его мысль передает другое обозначение: "la petite cité" - "малый град", "малая республика". Ключевой аргумент, потерянный Шафаревичем, был связан с устройством "малого града". Революционные идеи для Кошена есть "неизбежный и неосознанный результат некоторых материальных объединительных условий" (социальной морфологии, сказали бы социологи-дюркгеймианцы). Изучать их нужно "как вещь", заявляет Кошен совсем по-дюркгеймовски. Не слушать философскую трескотню, она вторична, а реконструировать среду ее обитания.
Решающих отличий "малого града" от "большого" французского Кошен видит два: отсутствие иерархии и слова вместо практических дел. Франция при Старом порядке была иерархической и каждое сословие занималась чем-то полезным: крестьяне выращивают урожай, ремесленники производят вещи, дворянство шпаги воюет, дворянство мантии управляет. Люди "большого града" общаются друг с другом ради дела: собрать налоги на войну, купить, продать, построить дом, воспитать и женить сыновей, заполнить подвал вином на годы вперед - всегда с практическим смыслом.
В "малом граде" все было наоборот. Там, страшное дело, все равны, каждый мог высказаться и имел шанс быть услышанным. И в нем, что еще хуже, вместо дела были заняты разговорами. В "малом граде", как и в большом, люди хотели успеха и почестей, но добиваться их нужно было по-другому. Усилия направлялись не на практическую пользу, а на "получение отзыва, одобрения". Помещенные в такие условия, люди начинают вести себя, говорить, думать - не так, как они вели себя, говорили и думали в обычной прежней жизни.
Ну что, мы с вами тоже знаем - не из истории, из собственного опыта, - похожую среду. Люди туда приходят не работать, а разговаривать. Там все равны и хотят от других внимания и поддержки. Побольше просмотров, лайков и репостов. И иногда, как и предсказывал Кошен, начинают вести себя как революционеры-якобинцы, устраивать другим трибуналы в стиле Робеспьера. Готовы разорвать за котика (см.) или енотика (см.), которых ни разу в жизни не видели.
Почему так получается? Кошен и дюркгеймианцы предлагают общий ответ: социальная морфология группы. Детали "как так получается" - слушайте в будущих выпусках.