Александр Михеев
ПОБЕДИТЕЛЬ
Когда закончится любовь,Растает вера,"Добро", сменившись на "Слабо?",Расправит перья.
Патриотизм допьёт свой квас,Повысит градус.И мирный выпустят указ,Чтоб пели ГРАДы.
Проступят звери из зеркал,Исчезнут люди.Возникнут сера и напалм,Любви не будет.
За пол-полёта до весныНадежда стихнет.Евангелие от войныПрочтёт антихрист.
Запляшут призраки в огне...Из всех орудийДыхнут презрение и гнев,Любви не будет.
Ты что-то у себя в грудиРаздавишь с хрустом.Поймешь, что как бы победил,И станет пусто.
И в пустоте услышишь смехНезримых судий —В нём будет ненависть и смерть,Любви не будет.
Когда закончится любовь,Растает вера,"Добро", сменившись на "Слабо?",Расправит перья.
Патриотизм допьёт свой квас,Повысит градус.И мирный выпустят указ,Чтоб пели ГРАДы.
Проступят звери из зеркал,Исчезнут люди.Возникнут сера и напалм,Любви не будет.
За пол-полёта до весныНадежда стихнет.Евангелие от войныПрочтёт антихрист.
Запляшут призраки в огне...Из всех орудийДыхнут презрение и гнев,Любви не будет.
Ты что-то у себя в грудиРаздавишь с хрустом.Поймешь, что как бы победил,И станет пусто.
И в пустоте услышишь смехНезримых судий —В нём будет ненависть и смерть,Любви не будет.
ПРИЗРАК НЕИЗВЕСТНОГО СОЛДАТА
Средь развалин на сыром ветруХодит-бродит скрытно по дворуПризрак неизвестного солдата,Проникает в мозг без маскхалата,Ищет свой замешкавшийся труп.
Заплутав на третьей мировой,Он нашёл непуганных врагов,Но его поймали пацифисты,Поменяли гендер и столицу,А потом пустили насладитьсяВысокодуховной тишиной.
Сквозь покой просвечивает лето.
Созывает дураков дорогНа очередной последний бойВнеочередной надёжный бог.
Призрак от заката до рассветаВ темноте белеет, одинок.
Интерфейс трофейного айфонаПозволяет отмолить грехи,В джунглях под Каховкой и ХерсономОн кричит в азарте и тревоге:— Подходите ближе, бандерлоги!
Он почти что победил питона,Но пропели третьи петухи.
Трёт глаза спросонья местный жительВидя, как походкой королейПо земле, свободной от рублей,Сквозь плетень в курятник на зареВходит он — герой-освободитель —Денацифицировать курей.
Средь развалин на сыром ветруХодит-бродит скрытно по дворуПризрак неизвестного солдата,Проникает в мозг без маскхалата,Ищет свой замешкавшийся труп.
Заплутав на третьей мировой,Он нашёл непуганных врагов,Но его поймали пацифисты,Поменяли гендер и столицу,А потом пустили насладитьсяВысокодуховной тишиной.
Сквозь покой просвечивает лето.
Созывает дураков дорогНа очередной последний бойВнеочередной надёжный бог.
Призрак от заката до рассветаВ темноте белеет, одинок.
Интерфейс трофейного айфонаПозволяет отмолить грехи,В джунглях под Каховкой и ХерсономОн кричит в азарте и тревоге:— Подходите ближе, бандерлоги!
Он почти что победил питона,Но пропели третьи петухи.
Трёт глаза спросонья местный жительВидя, как походкой королейПо земле, свободной от рублей,Сквозь плетень в курятник на зареВходит он — герой-освободитель —Денацифицировать курей.
ТЫ ВСЁ ЗАБЫЛ
Ты всё забыл,Но помню деда яИ танец лебедят по телеку,Когда пришёл домой с победоюОн в год дветысячи-прострелянный.
Мундир разорван, берцы стоптаны,А на груди сияли вероюМедаль "За сдачу Севастополя"И орден "За развал Империи".
А в воздухе — помои местныеИ ковылей дела былинные,И иностранных дел шталмейстерыРоняли слёзы кобылиные.
И по углам шептались — "вражина",И за спиною — принца датскогоДиванодышашие гражданеСклоняли в падеже предательном.
Вот стол накрыла бабка споро, ноДед всё молчал и зырил искоса,Лишь в темноте слепого городаМелькали фронтовые искорки.
И отражалось небо мелкоеВ глазах доверчивых и преданных,И переваривалось медленноВ желудках мясо людоедово.
Ты всё забыл,Но помню деда яИ танец лебедят по телеку,Когда пришёл домой с победоюОн в год дветысячи-прострелянный.
Мундир разорван, берцы стоптаны,А на груди сияли вероюМедаль "За сдачу Севастополя"И орден "За развал Империи".
