Глава 11
Ой, девоньки!

Глава 11. Ой, девоньки!

Рано утром, в районе половины седьмого, к одноэтажному сельскому дому, стоящему на краю городка, подъехал замызганный в грязи по самый кончик антенны легковой четырехдверный седан. Цвет и марку было уже не распознать. Последние несколько километров от скоростного шоссе пришлось сделать по самой настоящей русской дороге. Ну, знаете, из тех, что построены останавливать вторгшихся врагов и заводить их в болото, ибо сусаниных на всех таких умных не напасешься. Карен врагом не был и до цели успешно доехал.

Городком это место, правда, назвать было трудно. В былые времена, особенно еще при царе, это да! Да и в советское время поселок был еще приличных размеров, но потом, уже при демократии, население сократилось – молодежь разъехалась, старики умерли, и сейчас тут было скорее большое село, в котором жило примерно 800 человек. Церковь была раньше, но её пожгли исторически обиженные финны, так что на ее месте просто стоял большой дюралевый крест, помеченный на картах как “Памятник Сгоревшим Церквям”.

Карен вылез из машины и поглядел на дом. Можно было приехать и раньше, но он не спешил и делал остановки для отдыха. Какой смысл приезжать ни свет ни заря, когда хозяева еще спят? Точнее, хозяйка. Которая уже не спала, судя по дыму из трубы.

– Оставайтесь пока у машины, а я с хозяйкой договорюсь, – бросил он молодежи и решительно двинулся к двери.

Карен вышел из машины, отпер калитку и, пройдя по дорожке, постучался в дверь. Отворившая дверь очень изрядно пожилая женщина с кухонным льняным полотенцем в руках могла бы играть Бабу Ягу из фильма “Там, на неведомых дорожках” без грима. Очень заботливая и дружелюбная к своим, а к не своим… а чего им тут, спрашивается, делать? Впрочем, Карен был своим.

– Каренчик! – воскликнула она, – Какими судьбами тебя сюда занесло? Неужто вспомнил про бабку? Ты один? Заходи, внучок! А я тут как раз поднялась, скоро завтрак сделаю! Радость-то какая!

– Да, я, Вер Семенна…

Бабка шлепнула его полотенцем, которое у нее было в руке.

– Какая я тебе еще “Семенна”? Бабка я тебе или нет? Пусть и приемная?

– Извини, баб Вера… я тут же не один, со студентами, не хотел при них…

– Так чо они прячутся, как мышки? – возмутилась баба Вера, размахивая рукой с полотенцем в сторону машины, – Эй, мышки, вылезайте! Попрятались тут!

Сначала Петя, а за ним и Натка с Джери вышли из машины. Петя захлопнул дверцы, и все уставились на старших.

– Ох, Каренчик, хороший мальчик, каких красавиц отхватил… Ладно, все в дом! – командирским голосом опытного сержанта закончила баба Вера. И, как ни странно, никто из молодого поколения не усомнился в праве бабы Веры командовать, и все послушно проследовали внутрь.

Когда все дружно зашли в большую комнату, баба Вера усадила Карена и Петю и тут же прихватила под руки Джери и Натку:

– Девоньки, давайте, ставьте посуду на стол! Вон блюдца вон там, варенье давайте в вазочки, – инструктировала она, в основном смотря на Натку, – тут три сорта, а я пока оладушки сделаю быстренько. Вы ж не ели, верно?

– Не, баб Вера, прямо к вам, – сознался Карен, видимо, от недосыпа.

– Во! Щас и поедите! А как этих зовут?

– Это Наташа Курицына, это Петя Соболев, – сказал Карен, нарушив правила этикета, – А это Джери.

– Иностранка, что ль?

– Да не, просто имя у нее такое.

– Ну-ну, имя… Хорошо, вот теперь покушать, очень хорошо! А то не дело это, на голодный желудок! Каренчик, так вы все чего, всю ночь напролет к нам ехали?

– Ну, есть немного!

