***

Багряный вечер. Восковой печалью

течёт закат за зыбкий горизонт.

Твой лик сокрыт за вычурной вуалью.

Раскроет вскоре полночь горний зонт.

И ты уйдёшь неузнанной во мглу.

Сведёшь во мрак несбыточное счастье.

Вновь вскинется тоска в глухом углу:

сносить её – то ль участь, то ль причастие…

Вновь изгоревший в муках человек

угаснет немо в чуть живые угли.

Сокроет очи завесь чутких век

и жар зари любовь в золу обуглит.

***

Дожди сошли. И смыли чувства.

Стынь. Сумрак. Изморозь. Туман.

Вас пережить – уже искусство:

чарующий самообман…

Твой стройный стан – такая мука:

изгибы слишком хороши…

Ласкать их – и дурман, и скука:

неизъяснимый шок души.

В окне маячит крона липы:

размыт туманом силуэт.

Мы в мёд любви без стона влипли…

И из силков исхода нет.

Неотвратимое коварство:

впадать то в ясность, то в туман…

О, это варварство!.. На царство

взойди, – ликуй, самообман!..

***

За мигом миг мчит прочь незримо…

О, чрево вечной черноты!

Твой млечный блеск мерцает мнимо.

В ночь меркнут речи и черты.

И Время – рябь во мгле колодца.

Но даже в пасмурный рассвет

и сердце, вздрогнув, гулко бьётся,

и взор всласть пьёт пространный свет.

***

Метель кружит белёсой стылой тьмой.

Чу!.. Провода во мгле гудят так гулко…

Шагни навстречу, ты – перед стеной:

не задалась сиротская прогулка.

Укладывать ли мысли в стройный ряд…

Снега сметают время и пространство.

Февраль не прост, – не сменит свой наряд

на что-нибудь иное, без жеманства.

Жар фонарей едва сипит сквозь мглу.

Скажи, пора грядёт ли – веселиться…

Душа, как пёс, скулит в своём углу, –

сметают вихри мысли, веси, лица…

***

Гудбай, любовь, навеки!.. Точка.

Споткнулся. Лоб расшиб. Ба, бочка!..

Вспорхнула бабочка. Но почка

не подарила ей цветочка.

День соскользнул. В дом лезет ночка.

Очки – на нос: торчит, как кочка.

Споткнулся стих. Чист лик листочка.

Душа ждёт с неба шепоточка.

***

И кубок огненный, и лёд в моих ладонях –

одно и то же… Господи, прости,

что я не мчусь в ладье иль на конях

по распростёртому под сводом тьмы пути.

Как путаны дни, месяцы и годы!..

И явь, и сны равно невыносимы.

Сойдите, радости. Исчезните, невзгоды.

Прочь, вёсны, лето, осени и зимы.

Как замирает в сладкой дрёме сердце!..

Вновь кажется ему, что остро бьётся.

С разноголосием времён дано ли спеться…

Костры всласть сыты хворостом эмоций.

И эхо мечется, – ему ли быть спокойным…

Зря ль в окоёме тьмы мерцают иглы.

И колют взоры, и склоняют к войнам,

а дни темны, – и огненны, и стылы.

***

Напиши стишки про это…

Стань прославленным поэтом!..

Это просто. Это ярко.

Фраза. Рифма. Звук. Помарка.

С новой строчки. С новой мысли.

Струны лиры вдруг провисли…

На расправу ветер скор.

Взвил листки. И швырь – в костёр!..

Не вернуть ни строчки:

в искры – буквы, точки…

Осень. Дымно. Мокро.

Стынь. Душа умолкла.

***

Ужель не пить напитков пряных,

не выходить в луга сквозь дверь

неясных грёз и зорь багряных,

и не таиться, будто зверь

в засаде, прячась от теней

в миг озарённых дум о ней…

О, круг несносных, праздных, рьяных,

немых и грозовых недель,

сплетение событий странных, –

мелькают лики, да вот те ль…

В золу сгорают угли дней, –

стыл высверк угольных ночей.

***

Тьма люта… Терзает душу

ночь, – исчёрканы стишки:

чёрной кровью бьют наружу

и мученья, и смешки…

Ветер встал, – тревожит листья

нежной липы за окном.

Это вправду ль вызнал жизнь я

или скован липким сном…

Высоко, в глубинах смысла,

мне ль мерцает колкий свет…

Волны вынесут у мыса

в шторм обломки лет и бед.

Лебедь выплывет из мрака

с окровавленным крылом…

Вот и новая помарка.

Меркнут звёзды за стеклом.

***

Всё попусту. К чему слыть златоустом

иль под невзгодами вновь в рост вставать с коленей…

Жизнь – это неизбежность сна. По Прусту,

кто вскинется, – запомнится как гений.

В бессонном сердце не изжить сомнений.

Лишь юность ждёт, что хворост чувств займётся.

