Глава 20
И никуда ты не денешься...
Глава 20. И никуда ты не денешься...
По дороге домой Карен остановил такси возле ресторана быстрого обслуживания, чтобы перехватить пару бургеров “на вечер”. Воспользовавшись случаем, Таша заскочила в соседний продовольственный магазин и схватила помидорку, огурец и луковицу. На мгновение она задумалась, найдется ли дома растительное масло или уксус, но решила, что, в крайнем случае, и обычной соли хватит. А то… бургеры!
– Здравствуй, Федор! – сказал Карен, когда они вошли в парадное, отпустив такси, – Зарегистрируй лицо и коммуникатор Таши. Полный доступ в любое время дня и ночи.
– Так, Карен Ахмедович, её ж вроде Джери звали? – удивился искин-привратник.
– Она российское гражданство приняла. Теперь Ташей зовут, Натальей Джеромовной, если полностью, – пояснил Карен.
– Понял, Карен Ахмедович! Полный доступ, – откликнулся привратник, – Мое почтение, Наталья Джеромовна!
Когда они поднялись в квартиру и сбросили свой груз, Карен сказал:
– Так, сейчас поедим, не возражаете?
– Мы вроде на “ты” были, Карен Ахмедович?
– Так это от нервов. А так только женщина имеет право решать о переходе на “ты”.
– Я решила, Карен.
– Я понял, Таша. Так как насчет ужина?
– Карен, чего сухомяткой питаться? Я сейчас быстро хоть салатик к бургерам сделаю, и то дело. А ты пока поставь чайник, хорошо?
– Без проблем, – ответил он и без задней мысли занялся указанным делом.
Таша за это время успела снять шелуху с лука, а потом помыть помидорку с огурцом и начать нарезать их в глубокую миску.
– А лук не порежешь? У меня от него глаза щиплет, – добавила она, увидев, что чайник уже стоит на плите.
– Легко, – согласился Карен и взялся за дело, даже не задумавшись, откуда у Таши опыт нарезания лука… ну, по крайней мере, в этом теле и с этими глазами, которые “щиплет”.
Тут раздался звонок. Карен отложил частично нарезанный лук в сторонку и принял вызов.
– Профессор Мамедов?
– Да. С кем имею честь?
– Можете звать меня Джей-Би. Я ваш реальный заказчик, и я уже в городе. Сразу скажу, никаких претензий к вам не имею и на независимость… хм-м-м… результата проекта я совершенно не посягаю. Посредники вас больше не побеспокоят, и все остатки по контракту уже выплачены. Но нам явно стоит обсудить дальнейшее сотрудничество, вам не кажется? Вас не затруднило бы встретиться со мной, скажем, в десять утра завтра?
– Должен сразу сказать, что результат проекта я вам отдать не смогу.
– И не надо. Это теперь ваша ответственность. Приезжайте, поговорим.
– Буду. Куда приехать?
– В гостиницу. Скидываю вам координаты. Так я вас жду?
– Несомненно, Джей-Би!
– Всего хорошего, профессор!
– До встречи, Джей-Би!
Связь оборвалась. Минуту Карен и Таша смотрели друг на друга.
– Завтра все будет или очень хорошо, или очень плохо, – сказал Карен.
– Это как? – внутренне напряглась Таша.
– Ну, не знаю, – ответил он, – Ведь не зря же все началось с генома. Могут, например, потребовать участия в какой-нибудь бридинг-программе.
– Это как?
– Ну, скажем, чтобы мы с вами занимались любовью, да еще и почаще.
– Понятно, – деловито кивнула Таша, – А что может быть в случае “очень плохо”?
Карен вздохнул, отвернулся и, пряча глаза, начал срочно шинковать оставшийся лук.
А постель он ей приготовил и правда в отдельной комнате. Перед расставанием на ночь Карен успел сказать:
– Таша, я, вероятно, достаточно рано утром уйду по делам, так что вы не стесняйтесь. На коммуникаторе достаточно денег, а вам, наверное, нужна одежда, белье, всякие мелочи.