– Так вы ж спать хотите! – охнула бабка, уже замешивая тесто. Впрочем, с тестом дело было несложное. А что? Молоко, мука, пара яиц, чуть соли, сахара… ну, соды с уксусом, и все. Даже ребенок справится! Чем бабка тут же и воспользовалась, схватив за руку Джери, которая уже схватила указанные ей блюдца и попыталась начать расставлять их перед сидевшими. Взамен бабка заставила ее размешивать жидкое блинно-оладьевое тесто:

– Давай, девонька, размешивай, а я печь буду! Давай, давай, помешивай! Умница, очень хорошо, вот так, так, молодец!

– Помешиваю, – пискнула Джери, обрадованная доверием, старательно размешивая тесто.

Натка, тем временем расставив на всех чашки и блюдца, тоже уселась за столом.

– Молодец, девонька! – сказала бабка и ей, а потом повернулась обратно к Джери, – Вот так, давай, давай, как тебя, Джерри? Умница, очень хорошо! – бабка повернулась к Карену, – Поедите, и спать, раз всю ночь ехали. Вам ведь выспаться надо! Тебе как, с иностранкой стелить?

Опередив возмущенный вопль Натки, Карен сказал:

– Нет, баб Вера, девушки будут вместе, а уж мы с Петей, как получится.

– А, ну хорошо, – почти разочарованно сказала баба Вера, – Тогда я девочек в большой спальне уложу пока, там кровать пошире, а вы с Петей в мелких комнатах на диванах обойдетесь.

Джери расплылась в радостной улыбке. Она будет с Ташей! А вот Натка надулась и попыталась что-то сказать…

– Чо, девонька? – спросила баба Вера, уже раскладывая первую порцию оладий по тарелкам.

– А почему это нас в одну кровать, а мужчин по отдельности? – возмутилась Натка.

– Ой, так времена такие поганые, девонька! – развела руками баба Вера, вздохнув, – Кабы он с любой из вас, никто и слова не сказал бы. Нормальный мужик, хорошая девушка, все понятно, совет и любовь! А с парнем обязательно что-то не то подумают!

⁂

И вновь на два часовых пояса позже...

У входа в StarBucks, приютившегося возле продовольственного магазина Sainsbury's на первом этаже семиэтажного черного дома с огромными, во весь этаж, застекленными окнами, расположились столики для тех посетителей, которые предпочитали перехватить хорошую погоду и попить кофе вне помещения. Лишь пешеходно-велосипедная дорожка и забитый припаркованными машинами узенький George Square Lane отделяли его от кампуса университета Эдинбурга с его классическими зданиями из тесаного камня оттенков коричневого цвета. Справа виднелось длинное здание католического чапланси Святого Альберта, а слева здание Школы Социальных и Политических наук. Однако посетитель, устроившийся за столиком с большим стаканом черного чая и большой овсяной печенюшкой с изюмом, ждал не священника и не политика. Он ждал антрополога.

Нестарый, лет сорока пяти-пятидесяти, в безукоризненно сидящем костюме-тройке с галстуком, который своими причудливыми оттенками должен был сказать окружающим, что его владелец следит за модой. Лицо его не было красивым, но и не несло ни малейших следов болезней или уродств. На нем не было заметно ни ожирения, ни истощения, ни шрамов, ни отеков век, это было лицо не очень красивого, но на сто процентов здорового, подтянутого, спортивного мужчины, который прожил в этом состоянии всю свою жизнь и явно намеревался продолжать в том же духе. А взгляд льдистых серо-голубых глаз навевал мысли, что шрамы, если когда и случались в прошлом, то достались исключительно его врагам.

Он коротал время, рассматривая через свои очки с виртуалкой какие-то графики и потягивая чай. Нет, все-таки чай по рецептам американцев – это что-то ужасное, подумал он, сделав очередной глоток. Надо было брать кофе. Хорошо еще, что древний благородный напиток очень трудно испортить. Даже пакетик обычного липтона, кинутый в кипяток, производит вполне потребляемый результат. Но тут не липтон, мысленно вздохнул он. Это какое-то их собственное изобретение, подумал он, пытаясь на вкус определить, что же они туда намешали.