В костре осеннем – пепел сожалений,

на кротком лике – патина эмоций.

Вовек не склеить битое на части.

Со временем стихает боль страданий.

Миг пустоты даруется на счастье

постигшему искусство созерцаний.

Но длани ждут обещанной им дани.

Сиротство – то ль утрата, то ль богатство…

Дано ль спастись от ветреных метаний, –

нужны пожарам души и пространства.

В пир яства на столе претят голодным

возможностью забытой сытой жизни.

Рубить бабло навечно стало модным

занятием среди сынов Отчизны.

Зачислены на службу новобранцы.

Им строгими отцами – командиры.

Служить бы рад… Я пуст, по Прусту, братцы.

Лишь скромно извлекаю звон из лиры.

***

Что делать дальше… Жить без фальши?..

Широкий ясный горизонт

манит. Но дни – одни пропажи…

Вновь тучки прут. Готовьте зонт.

Онтологические бредни

лишают радости сполна.

Зайти в кабак?.. Был там намедни.

И вызнал Бытие до дна.

Неудивительные лица

прохожих, шаркающих в горку,

подталкивают удавиться

иль острым лезвием – по горлу…

Все ожидания напрасны.

И сны тревожны и бесцветны.

В них вправду ль лик мерцал прекрасный,

незримый, вышний, безответный…

***

Ну, вот и всё… В стынь в немоте извечной,

среди клубов туманных парусов,

вдаль глыбы душ скользят дорогой млечной,

по изумруду вод сквозь скалы снов.

Восстать. Сопротивляться… Бесполезно.

Взойти ль на неприступную вершину…

Дарует Бог терзанья безвозмездно.

Художник рвёт негодную холстину.

Но истина… Как дева, непокорна,

пока не обольстить весёлым духом.

Прикрыть глаза. Заслышать голос горна.

И воспарить, как облако над лугом…

***

К чему витиеватость речи…

Почти молчание предтечи

дымком из вересковой трубки

под воркование голубки.

Раздоры ветер в ночь пророчит…

Отчаяние смочит очи

росой. Не зря колюча роза…

Без озарения жизнь – проза.

К чему заботиться о счастье…

Кто вдумчив, мучим несогласьем.

Вдохни поглубже звон осенний.

Твой выдох, может быть, последний.

И он не так уж неизбежен…

Наутро стынь. Простор заснежен.

Кто разлюбил, прощально нежен, –

чист, скорбно нем и безутешен.

***

В грозу от молнии потёмки только гуще…

Свирелка-соловей – комок бесцветный.

И говорливый – истинно ли сущий…

Спи, Гамлет!.. Быть, не быть… – вопрос запретный.

Избегнуть мук, напрасности метаний…

В стараниях умается душа.

Уводят сны дорогами мечтаний,

реальность – душ: студёных вод ушат.

Бегут мгновения, но кто б за ними гнался…

Грядут прозрения, – зря ль дождь омыл стекло.

Вглядись во мглу. Вот дом родной, Горацио…

И осознай, что время истекло.

В ночь море звёзд манит без всякой цели.

В нём рыболов дождётся ли улова…

Не жаль, что амфоры с вином не уцелели.

Кто жаждет, – испивает влагу слова.

***

Рассвет благословил обитель

своим лучистым посещеньем.

Но радость Бытия испить ли

между смирением и мщеньем.

Стремятся сети вслед за рыбой

на дно по древнему закону.

Ступи за край, и станешь глыбой,

что кубарем летит по склону.

На склоне лет к молчанью клонит.

Но дар прозрения сдержать ли…

Боль вырвется в прощальном стоне, –

с ним ужас приступает к жатве.

Жалеть ли о прожитом миге…

Отчаянию нет предела:

не те слова в стишки проникли, –

душа осталась не у дела.

И не спасает созерцанье

ниспосланного совершенства.

Кто пережил в миру изгнанье, –

познал сиротство, как блаженство.

Желание любви стихает.

Вслед за закатом меркнут взоры.

Простёрты звёздные просторы

над эхом битвы ли, стиха ли….

***

Поэтом слыть – такая суета…

Кропать стихи – несносная причуда.

Залечь. Заснуть. И тем спасти Христа

не смог терзаемый бессонницей Иуда.

Избавиться от груза тщетных дел

дано немногим, – избранным к мытарству.

Всем прочим по весне щегол напел

безропотно служить земному царству.

И створки век приоткрывать с утра –

признаться, безрассудная отвага.

Век вышел душным. Души ждёт муштра…

Поэта ждут на казнь перо, бумага.

***

Взять посох. И дойти до сути

сквозь суету посконных дней.

Тщета нещадно души студит, –

пронизывает до костей.

Всё это – сон упрямый, тёмный:

устам сдержать ли страстный стон…

Всласть в осень ветер неуёмный

сгоняет стынь со всех сторон.

И в рост не встать. И в гроб не лечь.

