Лев театральный

Лев Наумович Коган очень любил театр, ни одна премьера не обходилась без его присутствия.

«Особое место в жизни Льва Наумовича занимало общение с искусством и деятелями искусства – актерами, режиссерами, художниками. Со многими из них он дружил, причем не только с теми, кто жил и работал в городе, но и с московскими и ленинградскими «людьми». Часто они бывали в доме Льва Наумовича, когда приезжали на гастроли со своими театрами (С. Юрский, И. Смоктуновский и др.)[1] ».

Он активно писал рецензии на спектакли, гастроли театров и являлся членом Союза театральных деятелей СССР. Бывали случаи, когда Коган не мог написать рецензию на постановку просто потому, что она производила на него неизгладимое впечатление, которое он не знал, как перенести на бумагу.

С некоторыми из его театральных рецензий можно ознакомиться ниже:

1. О культуре студентов

Белла Дижур кончила читать сказку о флейте, которая не поёт вне стен родного города… Писатели, приглашённые лекторием 11 марта для встречи со студентами университета, ждали выступлений и вопросов, хотелось знать, как оценят молодые слушатели результаты их большого, упорного труда. Но выступлений не было. Только кто-то из слушателей, решив, наверное, блеснуть остроумием, задал писательнице нетактичный и неумный вопрос. Дурной пример заразителен. Острик не остался в одиночестве. С чувством глубокой неудовлетворенности покидали писатели зал университета. Не к тому они готовились, не того ждали.

О многом заставила задуматься эта встреча. Об общем развитии, которое должно отличать студента университета от любого студента - горника, медика, энергетика, о широте кругозора, о богатстве и образности языка - обо всем том, что мы называем университетской культурой.

Каждый университет имеет свои традиции. Вот уже прошло много лет, как окончил его студент, а все ещё вспоминает интересные встречи, беседы, диспуты, вспоминает тот неуловимый, на первый взгляд, след, который на всю жизнь оставили у него университетские годы.

Об этом хочется говорить сейчас, когда наш университет получил право называться центром научной и культурной жизни Урала. Право обязывает. Любой человек, приглашённый в университет, должен чувствовать, что его окружает культурная, любознательная аудитория. Как приятно и интересно работать в такой обстановке!

Университетская культура, увы, не определяется количеством хороших и отличных оценок в зачётной книжке. Ее не приобретёшь в несколько дней напряженной зубрежки, ее не дадут ни школы танцев, ни ночные концерты. Как много у нас ещё студентов-отличников, живущих от экзамена до экзамена, от отметки до отметки. Не страдают ли отсутствием общего развития студентки IV курса филфака, которые не знали, когда была открыта Америка, кто такие славянофилы? Не стыдно ли было студентке I курса Б., серьёзной и неглупой девушке, когда она на зачете по основам марксизма не смогла ответить на вопрос, какой пост занимает генерал Эйзенхауер? Вот Эглентина Б., филолог IV курса. Приятно смотреть, как танцует она на вечерах, но стоит в течение пяти минут поговорить с неё о литературе, чтобы познать, как мал и тесен внутренний мир этого человека. Много стоит на полках университетской библиотеки книг, о существовании которых Надя и не подозревает. Второкурсница В. Р. всегда одета и накрашена по последней моде третьесортного западного салона, но напрасно попытались бы вы встретить ее на музыкальном концерте (не ночном), на лекции в доме Партпросвещения, в университетском лектории.

Скажут, что «… быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей», но мало одной красоты ногтей для того, чтобы быть дельным человеком – ответим мы. И невдомёк В.Р., ее подруге И., страстной поклоннице оперетты, что кроме безымянных авторов сердцещипательных танго есть и серьезная музыка, что наряду с джазом Макса Южного есть Гилельс и Ойстрах, что кроме оперетты есть в Свердловске и опера. Разве не позор для всех нас, что бывший секретарь бюро ВЛКСМ факультета журналистики увещевал своих товарищей не сидеть «в вольтах» на комсомольском собрании? Таких студентов не так много, но они есть на каждом факультете, на каждом курсе… Где причина этого?