По узкой улочке из кампуса – той самой George Square Lane – быстро шел молодой, еще нет и тридцати, подтянутый мужчина, с аккуратной стрижкой темных волос, бородкой с усами в стиле Арамиса из “Трех мушкетеров” и большими очками на пол-лица. Он пересек велодорожку и, увидев своего vis-à-vis, махнул рукой и направился к столику.

– Извините, я немного задержался! – сказал он, усаживаясь на свободное место, – Комитет по этике устроил обязательное мероприятие “Обними Афробританца!”

– Ну и как это было? Обняли? – поинтересовался тот.

– Ну, до этого они еще не дошли, – ответил пришедший, – Хотя чтение Оруэлла уже становится депрессивным занятием.

– Не хотите взять себе чего-нибудь? Для более приятного разговора.

– Хорошая идея, я сейчас! – согласился пришедший и скрылся за дверью СтарБакса. Через несколько минут он вернулся с большим стаканом кофе и уселся на тот же стул.

– Не могу пить их чай, – сказал он, кивнув на этикетку чайного пакетика, свисающую из стакана собеседника, – Этот их “Ицыца-тии”, язык сломать можно. Причем о вкус.

– Согласен, профессор Джонс, – улыбнувшись, кивнул тот, – Ну что ж, перейдем к делу?

– Несомненно, профессор Росс. Не сомневайтесь, я отлично понимаю важность сегодняшней встречи, хотя и удивлен неформальной обстановкой…

– В нашей организации мы стараемся делать все неформально, профессор. Этикет важен, но без реальных человеческих отношений ничто не работает. Да, и, говоря о неформальности, просто Джей-Би. Нам с вами предстоит очень много совместной работы, и лучше, если мы будем накоротке, вы не возражаете?

– Что ж, почтен. Тогда просто Генри, – ответил пришедший.

– Итак, Генри, вы, наконец, решились!

– Да, Джей-Би, и теперь я в нетерпении узнать, чем же я могу быть так полезен вашей организации?

– Как насчет того, чтобы спасти мир?

– Вы шутите, верно?

– Нисколько.

– Простите, но не могли бы вы объяснить?

– Конечно, Генри. Что вы слышали про код “Зенон”?

– Ничего. Но с интересом послушаю.

– Ну что же, для начала, добро пожаловать. И извините уж, я вынужден это сказать, но все, касающееся кода “Зенон”, имеет уровень секретности Гимель, на который вы только что подписались. Наша организация – неправительственная, но эти сведения официально являются гостайной. Я бы хотел, чтобы вы это ясно поняли.

– Понимаю, Джей-Би, я не ребенок. Погодите, если это гостайна, то как над этим работают люди из других стран? Я ведь правильно вас понимаю?

– Эти сведения являются гостайной не только у нас. Мы сотрудничаем со многими правительствами. И еще большим количеством спецслужб. Привыкайте. До сих пор ваш уровень доступа был Далет. Это уровень внешних контракторов, тех, кого мы, по сути, просто нанимаем делать работу. Именно поэтому вы и не знали о своем уровне доступа, а просто подписали соглашения о конфиденциальности. Теперь вы один из нас. У вас появятся новые возможности и, по сути, только одна обязанность – полная конфиденциальность.

– Боже, вы пугаете меня, Джей-Би. Только не говорите, что из вашей организации я смогу выйти только ногами вперед, – усмехнулся Генри.

– Вы перечитали дешевых детективов, – поморщился тот, – Сотрудничество – дело исключительно добровольное и взаимовыгодное. Хотя для нас вы всегда останетесь своим. Мы очень тщательно выбираем людей, которых принимаем к себе. И если один из нас решил заняться чем-то, пусть даже и не тем, что мы его просим, может, он и прав и этим действительно надо заняться? Почему бы и не помочь? Ресурсов у нас, как вы должны были уже заметить, хватает. Привыкайте.