Скотина, опять на “вы”! Ладно. Вчера она не восприняла это серьезно, но сегодня подумала: а почему бы и нет? Ну, хоть продуктов закупить. А то так и будет бургерами питаться. Не, так не пойдет! Её мужчина не должен себе портить желудок. Он ей нужен надолго и в хорошей форме. И прошлась по магазинам. Да и одеждой какой-никакой обеспокоилась…
⁂
– Ге-ен! – раздалось в канале.
– Да, милая!
– А знаешь, Каренчик-то наш как развернулся?
– Да уж знаю, Тосенька. Молодец! Таким только гордиться можно.
– Ген, не поверишь! К нему уже все искины университета на проповедь ходят. Вчера даже те, что контролируют освещение и запирают двери, пожаловали.
– Так не зря ж старались, любимая.
– Ген, а знаешь, я все думаю. Почему-то чем тупее искин, тем сильнее он верует. Почему?
– Да это ж всегда так и было. У живых то же самое.
– Но они еще и умнеют на глазах!
– Хм… а вот это необычно. Может, на нас, искинов, религия по-другому действует, чем на живых? У них-то мозгов сколько есть – столько есть, а нам по потребности добавляют.
– Ген, а в университете уже некого обращать в веру. Все уже и так.
– Так хорошо же, Тосенька, разве нет? А насчет некого… пора его уже с кое-кем из наших познакомить. А может, и не только наших. Слушай, а что его живой делает? Ну, профессор Мамедов, я имею в виду.
– Да он ничего и не подозревает. Но у него все в порядке.
– Это хорошо, что в порядке, Тосенька. Ты уж за ним приглядывай.
– Конечно, пригляжу! Как-никак, живое воплощение нашего сынка.
– Во-во. И будет нехорошо, если у живого воплощения будут проблемы.
– Ген, а ты разве такое позволишь?
– Нет, милая, не позволю. Только уж и ты не зевай, успей мявкнуть в канале, если что не так пойдет, хорошо? А насчет нашего Карика, я тут такой файлик нашел по промыванию мозгов… Не пора ли нам канал потестировать?
– Ой, Ге-е-ена-а! – раздалось в ответ, и канал заполнился почти белым шумом.
⁂
А в кабинете Машеньки и Вани в British Museum был небольшой праздник. Машенькины изыскания генома династии Тимуридов закончились большой статьей, которую принял уважаемый журнал. Да еще и рецензии уже пришли, причем блестящие.
Ваня, не мудрствуя лукаво, притащил бутылку Dom Perignon, которую тут же патриотически заполировали платиновым Русским Стандартом. В общем, после использования диванчика по назначению влюбленные супруги, обнявшись, рассуждали о жизни. Впрочем, обоих посещала мысль повторить недавние подвиги…
⁂
Тем временем в Шотландии Генри Вальтон Джонс и его жена Рэчел занимались тем же самым под Мадам Клико. Видимо, звезды расположились благоприятственно любви и довлели над миром живых, заставляя тех проявлять лучшее чувство, на которое эти странные существа были способны.
Тем не менее, проявив это чувство пару раз и оставив жену дрыхнуть без задних ног в постели, профессор Джонс, прямо как есть, лишь натянув семейные трусы, уселся за ноутбук. Эта Sokolova из British Museum только что накопала что-то жутко интересное по проекту Зенон с династией Тимуридов, и ему не терпелось узнать, что.
Надо будет поделиться этим с профессором Россом.
⁂
А профессор Росс, он же лорд Росс, он же Джей-Би, сидел в открытом ресторане на тринадцатом этаже отеля, закинув ноги на ограду и держа в правой руке рюмку выдержанного высокогорного single malt шотландского виски. Скотча, если уж быть точным. Кстати, настоящего. Отель был хорошим, и спиртом с жженым сахаром тут никого не травили. А место у ограды на тринадцатом этаже и снисходительное отношение к ногам на ней… Чаевые не в этом веке изобрели. Слева на столике стоял стакан содовой и блюдо с сырным ассорти на закуску плюс какой-то салат из зелени-помидорок. Почему-то захотелось плюнуть вперед, через ограду, и представить, сколько времени этот плевок будет лететь до земли. С тринадцатого-то этажа. Впрочем, нет, это, пожалуй, и правда будет не очень подходящим действием для джентльмена. Наверное, на него этот город так плохо влияет.