Культура, развитие – дело времени. Они приобретаются в процессе терпеливой, вдумчивой работы над собой, приобретаются практикой. Студент не научится грамотно и красиво говорить, если он не будет выступать перед аудиторией на практических занятиях, семинаре, на диспуте, в научном кружке. А в нашем университете практические занятия, особенно на гуманитарных факультетах, явно недостаточны. Это справедливо отметили на последнем партсобрании. У вас нет даже настоящего литературного, научного и творческого кружка, кружка художественного чтения. Диспуты, устраиваемые кафедрой литературы с таким успехом в прошлом году, с отъездом доцента Фэкторович, к сожалению, прекратились. Даже выпускники- журналисты не пишут в свою учебную газету, не выпускают литературный журнал.

Пока такое положение будет продолжаться, все разговоры, все статьи о культуре студентов останутся праздной болтовней. Не входя в воду, не научишься плавать.

В упадке культуры повинны мы сами. Повинен и комитет ВЛКСМ и профком, который не видит дальше «бирок» и талонов на горячее питание, и научные работники. Повинны, ибо никто не осудил студентов подобных И., Р., Б. Никто не подумал о том, чтобы заинтересоваться их общим развитием, их начитанностью, их грамотностью, наконец. Мы пытались восстановить в памяти более сорока сданных нами в стенах университета экзаменов. И только на двух-трёх экзаменатор задавал студентам вопросы, выходящих из рамок программы. Требовалось знание «от сих пор до сих», а это как раз то, что губит всякую живую мысль, всякий стимул работы над собой. Только тот из вас сможет стать культурным человеком, кто во всякой обстановке будет помнить завет великого русского физиолога И.П. Павлова советской молодежи:» Никогда не думайте, что вы уже все знаете. Как бы высоко не оценивали вас, всегда имейте мужество сказать себе: «Я- невежда».

2. Всегда новый и юный (гастроли театра имени Руставели)

Интерес к спектаклям театра имени Руставели у свердловского зрителя огромен. Благодаря им мы познакомились с новой, непривычной для нас эстетикой сцены. Социалистический реализм требует глубокого анализа идей произведения, открытой партийности, правды изображения жизни, предоставляя вместе с тем художнику широкий простор для выбора форм и средств художественного творчества. В справедливости такого подхода и убеждают спектакли Тбилисского театра.

Мы привыкли к тому, что режиссера артист на сцене от начала до конца проживает жизнь своего героя. Чем глубже созданный им образ, тем больше верим и мы в правдивость действия. Но, согласимся, что при этом зритель ни на минуту не забывает, что он - в театре, а перед ним актеры, он никогда не примет то, что происходит на сцене, за подлинную действительность. Именно это и учитывал замечательный реформатор театра Бертольдт Брехт - немецкий писатель и режиссер. Театр имени Руставели многое берет от Брехта, но не следует ему механически, а вносит в его творческие приемы свое, оригинальное, идущее от народных традиций грузинского национального театра.

Возьмем в качестве примера спектакль «Роль для начинающей актрисы» по пьесе Т. Чиладзе. Сюжет ее достаточно традиционен. Все, казалось бы, хорошо складывается у молодой актрисы. Ано, свой путь в театре она начинает с роли Офелии, ее любит жених Зурико, она молода, красива, талантлива. Но и в театре, и жизни Ано сталкивается с равнодушием, предательством, трусостью, клеветой, завистью… Легко ранимая, незащищенная девушка не выдерживает, уходит не только из театра, но и из жизни. Главный режиссер театра Р. Стуруа ведет разговор не только на о судьбе актрисы, он размышляет о жизни, об отношениях людей, о равнодушии, которое подчас губительнее подлости. Как же достигает этого театр? Думается, именно этот спектакль дает хорошую возможность хотя бы краешком проникнуть в его творческую лабораторию.

Споры о спектакле, как мне представляется, во многом проистекают из-за недостаточного проникновения в его очень непростую стилистику. Подчас недоумение некоторых зрителей вызывает то, что артист остается на сцене даже в тех эпизодах, в которых он не участвует; более того – он вступает в контакт с другими персонажами, которые его как бы не замечают. Действие спектакля одновременно разворачивается в нескольких планах, режиссер пластично лепит группы, которые действуют (часто не имея авторского текста) в разных концах сцены, казалось бы, независимо друг от друга. На деле же их партии сливаются в единый многоголосный хор. В спектакль вводятся персонажи «от театра», имеющие чрезвычайно важное значение для понимания происходящего на сцене. Что это? Режиссерское стремление к оригинальности!  Отнюдь нет.