– Рад слышать. А что происходит с теми, кто не умеет держать тайны?

– Таких просто высмеивают. Им перестают давать гранты. Их карьера зайдет в тупик. Никаких экстримов. Тем более, высмеять очень просто – сами сейчас увидите, когда узнаете, над чем будете работать.

– Просто конспирация какая-то… – вздохнул Генри, – Никогда бы не поверил, что такое существует. Вы меня не разыгрываете?

– Вот-вот, так и говорите, если вас кто спросит. Чушь! Конспиративная теория! Да вы что??? Ну и так далее.

– Ну, хорошо, хорошо, я все понял. Было приятно посмеяться. Возвращаясь к теме, в чем же заключается проект? Как мы планируем спасать мир, и что, черт побери, это за код “Зенон”?

– Подробности вы прочитаете сами, я вам линк послал, доступ биометрический. А кратко сейчас изложу. Итак, код “Зенон” – это генокод… Хорошо, хорошо, – ответил он на то, как его собеседник поморщился, – не генокод, а набор генных маркеров, которые мы умеем распознавать. Что он делает, мы до конца сами не знаем. По косвенным признакам, он немного меняет отношения своего носителя в обществе. В сторону от отношений подчинения и ближе к отношениям сотрудничества. Повышает концентрацию на желаемой цели и стремление ее достигать. Каким-то образом защищает внимание от шума, несущественных вещей и социальных условностей. Повышает защитные инстинкты в отношении группы, общины, страны. Как правило, совсем несильно, чуть-чуть. Как это происходит на уровне биохимии, мы толком не знаем, но это, по большому счету, и неважно. А важно то, что по результату, – тут Джей-Би сделал многозначительную паузу, – По результату, код “Зенон” – это генокод белой западной цивилизации. Единственной оказавшейся способной создать технологическую цивилизацию на этой планете.

В разговоре наступила пауза. Генри Джонс пытался воспринять услышанную фразу, но получалось плохо.

– Поясните, пожалуйста, – ответил наконец он.

– Этот генокод, эти маркеры мы исторически обнаружили только у белой расы. За последние сто лет, конечно, появились еще полукровки, но сути это не меняет. И проявления, и скачки развития нашей цивилизации коррелируют с процентом этого генома у белого населения.

– А в чем выражается “западная цивилизация”?

– Секуляризм, способность создавать и развивать науку, способность строить технологическую цивилизацию, способность создания общественных отношений, которые сложнее и выше феодальных.

– Да бросьте, японцы, вон отлично вписались в современное общество. А китайцы, которые изобрели порох и бумажные деньги.

– Насчет китайцев не все так просто. А японцы… они просто наняли достаточное количество наших менеджеров и скопировали достаточное количество наших правил.

– Чушь какая-то! А русские? Они же тоже белая раса, значит, у них тоже должна быть западная цивилизация.

– А у них и есть. Бросьте, Генри, кроме прочего, мы и выбрали вас за то, что вы способны не повторять идеологические догмы, а думать своей головой. Вы и правда не понимаете, что русские – это именно западная белая цивилизация, хоть и отличная от нашей? И, кстати, кода Зенон у них чуть ли не больше, чем у всех остальных.

– Хорошо, хорошо, ладно… И при чем тут спасение мира?

– Очень даже при чем, Генри. И мы над этим бьемся. Дело в том, что, как и со многим другим, с кодом Зенон все хорошо в меру. Если его мало, общество деградирует, распадается и превращается в этакую азиатскую феодальную систему. К сожалению, если его слишком много, то общество тоже дестабилизируется, поскольку слишком много людей толкают его к изменениям в непроверенных направлениях. Поэтому, кода Зенон должно быть не слишком много и не слишком мало, но в меру. Как с инфляцией в экономике Златовласки. Многие столетия нашей главной проблемой был слишком высокий процент генокода Зенон в Европе. Но последние два века… Позвольте, я вам покажу график, он стоит тысячи слов.