Благоволение небесных

сил – тяжкий груз… Не сбросить с плеч

вороний грай в полях окрестных.

И чад костров осенних гложет:

а не пора ль ступить за завесь…

Кто вознесён, – оставил ложе

несносных мук, живым на зависть.

***

Весны неистовая, смутная пора…

Куда ни глянь, повсюду танцы граций.

И царь, и раб торопится с утра

со страстью чарам грации отдаться.

Но странный дух, как зверь среди камней,

стремится в тень – от синевы укрыться.

Смиренный раб, он втайне предан ей, –

увядшей белой розы верный рыцарь.

***

Хоть слово вымолвить смогу ль…

В молочной взвеси гаснут звёзды.

Луна младенцем спит в стогу.

И птицы не тревожат воздух.

Хоть строчку вымолить смогу ль…

Кто нем, как тень, таится солнца.

Туманный свет клубит в логу

и насылает сон сиротства.

***

Форели душ Бог ловит на блесну.

Но спасся ль кто… Молва недостоверна.

Я оказался в сумрачном лесу.

В нём заблудился и умру, наверно.

Нить Ариадны – притча, древний миф.

Тропу выискивать – напрасная забота.

Звала ль свирель… Стих трепетный мотив.

Флейтист, как призрак, сгинул у болота.

И Млечный путь за веру ли нам воздан

иль это вечность клонит мир ко сну…

Форели душ Бог ловит на блесну,

едва мы воздеваем взоры к звёздам.

***

В нём горы выше, речки – шире…

Брожу потерянно по раю.

Жив кто здесь?.. – длани простираю…

Края чужие.

О, животворные истоки,

таённые в забытом слове!..

Игла, сокрытая в соломе, –

небесном стоге.

Печать извечного сиротства

изъела в кровь уста немые.

Зря ль с тем, кого свели не мы ли,

ни капли сходства.

***

Интерпретация духовных состояний

влечёт Вселенную за грань абстрактных связей.

Лечь в дрейф за край, в страну своих фантазий, –

с плеч сбросить груз извечных страхов, маний…

Чумазому сдружиться с грязью – благо.

Чернь лезет в князи с выспренным лицом.

Века любви напичканы свинцом.

Поэта сводят в гроб перо, бумага.

В сиротстве выстрадано право на свободу.

Принявший боль в тишь изливает душу.

Поток идёт в разлив, сметая сушу.

Воззвавший: "Смерти нет!.." – смотрел как в воду.

***

Приходит время осмыслений.

Поэт, смири свой странный гений…

Чудаковатый человек.

Счёл словом век.

Считайте траченные силы.

Слова с душой соизмеримы.

Чем больше слов, тем души меньше.

Спросите женщин.

Сомнения терзают в ночь.

Ни в чём пророку не помочь.

Сомкнитесь, очи и уста.

Тьма. Пустота.

***

Внезапно случаются грозы.

И слёзы под грохот громов

ползут по щекам облаков

на кровли, брусчатку и розы.

И стёкла мутнеют от капель,

скрывая от взора пространство.

Не выйти из этого транса.

Скажи, Каин, где брат твой, Авель…

Велеть запалить в доме свечи.

Но вдруг обнаружатся слёзы

грозы на щеках…  В осень лозы,

с утра в гроздьях, голы – под вечер.

Ночь. Чёрная утлая мгла,

как сон, изнуряет пространство.

Не выйти из этого транса,

мечась от угла до угла.

***

В снах сойди, Господи,

боль в груди остуди!..

Дни мои алчные,

молчные, мрачные,

духом поёные,

мыслью вскормлённые,

взялись ли всходами

между восходами,

между закатами,

взлётами, спадами,

кривдами, правдами…

Раем ли, адом ли

вознаграждаем,

жив не молитвой,

мольбой налитой, –

но урожаем!..

***

Пространство свободы всё меньше, –

зря ль крылья бьют тише и тише.

Зачем, отрешён и развенчан,

рвусь в небо, всё выше и выше…

Зачем ветер шастает пьяно

среди неказистых берёз…

Утихнет плач фортепиано

под высверк вдруг брызнувших слёз.

Сползает закатное пламя

за кромку недолгого дня.

Вздымает ночь звёздное знамя,

безмолвно в дорогу маня.

***

О, искры озарений и наитий!..

Дано ль стянуть в ком смыслов сонм без нитей…

Иль примириться с тем, что светом правит случай.

Гляди в окно. Молчи. Себя не мучай.

Дух жаждет воли… Тяжек путь к успеху:

что ни затеешь, – всё лишь небу на потеху.

О, злая предначертанность несчастий!..

Кем ни явись в мир, ты никто – немая часть их.

Одно спасение, – вверяться чарам речи.

Миг озарения!.. Нет вожделенней встречи

и дара быть и гордым, и смиренным

пред словом обретённым и нетленным.

Copyright © 2022 Степанов С.