Как часто наши мысли далеки от окружающего: в воображении мы с теми, о ком думаем, кто нам дорог. Одновременно мы сами живем в мыслях других людей. Как показать это на сцене? Так Ано незримо присутствует к дому режиссера Уча, которого она полюбила.

Ведь и говорят там в эту минуту о ней. Неотступно мысленно оказывается с Ано и Уча стареющая Гертруда: ведь девочка может вытеснить ее из жизни любимого человека. Этот художественный прием постоянно используется в спектаклях Р. Стуруа. Он раскрывает невидимые нити, «подтекст» поступков героев, придает действию объемность.

Стуруа постоянно прибегает к символу, яркой сценической метафоре. Вспомним начало спектакля – его исполнители идут гуськом, взявшись за руки, точно слепые на картине Питера Брейгеля. Какой точный эпиграф! Ведь и в жизни мы нередко бываем слепыми, не замечая страданий нашего товарища! Через весь спектакль проходят два клоуна-иллюзиониста. В пьесе упоминается, что Ано и Уча были в цирке, могли видеть их на арене. Иллюзионист способен «отрезать» человеку голову. Ведь и в жизни мы часто говорим о «потерявших голову» людях… Да и определенные ситуации жизни мы считаем «цирковыми» («цирк, да и только!»). отнюдь не поручусь за верность трактовки метафор Р. Стуруа. Но, может быть, в том-то и задача режиссера, чтобы разбудить мысль зрителя, заставить каждого не просто смотреть на сцену, а мыслить вместе с ним, сопереживать героям спектакля! Мне хотелось только показать реалистическую жизненность условности спектакля. Его хочется смотреть еще и еще раз, и, ручаюсь, мы найдем что-то новое для себя, глубже проникнем в замысел постановщика.

Есть ли при этом у Р. Стуруа издержки? Очевидно, есть. Мы не всегда успеваем сосредоточить свое внимание на одном художественном символе, как его сменяет другой. Но даже если такие издержки и имеются, они не отрицают главного – глубоких размышлений о жизни, о людях, огромного эмоционального воздействия спектакля.

Всего этого, конечно, не было бы, если бы не замечательная работа всего актерского коллектива. Задачи, которые режиссер ставит перед артистом, чрезвычайно сложны: ему приходится то сразу активно включаться в действие, то на время выключаться. Но у Стуруа в отличие от Бректа актер не выходит из образа, а дает возможность своему герою как бы посмотреть на себя со стороны. Таким искусством «самоустранения» превосходно владеют артисты театра. Р. Стуруа убирает со сцены все лишнее, предельно упрощает сценографию, оставляя актера наедине со зрителем, предельно веря в мастерство артиста и в воображение зрителя.

Артисты театра удивительно артистичны. вспомним хотя бы мать Ано: она непрерывно позирует, неестественно, словно в танце, движутся ее руки. Достаточно, даже не слыша перевода, только смотреть на нее, чтобы понять фальшивость, неестественность поведения этой женщины, ее неспособность проявить человеческое участие даже в судьбе собственной дочери.

Меня могут упрекать за то, что не называю фамилий исполнителей. Делаю это не случайно: нас в данном случае интересует сам метод сценического поведения актера.

У Стуруа нет случайной мизансцены, введенной ради внешнего эффекта: все они строго продуманы, взвешены, отобраны. Вместе с тем я бы не стал обвинять режиссера в рационалистической сухости. Напротив, его спектакли предельно эмоциональны, режиссер стремится воздействовать на разум зрителя через его чувства.

Особую роль играет в спектакле музыка. Сначала мы не понимаем, зачем нужны на сцене музыканты – скрипач, арфистка. Но постепенно мысль режиссера становится ясной. В спектакле как бы два музыкальных ряда: магнитофон, сопровождающий действие, и музыка, которая звучит в душе героев, раскрывая те нюансы их чувств, которые нельзя выразить словами.

Действует в спектаклях Стуруа и цвет. Гамма белого, красного и черного, в которой решена «Роль для начинающей актрисы», имеет как эмоциональное, так и смысловое значение: чистота, подлость, равнодушие раскрываются и цветом. Так все компоненты сливаются в одно целое – образ спектакля, подчиняются главному – его идее, «сверхзадаче» (по терминологии К.С. Станиславского).