Джей-Би спроецировал на виртуальный экран над столом график. На нем были кривая и две горизонтальные линии, сверху и снизу. Начинался график в Средних веках. Поначалу главная кривая шла сверху обеих линий, но потом начала спускаться к верхней и даже несколько раз ее пересекала. А в 19-м веке она решительно спустилась между верхней и нижней линией, все равно оставаясь очень близко к верхней линии. Дважды за век она подскакивала, раз в 1813-м, потом в конце века, а потом еще трижды в 20-м веке, в 17-м, 45-м и 90-х, но под конец она ушла в пике и теперь стремительно приближалась к нижней линии.

Генри не был дураком. Ему трудно было поверить в то, что он услышал, но значение графика он поймал сразу.

– То есть мы за пару шагов от катастрофы, после чего современное общество исчезнет, а выжившие будут пасти коз, как на развалинах древнего Рима? – спросил он.

– Вы поняли совершенно верно, – подтвердил Джей Би.

– А эмиграция не помогает?

– Вы не забывайте, код Зенон – домен исключительно белой цивилизации.

– Так, а Северная Африка, Ближний Восток? Северная Индия, если уж на то пошло? Они все принадлежат европеоидной расе.

– У них не очень высокий уровень, а кроме того, есть проблема. Группы с более высоким уровнем кода Зенон не ассимилируются, а создают этнические конклавы.

– То есть эмиграция не работает?

– Если одна аномалия – русские. У них концентрация самая высокая, но они везде ассимилируются. Точнее, снаружи они везде ассимилируются, а внутри страны они всех ассимилируют. Такое вот странное свойство. Впрочем, у них вся страна – аномалия.

– И? В чем проблема, пустите их в Европу, пусть повышают процент.

– Их очень трудно выжать из своей страны. То есть желающие уехать есть всегда, но для принципиального изменения картины этого совершенно недостаточно. Просто слишком мало желающих. Им там слишком комфортно.

– В России???

Джей-Би только пожал плечами, но потом все-таки добавил:

– De gustibus non disputandum est, – правила джентльмена, конечно, включали в себя пункт не вставлять фразы на иностранных языках, но для выпускников Итона и Оксфорда, которые сейчас разговаривали, латынь не была иностранным языком.

– Хорошо, и в чем же будет заключаться моя работа? – продолжил Генри.

– Изучать генокод Зенон, изучать его источники, пытаться понять его. А главное – искать способ, как поднять его процент и спасти старушку Европу и всю нашу цивилизацию, а может, и человечество.

– Я думал, вы шутили.

– Какие уж тут шутки. Итак, вы с нами?

– Я не вижу другого выхода.

– Я не сомневался.

– ?

– Я вроде уже упоминал, что особенность кода Зенон – высокая ответственность за свою общину, страну, цивилизацию.

– И?

– У вас шестьдесят пять процентов кода Зенон.

– В самом деле?

– Вы же антрополог. У вас есть оборудование. Возьмите каплю своей крови и проверьте. Код вам теперь доступен для сравнения.

– А вы?

– Восемьдесят. Больше в современном мире не сохранилось. За одним возможным исключением.

⁂

Как ни странно, Карен, который всю ночь вел машину, поднялся первым. Сполоснув лицо под умывальником, он вытерся полотенцем и дал суетящейся бабе Вере поставить перед ним большую чашку горячего чая и тарелку с какой-то едой. Да, завтрак никогда не был сильной стороной моих предков, подумал он со вздохом, французской кухней тут и не пахнет, стараясь не вглядываться в содержимое. Впрочем, это такие мелочи! Все равно лучше бургера, перехваченного в спешке по дороге. Кстати, а ведь одним спасибо сыт не будешь, надо бы помочь бабке, коль возможность есть. Просто-то так она денег не возьмет – гордая, а тут…

– Баб Вера, – сказал Карен, – Я ведь могу заплатить за постой…

– Ой, Каренчик, чушь-то не говори! Вот так я прямо с тебя деньги буду брать!