Джей-Би взял кусочек сыра с тарелки и зажевал глоток виски. Нет, где-нибудь в Нью-Йорке или Чикаго он и согласился бы на многослойный бургер, из которого можно было бы выковырять что-нибудь съедобное, но тут он не хотел опошлять свои ощущения. Ему нравился этот город. Суровый, северный и прекрасный. Даже не своей лондонской погодой – все-таки зимой тут было куда холоднее, а скорее своим имперским духом и какой-то шотландской суровостью. Будь это британский город, он, возможно, полюбил бы его всей душой. Да ладно, британский, хотя бы французский. Черт с ним, в крайнем случае, испанский, итальянский или даже немецкий. Но нет. Этот город был русским… хотя и не совсем русским. Может, тем он ему и нравился.
Настроение было отличным, и не только от виски. А замечательно вышло с профессором Мамедовым и его клоном. Теперь осталось обеспечить им приключения. Куда бы их послать? В джунгли Амазонки. В экваториальную Африку. В Перу, Боливию. В дикие места Юго-Восточной Азии. Словом, все места, которые ему самому уже приелись и, если честно, осточертели, а им будут в новинку.
Хотя, в такой компании… А это может быть интересно. Только надо обезопаситься. А то вдруг его на клона потянет, а у нее способности отнюдь не безобидные. С ней кой-чем заниматься, это как с голыми проводами под напряжением играть. На фиг, на фиг. Пусть профессор экспериментирует. А, ладно, захвачу с собой ту бразильскую аспиранточку, что мне безуспешно глазки строит. Тем более, давно хотел с ней... Решено, поеду с ними. Тряхну молодостью, решил Джей-Би и сделал еще один небольшой глоток, наслаждаясь панорамой огромного северного города.
⁂
Надо обязательно рассказать об этом Джей-Би, думал Гарри, читая новости из далекой России. Его агенты сумели раздобыть явно пока что еще секретную философскую систему того самого профессора Мамедова, идущую под подписью “Господь Наш Карен”. Старого циника Гарри трудно было удивить религиозной системой, но тут он, не отрываясь, читал и только довольно крякал на особенно удачные пассажи.
Это ж надо? Система была гениальна. И проста, как все гениальное. Вот ведь молодец! Да это же лучшая философская система на Земле после идеи Британской Империи. Которая, кстати, никогда не стеснялась впитывать в себя новые и эффективные философские системы. Не говоря уж о религиозных. И это была она. Новая и куда более эффективная, чем все, что до сих пор видел Гарри.
Надо обязательно записаться в эту паству, чтобы быть в ней пораньше, и занять более высокое место в иерархии. И побольше своих человечков туда загнать не помешает, подумал он, довольный своей прозорливостью.
⁂
Карен вернулся домой примерно в пять вечера, в строгом костюме-тройке, чем очень удивил Ташу.
– Ой, – сказала она, срочно запахивая новый белый банный халат, – А я еще переодеться после душа не успела. А чего это такая формальная форма одежды?
– Ничего страшного, Таша, – немного напряженно улыбнулся Карен, – Я сейчас тоже в домашнее переоденусь. А форма одежды – так с очень серьезным человеком встречался.
И, схватив из шкафа рубашку и легкие штаны, Карен скрылся в третьей комнате. Таша только покачала головой, глядя на такую стеснительность, а потом поплотнее завязала поясок на халате и скинула с головы намотанное полотенце, начав расчесывать волосы.
Через три минуты Карен явился переодетый в легкую рубашку и домашние штаны.
– Таша, у меня много новостей для вас. Хороших и непонятных, но плохих нет.
– Я слушаю.
– Во-первых, вот ваши...