А в воздухе — помои местныеИ ковылей дела былинные,И иностранных дел шталмейстерыРоняли слёзы кобылиные.
И по углам шептались — "вражина",И за спиною — принца датскогоДиванодышашие гражданеСклоняли в падеже предательном.
Вот стол накрыла бабка споро, ноДед всё молчал и зырил искоса,Лишь в темноте слепого городаМелькали фронтовые искорки.
И отражалось небо мелкоеВ глазах доверчивых и преданных,И переваривалось медленноВ желудках мясо людоедово.
МАРТОВСКИЕ ИДЫ
Мартовские иды ставят отметки на красном снегу...Я вижу издалека мою девочку, я к ней бегу.Она закончила курсы вязания крестиком, журфак МГУ,Освещала в блогах наши миссии на полях африк, осетий, сирий.Она красива, начитанна, образованна и умна,Её не пугают смешные санкции, экономическая война,Она выкинула на помойку свой виктория сикрет.
Читая в ленте смартфона про победы наших доблестных войск,Она задаёт мне давно назревший вопрос —Когда уже наконец введут смертную казнь, чтобы заткнулись либерасты и прочие тугодумы?Мы идём по столице и видим — этих сраных бо(й/р)цов за мир заталкивают в автозак,И на её груди расширяется в гневе георгиевский зигзаг,Над головой грозно вспыхивают древние руны.
Знание — на чьей стороне правда, чувство гражданского долга и справедливости у неё в крови.Наконец мы остаёмся одни(Я снимаю с неё трусики, лобок выбрит буквой V),Она не может успокоиться, говорит — не поверишь,Эта блядь, с которой мы дружили с первого класса, она — против и теперь я видала её в гробу!И тогда я обнимаю мою девочку, поворачиваю к себе спиной и ебу,И на её шее вздуваются тонкие вены.
Она ещё не в курсе, почему я был при встрече так несказанно рад —Мне пришла наконец повестка и завтра — в военкомат.Молитесь, суки-нацисты, ибо расплата близко!Перед отъездом я приведу мою девочку в мамин дом,Я скажу — знакомься, мама, это — моя любовь,Моя половинка-копия, моя антифашистка!
Мартовские иды ставят отметки на красном снегу...Я вижу издалека мою девочку, я к ней бегу.Она закончила курсы вязания крестиком, журфак МГУ,Освещала в блогах наши миссии на полях африк, осетий, сирий.Она красива, начитанна, образованна и умна,Её не пугают смешные санкции, экономическая война,Она выкинула на помойку свой виктория сикрет.
Читая в ленте смартфона про победы наших доблестных войск,Она задаёт мне давно назревший вопрос —Когда уже наконец введут смертную казнь, чтобы заткнулись либерасты и прочие тугодумы?Мы идём по столице и видим — этих сраных бо(й/р)цов за мир заталкивают в автозак,И на её груди расширяется в гневе георгиевский зигзаг,Над головой грозно вспыхивают древние руны.
Знание — на чьей стороне правда, чувство гражданского долга и справедливости у неё в крови.Наконец мы остаёмся одни(Я снимаю с неё трусики, лобок выбрит буквой V),Она не может успокоиться, говорит — не поверишь,Эта блядь, с которой мы дружили с первого класса, она — против и теперь я видала её в гробу!И тогда я обнимаю мою девочку, поворачиваю к себе спиной и ебу,И на её шее вздуваются тонкие вены.
Она ещё не в курсе, почему я был при встрече так несказанно рад —Мне пришла наконец повестка и завтра — в военкомат.Молитесь, суки-нацисты, ибо расплата близко!Перед отъездом я приведу мою девочку в мамин дом,Я скажу — знакомься, мама, это — моя любовь,Моя половинка-копия, моя антифашистка!
НОВЫЙ ПРЕКРАСНЫЙ МИР
Здравствуй, новый прекрасный мир, прекрасный миф, грозовая сказка,Ржавый сгоревший танк, мясо гриль, пробитая каска.По канавам — парад покойников по разнарядке,В итогах — отрицательные победы, враги — в остатке.
Победители невидимыми чернилами, дрожащими голосамиПишут историю, в которую вляпались сами.Как всегда — что-то пошло не так, обернулось в "по?шло",И черви копаются в непредсказуемом прошлом.
Насущный ответ, острая вера, надежда слепая,Копят слова и силы, но не наступают,Шепчут из подворотен северных злых венеций:— Всё будет нормально, гулаг победит освенцим!
Контрольная фраза стреляет в рабскую спину:— Родина тебя не бросит, сынок, она тебя кинетТуда, где сто лет одиночества до нового урожая,Где, может статься, кони не вынесут,И бабы не нарожают.
Здравствуй, новый прекрасный мир, прекрасный миф, грозовая сказка,Ржавый сгоревший танк, мясо гриль, пробитая каска.По канавам — парад покойников по разнарядке,В итогах — отрицательные победы, враги — в остатке.