Сейчас много пишут о влиянии кино и телевидения на современный театр. Но Стуруа делает акцент на их различии, убеждая нас в том, что любой прогресс телевидения не ликвидирует потребности в дальнейшем существовании и развитии искусства театра, подобно тому, как магнитофонная запись не заменит общения с живым человеком. Вот какие мысли рождаются после спектакля, вот почему он оказался намного масштабнее событийной фабулы пьесы. В нем та «жизнь человеческого духа», без которой нет подлинного искусства.

Однако, как бы ни был интересен спектакль, он не мог, конечно, преодолеть определенную схематичность, драматургии, заданность сюжетов, схематичность ряда характеров. Может быть, именно поэтому творческая стилистика театра здесь выходит на передний план и более выпусков бросается в глаза, чем в других работах.

Талантливый коллектив грузинских актеров, возглавляемый Р.Стуруа, еще раз прекрасно показал, какие поиски не безграничные возможности содержит древнее искусство Театра. Меняются эпохи, поколения, само общество вместе с ними меняется и Театр, оставаясь неизменно юным и новым!

Л. Коган 

доктор философских наук

3. Коварство без любви или вероломство Л. Когана

«ПЕРВАЯ КЛЯТВА»

Дабы доставить пищу умам студентов и, памятуя, что Л. Коган в театральных рецензиях съел «Собаку на сене», редколлегия дала ему наказ написать рецензию на постановку «Мария Стюарт». Бия себя в грудь, рецензент покаялся «первым и последним днем творения», что его произведение украсит страницы «Сталинца». Редакция, успокоившись, занялась своими делами, выпустив Когана на время из поля зрения.

«ПОД ЗВУКИ ДЖАЗА»

Срок подачи рецензии истекал. Обеспокоенная редколлегия бегала по горячим следам рецензента. Наконец, Коган был пойман в фойе кино. Здесь под звуки джаза В. Манион потребовал решительного «да». Заглушая завывания саксофонов, Лёня звучным голосом поклялся «позором преступления» в том, что рецензия будет сдана в срок.

«СЦЕНА У ФОНТАНА»

Газета в основном была закончена. Примерно все статьи и заметки «в седьмой раз», редколлегия решила, что пора «резать». Место для рецензии пустовало. Моисеев решил найти Когана «живым или мертвым» и вырвать у него рецензию любыми средствами. Вспомнив былое увлечение романами Ф. Купера, он пошел по следам, которые оставил на размоченном асфальте злополучный рецензент. Следы привели в сквер к фонтану. По песчаной дорожке с безмятежной улыбкой, отрешившись от суетного мира, полного любознательных читателей и требовательных журналистов, прохаживался Л. Коган. Но отрешится от мира сего было не так просто: Лёня попал в руки Моисеева. Что же осталось делать Когану, как не поклясться «вечной правды торжеством» в том, что завтра же рецензия будет лежать «в портфеле редакции»!?

«МУКИ ТВОРЧЕСТВА»

Настало это «завтра». Леня выпроводил домочадцев, закрыл двери, опустил шторы и принялся творить. Но вдохновение не приходило. Леня корчился, раздираемый муками творчества. Раздался телефонный звонок. Тихая, кроткая Ирина Пятницкая рычала в трубку, как фурия, требуя, чтобы он немедленно положил на редакционный стол злополучную рецензию. Ощущая неприятный холодок, Леня медовым голосом клялся (который раз), что рецензия готова и он отшлифовывает последние строки. Ира решила сама присутствовать при окончании. Коган лихорадочно бросился к столу. Перескакивая с исторических экскурсов на законы и нормы оценочного искусства, коснувшись роли Шиллера в развитии мировой литературы, он нанизывал строчку за строчкой. Когда в дверь ворвалась Пятницкая, Леня показал ей убористо написанный лист. Подсунув Ирине томик Ибсена, он принялся вымучивать из себя концовку рецензии. Пятницкая прочитала «Нору», «Доктор Штокман», Леня творил. Наконец, когда Ира решила уже приняться за «Брандца», Леня кончил рецензию.. Ибсен был отложен. Пятницкая прочитала с таким трудом вырванное творение и «на челе ее высоком не отразилось ничего». Тогда Леня схватил рецензию и растерзал в клочья. Спрятав обрывки в карман и судорожно вцепился в рукав кожаной тужурки Когана. Пятницкая вела рецензента в редакцию. 