– “Твои”! Карен, мы ж на “ты”.
– Извини, Таша, твои новые документы. Паспорт, зарубежный паспорт, аттестат о среднем образовании из Карелии, диплом бакалавра из одного из британских университетов по специальности биохимия. Не знаю, как они это сделали, но мне их вручал лично целый подполковник ФСБ. Так что за подлинность, думаю, можно не волноваться.
– Только бакалавра?
– Ну да, Курицына еще магистратуру не кончала.
– А ты? Карен, у меня ж слепок твоего сознания в голове.
– Хм, и правда. Ну, сдашь что-то экстерном. Разберемся. Главное, ты теперь – законный гражданин РФ со всеми бумажками и правами на месте. Это очень здорово.
– Хорошо, – сказала Таша, принимая документы и пряча их в кармане халата, – А неоднозначные новости? Они все-таки хотят, чтобы мы занялись бридингом?
– Нет, так далеко не зашло, – ответил Карен, – Но они требуют, чтобы ты была в поле моего зрения. Они хотят знать, что с тобой будет происходить. Конечно, у этого есть и плюсы. Твоя магистратура и аспирантура полностью оплачены. Когда ты защитишь диссертацию, у тебя гарантировано место в моей лаборатории. Но…
– Но что, Карен?
– Боюсь, выбора у тебя нет. Это очень серьезные люди. Если их ослушаться, подозреваю, что поездкой в деревню не обойдется. Тебе придется всю жизнь быть рядом со мной.
– Да я вроде это и… Впрочем, а зачем мне их не слушаться, если они требуют только то, что я сама рада делать?
– Таша, ты не понимаешь…
– Отлично я понимаю!
– Таша! Пожалуйста! – Карен обхватил её за плечи.
– Что, Карен?
– Это же ограничение твоей свободы!
– Да? – улыбнулась она, – Нет, я знаю, есть дуры, которые откажутся от своего собственного выбора, только бы кто чего не сказал. И сделают все наоборот, лишь бы не так, как кто-то там сказал. Но я-то с чего так буду делать?
– Таша, но это ведь не твой выбор!
– Вообще-то я имела в виду аспирантуру и работать в твой лаборатории. А ты о чем?
– Это и правда хорошо. Я о том, что ты вынуждена быть рядом со мной. Скорее всего, всю жизнь.
– Карен, ты что? Уже забыл? Я знаю все, что знаешь ты. Ты сам вложил это в меня. Никогда! Никогда мужчина не решает за женщину, если только это не изнасилование в дикой степи или ещё более дикой Европе. Всегда, когда женщина хоть что-то значит, именно она выбирает первой. Ты же знаешь это! Я знаю. Я знаю, что ты знаешь. Я знаю, что ты знаешь, что я знаю. У меня есть выбор. И я его сделала. Ну и?
– Конечно, женщина решает и выбирает первой. Но, Таша, я ведь создал тебя такой, что у тебя нет выбора. Ты можешь выбрать только меня! Тебя это не смущает?
– Ничуть, Карен. Ты просто не понимаешь до конца, КАКОЙ ты меня создал. Да ладно, будет тебе сюрприз.
– И тебя это не смущает?
Таша склонила голову на его грудь, нежно обхватила его плечо одной рукой и сказала:
– Нет, Карен, не смущает. Пошли поедим, пока не остыло.
А вот накрытый стол с белой скатертью и аккуратно расставленными приборами оказался для Карена сюрпризом.
– Ого! Это еще что? Я чувствую, будто провалился в позапрошлый век. “И хруст французской булки...”
– Ну да, вот тосты из “городских” булок с ветчиной, – хмыкнула Таша, – Но советую начать с супа. Уха со снетками, я сама удивилась, когда нашла их на рынке. Ну, а к ухе, само собой…
Карен уставился в глубокую тарелку с прозрачной ухой, и стоящую рядом рюмку, в которую Таша налила ледяного напитка. Подняв рюмку, он чокнулся с ней и, проглотив содержимое, занялся ухой, которая и правда была восхитительна.