– Не с меня! Мы ж тут официально, выезд в поле, платить институт будет, – ответил он, забыв упомянуть, что деньги пойдут из бюджета его лаборатории.

– Ну, разве что институт… – протянула баба Вера.

– Вот и хорошо, я тебе бумажки дам на подпись, а деньги лишними не бывают.

– Ладно, Каренчик, как хочешь. Вам бы баньку стопить, да вот дров мало – наколоть еще надо! – суетилась баба Вера.

– Так зачем же дело стало? – удивился Карен, – А я тут на что?

– Дык гость все-таки!

– Ой, баб Вер, не надо! Мне только полезно!

– Ну, хорошо, Каренчик, хорошо, только переоденься сначала! Одежда у тебя городская, чистая, нечего ее грязнить! От деда твоего полно хозяйства осталось, найдется, во что тебя одеть для работы!

Через двадцать минут Карен уже стоял в тельняшке, ватных штанах и, почему-то, несмотря на относительно теплую позднюю весеннюю погоду, в ушанке. Впрочем, попробуй поспорь с бабой Верой…

– Баб Вер, это что такое? – удивленно спросил Карен, показывая на топор в своих руках, – А куда колун девался?

– Ой, Каренчик, проверь в сарае, я ж, сам понимаешь, не часто им пользуюсь!

Невнятно бурча про себя, Карен вбил топор в колоду, а потом залез в сарай и правда нашел там знакомый еще с детства колун. Оттерев ручку от пыли и паутины и буркнув под нос что-то нелестное тем, кто запускает так хороший инструмент, он вынул топор, отложил его в сторону, поплевал на руки и поставил на колоду первый чурбачок...

⁂

Подполковник ФСБ Сергеев вряд ли оказался бы на своей должности, если бы не умел держать нос по ветру. И новая информация его обеспокоила. Не настолько, чтобы дергаться поздно вечером, но на следующий день он решил разобраться.

Для начала он скачал контракты и внимательно посмотрел на другую сторону. Потом он скачал данные на Пржемека Смышлевского и подробно выяснил, на кого тот работает. Задумался. Охота к резким движениям у него как-то быстро отпала, но разобраться, что же происходит, все-таки нужно, решил он.

Задумчиво вызвав линию своего человека в криминальном сообществе города, он дождался ответа и выслушал почтительное:

– Да, гражданин подполковник!

– Влад, у меня есть к вам поручение. Тут у нас на вверенной территории какой-то непонятный бардак происходит. Короче, какие-то наглые поляки наезжают на светил наших наук. В частности, на профессоров Варшавского и Мамедова. Разберитесь, пожалуйста, какие гниды в этом участвуют, хорошо?

Ответом было молчание.

– Влад, я не понял. Вы вообще услышали? – решил внести он ясность.

Ответ пришел не сразу, но все-таки пришел.

– Услышал, гражданин подполковник. Разберемся. А может, уважаемым профессорам еще и охрану устроить? Ну, чтоб не достали?

– Ну, Варшавскому уже поздно, он с пулевым ранением в госпитале, и вообще, не спешите. Еще разобраться надо, кто, как, зачем и почему. Хрен его знает, может, мы сами займемся тем же самым…

– Извините?

– Просто, пока этим не заморачивайтесь, выясните, кто этим занят. А там увидим.

– Будет сделано, гражданин подполковник! – раздалось с другой стороны линии, и Сергеев отключился.

А в принципе, бандит дельную вещь сказал, подумал он. Как дело ни повернется, а знать, где персонаж, полезно. И, недолго думая, он связался с отделом оперативных данных:

– Геннадий Миронович! Здравствуйте, подполковник Сергеев! Пожалуйста, включите отслеживание перемещений телефона профессора Мамедова, да-да, Карена Ахмедовича, совершенно верно. Нет-нет, никаких действий, только отслеживание. Пока что. Спасибо, Геннадий Миронович! Премного обязан!

А дальше – увидим, подумал подполковник.