«БУРЯ И НАТИСК»

Редколлегня бушевала. Посреди коридора с бледным, но мужественным лицом стоял Л. Коган. Вокруг негодовали журналисты. Спокойный, уравновешенный Моисеев, воплощение кротости Пятницкая, темпераментный Манион предавали его анафеме. Вероломного рецензента уговаривали реставрировать редакцию, угрожали напечатать ее без согласия автора. Коган стойко выдерживал «бурю и натиск». Наконец, его осенило! Выбрав минуту затишья, он мягким голосом довел до сведения редколлегии, что слишком потрясен постановкой «Мария Стюатр» для того, чтобы передавать свой восторг на бумаге. Редакция, подавленная этим доводом, безмолвствовала…

Ю. А.


Ответственный редактор

А. В. Моисеев


4. Сага о бесплатном слоне

Было это в 60-е годы. Жарким летом из Москвы в Новосибирск на поезде ехал Цирк Дурова. И вот незадача: около Красноуфимска скончался престарелый слон. Циркачи избавились от трупа на станции Свердловск-Сортировочный и поехали дальше. Директор вокзала позвонил директору Свердловского цирка с требованием предать тело земле.

Надо сказать, что случилось это в выходной день. И звонок застал директора Свердловского цирка Николая Слаутина за распитием коньяка в компании с создателем экономического факультета УрГУ Валентином Михайловичем Готлобером. Положив трубку, директор цирка обречено спросил преподавателя: «Как ты думаешь, в Свердловске есть кладбище слонов?» И тут Валентин Михайлович сделала историческое заявление: «За три бутылки коньяка я возьму на себя слона; тем более, что нам не помешает бесплатное чучело в музей биофака». «Даю четыре!» - сказал директор цирка. На том и порешали.

Так началась операция под кодовым названием «Бесплатный слон»

Сначала позвонили в Танковое училище, чтобы попросить танковую платформу для доставки слона от станции до университета. Платформу пообещали дать через два дня. За это время слон начал слегка... пахнуть. Приехала СЭС и «выкатила» УрГУ штраф (который был вычтен из зарплаты ректора).

Через два дня слон был доставлен на задний двор университета на ул. Куйбышева. Там он стал пахнуть ещё сильнее, чем вызвал звонки возмущённых жителей окрестных домов в соответствующие инстанции. Штрафы повторились. Стало очевидно, что несвежий слон уже не годится для чучела. Тогда решили сделать из него скелет. Как именно - никто не знал. Попытались отправить ректору МГУ академику Петровскому телеграмму: «Вышлите атлас слона». Но бдительные работники почты телеграмму не приняли, узрев в ней некий шифр.

Тогда из Москвы вызвали специалиста по слонам, который затребовал номер «люкс» в гостинице и двойные командировочные.

Для отделения костей от мяса, тушу слона сварили в огромном чане для асфальта, который приобрели почему-то на деньги Исторического факультета. Высушенные кости перенесли в музейную комнату. Пока переносили, пропало 7 костей. В университете вывесили объявление: «Уважаемые студенты, ценятся только слоновьи бивни. Верните, пожалуйста, кости». Ночью вернули три.

Недостающие «мощи» заказали на свердловском Протезном заводе. Воодушевлённые "Первым в истории советского протезирования заказом науки" заводчане обязались сдать протезы досрочно. Однако «заказ науки» был выполнен только через месяц. Всё это время московский специалист жил в «люксе» с двойными командировочными.

В конце концов, скелет слона был собран. Подсчитав затраты на штрафы, чан, московского специалиста и т.д., участники истории поняли, что этих денег хватило бы на то, чтобы снарядить экспликацию в Африку, изловить слона и привезти в УрГУ! Доказательство реальности этой истории, а именно - тот самый скелет слона, можно увидеть в музее кафедры зоологии УрГУ.

P.S. Эта история была сохранена для потомков доктором философских наук, профессором Львом Наумовичем Коганом.