Победители невидимыми чернилами, дрожащими голосамиПишут историю, в которую вляпались сами.Как всегда — что-то пошло не так, обернулось в "по?шло",И черви копаются в непредсказуемом прошлом.
Насущный ответ, острая вера, надежда слепая,Копят слова и силы, но не наступают,Шепчут из подворотен северных злых венеций:— Всё будет нормально, гулаг победит освенцим!
Контрольная фраза стреляет в рабскую спину:— Родина тебя не бросит, сынок, она тебя кинетТуда, где сто лет одиночества до нового урожая,Где, может статься, кони не вынесут,И бабы не нарожают.
НЕЛЁГКОЕ ИСКУССТВО СТАВИТЬ ПОДПИСЬ
Отметившимся в литературке и других сми посвящается
на закат струится лето нет ни хлеба ни винатихо мирно скачет в клетке птичка божия — войнамягкой грудкою алеет чистит пёрышки на смертькипарисовой аллеей приходи её смотреть
светлый голос грому вторит просят птенчики стишатлишь красавицы без формы по кустодиям лежатполномочным от культуры по долинам проскакална спине литературы удалой дегенералкрикнул клич повеял миррой стукнул посохом зелои опять всё тихо мирно а местами веселоон там есть незримый суслик где стирается бельёворон ворону в искусстве глазунова не склюётпобедят побелят стены на иконках смоют кровьвсё (ус)троица мой демон ляжет врубелем рублёвпустота течёт потоком сердце нежное болитаж матиссово под боком и шагалово в далия пишу — в сухой гробнице спит железная стенапроступают мёртвых лица только птичка голодна
от просроченных историй сквозь нагое естествоиз пустых консерваторий ей наскрябину чегохохлома грызёт объедки обнажив свою кормуоткрываю настежь клетку птичку божию кормлю
Отметившимся в литературке и других сми посвящается
на закат струится лето нет ни хлеба ни винатихо мирно скачет в клетке птичка божия — войнамягкой грудкою алеет чистит пёрышки на смертькипарисовой аллеей приходи её смотреть
светлый голос грому вторит просят птенчики стишатлишь красавицы без формы по кустодиям лежатполномочным от культуры по долинам проскакална спине литературы удалой дегенералкрикнул клич повеял миррой стукнул посохом зелои опять всё тихо мирно а местами веселоон там есть незримый суслик где стирается бельёворон ворону в искусстве глазунова не склюётпобедят побелят стены на иконках смоют кровьвсё (ус)троица мой демон ляжет врубелем рублёвпустота течёт потоком сердце нежное болитаж матиссово под боком и шагалово в далия пишу — в сухой гробнице спит железная стенапроступают мёртвых лица только птичка голодна
от просроченных историй сквозь нагое естествоиз пустых консерваторий ей наскрябину чегохохлома грызёт объедки обнажив свою кормуоткрываю настежь клетку птичку божию кормлю
ЕЩЁ КОРОЧЕ ВЕК
ещё короче век,ещё длиннее тени,а ночи холодны и травы серебрят,но лето перешло на днях в контрнаступленье,и треснул от жары фундамент сентября.
ещё заборна дурь,ещё глубинны стоны:— в пустые закрома неси снаряды, бес!и верящий сидит перед телеамвономи молится в тоске, чтобы тристо-С воскрес.
когда домбит бомбас,когда шалит удача,и тявкает песцом грядущему в лицо,то пленники судьбы по кривоножью скачутна крестоносцах лжи с проср(о/а)ченным крестцом.
они бормочут "оммм",и призрак оммунизмастараетсяя намять сакральному бока,но -измов больше нет, а есть изюм отчизны —эдемский виноград, под-СУшенный слегка,
что сладок, но горчит,и достаёт, и плачет,и греет изнутри, хоть ночи холодны.а в небе голубом пробился одуванчик,бунтующий козак невидимой весны.
ещё короче век,ещё длиннее тени,а ночи холодны и травы серебрят,но лето перешло на днях в контрнаступленье,и треснул от жары фундамент сентября.
ещё заборна дурь,ещё глубинны стоны:— в пустые закрома неси снаряды, бес!и верящий сидит перед телеамвономи молится в тоске, чтобы тристо-С воскрес.
когда домбит бомбас,когда шалит удача,и тявкает песцом грядущему в лицо,то пленники судьбы по кривоножью скачутна крестоносцах лжи с проср(о/а)ченным крестцом.
они бормочут "оммм",и призрак оммунизмастараетсяя намять сакральному бока,но -измов больше нет, а есть изюм отчизны —эдемский виноград, под-СУшенный слегка,
что сладок, но горчит,и достаёт, и плачет,и греет изнутри, хоть ночи холодны.а в небе голубом пробился одуванчик,бунтующий козак невидимой весны.