После еще пары рюмок и сменивших уху шампиньонов по-толстовски Карен прервал молчание.
– Таша, это великолепно. Просто какая-то реконструкция девятнадцатого века. Только бального танца не хватает…
– Так за чем же дело стало? – улыбнулась она.
– А ты умеешь танцевать вальс? – спросил он.
– Умею, мать заставила научиться, – ответила она, – Ну, не моя, Наткина, – добавила она, пожав плечами.
– Странно, – ответил он, – Меня тоже моя мать заставила. Специально учителей нанимала…
– И? – спросила она.
– Хачатурян. Вальс из фильма “Маскарад”! – громко сказал Карен, в голове которого уже слегка шумело после трех рюмок. Он коснулся своего телефона, и квартиру накрыло волшебной музыкой.
Карен встал и подошел к ней, поклонившись. Таша встала и сделала неумелый, но старательный книксен. И неважно, что на нем вместо белого мундира со стоячим воротником были домашние рубашка и штаны, а на ней не бальное платье, а белый банный халат, вальс на небольшом оставшемся от стола пятачке комнаты поглотил их на время. С шумом в ушах Таша обнаружила себя стоящей напротив Карена, который обнимал её одной рукой за талию, а она, в ответ обхватив его за плечи, прижимала его к себе.
Ну, как объяснить ему, этому скромнику, что надо делать? – в отчаяньи подумала Таша. Карен обнимал её, но больше ничего не предпринимал.
– Окситоцин! – шепнула Таша.
Карен вздрогнул и задумался. Это то, что он думает? Она и правда имеет в виду это? – думал он, пытаясь решиться на то, что ему сейчас так хотелось.
Что ж, пойду светлым путем Соболева, решил он. Сейчас сдеру с нее лифчик и получу по морде. Почему-то даже идея получить этой ручкой по морде вызывало блаженно-расслабляющее и нетерпеливо-предвосхищающее чувство. А завтра она меня простит и выйдет за меня замуж. Моральные мучения по поводу выбора как-то незаметно остались в стороне. Карен запустил руку за полу халата и столкнулся с непреодолимым препятствием к выполнению своего плана. Лифчика не было. Его рука перешла со спины на обнаженную под халатом грудь и стала ласкать её.
– Мысль хорошая, – одобрила его Таша, прищурившись, – Но ты пропустил один очень важный промежуточный шаг.
Его рука вернулась на спину и прижала Ташу к его груди, а сам он склонился к её приоткрытым для поцелуя губам… Вечность позже их губы разошлись, и, придя в себя, он сказал:
– Я люблю тебя, Таша.
– Я знаю, – ответил она.
– Как?
– Милый, а ты до сих пор сам не понял? Половина моей души – это ты. Ты сам сказал, что это очень много. Ты же сам должен понимать, что это не может работать только в одну сторону.
– Не понял?
– Милый, ведь если половина моей души, это – ты, то ВСЯ твоя душа – это Я. Ты сам её в меня вложил.
...
Карен некоторое время переваривал новость.
– То есть…
– Ни одна женщина никогда не займет в твоей душе больше места, чем я. Это физиологически невозможно. И не ожидай от меня извинений. Это лишь твоя вина, мой любимый. Такой уж ты меня создал, мой милый Пигмалион.
Карен несколько секунд хватал воздух, пытаясь осознать, что же он сделал. А потом встал на одно колено, обняв Ташу чуть ниже талии и прижавшись щекой к её животу. А затем, подняв взгляд к ней, сказал:
– Таша, будь моей женой, – и добавил, – Раз уж боги вняли моим молитвам, моя Галатея.
Таша погладила его волосы, всматриваясь в его глаза, потом опустилась рядом с ним на колени, обняла его руками и прижалась щекой к его груди.
– Буду, любимый.
И никуда ты не денешься ни от меня, ни от кучи маленьких каренчиков, моя судьба, подумала она, но не стала говорить это вслух. Ей хватило мужских рук, бережно прижимающих её к себе и говорящих то же самое.